c'est le paradis

— Ждёшь кого-то? — Феликс закрывает за собой дверь и медленно поворачивает ключ в замке.       В комнате приглушённый свет, но чужой силуэт легко различим даже в тусклом красноватом свечении. — Только тебя, — широкоплечий мужчина сидит на широкой кровати, застеленной шёлковым бельём, облокотившись спиной на чугунную спинку, он призывно хлопает ладонями по бёдрам и тянет руки навстречу Феликсу. Его губы расплываются в нежной улыбке.       Феликс сначала красуется в своём костюмчике, чуть задирает короткую юбку, открывая кожаные подтяжки и кружевную ленту беленьких чулок, а потом забирается прямо на колени любующемуся на него парню, ладошками упирается в его крепкую грудь. — Я так скучал, Крис, — он выдыхает шёпотом и смотрит из-под ресниц.       Чан подхватывает его под бёдрами и сам подаётся вперёд, чтобы запечатать чуть приоткрытые губы поцелуем. — И я скучал по тебе, малышка.       Феликс тем временем запускает пальцы в чужие волосы, а свободной рукой расстёгивает верхние пуговицы рубашки Чана. — Мы не виделись всего неделю, но для меня она тянулась будто бы вечность, — он немного отстраняется, они всё ещё соприкасаются лбами и дышат друг другу в губы. — Но теперь ты со мной... пусть даже совсем ненадолго.       Чан притягивает Феликса ещё ближе к себе, гладит по спине и округлым бёдрам, обтянутым тонкой полупрозрачной тканью. — Я так хочу забрать тебя к себе. Чтобы мы всегда были вместе.       Феликс вздрагивает от прикосновений прохладных пальцев к внутренней поверхности бёдер и уворачивается от горячих поцелуев в шею. — Чани, я... — он перехватывает руку Криса и сплетает их пальцы, его ладонь смотрится маленькой и хрупкой по сравнению с чужой. — Что такое, детка? Что-то не так? — Чан заглядывает в глаза Феликсу, проводит пальцами по щеке и осторожно поправляет спадающую на глаза чёлку. — Ты же знаешь, что мне нельзя, Господин не позволит... — его прерывают мягким касанием.       Чан прикладывает указательный палец к губам Феликса, обводит по контуру, дразня лёгкой щекоткой; Феликс закрывает глаза и приоткрывает рот, обхватывает губами два пальца, языком обводит фаланги, плотно смыкает губы. — Ты же знаешь, — Чан толкается пальцами в податливый рот Феликса, у того губы припухшие и блестят от слюны, Чану нравится на это смотреть. — Мы с твоим Господином давние друзья, просто позволь мне поговорить с ним и я всё устрою.       Феликс с влажным чмоком выпускает чужие пальцы изо рта и расфокусированным взглядом провожает каждое движение Криса; он медленно сползает вниз, его юбка сильно задирается, открывая вид на полупрозрачное кружево ничего не скрывающих трусиков. Феликс опускается на колени перед кроватью, ловкими движениями расстёгивает пуговицу на брюках и сквозь ткань боксеров накрывает ладонью чужую эрекцию, то гладит с нажимом, то почти невесомо касается самыми кончиками пальцев, заставляя Чана вдыхать сквозь стиснутые зубы; Феликс водит пальчиком по небольшому влажному пятну на белье старшего, раздразнивая ещё больше, наблюдая за реакцией Чана. Тот запрокидывает голову и сжимает простыни в кулаки до побелевших костяшек; Чан гортанно стонет когда Феликс наклоняется вперёд и всё так же сквозь ткань белья дразнится уже языком. — Вот так, детка, сделаешь папочке приятно, да? — он приподнимает бёдра и стягивает брюки вместе с бельём, оставляя ненужную одежду на полу, расстёгивает рубашку до конца, открывая вид на подтянутые мышцы груди и пресса.       Феликс только кивает жадно, облизывает и кусает и без того покрасневшие губы, его щёки горят алым румянцем, а глаза влажные и блестящие; Чан осторожно берёт его за подбородок, заставляя посмотреть на себя. — Что нужно сделать, чтобы я остановился? — он выжидающе смотрит на уже блаженно закатывающего глаза Феликса. — Отвечай мне, детка, если ты хочешь чтобы папочка остановился, что нужно сделать?       Феликс скулит капризно и нехотя щёлкает пальцами два раза. Чан такой предусмотрительный, такой осторожный, никто из клиентов салона никогда не беспокоился о том, чтобы Феликсу было приятно тоже, он успел привыкнуть к этому до такой степени, что теперь забота кажется ему чем-то чуждым. — Не сложно, правда? — Чан притягивает Феликса к себе, снова усаживая на колени, покрывает поцелуями-укусами шею и плечи, запускает руки под его рубашечку, сжимая и поглаживая бока. Он всегда многое позволяет Феликсу, — Сегодня я играю с зайчишкой? Мой послушный зайка уже готов для папочки, как всегда, — одной рукой спускается ниже и проводит по ложбинке между ягодиц.       Феликс согласно мычит и подаётся назад, когда Чан дразняще вытаскивает из него игрушку с трогательным белым пушком кроличьего хвостика, а потом резко возвращает на место. — Папочке нравится? — Феликс запрокидывает голову и прогибается в спине, бёдрами толкаясь вперёд, чтобы почувствовать хоть немного трения. — Очень нравится, — Чан целует каждый открытый участок кожи, не пропуская ни миллиметра. — Всё в тебе нравится, — он опускает ладони на бёдра Феликса, чтобы направить его движения, наблюдает за тем, как меняется его выражение лица, как по подбородку стекает капелька слюны, и мажет губами по взмокшей шее. — Неужели ты сможешь кончить только от этого? Прямо как глупенький крольчонок, который только и думает о том, чтобы его хозяин поскорее дал ему то, чего он так сильно хочет? Ну же, чего хочет мой крольчонок?       Феликс прячет раскрасневшиеся щёки, прижимается лбом к плечу Криса, пальцами цепляется за его плечи и только хнычет в ответ, не в состоянии произнести ни слова. — Отвечай мне, детка, — Чан произносит строго, крепко удерживая Феликса, не давая тому двигаться. — Хочу, — Феликс дышит прерывисто, его голос не слушается, отчего он всхлипывает натянуто. — Хочу, чтобы папочка дал мне кончить.       Чан ослабляет хватку на бёдрах дрожащего от напряжения парнишки, сам сильнее прижимается коленом к его паху и наклоняется, чтобы прошептать: — Ну, чего же ты тогда ждёшь, крольчонок?       Феликс беспорядочно мечется, сбиваясь с ритма, но уже через пару движений вскрикивает и замирает, ощущая сладкую волну оргазма. Чан не даёт ему даже отдышаться, легко подхватывая за талию и меняя их местами, он стягивает испачканные кружевные трусики до колен и бесцеремонно вынимает остававшуюся всё это время внутри игрушку, заменяя её собственным членом; он буквально вбивает Феликса в матрас, заставляя того извиваться и стонать от переизбытка ощущений. Влажные шлепки кожи о кожу и прерывистое дыхание вперемешку с гортанными стонами заполняют комнату; Феликс обвивает Чана за шею руками, только чтобы чувствовать его как можно ближе. — Детка, детка, папочке так хорошо с тобой, потерпи ещё немножко, — Крис ускоряет темп, он почти рычит, толкаясь всё глубже, пока не доходит до пика, стягивает уже не нужный презерватив, изливаясь на живот и бёдра раскрывшегося под ним младшего.       Они оба лежат на расправленной постели, лицом повернувшись друг к другу, Чан кончиками пальцев обводит мягкие контуры черт лица Феликса; тот сонно жмурится и ещё не совсем ориентируется в пространстве, но перехватывает руку Чана и целует по очереди каждый пальчик. — Останься со мной, детка. — Глупый Чани, это же тебе всегда надо уходить, — Феликс хихикает и тычется носом старшему в ладонь. — Если бы ты позволил мне, я бы забрал тебя с собой навсегда, — Чан шепчет и целует Феликса за ухом. — Глупый Чани, — Феликс запечатывает его губы долгим тягучим поцелуем и больше ничего не отвечает.       До рассвета остаётся пара часов, Феликс даже не старается пригладить растрепавшиеся волосы и не обращает внимания на разорванное кружево чулок, он в последний раз коротко чмокает Криса в щёку и семенит к двери, бросая через плечо «люблю», не замечая, как с каждым его шагом тускнеет яркая улыбка старшего.

///

      В комнате отдыха Феликс снова натыкается на Минхо, у него на коленях лежит раскрытая книга, но он смотрит куда-то сквозь стену, зажав между пальцев тлеющую тонкую сигарету. — Хён? Ты прибрался тут? Спасибо, — он неловко переминается с ноги на ногу, ему вдруг из-за чего-то становится неловко перед Минхо; тот едва заметно вздрагивает и чуть отстранённо смотрит на Феликса, но отстранённость в его взгляде быстро сменяется на знакомое тепло, а губы растягиваются в улыбке. — Ликси, ты уже всё? Я что-то задумался и не заметил, как ты вошёл, — Минхо откладывает книгу и тушит сигарету в хрустальной пепельнице. — Всё в порядке? — он почему-то звучит обеспокоено, но Феликс решает не думать об этом слишком много, Минхо всегда переживает за них. — Д-да, да, хён, всё хорошо, я спать пойду, наверное, — он зачёсывает волосы за уши и бросает быстрый взгляд в зеркало: под глазами размазан макияж а на шее красуются свежие бордовые следы, не то чтобы это что-то новое, но Феликс почему-то всё равно стесняется своего вида, ему кажется, что этот взгляд, которым на него смотрит Минхо не предназначен для такого, как он. — Я уложил Джисони у себя, хочешь, беги к нему, я выспался сегодня, — всё та же нежная улыбка, без намёка на осуждение или неприязнь. — Хорошо, — Феликс обходит диван и садится рядом; он просто сидит молча, пальцами комкает край и без того помятой юбки, по привычке кусает губы и чувствует на себе чужой взгляд; он громко дышит и чуть дрожит, хочет что-то ещё сказать, но никак не решается, поэтому только поворачивается к Минхо и неуклюже обнимает его за плечи, утыкаясь лицом тому куда-то в грудь; чужие пальцы сразу же вплетаются в спутанные волосы, а ласковый шёпот дарит ощущение защищённости. Феликс глубоко вдыхает и закрывает глаза. От Минхо пахнет чистым бельём, ароматическими свечами и ещё чем-то тёплым, мягким и успокаивающим; таким домашним. Феликсу кажется, что если бы у него был дом, то там бы пахло так же.