Клинок сердца

      После испытания Лирны прошло уже три месяца, а Тора по-прежнему не имела представления, чего хотел от неё мастер, кого она должна найти, как и зачем. Слова, услышанные самой Лирной, тоже пока никак не отражались в реальности. Лирна вспомнила и рассказала ещё немного из того, что услышала в Храме, но всё это было либо неясно, либо имело вид типичных джедайских наставлений и, в общем, могло быть применено к любой ситуации.       — Какой-то аудио-учебник джедайской мудрости, — вздохнула Тора, когда Лирна озвучила «мы не можем изменить прошлое, но можем изменить будущее». И привычно спросила: — Голос узнала?       Лирна покачала головой.       — Неа. Женский, очень спокойный, и говорила неторопливо и негромко. Но я точно никогда её не слышала раньше.       Всё это не помогало, хотя имело значение, в этом Тора была уверена. А пока им оставалось, как сказал бы мастер Зиндо, только идти по той дороге, что была перед ними, смотреть по сторонам и ждать.       Ещё пара месяцев оставалась до зимы, но Тора уже начинала готовиться — зима здесь была не короче остальных времён года, а это означало месяцев шесть холодов и снега. Местные предупредили, что при сильных снегопадах дорога до города может стать почти непроходимой, поэтому Тора хотела на всякий случай предусмотреть всё. Они стали намного чаще бывать в городе — Тора брала больше работы и потихоньку запасалась всем необходимым, да и Лирне тоже всегда находилось, чем подзаработать. Тора временами даже предлагала ей передохнуть, поболтаться с друзьями, а не бегать целыми днями от лавки к лавке с поручениями, но Лирна переживала период стремления к самостоятельности, страшно гордилась каждым купленным на личные деньги пирожком, и Тора решила, что не к спеху учить её смирять свою жажду наживы, да и опыт, в конце концов, полезный. К осени в город вернулись многие торговцы и подёнщики, разъезжавшиеся на лето в поисках работы и выгодных сделок, улицы стали шумными, а на рынке появились горы привлекавших взгляд Лирны диковинных штук неизвестного назначения и тоже не всегда понятного назначения еды, которая интересовала Лирну не меньше. Похоже, вместе с периодом самостоятельности, у неё случился и приступ кулинарного любопытства. В половине случаев она потом плевалась и клялась, что в жизни больше такого не попробует, но энтузиазм не теряла и переходила к следующему блюду.       Неделю она, пыхтя, копила на грубовато огранённый зелёный камушек — видимо, изображавший изумруд — в который влюбилась с первого взгляда. У Торы язык не повернулся сказать что-нибудь нравоучительное про вещизм и бесполезные для джедая материальные ценности. В конце концов, Лирна не корзину камней размером с дом покупала. Зато, добыв этот свой камушек, Лирна часами сидела, разглядывая, как солнце играет в гранях, использовала его при медитациях и была полна беззаботного счастья, и Тора упрекнула себя в излишней самонадеянности и ограниченности — никогда не знаешь, какая вещь окажется полезной для джедая, вот лирнин зелёный камушек принёс ей не радость обладания, а что-то совсем другое. Иногда Тора сама путалась, где заканчивается желание уберечь и научить и начинается контроль, и двигалась вслепую, надеясь, что делает всё правильно. А потом сидела рядом с Лирной на нагревшемся за день камне старой ограды и смотрела, как закатное солнце сверкает в гранях фальшивого изумруда, улыбалась и говорила: ты права, он прекрасен. А Лирна отвечала: ты ещё посмотри сквозь него на свет! И бежала собирать крупные узорчатые жёлтые листья, а вернувшись, снова садилась рядом и перебирала их, пока Тора, задумавшись, крутила камушек в пальцах, и в конце концов Лирна говорила: хочешь, оставь его себе! Я буду брать у тебя иногда. И Тора снова улыбалась, трепала её по волосам, отдавала камушек и отвечала: пусть будет у тебя. И думала — дело не в твоих чувствах, а в том, как ты их воспринимаешь. Дело не в том, что мы хотим видеть красоту, а в том, хотим ли мы её присвоить. И не в том, боишься ли ты сделать хуже, а в том, стараешься ли сделать лучше. И прислушивалась к голосам ветра, чьи духи, может быть, и на этой планете принимали детей с длинными именами за своих, но ей нечего было бояться, не потому, что имя Лирны было коротким, а потому что Сила была с ней, и она была едина с Силой, и Тора видела это в её глазах, как сияние в гранях её изумруда, и с каждым днём оно становилось сильнее, и однажды, взглянув в них, Тора не увидит ничего, кроме Силы.       Свой камушек Лирна нашла в большой лавке недалеко от рынка, у одного из вернувшихся осенью торговцев. Всё лето лавка была закрыта, и они думали, что дом пустует, но в первые же дни после возвращения хозяина, проходя мимо, застали там целую толпу и вскоре поняли, почему. Здесь можно было найти буквально всё что угодно — от безделушек до редких деталей и устройств, которые даже Тора не видела уже много лет. А за некоторые вещи, вроде уникального мандалорского наруча, можно было поплатиться и жизнью. Тора долго рассматривала его и с интересом косилась на пожилого торговца, рассказывавшего Лирне о том, откуда он привёз невообразимой расцветки резные деревянные маски, увешанные бусинами и перьями.       — Присматриваете для себя? — спросил он Тору, заметив её интерес к наручу.       Она качнула головой.       — Полагаю, он стоит целое состояние.       Торговец улыбнулся и хмыкнул в седую бороду.       — Такие вещи не покупают и не продают без хорошего торга.       — Такие вещи не получают без риска для жизни, — учтиво ответила Тора, и торговец рассмеялся.       — Вся жизнь — риск для жизни, — возразил он. — Но в этом случае мне просто повезло. Даже мандалорцы иногда нуждаются в деньгах.       «Мандалорец со своими наручами нашёл бы способ добыть денег, не отдавая их чужаку», — подумала Тора, но вслух сказала, улыбнувшись:       — Везение — не менее важная часть торговли, чем ум.       Торговец склонился в лёгком поклоне.       — Зовите меня Робин. Робин Мерелл, к вашим услугам.       Тора кивнула в ответ.       — Тора Веторана, а со мной — Лирна Мар-Гедор.       — Что ж, — сказал Робин Мерелл и развёл руками, — Лирна Мар-Гедор, откровенно говоря, выглядит куда более многообещающим покупателем, чем вы, госпожа Тора.       Лирна, рассматривавшая маску, быстро обернулась и смущённо улыбнулась Торе.       — Ну, если оценивать в мандалорской броне, боюсь, мы обе не слишком перспективны, — ответила Тора. — Но я видела у вас пару вещей, которые нам по карману.       Робин Мерелл, судя по всему, обладал и везением, и умом, в сумме обеспечивавшими ему процветание. Он брал разумную цену, умел вести бесконечную приятную беседу, не задавая лишних вопросов, и знал и помнил каждую мелочь в своей лавке, что было удивительно с учётом того, какое количество товара в ней было. Ажиотаж первых дней вскоре схлынул, и лавка Робина, хоть и не пустовала, но стала довольно тихим местом. Они часто заходили к нему, приезжая в город — Лирне нравилось слушать его истории и рассматривать сувениры из далёких миров, а Тора находила что-нибудь полезное и заодно расспрашивала о том, что происходит за пределами этой тихой планеты.       — Ходят слухи, — рассказал как-то раз Робин, — что недавно была большая битва у затерянной планеты внешнего кольца, Империя пыталась уничтожить большую базу повстанцев, но части из них удалось уйти. — Он развёл руками и покачал головой. — Война, война, вечно где-то идёт война, хорошо, что мы далеко от неё и, возможно, даже не заметим разницы, когда кто-то победит.       — Возможно, — согласилась Тора. — Любопытно, что это за планета? Не так много мест, где можно развернуть целую базу так, чтобы Империя этого не заметила.       Робин поднял глаза к потолку и почесал бороду, припоминая.       — Если память меня не подводит, кажется, её называли Атоллон.       Лирна, копавшаяся в какой-то мелочи в углу, резко обернулась и взглянула на Тору. «Спокойно», — попыталась мысленно передать ей Тора. — «Тихо». Лирна то ли поняла, то ли сама сообразила, ничего не сказала и вернулась к своим безделушкам, но Тора видела, что теперь она внимательно слушает.       — Слышали о ней? — беззаботно спросил Робин.       Тора пожала плечами.       — Возможно, — повторила она, — но не много.       Когда они вышли из лавки, Лирна схватила её за руку.       — Мы должны узнать, что с ними!       — Не сейчас, — ответила Тора.       — Но мы даже не знаем, живы ли они, мы должны узнать, должен быть способ связаться с ними!       — Лирна, не сейчас, — повторила Тора. — Послушай меня. Робин сказал, что многие спаслись. Если у кого и были самые высокие шансы — так это у Кейнана, Эзры и остальных. Мы всё узнаем точно, но не сейчас.       — Ты бы почувствовала, если бы с ними что-то случилось? — не отставала Лирна. — Да ведь?       — Возможно, не могу сказать определённо, но, думаю, да. Так что не волнуйся.       Она действительно не была уверена, но надеялась, что поняла бы, если бы что-то случилось. С тех пор, как они встретились на Атоллоне, даже раньше — с тех пор, как она впервые ощутила зов Силы, приведший её туда, она чувствовала связь с ними, особенно с Кейнаном, и думала, что он тоже её чувствует. Он обещал позаботиться в случае чего о Лирне, и Тора надеялась, что, будь такая необходимость, в последний момент у неё хватит сил дать ему знать о том, что его помощь нужна. Возможно, он думал так же и о себе. Она прислушивалась к своим ощущениям, пытаясь уловить, не изменились ли они, и не находила перемен.       — Всё в порядке, — сказала она вечером Лирне. — Я уверена, с ними всё в порядке.       Робин время от времени упоминал и Империю, и Сопротивление, никогда не требовал у Торы напрямую высказать своё мнение и не высказывался резко сам, но определённо создавал впечатление человека, не обременённого патриотическими чувствами. Но как бы он ни был хитёр, вот уж это было качеством, в котором Тора ему не уступала, поэтому, если он хотел сделать вид, что ничего не разнюхивает, ему не стоило упоминать Империю больше двух раз. К третьей истории о «слухах» Тора уже была уверена, что каждое слово, сказанное Робином, тщательно обдумано и каждую свою историю он рассказывает не с целью дать информацию, а с целью её получить. Но в итоге он всё равно её удивил.       — Смею предположить, что юная Лирна Мар-Гедор вам не дочь, хотя должен отметить ваше сходство, не внешнее, но скорее внутреннее, — сказал он как-то, когда они зашли к нему в середине дня. Он любезно предложил им заглядывать к нему во время обеда, когда лавка закрывается на полтора-два часа. Он, мол, будет рад разделить пищу с приятными собеседниками. Уже пару раз они пользовались этим приглашением. У него жила небольшая ручная птичка пёстрой расцветки, с оранжевым хохолком, сине-зелёными крыльями, отливавшими металлическим блеском, и длинным хвостом, величественно покачивавшимся, когда она сидела на своей жёрдочке, и распускавшимся веером, когда она была довольна. Лирна обожала птицу, и та платила ей взаимностью, поэтому при удобном случае Лирна упрашивала Тору пойти «пообедать с птичкой».       — Вы наблюдательны, — не без иронии ответила Тора. — Я присматриваю за ней, у неё никого не осталось.       Лирна жевала лепёшку, воркуя с птичкой, и ничего не слышала. Робин с Торой расположились в дальнем конце лавки, он — в своём старом потёртом кресле, укрытом цветастым гобеленом, а она присела на краешек массивного деревянного стола напротив.       — Смею предположить, — повторил он, и что-то в его голосе изменилось, стало мягче и словно бы почтительнее, — что ваша задача не ограничивается только присмотром за сиротой, мастер.       Тора замерла, пристально глядя ему в глаза, и ответила, спокойно и ровно:       — Вряд ли я понимаю, о чём вы, Робин.       Мгновение он так же пристально смотрел на неё в ответ, сложив ладони на животе и чуть склонив голову, а потом поднялся, коротко поклонился, улыбнулся шире, чем обычно, и сказал:       — Я достаточно стар, чтобы узнать учителя и его падавана, мастер джедай.       Вот так, подумала Тора, пытаясь скрыть досаду и удивление. Ты переживаешь Приказ 66 и охоту на джедаев, годами успешно скрываешься от инквизиторов и лорда ситхов, несколько лет уберегаешь от них своего падавана, находишь самую дальнюю планету в галактике, живёшь на ней полгода тише мыши — и в результате тебя на раз-два палит старый лавочник, торгующий свечками и мандалорской бронёй. Вот на броне-то можно было и насторожиться, и не ходить больше к этому умнику. Но Лирне, понимаете, приглянулась птичка. Больше никаких падаванов, эту бы вырастить, не оповестив всю галактику о её существовании.       Секунду Тора думала возразить, но отбросила эту мысль. Человек, который сделал настолько смелый вывод, определённо хорошо его обдумал.       — Как вы поняли? — только спросила она.       Робин развёл руками.       — Чутьё, мастер-джедай. И возраст. Когда-то я видел много таких, как вы. Мне довелось пожить на самом Корусанте, когда ваш Орден процветал. Довелось иметь дела с джедаями, встречать вас в других местах галактики, пережить Войны клонов. Как я уже сказал — я просто достаточно стар для этого.       Тора улыбнулась.       — Это скромно. Вы уже выдали, что умней, чем даже я предполагала. Что выдало нас?       — Ничего, — искренне ответил Робин. — Ничего такого, что заметил бы кто-то менее наблюдательный, чем я. Ну, разве что… — он помялся немного, потом вдруг подмигнул и закончил заговорщицки: — может быть, чуть меньше уклончивых ответов бы помогло, мастер-джедай. Чуть больше прямых.       Тора рассмеялась, Лирна бросила на них быстрый взгляд, куснула лепёшку и вернулась обратно к своей птице.       Он ей нравился, этот хитрый старик с весёлыми синими глазами, седой бородой и волосами, собранными в короткую косу. Нравились его широкие, пёстрые, уютные накидки, под которыми он скрывал практичную крепкую одежду с тысячью карманов и небольшой маломощный станер на поясе. Ей нравилось играть в его игру «не скажи лишнего», слушать его рассказы о внешнем мире и истории, которые он рассказывал Лирне. Перебирать десятки нужных и ненужных вещей, сидеть в прохладе и полутьме закрытой в середине дня лавки и смотреть, как Лирна осторожно водит пальцем по тонкой сизой шее пёстрой птички, а та распускает хвост от удовольствия. И ей было жаль расставаться с этим.       — Мы не хотим никаких проблем, — сказала Тора и подняла руку, но Робин отшатнулся, выставил ладони перед собой, зажмурился и торопливо заговорил раньше, чем она успела что-то сделать:       — Нет, прошу вас, не утруждайтесь внушать мне, что я вас никогда не видел. Подождите. Я не собираюсь вас выдавать, и, помимо этого, я вообще не уверен, что у вас получится. Неужели думаете, я стал бы говорить, понимая, что вы можете просто убедить меня, что это не так?       Тора остановилась в нерешительности. Он был прав в одном: она тоже не была уверена, что получится. Техника, работавшая на слабых умах, могла не сработать на таком, как этот старик. Он был умён, а опыт и возраст придали твёрдости его разуму. Тора уже не раз замечала, что внушение легче даётся на молодых — или на стариках, утративших вкус к жизни. Но такие, как Робин Мерелл, видели, пережили и впитали так много, смотрели на мир так ясно и уверенно, в то же время сохраняя способность воспринимать его живо, что повлиять на их разум было непросто. Может быть, джедай посильней, какой-нибудь Скайуокер, и справился бы, но в себе Тора не была так уверена. Она помедлила ещё немного, вздохнула и опустила руку.       — Можете открыть глаза, Робин, — сказала она. — Кстати, это бы не помогло.       — Уф, — выдохнул Робин. — Я всё ж таки не был совершенно уверен, что не сработает.       — А я ещё могу проверить, — напомнила Тора, и он снова заулыбался.       — Не будет необходимости, мастер-джедай, я вам не враг.       В тот день они задержались у Робина почти до вечера. Лирна сначала растерялась и посматривала на него с недоверием, но быстро расслабилась, увидев, что Тора спокойна. Сама Тора рассудила, что если бы Робин хотел их сдать, не было бы никакого смысла сначала сообщать им, что он их раскрыл. И в любом случае чем больше они говорили, тем больше она ему верила. Этот старик многое скрывал, но она не чувствовала в нём угрозы. И она была рада просто сидеть и говорить с тем, от кого не надо прятать свою суть и кто помнит мир таким, какой он был.       Робин рассказал, что несмотря на все усилия Империи много где всё ещё ходят слухи об открытом появлении джедая и его битве с инквизитором. Лирна была в восторге и засыпала его вопросами. И, пока он пересказывал, поминутно спрашивала Тору: «Так и было?» — «Нет», — как правило, отвечала Тора, потому что история, конечно, уже обросла фантастическими подробностями. Но это было неважно.       — Много где говорят о джедаях, — рассказывал Робин. — В последние годы больше, чем я слышал со времён охоты. Об этой истории, и ещё больше о джедаях, что, по слухам, сражаются с Сопротивлением. Это ведь правда? Они были на Атоллоне?       Тора кивнула.       — Вероятнее всего. Я думаю, они выжили.       Робин обещал сообщить, если узнает что-то наверняка. Тора спросила его об инквизиторах, и он сказал, что они никогда не бывали здесь и пока не похоже, чтобы собирались.       — Вы выбрали хорошее место, возможно, лучшее из всех, — сказал он. — Я сам обосновался здесь уже лет десять как по той же причине: Империи нет дела до этой планеты.       — Будем надеяться, так и останется, — кивнула Тора.       В дверях, когда Лирна уже вышла и ждала у гравицикла, он задержал Тору, коснувшись её руки и негромко сказал:       — Я рад, что встретил вас, и надеюсь, вы примете мою помощь, если она понадобится. Я помню старый мир и скучаю по нему, и знать, что что-то ещё осталось от него и, возможно, когда-то он вернётся — радость для старика.       — Не вернётся, — ответила Тора, — но, возможно, этот изменится.       Робин хмыкнул в бороду и сказал, так обыденно, как говорили давным-давно:       — Да пребудет с вами Сила, мастер Тора.       — И да пребудет она с вами, Робин, — ответила она.       Лирна обернулась и помахала рукой, Робин махнул ей в ответ и провожал их взглядом, пока они не скрылись за поворотом. Потом вздохнул, нахмурился, постоял ещё немного в дверях, задумавшись, и вернулся в дом.       Они выехали в сумерках и добрались домой к темноте, когда золотые перья облаков уже затухали над дальним краем плоскогорья.       Джедай один, и это не должно его тяготить, потому что тот, кто чувствует связь со всем живым, никогда не одинок. Но пока существовал Орден, они никогда не были по-настоящему одни, и те, кто выжил, поняли это, только лишившись его. Они смогли справиться, так или иначе: кто-то, как Кейнан — упрямо находя тех, кого он будет любить, и кто сделает его мир снова полным; кто-то, как Тора — так же упрямо двигаясь напрямую в поисках осознания и смирения. Так или иначе, они оба нашли то, что искали, приняв мир таким, каким он стал, и Кейнан, обретя свои привязанности, освободился от жажды сковать себя ими, а Тора, вдохнув своё одиночество и приняв его, обрела свои покой и ясность. И когда два выживших падавана встретились на Атоллоне, они увидели это друг в друге, увидели рыцарей, которыми стали, и это рождало в них радость не меньшую, чем сама их встреча.       Иногда Тора думала, что Сила привела её к Лирне только тогда, когда она смогла найти свой путь, как привела Кейнана к Эзре для того, чтобы он смог вернуться на свой. Эзра и Лирна изменили всё для каждого из них, вернули надежду, от которой они оба уже давно отказались, но ничто не могло поднять их Храмы из пепла и вернуть тех, кто всегда ждал их там. И они давно не тяготились этим, потому что джедай не живёт прошлым, а они стали джедаями, которыми и должны были стать.       Но иногда случался такой день, когда дыхание старого мира касалось земли и заливало всё вокруг золотом, как солнце заливало облака, когда старый торговец говорил «да пребудет с тобой Сила, мастер-джедай», и джедай больше не был один.       — Мне не кажется, что он обманщик, — сказала Лирна.       — Что? — рассеянно переспросила Тора, и Лирна повторила громче, подумав, что Тора не расслышала:       — Не думаю, что он нас обманывает. Ты же ему тоже веришь?       Она взглянула на Тору и озадаченно сдвинула брови: Тора смотрела на неё с изумлением и восторгом, и улыбалась.       — Что? — спросила теперь Лирна.       — Я думаю, возможно, он как раз обманщик, — торжественно ответила Тора, — и это прекрасно, мой юный падаван, и я благодарна тебе за проницательность, в которой ты превзошла меня.       Лирна неуверенно шмыгнула носом и с подозрением спросила:       — Ты чего? Ну, так разговариваешь. Я ничего не поняла.       — Отправляйся спать, мой юный падаван, ты достаточно сделала сегодня, утром мы вместе найдём ответы, — так же туманно сообщила Тора, и Лирна посмотрела на неё исподлобья. Тора сжалилась и потрепала её по голове. — Да, тяжело б тебе пришлось в Храме. Спать, завтра объясню. Надо подумать.       — Ага, мастер, — всё ещё с сомнением ответила Лирна, но спать пошла, от греха, пока Тора снова не сломалась.       Если Лирна права, думала Тора, может быть, они наконец нашли того, о ком говорил мастер Зиндо — обманщика.       Наутро она рассказала Лирне о своём предположении, но предупредила, что это может оказаться совпадением.       — Мы ж не верим в случайности, — напомнила Лирна.       — Но мы можем неправильно истолковать не-случайность, — назидательно ответила Тора, и Лирна не нашлась, что возразить.       Временами Тора сомневалась, стоит ли держать Лирну в курсе всего, особенно когда она сама не уверена, правильно ли рассуждает, но так чаще всего поступал мастер Зиндо, и она помнила, как многому научилась, следуя за ходом его мысли, видя, как он делает верные выводы или ошибается, и как действует в том и другом случае. Он поощрял её думать самой и делиться с ним, внимательно выслушивал, хвалил, когда было за что, и никогда не ругал, даже если потом в двух словах показывал, в чём она была неправа. А иногда только говорил: «Может быть, посмотрим», и позволял ей разбираться самой, не подсказывая и не направляя. Но даже когда он отступал, пропуская её вперёд, она знала, что он идёт на шаг позади, ощущала его присутствие рядом, и это придавало ей спокойствия и уверенности, пока она не научилась черпать их в себе самой.       — А ты что думаешь? — спросила она у Лирны, и та на мгновение растерялась, хотя и начинала уже привыкать к тому, что Тора всё чаще спрашивает её мнения. Она сразу было открыла рот, чтобы ответить, но потом остановилась и задумалась, и Тора улыбнулась, глядя на неё.       — Наверное, — ответила Лирна, поразмыслив, — если мы ни в чём не уверены, нам стоит просто наблюдать, и если он тот, кто нужен, мы поймём?       Тора кивнула, всё ещё улыбаясь.       — Универсальный образ действий, да. Не торопиться с выводами. Как ты не поторопилась с ответом. Может, мы придём к другому решению, но это, как первое, всегда одно из лучших.       — А если бы я сказала, что он точно тот, кто нам нужен?       — Но ты же не сказала. А если бы была уверена — сказала бы, и я бы прислушалась.       Лирна обдумала и это, вздохнула и без особой радости заметила, заставив Тору расхохотаться:       — Что-то много на мне стало ответственности.       Несколько дней они не ездили в город — Тора действительно не хотела торопиться, больше занималась с Лирной и много медитировала, надеясь найти подсказки, но Сила молчала. «Когда так случается, — говорил мастер Зиндо, — по моему опыту, чаще всего это означает одно из двух: либо ты уже на прямом пути и ещё не понимаешь этого, и Силе просто нечего тебе подсказать, либо наоборот — всё ещё настолько не определено, что Силе тоже пока что не на что тебе указывать. Ну, либо третий вариант: ты не слушаешь. Успокойся и делай то, что должно». Ещё один универсальный совет, и на пятый день Тора решила, что самое время для него.       — Завтра поедем навещать твою птичку, — сказала она Лирне вечером.       — Ну наконец-то, — обрадовалась Лирна. — Я думала, мы так и будем до весны не торопиться. — И, как всегда в таких случаях, покорно добавила в ответ на критический торин взгляд: — Мастер.       Робин встретил их с такой радостью, будто не ожидал больше увидеть.       — Я и правда боялся, что вы можете больше не прийти, — честно признался он, и Тора даже поначалу поверила, что всё дело в этом, но было что-то ещё. Робина что-то беспокоило, и она ощущала это беспокойство в каждом его движении — когда он сыпал на ладонь Лирне семена, которыми кормил свою птицу, когда разливал по чашкам свой пряный сладкий чай, когда рассеянно постукивал подушечками пальцев по краю массивного деревянного стола, за который усадил Тору, сам сев в своё глубокое мягкое кресло напротив. Когда он замолчал на пару минут, что уже было странно само по себе, Тора, отхлёбывая чай и глядя на него сквозь поднимавшийся от кружки пар, собралась уже было спросить, в чём дело, но передумала. И мгновением позже он сказал, подняв на неё глаза:       — Я должен кое-что вам показать.       Лирна в дальнем конце лавки кормила птицу, и та то и дело издавала короткие мягкие звуки, больше похожие на мурлыканье, чем на птичий щебет. Солнце стояло высоко, Робин приспустил жалюзи на высоких окнах, чтобы оно не било в глаза, и свет заливал половину комнаты, оставляя дальнюю её часть в тени. Робин поднялся, на минуту скрылся в закрытой от посетителей части дома, и вернулся оттуда с небольшой деревянной коробкой в руках. Он поставил её на середину стола и, прежде чем открыть, сказал, словно оправдываясь:       — В прошлый раз я так и не решился, и с тех пор боялся, что вы не вернётесь и я упустил шанс, возможно, сделать то, ради чего это вещь и попала ко мне много лет назад.       Тора молча кивнула, он помедлил ещё секунду, а потом осторожно снял крышку и без стука положил её рядом. Несколько мгновений Тора, замерев, разглядывала то, что было внутри, не веря своим глазам. Птица в дальнем углу комнаты недовольно защёлкала клювом, потому что Лирна вдруг перестала её кормить, обернулась и растерянно смотрела на Тору. Робин ждал, сцепив пальцы рук и тоже глядя на неё. Но она не видела ничего и даже не ощущала волнения Лирны и напряжения Робина.       Перед ней, в старой потёртой коробке, залитый солнечными лучами, пробивавшимися сквозь жалюзи в окна забытой всеми мирами лавки безвестного торговца с затерянной планеты Внешнего Кольца, лежал старый, поцарапанный, побитый, но целый световой меч.       Тора медленно поднялась, не отрывая взгляд от меча, и тихо спросила:       — Откуда он у вас?       — Это было очень давно, — начал Робин, но Тора перебила его.       — Я спросила не это, — сказала она жёстко.       Лирна ахнула и шагнула к ней, но раньше, чем она успела сдвинуться с места, Тора молниеносным движением выхватила из коробки меч, активировала загоревшийся синим клинок и направила его на Робина.       — Я спросила, — повторила она холодно и так же жёстко, — откуда он у вас, Робин?       Лирна замерла на середине комнаты, не зная, что делать. Робин, потрясённый, инстинктивно отшатнулся и поднял руки перед собой.       — Я не брал его сам, — торопливо заговорил он, — клянусь, я делал многое, и мародёрство есть в этом списке, но этот меч я получил от других.       — От кого? — спросила Тора.       — Ко мне пришли двое. Через год, или около того, после окончания Войн клонов. С одинаковыми лицами.       — Клоны?       — Да.       Тора молчала, не двигаясь, глядя ему в глаза и не убирая меч. Робин тоже молчал, словно ожидая следующего вопроса, и она подумала, что его инстинкты совсем не притупились с возрастом: он уже сориентировался, принял своё положение, выбрал стратегию и действовал наиболее выгодным образом — отдавал инициативу ей, отвечая кратко и по делу. И тогда её ярость схлынула так же быстро, как поднялась, и она ощутила страх и растерянность Лирны и напряжение Робина, а яснее всего — увидела себя, свои гнев и отчаяние, смятение, охватившее её настолько, что вот она стоит здесь, рыцарь-джедай, приставивший меч к горлу беззащитного старика. «Контролируй себя, — говорил мастер Зиндо, и сейчас его слова в её сознании звучали отчётливо и громко, как никогда, — не Тёмная сторона поглощает тебя, ты выбираешь Тёмную сторону. Иногда твоя боль может быть так сильна, твой гнев может быть так силён, что они заслонят всё, и тебе будет казаться, что ничего больше нет. Каждый джедай справляется по-своему. Ты — хитрее. Так обхитри Тёмную сторону. Обернись и посмотри на её изнанку. Обернись и посмотри на себя. И разгляди обман».       И она видела себя — и сожалела об увиденном. И всё же, даже несмотря на это, задала последний вопрос:       — Как они выглядели?       Вопрос прозвучал глупо, но Робин понял.       — У одного был шрам на левой щеке, а у другого на правой татуировка, что-то такое… какая-то…       — Молния, — тихо закончила за него Тора, убрала клинок и посмотрела на меч у себя в руке.       Робин на мгновение удивился, а потом резко вдохнул, открыл глаза шире и безотчётно прикрыл рот ладонью.       — Я не мог предположить… — пробормотал он и не закончил. Тора кивнула ему, не глядя.       — Джосс и Роджер, — так же тихо сказала она, скорее самой себе, чем ему, и провела большим пальцем по побитой рукояти меча.       Лирна решилась негромко окликнуть её с того места, где стояла, и Тора обернулась к ней.       — Всё в порядке, — мягко сказала она. — Иди сюда, ты должна это видеть.       Робин всё так же стоял, прикрыв рот ладонью и глядя на Тору уже без страха, а почти виновато, с грустью и сожалением. Лирна, всё ещё растерянная, подошла и встала перед ней. Теперь она была Торе уже почти по плечо, и ей не приходилось задирать голову так сильно, как раньше, чтобы заглянуть ей в лицо. Тора слабо улыбнулась и раскрыла ладонь, показывая Лирне меч.       — Это меч моего мастера, Зиндо Гир-Канно, — сказала она.       — Ты… уверена? — ошарашенно переспросила Лирна.       — Да, — ответила Тора. — Даже спустя столько лет я не спутаю его ни с каким другим.       Робин не переставал поражать её — он повёл себя так, будто ничего не случилось. Заварил свежий чай, сдвинул коробку на край стола, поставил на середину тарелку с мелкими разноцветными печеньями, отошёл сменить воды своей птице, и только закончив всю суету, дав Лирне и Торе время, уселся в своё кресло, покрутил в ладонях горячую чашку и сокрушённо сказал:       — Простите меня, мастер Тора. Мне следовало сначала рассказать вам всё, а уж потом… Страсть к театральным эффектам меня подвела.       — Это я должна просить прощения, — ответила Тора. — Моё поведение было непростительно.       — Но объяснимо, — успокаивающе сказал он, и Тора благодарно улыбнулась.       Она тоже уже вернулась в своё кресло по другую сторону стола, а Лирна примостилась рядом, на подлокотнике, и с интересом поглядывала то на Тору, то на Робина, но больше всего разглядывала меч мастера Зиндо, лежавший перед ней на столе.       — Расскажите мне о них, — попросила Тора.       — О клонах? — переспросил Робин, и она кивнула. — Конечно. Как вы их назвали?       — Джосс — со шрамом, и Роджер — тот, что с татуировкой.       — Они пришли, как я уже говорил, примерно через год после окончания войны, — начал Робин. — Я в то время много перебирался с места на место, время было… — Он замялся и неловко развёл руками. — Прибыльное для торговли. Я скупал всё, что несли, если это имело хоть какую-то ценность. Ну и, сами понимаете — солдаты у меня были частыми гостями.       Он снова смущённо замялся, и Тора сказала:       — Я понимаю. Я сама могла бы быть на их месте в то время. Мы все делали то, чем не гордимся.       Робин медленно кивнул, вздохнул и продолжил.       — Я делал много такого. Но когда мне принесли джедайский меч, я был потрясён. Они пришли рано утром, только рассвело. Сначала я подумал, что возвращаются из отпускного или из самоволки, гуляли всю ночь и наутро принесли что-то выигранное в сабакк или снятое с тех, кому не повезло. Но они были трезвые, явно не в себе слегка, но не пьяные. Я в то время не снимал помещений, просто ставил палатку, они зашли, сняли шлемы, оставили их у входа и пару минут осматривались, а потом тот, что с татуировкой…              Роджер подтолкнул Джосса локтем и сказал:       — Давай, отдай ему эту чёртову штуку.       Джосс растерянно оглядывался, будто вдруг перестал понимать, где он и что делает здесь. Роджер взял его за плечи и развернул к себе.       — Посмотри на меня. Джосс! Смотри на меня.       Джосс послушно поднял на него взгляд.       — Мы избавимся от него, — медленно и отчётливо заговорил Роджер. — Отдадим его этому парню и забудем. И всё будет в порядке. Ты слышишь меня?       — Но… мы не можем, — рассеянно ответил Джосс. — Он не наш. Мы… мы должны… вернуть его.       Роджер с силой встряхнул его за плечи.       — Слушай меня, Джосс, слушай. Смотри на меня. Вот так. — Джосс заморгал, мотнул головой, его взгляд немного прояснился, и он забормотал:       — Да, да, я помню. Я помню, Ро.       — Хорошо, вот так, — почти ласково сказал Роджер и тихо продолжил: — Эта штука проклята. Мы зря подобрали её. Она приносит несчастье, помнишь? Мы все решили так. Мы избавимся от неё и…       Он вдруг замолк, прервавшись на полуслове, Джосс пару секунд ждал, что он продолжит, но Роджер нахмурился и молчал; тогда Джосс накрыл своей ладонью его ладонь на своём плече и закончил сам:       — И всё будет в порядке.       Роджер криво улыбнулся и кивнул.       — Да. Всё будет как надо.       — Хорошо, Ро, хорошо. Мы избавимся от него.       Роджер убрал одну руку с его плеча, положил ладонь ему на затылок и с силой притянул к себе, прижавшись лбом к его лбу, и зашептал, глядя исподлобья ему в глаза:       — Мы всё сделали правильно, Джосс, слышишь?       — Да, да, — так же шёпотом ответил Джосс. — Я помню.       — Мы всё сделали правильно, — настойчиво повторил Ро. — Нам просто надо… надо всё… закончить всё это.       — Мы закончим, Ро, — ответил Джосс, — сейчас и закончим. Мы для этого здесь. Всё правильно.       — Давай, — сказал Роджер и отпустил его.       Джосс снял с плеч рюкзак, порылся в нём, вытащил что-то, завёрнутое в замызганную тряпку, подошёл к Робину и протянул ему.              — Когда я развернул тряпку и увидел световой меч, — рассказывал Робин, — я его чуть не выронил. Во-первых — в жизни не держал такую вещь в руках. Во-вторых… ну, я не был хорошим парнем, но в историю о предательстве джедаев я не верил, а даже если бы верил, всё равно — то, что я видел и о чём слышал, было ужасно. А в-третьих, конечно, я подумал — сколько же они запросят за джедайский меч? Но они ничего не просили. Роджер молча смотрел на меня, а Джосс, снова будто окаменев — на меч.              — Сколько вы хотите? — спросил Робин.       Джосс оторвал взгляд от меча и непонимающе посмотрел на него.       — Что? — переспросил он.       — Сколько вы хотите за меч? — повторил Робин.       Джосс всё так же смотрел на него, приоткрыв рот, почти с удивлением, потом снова перевёл взгляд на меч и вдруг дёрнулся, зажмурился и с силой прижал ладони к вискам. И позвал, растерянно и отчаянно:       — Роджер! Роджер!       Роджер рванулся к нему, схватил за предплечье, глянул на Робина и быстро сказал:       — Ничего не надо, просто возьмите его.       — Роджер, — снова позвал Джосс.       — Я здесь, — ответил Роджер и потянул его к выходу, но Джосс вдруг вырвал руку, отнял ладони от головы, открыл глаза и рявкнул:       — Всё не так, Ро, всё не так! Ты врёшь, всё не так!       — Джосс, всё в порядке, идём, — пытался успокоить его Роджер, но Джосс не слушал.       — Где Стелс? — вдруг деловито спросил он. — Где он? Он знает. Почему ты не даёшь мне поговорить с ним?       — Стелса нет, Джосс, — терпеливо ответил Роджер. — Вспомни.       Джосс замолчал, будто потрясённый этой новостью, потерянно глядя Роджера. Тот попытался снова подтолкнуть его к выходу, но Джосс опять отдёрнул руку.       — Нет, — упрямо сказал он, — нет, я вспомню, тут что-то не так. Он был здесь. Он знает, что не так. И Зед… Ну конечно, Зед знает?       — Зед знает, — мягко ответил Роджер. — Зед всё знает, идём, я отведу тебя к нему. Тебе опять нехорошо, у тебя приступ, помнишь? Контузия.       — Не было никакой контузии, — неуверенно ответил Джосс.       — Была, — всё так же мягко настаивал Роджер. — У всех нас, мы попали под обстрел, потом под обвал и… — он осёкся и с тревогой посмотрел на Джосса.       — Под обвал, — послушно повторил Джосс. — Только не мы. Это были они. И потом мы нашли меч. И ты его взял. А Зед говорил не брать. Но ты взял. Зачем ты его взял, Ро?       — Потому что дурак, — ответил Роджер. — Идём, Джосс, нам пора.       Джосс наконец вроде бы успокоился и позволил Роджеру повести себя к выходу.       — Извини, — бормотал он. — Извини, Ро, я всё помню, да. Всё было правильно, мы выполнили приказ, всё было верно.       — Да, — отвечал Роджер. — Всё верно.       — Я путаюсь, Ро, прости, не знаю, что за ерунда, но всё в порядке, я в порядке. Не говори Зеду.       — Всё в порядке, Джосс, теперь всё будет в порядке.              Робин глотнул чаю и закончил рассказ:       — Больше я их не видел, да и был рад, если честно. Пугающие были ребята. А меч… Я долго думал сначала, что с ним делать, кому предложить. Но вариантов как-то не подворачивалось, и в какой-то момент я понял, что и не хочу. Или не могу. Не знаю. Я просто убрал его в коробку и хранил до сегодняшнего дня.       Тора сидела молча, опустив глаза, и думала, живы ли они ещё, её клоны?       Она не знала, как Зед годами держал их своей волей, прикрывая Джосса с его приступами, помогая Ро следить за ним и сдерживая дикие вспышки ярости, появившиеся у Хорька вскоре после Приказа 66. Как твёрдо говорил: «Всё в порядке», а Роджер, сорвавшись, орал ему в лицо: «Никто из нас не в порядке, Зед, посмотри на нас, посмотри на себя!» Как они никогда не говорили прямо о том, что произошло, будто это тоже было заложено в программе, и только Джосс нарушал это молчаливое соглашение, когда снова забывал где он и кто, и звал Стелса, и просил объяснить, что случилось. Зед совершал невозможное, защищая его, находя способы провести через проверки и, вместе с Ро, поддерживая его в том состоянии вменяемости, какое вообще было возможно — всё для того, чтобы оставить его в отряде. В первое время ещё было ничего, они все были словно оглушены, даже Зед. О Стелсе они тоже не говорили. Никто не знал, чей выстрел его убил, и никто не стрелял в него прицельно, он просто встал на линии огня. Они участвовали в охоте на оставшихся в живых джедаев, исполняли приказы и почти не думали. Даже Зед. Но этот чёртов меч подтачивал их изнутри. Сначала сорвался Хорёк — раньше вспыльчивый, но отходчивый, упрямый, но не жестокий, теперь он мог избить в кровь за неосторожное слово, а после с трудом вспомнить, что произошло. Примерно в то же время началось неладное с Джоссом. Ро держался дольше всех. Однажды он пришёл к Зеду поговорить, и тогда Зед сделал выбор.       — Ты хочешь сказать мне, что с нами что-то не так, солдат? — жёстко спросил он Ро.       — Нет, сэр, — с неохотой ответил Ро.       — Я не слышу, — холодно сказал Зед.       — Нет, сэр, — громче повторил Ро.       Зед оглядел его, потом подошёл ближе и взял за плечи.       — Мы созданы для того, чтобы служить Республике, — сказал он. — Или Империи. Неважно, как это теперь называется. Мы созданы, чтобы исполнять приказы. Это мы и делаем. И мы держимся вместе. Ты, я, Хорёк, Джосс… Те, кто остался. И мы в порядке. Ты понял меня, Ро?       — Да, сэр, — тихо ответил Ро и кивнул.       — Я позабочусь о вас, — сказал Зед. — Слышишь? Не волнуйся о Джоссе, присматривай за ним, я сделаю всё остальное. Главное помни: мы делаем то, что должны, и то, что правильно. Не сомневайся.       — Зед, — начал было Ро, но Зед прервал его.       — Не сомневайся, никогда не сомневайся. Я не сомневаюсь. Ты веришь мне?       — Всегда, — с готовностью ответил Ро.       — Я позабочусь о вас, — повторил Зед, и Ро кивнул.       Зед лгал, он сомневался. Но у него был отряд Зельта, и он принял решение. Только его воля могла удержать их вместе и сохранить им разум. Он избавился от всего, что могло напомнить о джедаях, постепенно приучил остальных даже не говорить ничего, что могло навести на мысли о бывших командирах. Он в конце концов велел избавиться и от проклятого меча, на который сам почти не мог смотреть и который почему-то тем не менее терпел год, видя, как он сводит Джосса с ума. Он, повинуясь такому нетипичному для себя, совершенно неосознанному импульсу, на вторую ночь после Приказа, раненый, пробрался к койке Джосса, взял его нагрудник и полчаса яростно соскребал с него ножом эмблему Ордена. Джосс ни тогда, ни потом, ничего не сказал об этом. Зед был непоколебим, его разум гнулся, но не ломался. Месяц он не мог смотреть на своё отражение и не знал, почему. И не искал ответов. Он даже брился вслепую, яростно держась за свои привычки, не позволяя ничему повлиять на себя. Но стоило ему бросить взгляд в зеркало, он ощущал тошноту от отвращения. Зед был умён и хитёр — он не смотрел. Он выждал, и это прошло. Однажды он посмотрел в зеркало и ничего не случилось. Потому что воля Зеда была сильнее. Он должен был позаботиться об остальных, поэтому он не должен сомневаться, он должен верить, как верил всегда, держаться за то, что всегда считал непоколебимым, и эта уверенность спасёт их всех. Он спасёт всех. Иногда он спрашивал себя — от чего? От чего он их всех спасёт? И не понимал. Только знал, что Ро прав, Ро прав, с ними со всеми что-то не так, и с тобой, Зед, с тобой что-то не так, но ты в порядке, в порядке, понял-понял. Ты должен позаботиться об остальных.       И однажды Зед получил свою награду. Через три года после Приказа 66 отряд Зельта в составе других частей был на месяц командирован для поддержания порядка на одной из планет с дальнего рубежа Внутреннего Кольца. Как-то утром они встречали прибывавшие корабли, ожидая делегацию от правительства, которая задерживалась уже на час. Зед отпустил остальных перекусить, пока было время, а сам на всякий случай остался, вдруг корабль всё же придёт раньше. Но вместо него приземлился небольшой шаттл, Зед привычно скользил взглядом по пассажирам, пока не увидел её. Она немного подросла, но не сильно изменилась — всё такая же невысокая и крепкая, жёсткие рыжие волосы отросли и собраны в пучок, она шла быстро, но не торопливо, стараясь не привлекать внимание. Падаван Визта Таройна, о которой все они думали, что она погибла три года назад вместе с генералом. Что они убили её. Зед сделал шаг назад, в тень, и следил за ней, положив руку на приклад. Она огляделась, ища, куда ей идти, повернулась и двинулась к дальнему выходу. Зед не пошевелился, пока она не исчезла из виду. А потом вышел из тени и стал ждать дальше.       Приказы оставались прежними — джедаи вне закона и каждый из них, кто ещё остался в живых, должен быть взят под стражу или убит на месте. Зед не забыл о них. Зеду было плевать. Девочка, в смерти которой он винил себя все последние годы, была жива. Джедай выжил — и это было местью за всё, что сделали с ними, что сделали они сами. За безумие Джосса, ярость Хорька, самоотречение Роджера, подлую, бессмысленную, жестокую смерть Стелса, за ложь, трусость и лицемерие самого Зеда. За смерть другого джедая, убить которого было как убить своего отца. Память о котором Зед не мог вытравить из себя, чей меч он хранил год, прежде чем приказать другим избавиться от него, чтобы спасти то, что от них осталось. Она была жива. И в мгновение, когда он узнал это, Зеду стало плевать на всё. Он провожал её взглядом, ощущая, как становится самим собой впервые со дня Приказа, снова обретает себя, возвращает свою цельность, и это было страшно, мерзко, мучительно, хуже всего, что он мог себе вообразить, но воля Зеда была сильнее. Потому что он был здесь, был жив, и ему надо было позаботиться об остальных. И теперь он знал, как это сделать, как спасти их. Он не расскажет им о ней сейчас. Но он спасёт их. И когда они будут готовы — расскажет им правду. Ту правду, которую все они знают уже давно и которую никто из них не может принять. Но теперь смогут. А ту, что не знают — выяснят. Генерал, чьё имя он боялся произносить даже беззвучно, а теперь заставлял себя мысленно повторять вновь и вновь, твердить, как молитву, на этот раз уже из страха, что если перестанет, то снова забудет всё, генерал Гир-Канно верил, что они люди, что они свободны. Верил так сильно, что, сражаясь за свою жизнь и жизнь своего падавана, не убил ни одного из них. Зед понимал, что это не было случайностью. Тот джедай, которого он знал, не промахивался, не так. И мысль об этом ломала что-то в логике, на которую привык полагаться Зед, с самого начала. С этого начались все сомнения — и этим закончились, когда он увидел Визту Таройну, выжившего падавана. Девочку, которую они не убили. Которую смог спасти их генерал, не забрав в уплату ни одной жизни, кроме своей.       И когда она уже скрылась из виду, так и не заметив его, даже не скользнув по нему взглядом, коммандер Зед, умный, упрямый, хладнокровный и свободный, как любой человек, прошептал ей вслед одними губами: да пребудет с тобой Сила, и прости нас. Я исправлю то, что смогу. Потому что я свободен, и моя воля сильнее. Наша воля сильнее. Мы сделаем её сильнее, выкуем её из своих грехов и закалим в вашей и собственной нашей крови, заточим своим безумием, чтобы она резала сталь, как ваши световые мечи. Мы узнаем всю правду, какой бы она ни была. И да пребудет с нами Сила, если в нас ещё есть что-то живое.       Робин помолчал, покачал головой и сказал задумчиво:       — Удивительными путями следует Сила. Хотя, наверное, когда дело касается джедаев, не стоит удивляться.       Тора подняла на него глаза и улыбнулась.       — Пути Силы зачастую и джедаев удивляют не меньше.       Лирна давно притихла и внимательно слушала, подтянув ноги к груди и устроившись на подлокотнике, как её птичка на жёрдочке. Она положила подбородок на колени и разглядывала меч, не решаясь прикасаться к нему. Тора подалась вперёд, взяла меч в руку и снова задумчиво потёрла рукоять большим пальцем. А потом положила ладонь свободной руки Лирне на плечо и сказала:       — Вот мы и нашли твой меч, падаван.       Лирна удивлённо взглянула на неё и переспросила:       — Что?       — Встань, — ответила Тора, и сама поднялась с кресла.       Лирна соскользнула с подлокотника и встала перед ней, глядя всё так же удивлённо и растерянно.       — Я представить себе не могла, что всё повернётся так, — сказала Тора, и Робин тоже улыбнулся, услышав радость в её голосе. — Но это лучшее, что могло произойти.       И она протянула меч Лирне.       — Возьми, теперь он твой.       — Ты уверена? — ошарашенно переспросила Лирна. — Это же… меч твоего мастера. Я думала, ты возьмёшь его себе.       — Нет, — покачала головой Тора. — Он твой. Так и было задумано, он хотел этого.       Лирна неуверенно и осторожно взяла меч из рук Торы, та хмыкнула и легонько подтолкнула её от себя.       — Давай, активируй клинок, — сказала она. — Этот меч не для того, чтобы на него смотрели, он пятнадцать лет ждал, когда его возьмут в руки.       Лирна кивнула, вышла на середину комнаты, вытянула руку перед собой и выпустила голубой клинок.       Робин шмыгнул носом, и Тора бросила на него весёлый взгляд. Он развёл руками и с притворным возмущением ответил:       — Что? Я старый человек с тяжёлой судьбой, моя сентиментальность простительна, мастер-джедай.       Тора рассмеялась, он тоже хмыкнул, а Лирна стояла, как зачарованная, глядя на сияние светового меча у себя в руках, и почему-то уже не думала с благоговением о том, кому он принадлежал до неё, не смущалась этим и не боялась. Теперь это был её меч, и она уже ощущала его, как часть себя, и себя — как часть чего-то большего, где она наконец заняла своё место. Она уверенно подогнала длину клинка под себя и крутанула меч кистью руки, проведя клинок в сантиметрах от прилавка у себя за спиной.       — У вас нет правила «не играть с мечом в помещении»? — осведомился Робин.       — Ну, теперь, пожалуй, есть, — согласилась Тора.       — Эй, я знаю, что делаю, — отозвалась Лирна, но меч всё-таки взяла поаккуратней и направила клинок вверх.       — Иногда мне кажется, — ответила Тора, — что здесь никто из нас не знает, что делает. И, похоже, нам не очень-то и нужно.