***
На часах почти три ночи, и мы только сейчас более-менее справились со всеми вещами. Для кого-то вроде меня это все просто сценарий из ночного кошмара. Я перемерила кучу вещей во всевозможных комбинациях. Сама она кстати прикинула лишь пару платьев, и все одинаково хорошо шли ей: ее прелестному детскому личику и тонкой фигурке. Все же ужасные вульгарные кожаные вещи доставались мне, а когда она заставляла меня вставать на каблуки, желание умереть тут же на месте усиливалось стократно. Обычно если ей нравится подобранный образ, она хватается за фотоаппарат - делая мое положение ещё унизительней, и заставляя умирать от стыда и неловкости. После каждой подобной сессии у неё остаются сотни моих фотографий, а я могу только гадать, зачем они ей в таком количестве. Мне она их показывает редко, только если специально хочет смутить или уколоть. Раздается щелчок, и фотоаппарат сверкает вспышкой последний раз. - Вот эта просто шикарно вышла! Явно не зря столько времени выбирала это барахло, - она была в невероятном оживлении, хоть и заметна была лёгкая усталость. Я с внутренним ликованием натягиваю свою любимую водолазку и узкие чёрные джинсы. Это закончилось, и закончилось благополучно, можно слегка выдохнуть. Только вот живот все сильнее сводит от голода. К моему удивлению, она вдруг командует идти вниз чего-нибудь перекусить. На кухне как обычно толком ничего нет, один йогурт и пара кусков черствого хлеба, но уже неплохо, если помираешь голодной смертью. Она же достает огромную упаковку какого-то пирожного с кремом и долго решает, какое выбрать. Редко мне случалось видеть, чтобы она ела что-то кроме сладкого или легких салатов. После ужина, если так вообще можно назвать что-то подобное ещё и посреди ночи, она принимается за игру на телефоне и требует, чтобы я сидела рядом и слушала ее болтовню. Засыпает она только ближе к четырём. Я пытаюсь хоть немного прибрать оставшийся после наших «развлечений» хаос, но быстро бросаю эту затею, утром снова на учёбу, а я просто помираю от усталости и накопившегося напряжения. Накрыв ее одеялом, я устраиваюсь за компьютерным столом и, облокотившись руками на стол, пытаюсь хоть немного поспать. Когда я открываю глаза, солнце во всю бьет в окна, хватаю телефон и выдыхаю: 7:23, я успеваю на пары. Превозмогая головную боль и дикую сонливость, быстро и тихо прибираюсь в комнате, иду в душ и выбегаю из дома с мокрыми волосами за полчаса до начала занятий. Четыре пары подряд становятся новой пыткой, живот издевается надо мной как может, а голова совсем не работает, благо в этот раз удалось тихо отсидеться на дальнем ряду. 15:00 - конец последней пары, а через час уже на работу. Забегаю по дороге в Мак и прихожу в офис даже немного заранее, удивляясь попутно своей удачливости. Возня с документами захватывает все мое внимание, и время проходит относительно быстро. Под вечер небо темнеет, холодный ветер усиливается, отчего желание добраться до дома и спрятаться под одеяло возрастает вдвое. Но приходится задержаться, а потом еще и дела по дому. В итоге до кровати я добираюсь только ближе к полуночи и моментально проваливаюсь в сон. К своему ужасу просыпаюсь я уже после полудня и с очень тяжёлой головой. Неимоверных умственных усилий стоит мне осознать, что сегодня суббота, и, кажется, мне даже никуда не нужно идти. Редкая удача. Облегчение растекается тёплой волной по телу и, лениво перевернувшись на другой бок, я тянусь за телефоном и застываю. Несколько пропущенных и куча уведомлений. Она написала мне ночью, потом утром и ближе к полудню. Твою мать, да что такое в последнее время. Я подавляю мгновенное желание швырнуть телефон об стену и, сжав зубы, открываю переписку. Объяснения ее только сильнее разозлят, поэтому я даже не пытаюсь отвечать. Стоит мне открыть переписку, как высвечивается новое сообщение: «восст15». Время 14:18. Расплата настигла меня даже раньше, чем я предполагала. Вполне очевидно, что к 3 мне никак не успеть, но я все равно пишу «ок» и вскакиваю с кровати, а через 20 минут уже выбегаю из дома. Прихожу на 15 минут позже, она уже ждёт. Она всегда пунктуальна, что идёт в разрез со ее обычной беспечностью. Одинокая фигурка в новом темно-коричневом платье с черной отделкой. Аккуратная черная сумка и туфли на небольшой платформе. Волосы собраны в любимую прическу - два растрепанных бублика, увенчанных бантиками. Не могу не любоваться ею, несмотря на паршивость ситуации. Каждый раз, когда я ее вижу, глупая банальная мысль застревает в голове: невозможно выдумать кого-то милее неё. До неё ещё шагов двадцать, и тут меня словно поражает молния, и на долю секунды я поддаюсь панике, но вскоре подавляю ее. Теперь уже поздно, придётся смириться со своей участью: последняя надежда умерла вместе с ободком в виде кошачьих ушек, который остался дома в другом рюкзаке.***
Поболтавшись какое-то время по торговому центру, мы пошли в недавно открывшийся магазин при тату салоне. Кроме всего прочего там было огромное разнообразие серёжек, массивных подвесок и колец. Черепа, птицы, кресты и ещё куча странных символов и замысловатых узоров смотрели с витрин. Я не успела рассмотреть и трети, когда она уже мило беседовала с продавцом. С людьми она моментально сходится и, несмотря на свои странности и внешний вид, к любому может найти подход. Из комнаты в конце коридора, ведущего в тату-салон выходит парень с огромной копной дредов на голове с вплетенными в них цветными прядями и косичками. -Все готово, проходите, - приглашает он, приветливо глядя на меня. Происходит секундное замешательство, и я уже хочу что-то ответить, как знакомый голос раздаётся прямо из-за спины, отчего я невольно вздрагиваю. -Она просто немного боится. Такая милашка, правда, - я моментально вспыхиваю: ну же, ты так давно хотела индастриал, и я решила сделать тебе сюрприз! Ты рада? - она сверлит меня взглядом, изображая искреннюю улыбку, а в глазах то и дело мерцают злые искорки. Меня начинает потряхивать, но я заставляю себя кивнуть. -Ну что с ней поделать. Всегда была такой, вы уж понежнее с ней, - снова обращается она к парню со своей самой обаятельной улыбкой. Было видно, что он попался на ее удочку, а потому стал уверять, что сделает все в лучшем виде. -Ну все, жду тебя, - с этими словами она целует меня в щеку и снова кокетливо улыбается. Так сильно я, кажется, ещё никогда не краснела. Мы идём по коридору, и с каждым шагом сердцебиение учащается. Такой мести я никак не могла ожидать. От одной мысли о пирсинге или подобных манипуляциях с телом мне становится плохо. Парень пытается быть как можно более приветливым и все говорит что-то, стараясь меня приободрить, но слова упорно проскальзывают мимо меня. Когда он начинает обрабатывать ухо, я впадаю в ступор. Мне так страшно, что хочется прямо сейчас вскочить и бежать прочь, провалиться тут же на месте, но меня словно придавливает к креслу что-то тяжёлое, да так, что я еле могу пошевелиться и вдобавок начинаю задыхаться. Игла сверкает у парня в руке и тут же боль, больше похожая на ощущения от ожога, обрушивается на меня, пробившись сквозь панику и пульсирующее напряжение в висках. Я не чувствую ее в полной мере, но все равно кажется, будто к уху приложили раскалённый металл. Меня начинает жутко тошнить... Парень вставляет штангу и аккуратную обрабатывает проколы ещё раз. Я выхожу из кабинета словно в каком-то забытьи. Кровь бешено стучит в голове, когда я неуверенно шагаю по коридору, а картинка перед глазами почему-то теряет очертания и темнеет все больше с каждым шагом. Я опираюсь на стену, чтобы немного перевести дух, но дальше идти уже не могу. Только сейчас я вспомнила, что снова не успела поесть. Кажется, в этот раз это к лучшему, но сил нет совсем. Я медленно сползаю на пол, впиваясь глазами в фигуру в коричневом платье, стоящую спиной ко мне у витрины, цепляясь за неё словно за спасательный круг. Последнее, что я помню, хлопок двери и торопливые шаги. Прихожу в себя лёжа на небольшом кожаном диване в холле. Отвратительный запах нашатырки. Тут же стоит и мастер, который, похоже, чувствует себя ужасно виноватым. Она присела на пол около меня с бутылкой воды в руках. Все по-прежнему немного плывёт в глазах, и я пытаюсь сфокусироваться на ее лице, но никак не могу. Ненадолго закрываю глаза, надеясь, что смогу наконец прийти в себя. Снова поднимаю веки и встречаюсь с ней взглядом. Испуг, смятение, тревога - я не могу поверить, что и впрямь вижу их в этих надменных глазах. Изумленно впиваюсь в неё взглядом, а она, будто опомнившись, каким-то нервным неловким рывком вскакивает на ноги и начинает уверять мастера, что все в порядке, и такое частенько со мной бывает.***
Она непривычно молчалива. На полпути к дому она вдруг решает зайти в свою любимую кондитерскую и заказывает там самую большую порцию какого-то кремового десерта, дополнив это двумя молочными коктейлями, один из которых придвигает ко мне, а десерт ставит посередине, вручив мне небольшую ложечку. Что-то странное сквозит в ее лице, а я все не могу понять, что же не так. Меня все еще подташнивает, и сладкое - это последнее, чего мне сейчас хочется, но выбора как обычно нет. Беру стакан и уже хочу поднести трубочку к губам, но ощутив странный холод на шее, машинально прикасаюсь к ней другой рукой и чувствую что-то влажное на коже. А она вдруг резко вскакивает и, оказавшись прямо передо мной, прикладывает салфетку к моей шее и аккуратно ведет рукой вверх. Стерев кровоподтёк, который грозил погибелью моей футболке, она вынимает еще пару салфеток, чтобы остановить возобновившееся кровотечение из новоиспечённых проколов. Особенно сильно кровоточит тот, что сверху. Кровь понемногу удается остановить, но она не двигается. Я смотрю на неё в упор словно под гипнозом, мы замираем на пару секунд, и вдруг она целует меня, сначала слегка коснувшись, а потом более настойчиво, углубляя поцелуй. Я впадаю в абсолютный ступор второй раз на дню ещё и от осознания того, что вокруг полно народу и все будто сверлят нас осуждающими взглядами. Но секунды напряжения сменяются полным безразличием. Сегодня было слишком много потрясений, и у меня просто нет сил хоть на какую-то реакцию. Я закрываю глаза: все для меня если не исчезает полностью, то тускнеет и отступает куда-то на задний план. Наконец она отстраняется и внимательно смотрит на меня, а через секунду уже становится снова обычной веселой собой, будто ничего не произошло. Превосходство вновь утверждено и доказано, и осознание этого меня забавляет. Никогда бы не подумала, что она может бояться утратить власть надо мной, если сделает что-то не так. Это поражает меня, и я ещё долго восстанавливаю в голове все произошедшее. Внешне все осталось как есть, я все ещё просто развлечение. С завидным упорством я твержу это себе, но все равно никак не могу выкинуть из головы образ тревожно впивающихся в меня тёмных глаз.