Клинок сердца

      Теперь Тора знала, какой выбор сделал мастер Зиндо в последний день старого мира: он отказался выбирать. Между ней и теми, кто три года шёл за ним, между их жизнями и своей, между всеми жизнями и всеми смертями. Он прыгнул в пропасть, оставив надежды и страхи, сохранив только ясность и веру — в Визту и даже в тех, кто убил его. В сотнях световых и десятке обычных лет от коммандера Зеда Тора поняла то, что клон понял давно: их мастер и генерал никогда не выбирал между ними. Годы войны не смогли сделать с ним того, на что с другими уходили считанные месяцы — не сделали из него солдата. Не научили сражаться за свою жизнь, повинуясь инстинктам, видеть вокруг только союзника и врага, искать только победы, признавая как альтернативу только поражение. И если было во всём том, чему он её учил, самое важное — то именно этот, последний урок, данный им в день своей гибели. И теперь, заглянув в глаза своего врага, она увидела не смерть, не победу и не поражение. Посмотри на меня, говорил он. Посмотри на меня, Тора Веторана, рыцарь-джедай, и узнай, кто я.       Смысл никогда не был в том, чтобы отворачиваться, говорил мастер. Не в том, чтобы игнорировать эмоции и чувства, свои или чужие. Контролировать их в себе, да, потому что мы не можем иначе, мы ходим по слишком тонкому льду, сохраняя открытость Силе, обостряя наше восприятие — и при этом обладая огромной мощью. Смысл в открытости, в том, чтобы понимать, принимать, видеть и чувствовать так глубоко, как это возможно, и делать выбор, осознанный. Не потому, что тебя ничего не трогает, а именно потому, что ты понимаешь так много, как можешь, и видишь ясно. Посмотри на себя. Посмотри на тех, кто рядом с тобой. И посмотри на своего врага. Врага, который назвал тебя твоим нынешним именем, хотя так гордился тем, что узнал старое. Который потерял страх, заглянув в глаза смерти. И ты увидишь ещё одного выжившего падавана, мальчика с таким длинным именем, что духи тёмных ветров унесли его с собой и назвали своим, и он забыл, кем был до того, и сражался во имя тех, кто не оставил ему ничего, кроме страха, и ради того, чтобы заглушить этот страх, а потеряв его — обрёл свободу. Он ошибался, когда говорил, что ей не жаль — она сожалела о том, что им приходится сражаться, и ещё больше о том, что ей придётся убить его, уже побеждённого, нарушив Кодекс, или оставить медленно умирать здесь, рискуя, что он всё же выживет и вернётся за ними. Но сейчас она сожалела не о возможных решениях, не о жизни в череде жизней, она жалела его, потому что выживший падаван, девочка с открытым сердцем, смотрела в глаза своего врага и видела в них: посмотри на меня. Посмотри и узнай меня. Прикоснись к моему сердцу и прими тот ужас, что я пережил, тот страх и ту ненависть, что толкают меня вперёд. И кому, если не джедаю, могу я оставить всё это? Кто, если не джедай, может разделить это? Он был прав, она не знала того, что знал он. И не ей судить того, кто пришёл за ней и её падаваном. Она не для этого здесь — теперь, наконец, она понимала.       Инквизитор откинул голову Торе на плечо и удивлённо заглянул ей в глаза. Без ненависти и страха, словно ему нечего было больше делить с ней, словно всё закончилось, и больше ничего не имело значения, и это принесло ему только покой. Она сжала его пальцы и быстро заговорила:       — Ты чувствуешь, как что-то меняется. Колебания Силы, ты тоже их чувствуешь, я знаю.       Он не отвечал, но и не возражал, только медленно моргнул и вздохнул, но ей этого было достаточно: конечно, он чувствовал. Пусть иначе, с другой стороны Силы, но он ощущал её движение так же хорошо, как джедай.       — Ты знаешь, что их власть не будет вечной, — сказала она, — понимаешь, верно ведь? Равновесие нарушено, и всё должно снова сдвинуться с места. Может, то, что мы чувствуем, и есть начало.       — Что ты хочешь сказать? — наконец спросил он.       — Всегда есть выход.       Он покривил ртом и собрался что-то ответить, но она поторопилась продолжить.       — Ты можешь изменить всё. Можешь вернуться. Да, да, ты прав, я не была на твоём месте, но и ты на моём не был, поверь, их власть не безгранична. Любой из нас мог бы оказаться на месте другого, но мы оба там, где мы есть. И вот мы оба здесь. И ты больше не один, я не оставлю тебя одного.       Он отвёл взгляд и посмотрел мимо неё, будто на что-то, открытое только ему, потом слегка качнул головой и снова взглянул ей в глаза.       — Всё закончилось, пойми ты…       — Да ничего не закончилось, — нетерпеливо перебила она. — Ты вообще понимаешь, что я шла сюда убить тебя? Две недели я к этому готовилась. А ты годами выслеживал нас. Мы годами уходили. И в этот раз ты опять нашёл меня, а я осталась. Меня никто не находил так часто, как ты, никто и никогда. Как я, по-твоему, выжила? А сегодня… ты знаешь не хуже меня, как это бывает: я наносила удар наверняка, знала, как пойдёт клинок. Ты должен быть мёртв, я не могу объяснить, почему это не так.       Он криво улыбнулся и ответил со всей язвительностью, на какую был способен:       — Ты знаешь, джедай, меня вообще не так легко убить.       — Да я победила тебя два раза, если ты не заметил, — в тон ему ответила Тора.       Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, а потом он вдруг слабо, хрипло, почти беззвучно рассмеялся, и она сначала улыбнулась в ответ, а потом тоже засмеялась. Всё это было так странно, и в то же время естественно, будто граница между ними действительно стёрлась, время размылось и прошлое стало прозрачным, таким, что можно протянуть руку сквозь эту пелену, и коснуться того, что было двадцать лет назад. И они словно снова были детьми, учившимися у одних и тех же учителей и шептавшимися об одних и тех же суевериях по ночам, понимавшими друг друга с полуслова, потому что всё, что у них было — мир, который они делили один на всех и не знали другого.       Тора сходила за водой, хлебнула сама и отдала бутылку ему. Он отпил, закашлялся и снова привалился к её плечу, закрыв глаза и позволяя поддержать себя. Она молча ждала, когда он наберётся сил.       — Я тогда был в одном из отдалённых Храмов, в день Приказа, — глухо сказал он. — Меня нашли уже после того, как основная резня была закончена, и не стали убивать. Вероятно, потенциал увидели, — он хмыкнул. — И вскоре я возненавидел и Орден, и джедаев, знаешь за что? За то, что они позволили сделать с собой. С нами. Ты ведь так и веришь в него, верно? В павший Орден. Я быстро перестал. Но теперь я уже не верю и ситхам. Ничему не верю. Я остался один. Знаешь, что единственное осталось со мной?       — Сила, — тихо ответила Тора.       — Сила, — отозвался он и помолчал, а потом вдруг заговорил торопливо и сбивчиво, и так горько, что Тора инстинктивно прижала его к себе сильней, а он уткнулся лбом ей в шею, и она чувствовала его дыхание на своей коже. — Даже если есть выход, если я хочу всё изменить, они найдут меня. Лорд ситхов найдёт, он чувствует каждого из нас, следит за нами, от него не уйти, ты… — он кашлянул и снова с хрипом втянул воздух. — Ты не представляешь, как он силён. Я не издевался, когда говорил, что ты не понимаешь. Это правда. Если ты не встречала его…       — Я знаю, я верю тебе, — быстро прервала его Тора.       — Я больше не буду тем, на кого они охотятся, — яростно закончил он. — Я лучше умру здесь, пока это меня не пугает.       — В скрытом Храме джедаев они могут тебя не найти, — ответила Тора.       Он поднял голову, и она увидела такое изумление на его лице, что снова улыбнулась.       — Тут есть Храм?! — потрясённо переспросил он.       Тора усмехнулась. С самого начала она подумала о Храме, в каком-то смысле именно он соединил разрозненные части картины в одну, всё становилось логично, весь путь, что они проделали. И то, что ситхи не знали об этом месте, только подтверждало её догадки. Она не могла рисковать и вести его к Лирне, не могла отпустить, и не хотела убивать. Храм был его единственной надеждой. И Сила.       — Есть, я могу отвезти тебя туда. Может, Сила исцелит тебя. Может, нет. Но если всё так, то это единственный твой шанс. Изменить всё. И, возможно, выжить.       Он снова замолчал, глядя куда-то мимо неё.       — Далеко? — наконец спросил он.       — Да, — с досадой признала Тора. — Не могу обещать, что ты доживёшь. Твой гравицикл быстрее, но и на нём только к ночи доберёмся.       Она подняла глаза к небу. Было уже заполдень. Ястреб взлетел так высоко, что едва можно было различить. Инквизитор негромко спросил:       — Ты веришь в то, что говоришь?       Она опустила взгляд на него и убеждённо ответила:       — Верю. Может быть, в этом весь смысл, и поэтому мы здесь.       — Или нет, — заметил он, она улыбнулась и кивнула.       — Или нет. Но я предлагаю тебе прыгнуть в пропасть, ты откажешься?       Он медленно покачал головой и слабо улыбнулся в ответ.       — Нет. Не теперь. Отвези меня.       В его сумке было кое-что полезное, так что Тора наскоро сделала с раной, что смогла. Его меч она всё-таки забрала и прицепила себе на пояс. Он, глядя на это, хмыкнул, а она в ответ пожала плечами.       Небо оставалось таким же ясным, равноденствие миновало, и солнце с каждым днём садилось южнее, теперь опускаясь за отроги гор, а сумерки наступали всё раньше. Тора надела шлем инквизитора и опустила тёмное матовое забрало, чтобы не так слепило глаза. Сам он большую часть времени сидел, уткнувшись лбом ей в спину и отвернувшись от солнца. Пару раз Тора останавливалась, чтобы дать им обоим передохнуть. У неё всегда была с собой пара батончиков, на каждом из которых можно было прожить сутки — привычка, усвоенная от клонов ещё во время войны. Она съела свой и предложила второй ему, но он отказался. Пару раз она пыталась срезать, проскочив там, где они не проезжали в прошлый раз с Лирной, и однажды это стоило лишних двадцати минут, когда они на скорости выскочили к скрытой рельефом глубокой расселине и Торе, едва удержавшей гравицикл, пришлось искать объезд. Вскоре после этого она краем глаза заметила чёрного волка, мелькнувшего на гребне холма и тут же снова скрывшегося за ним.       — Ты знаешь моё имя, — сказала Тора во время одной из коротких остановок. — Вообще-то, даже два. Может быть, ты хочешь, чтобы я знала твоё?       Он глянул на неё исподлобья, глотнул ещё воды, отдал ей бутылку и со вздохом ответил:       — Я не понимаю, как ты выжила столько лет, если все эти годы выражалась подобным образом. От тебя ж джедаем просто несёт за версту.       Но всё-таки сказал, когда они уже снова тронулись в путь:       — Зови меня Гор.       — Держись крепче, Гор, — велела Тора.       Им оставалась ещё приличная часть пути, а солнце уже спускалось за резную линию далёких предгорий, тени дробили поверхность земли, разрезая плоскогорье на тысячу лоскутов. К вечеру с юга пришли облака, и закат высветил их алым, розовым и золотым, небо, потемнев, опустилось ближе к земле, и вдалеке раздался первый волчий вой. Тора давно подняла забрало шлема, Гор одной рукой обхватил её за талию, а второй сжимал её плечо, и смотрел вперёд, положив подбородок на затянутые перчаткой пальцы. Тора выжала из гравицикла всё, что смогла, и они добрались до пешей горной тропы, когда последние багровые отблески затухали над горизонтом. Первая из трёх маленьких лун этого мира появилась на юго-востоке, вторая взойдёт позже, а третья — уже незадолго перед рассветом. Тора подъехала к самой тропе, помогла Гору слезть с гравицикла и активировала клинок меча, освещая путь. Гор вгляделся в темноту, вздохнул, поморщился и пробормотал:       — Чёртовы джедаи.       Тора хмыкнула и протянула ему руку.       — Никогда не бывает легко, да?       — Не говори мне, сколько нам карабкаться, не хочу знать, — ответил он и опёрся о её плечо.       Подъём занял намного больше времени, чем в прошлый раз, и вторая луна уже давно поднялась, когда они выбрались на маленькое плато. Последнюю часть пути Тора почти тащила Гора на себе, он только тяжело дышал, втягивая воздух сквозь зубы, и цеплялся за неё одной рукой, вторую прижимая к груди. Она тоже устала, и пару раз они чудом не покатились вниз, когда она оскользнулась на камнях. Наконец они выбрались на ровное место, Тора выдохнула: «Всё», он отпустил её и упал на колени, согнувшись и почти касаясь лбом земли. Она убрала клинок, опустилась рядом и упёрлась руками в землю, пытаясь отдышаться.       Вторая луна была больше первой, вместе они давали неверный, призрачный свет, в котором ориентироваться было сложней, чем в темноте. Крохотные летучие мыши метались в воздухе, словно потеряв управление собственными крыльями. Волки замолкли, и только пара ночных птиц негромко переговаривалась между собой. Маленький паучок, усыпанный мерцающими в темноте фиолетовыми крапинками, неуверенно взобрался Торе на палец и посеменил вверх, но она сдула его обратно в мох.       — Ты готов? — спросила Тора.       — Да, — глухо ответил он и медленно распрямился.       — Идём.       Она помогла ему подняться и подойти к двери, поднесла клинок ближе к камню, и разноцветные кристаллы вспыхнули в его свете.       — Нарядно, — прокомментировал Гор, хмыкнув, запрокинул голову и принялся задумчиво рассматривать каменную плиту, будто забыв, зачем они здесь.       — Мы… — начала было Тора, но он прервал её.       — Я знаю, — сказал он. — Дай мне минуту.       Тора молча кивнула.       Она не могла открыть Храм одна, и они оба знали это с самого начала. Здесь проходила граница, заканчивалась пропасть, в которую прыгнул Гор. Храм легко открывался под руками джедаев, но сила таких, как Гор, было почти бесполезна здесь. Тора верила, что у него есть надежда, но тут решала не она. «Всё не могло быть зря», — хотела она сказать, но не стала, потому что откуда ей знать? Она так часто не знала, куда Сила ведёт её, а это был даже не её путь. Она лишь шла рядом с тем, кому он принадлежал. И сейчас всё зависело от него. Только если в нём осталось то, чем он был раньше, если он может вспомнить и если у него хватит сил, только тогда Храм впустит их. А если нет — весь путь, что они проделали, закончится здесь. Казалось, все дороги ведут сюда, но, как говорил мастер — если ты видишь, куда идёшь, это ещё не значит, что ты знаешь, зачем. Иногда всё, что ты можешь, это сказать…       — Да пребудет с нами Сила, — тихо сказал Гор.       Он отпустил плечо Торы и прижал обе ладони к камню. Тора закрыла глаза и положила свою ладонь рядом с его. Он медленно, длинно выдохнул и задержал дыхание, она сделала то же самое, сосредотачиваясь, а через мгновение он охнул и покачнулся, чуть не упав, Тора открыла глаза и с изумлением посмотрела на камень, легко двинувшийся с места, казалось, раньше, чем они успели что-либо сделать. Гор отступил на шаг и широко распахнул глаза.       — Он будто… ждал тебя, — всё ещё изумлённо выговорила Тора.       — Он открылся, — прошептал Гор, и повторил громче, ликуя: — Он открылся! Он впускает меня, ты слышишь? — и схватил её за руку, лихорадочно улыбаясь. — Ты была права, джедай!       Тора хотела ответить, но он снова покачнулся и начал оседать на землю. Она быстро убрала клинок и подхватила его обеими руками, бормоча:       — Не время умирать, парень! Давай, держись, идём. Ты открыл Храм, ну же!       Он не отвечал, только безжизненно обмяк в её руках, закатив глаза и приоткрыв рот, и на мгновение она подумала, что всё закончилось. Но его сердце ещё билось, медленно и слабо, и Тора чувствовала это биение, как тихо струящийся поток жизни, как воду, стекающую по рукам, как покалывание в кончиках пальцев. Тогда она взвалила его себе на плечи и, пошатываясь от тяжести, шагнула в проход. Ей приходилось придерживать Гора обеими руками, пробираясь в темноте, в которой даже её глаза не различали почти ничего. Она опустила голову, сжала зубы и волокла его вперёд, еле передвигая ноги. Слева что-то сверкнуло, и Тора, измученная прошедшим днём, вздрогнула и шарахнулась в сторону, привалившись к стене, и на время закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться и успокоиться. А когда открыла, весь проход сиял. Разноцветные кристаллы вспыхивали в темноте, одни на время угасали, другие загорались ярче, и стены переливались бесконечной чередой огней. В прошлый раз они только откликались на свет меча, но сегодня давали собственный, словно указывая путь. Тора ухватила Гора покрепче и двинулась дальше по этому сияющему тоннелю. Будто идёшь по коридору Силы, думала она. Нет ни пола, ни потолка, ни стен, только свет, льющийся отовсюду. И к концу пути почти так и было — казалось, все кристаллы очнулись от сна, и стены превратились в живую мерцающую пелену огней. И в этом мареве полуживой джедай и умирающий инквизитор вступали в полумрак Храма.       На пороге центрального зала Гор пришёл в себя и слабо окликнул её.       — Мы пришли, — отозвалась Тора и осторожно отпустила его, тут же поддержав за пояс одной рукой.       Он обхватил её за плечи, и они оба медленно вошли в зал под эхо собственных шагов.       Она провела его в самый центр и усадила спиной к колонне, а сама устало опустилась рядом, тоже привалившись к резному камню. Какое-то время они оба сидели, закрыв глаза и тяжело дыша, а потом он огляделся и тихо сказал.       — Это старый Храм.       — Я тоже так подумала, — ответила Тора.       — Нет, — возразил он, — я имею в виду очень старый. Это даже не Храм джедаев.       Тора удивлённо взглянула на него, но он не обернулся, разглядывая потолок и уходящие в темноту вершины колонн.       — То есть это место стало Храмом джедаев, — пояснил он, — но, мне кажется, оно было здесь ещё раньше.       — Почему ты так думаешь? — спросила Тора, и теперь он удивлённо взглянул на неё.       — А ты не чувствуешь?       Она качнула головой, и он задумался, прежде чем ответить.       — Храм джедаев, — наконец сказал он, — это воплощённая Светлая сторона. А здесь… баланс. Здесь есть всё — и Тёмная сторона, и Светлая, и что-то ещё. Что-то между. Это как… место между мирами. Джедаи сделали его своим, и оно стало их Храмом. Я имею в виду это не меньше Храм джедаев, чем любой другой, просто это больше, чем только он.       Тора медленно кивнула.       — Я чувствовала, что он другой, но не думала, что настолько.       — Ну, — улыбнувшись, ответил он, — мои горизонты в некотором роде шире твоих.       Он усмехнулся, тут же закашлялся, и Тора протянула ему бутылку с водой. Она наполнила её заново, когда они в последний раз останавливались недалеко от реки, и там оставалась ещё половина. Он сделал несколько глотков, вернул ей бутылку и снова прикрыл глаза.       — Ты должна увести её отсюда, — сказал он через некоторое время. — Своего падавана.        И глянул на неё почти весело.       — Она ведь здесь, да? Ты никуда её не увозила. Уходите, хотя бы на время. За мной придут другие, и с ними тебе не повезёт, как со мной.       Он снова огляделся, и Тора, задумавшись над его словами, не заметила того, что он: золотая искра сверкнула на самом верху одной из колонн, за ней другая, и свет побежал по витой резной линии, опоясывая камень.       — Я шёл сюда, к этому моменту, много лет, — негромко продолжил он. — Через сомнения, ненависть, страх, одиночество и сожаления. Я терял всё много раз, и каждый раз находил что-то ещё, и снова терял. Орден, мастера, свободу, веру. И снова всё то же самое. И в конце концов не осталось ничего, кроме Силы. Но ещё оставалась моя жизнь. А потом я потерял и её, и вот тогда… Ты когда-нибудь ощущала, как потеряв всё, ты вдруг обретаешь весь мир? Ты свободна, совершенно, безоговорочно. Больше нет ничего, и в этом — всё. И ты понимаешь, что этого ты и ждала, об этом мечтала, это — ясность.       — Не так сильно, — тихо ответила Тора. — Но, надеюсь, я понимаю, о чём ты.       — Самое большое счастье для меня — закончить жизнь в таком месте, как это. Или принять любой другой план Силы, если он есть.       Теперь и Тора наконец заметила, как вспыхивают узоры на колоннах, теперь уже на двух, и третья загоралась искрами под потолком.       — Что это? — удивлённо спросила она.       Гор качнул головой.       — Не знаю, но тебе пора уходить.       Она повернулась и коснулась пальцами его плеча.       — Я не оставлю тебя одного, я обещала. Я буду здесь.       Он улыбнулся, стягивая с рук перчатки, отбросил их в сторону и накрыл её ладонь своей.       — Нет, дальше я один. Ты сделала для меня так много, как могла, и я благодарен тебе больше, чем кому-либо за всю жизнь. Теперь тебе пора идти и увезти с этой планеты своего падавана.       Храм вздрогнул, словно сам камень вздохнул, пробуждаясь, оставшиеся колонны сверкнули искрами одна за другой, и золотые нити обвили их от вершин до подножий. Гор взглянул Торе в глаза и спросил:       — Ты расскажешь обо мне?       — Да, — горячо ответила Тора, — да, если ты разрешаешь. Я расскажу ей всё.       Храм снова вздрогнул, просыпав каменную крошку с потолка, и за стенами будто заворочались валуны. Теперь камень действительно дышал, размеренно и глубоко, и каждый следующий вдох становился сильней и уверенней.       — Расскажи ей, — крикнул Гор, и грохот почти заглушил его слова. — И если я выживу — я найду тебя.       Тора секунду помедлила, а потом порывисто обняла его и крикнула в самое ухо:       — Да пребудет…       — Сила, я знаю, — крикнул он в ответ. — Она всегда с нами. Иди!       Теперь колонны переливались так ярко, что слепило глаза. Резьба стен тоже начала оживать, высвечивая узоры над арками проходов, золотые нити соскользнули с колонн на пол, завились, как живые, и центральный круг разгорелся, пробивая слой пыли и каменной крошки. Тора вскочила на ноги и в последний раз взглянула на Гора. Он улыбался, и в этот момент она точно знала, о чём он говорил. Он был свободен, так безусловно и радостно, что она почти не ощущала его отдельно от Силы, он и был ею, её кристаллом, чистым и прозрачным, пропускающим и отражающим свет, и она текла сквозь него, а он открывался ей, будто для него больше не было никаких преград.       — Иди! — крикнул он ещё раз.       Она неуверенно сделала пару шагов назад, а потом повернулась и побежала к тоннелю, всё ещё горевшему миллионом разноцветных огней. На пороге она остановилась и снова обернулась. Свет заливал Храм, Гор теперь сидел в центре, поджав под себя ноги и положив ладони на колени, и смотрел вверх. Она охнула, сорвала с пояса его меч и хотела бежать обратно, но он беззвучно остановил её, и она услышала его голос в своём сознании:       — Он мне не нужен. Уходи, или не успеешь.       Больше она не раздумывала. Гор вовремя предостерёг её: дверь в Храм закрывалась, и она едва успела проскользнуть в щёлку. Камень со щелчком встал на место за её спиной, и она оказалась в тишине и темноте, тяжело дыша, так и сжимая в каждой руке по мечу. Она сделала ещё пару шагов, упала на колени, упёрлась кулаками в землю и несколько минут просто стояла так, оглушённая и полуживая от усталости. А потом взглянула на свои руки, вздохнула и пробормотала:       — Ну отлично. То не найдёшь, то теперь у меня больше мечей, чем нужно.       Вторая луна стояла так же высоко, будто они не пробыли в Храме и пяти минут. Вдалеке снова завыл волк, потом другой, за ним третий. Летучая мышь проскочила перед самым лицом Торы, чуть не мазнув кожу крылом. Тора отложила мечи, достала коммуникатор, нажала на кнопку и хрипло позвала:       — Робин?       — Mar'e! Haar'chak, джедай!       Тора опешила на секунду, а потом хмыкнула, и наконец рассмеялась, а Робин кричал, пока она хохотала:       — Ты жива, жива! — и что-то совсем неразборчивое на том же жёстком, щёлкающем языке. — Я уж думал — всё! Как я рад слышать твой голос! Ну же, что случилось? Ты в порядке? Ты победила его? Тора!       — Знаешь, Робин, — с трудом выговорила Тора, подавляя смех и даже не заметив, что они перешли на «ты», — узнать, что ты мандалорец — это, наверное, самое логичное и внезапное завершение дня, которое я могла бы себе вообразить.       Робин осёкся, помолчал и досадливо спросил:       — Я орал на мандо'а?       — Ага, — кивнула Тора. — И, кажется, обозвал меня бешеным больным этим… у вас там водятся такие, с зубами.       — У нас там все с зубами, — ворчливо пробормотал Робин.       — Теперь-то уж ты точно должен мне историю, — напомнила Тора и спросила: — как Лирна?       — Её хорошо бы уже будить, — заторопился Робин. — Можно?       — Да, можно.       — Ты убила его?       — Нет, но он больше не опасен. Но будут другие. Нам всё-таки надо будет уходить.       — Понял, — деловито ответил Робин, — могу найти транспорт к середине дня.       — Спасибо. Пусть Лирна остаётся у тебя. Я заеду домой и потом к вам. Надеюсь, буду к середине дня, или чуть позже.       — Всё будет готово, — заверил её Робин.       — Тогда до встречи, — сказала Тора и дала отбой.       Скала за её спиной стояла неподвижно и безмолвно, словно ничего и не происходило внутри. Волки устроили перекличку, и постепенно их вой очерчивал широким, многокилометровым кругом Храм, а, может, и всё плоскогорье. Тора прицепила на пояс свой меч, взяла в руку меч Гора и задумалась. Рукоять тускло блеснула в свете двух лун. Тора потёрла её большим пальцем, покрутила в руке, а потом снова сняла с пояса свой меч, активировала клинок, подбросила меч инквизитора в воздух и на лету разрубила надвое. Обнажившиеся кайбер-кристаллы заискрились и погасли, упав в мох. Тора подняла их вместе с остатками рукояти и двинулась к горной тропе — по пути она выбросит то, что осталось от красного клинка, в реку.       «Иногда наши приобретения и наши потери идут так близко друг к другу, что мы едва успеваем осознать их», — говорил мастер Зиндо, и Тора вспоминала его слова, когда третья луна поднималась над горизонтом, а небо светлело. — «Мы часто находим там, где не ожидали найти, и теряем там, где не готовы потерять. Мы идём каждый своей дорогой и встречаем удивительные вещи, о которых не могли и помыслить. Иногда это приносит радость, иногда печаль, иногда и то, и другое».       Она остановилось там, где река была глубже и её русло расширялось, образуя вытянутое, плавно изгибающееся озеро длиной с километр. Тора подошла к самой кромке, ещё раз посмотрела на обломки меча, а потом размахнулась и зашвырнула их в центр, туда, где было так глубоко, что даже сквозь прозрачную воду не было видно дна. Она постояла ещё какое-то время, заново наполнила бутылку, в которой оставалось несколько капель, вернулась к гравициклу, надела шлем инквизитора и опустила забрало. Поднималось солнце нового дня, солнце нового цикла, потому что Тора Веторана, рыцарь джедай, разорвала круг. И начала новый.