Моя Кровь

      Драко заставили надеть парадную мантию, чтобы он выглядел подобающе. Со шрамом от заклятия, пересекающим лицо, потухшими глазами и бледным лицом он ощущал себя живым трупом, поднятым ради нескольких минут чужой нужды.        Он не мог вспомнить, когда ел или пил в последний раз. Должно быть, к состоянию мертвеца он был так близок, как никогда.       Его не выпускали из комнаты. Это была комната, его спальня, где он вырос, но чувство тошноты от окружающих его стен невозможно было превозмочь. Воспоминания о нём и Дени, двоих и смеющихся, лежащих на том самом ковре за его спиной, казались настолько далекими от реальности, что он не понимал, как они вообще могли существовать.       Он сидел перед зеркалом в ожидании. Видел человека в отражении, до которого ему не было дела.       Позже, его вывели в гостиную, из которой выкинули всю мебель. В камине не было даже углей. Как будто любое тепло было теперь под запретом.       В центре стояло три стула. Тот, что посередине, был занят его матерью. Тот, что с правого края — отцом. Пожиратель, который вёл Драко, подтолкнул его к свободному.        Нарцисса была неподвижна, в глазах стояла пустота. На отца Драко не смотрел, хотя того явно совсем недавно доставили из Азкабана.       — Драко… — просипел он.       Но Драко даже не взглянул.       Весь периметр зала был занят Пожирателями. Их неприязнь была практически осязаема; сердце Драко забилось в горле от осознания безвыходности его нынешнего положения. Разум Нарциссы, несмотря ни на что, был похож на щит. Что бы ни чувствовала сейчас мама, Драко не смог бы догадаться.       «Убить её»       Весь её путь был отмечен огнём. Полы, гобелены, Пожиратели. Будто ничего не осталось, что могло бы её сдержать. Вырвалось на свободу, не оставляя ни шанса на спасение.       Когда Драко бросался от догадки к догадке, торопясь и разыскивая способ покончить со своим заданием, он не мог представить, чем это всё может закончиться. Он не мог… или не хотел думать?       Слабак и ничтожество. Он должен был убить Дамблдора своими руками. Вместо этого он предпочёл бегство.       Он должен был предположить. Догадаться.        Он просто хотел закончить весь этот ужас.       Ошеломлённый взгляд Дени навсегда отпечатался в его памяти. Потом Драко увидел тело, сгорбленный силуэт сожжённого человека, людей, которые набросились на неё, чего он никак не мог предположить. Он открыл дорогу, которой тут же воспользовались чтобы убить именно её, а не кого бы то ни было другого.       Он всё испортил. Он привёл тех, из-за кого их будущая жизнь превратилась в ничто. Он привёл тех, от кого хотел сбежать. Он сам стал им. Тем, от кого ей нужно убегать.       «Таргариенское отродье»       Новые ожоги горели болью под кожей. Ужас осознания уступал место неверию.       Сглотнув, Драко похоронил все мысли о ней так глубоко, чтобы ни одно слово или воспоминание не смогли бы пробудить их и вывести на поверхность.       Единственным, что прерывало звенящую тишину в зале, было хриплое дыхание Люциуса, дрожь конечностей которого была практически осязаема. Сиплый свист воздуха, что просачивался сквозь его рот и ноздри, невольно привлекал внимание Драко, начиная раздражать, и казался таким громким, что его едва можно было вынести; как плач ребёнка, неосознанный, и который невозможно было остановить. Драко повернул голову так, чтобы сгорбленный силуэт отца ушел от его зрения и больше не был ему виден.         Пожиратели смерти окружали ряд из трех стульев. На них не было масок, не было капюшонов, они отводили взгляд от этой демонстрации в центре комнаты. Не было проронено ни одной насмешки или ухмылки, что могло бы подчеркнуть их незавидное положение в собственном доме. Вокруг не было ничего кроме страха.       Была погоня. Пожирателям, которым повезло выжить, пришлось выйти за пределы Хогвартса, чтобы трансгрессировать. Но когда они добрались до «Горбин и Бэркес», то вместо лавки их ждал лютый пожар, который грозил захватить весь переулок.       Пожиратели смерти не были разгневаны, но шокированы, испуганы. После падения директора с башни не было слышно ни триумфальных возгласов ни восклицаний; замок они покидали в спешке и оглядываясь. Сначала Драко подумал, что они опасаются прибытия членов Ордена Феникса, но после того как с пожара в Лютном переулке их вернулась едва ли половина, он уже не был так в этом уверен.       Всему виной, конечно, был дневник. Что ещё могло связывать Дени и приказ Тёмного Лорда о её убийстве? Драко не знал, какую ценность помимо проклятия Реддла он в себе нёс, но в последствиях его уничтожения крылось нечто большее. Иначе что могло так напугать людей, для которых сеять смерть уже давно стало привычкой?        Теперь Драко понимал, что Чёрная метка была альтернативой его мгновенной смерти. Сейчас это был всего лишь вопрос времени, и судя по всему, оно было уже на исходе.       Драко удивлялся, как его наивность позволила ему предположить, что со смертью Дамблдора их семью оставят в покое.        Последний барьер между миром и Тёмным Лордом был разрушен, и пути назад уже не было. Снегг, в конце концов, забрал себе эту честь, и Драко теперь не знал, хорошо это или плохо, что задание было завершено не его рукой. Так или иначе, последствия должны были вот-вот настигнуть его.       Глядя на то, как расступаются Пожиратели смерти, Драко обнаружил, что не досчитывается по крайней мере десятка из них. По смутным воспоминаниям, покрытым кровавой пеленой в его голове, он отчетливо слышал голос своей тётки, но её самой здесь тоже не было видно.        Они расступились, и Драко увидел Его, ощущая, как всё тело цепенеет. Он слишком хорошо помнил, как четыре года назад другое воплощение Тёмного Лорда чуть не убило его.        Очевидно, Том Реддл тоже помнил. Не было никакой другой причины, по которой он примерил облик семнадцатилетнего самого себя именно сейчас.       — Нет нужды опускать глаза, Цисси, тебе это не идёт.        Драко вздрогнул, когда обратились не к нему.        Мама рядом с ним подняла голову и посмотрела в очень молодое лицо Волан-де-Морта.       — Как вы уже могли догадаться, глупость Люциуса никогда не являлась самой большой из наших неудач…       Ярко-голубые глаза Реддла сверкали, ни на ком не задерживаясь. Драко считал шаги его голых стоп, мягко ступающих по мраморному полу.         — Хотя, как знать? Быть может, если бы он унаследовал хотя бы крупицу характера своего деда, тогда никому другому не пришлось бы удовлетворять его прекрасную жену? Скажи, Люциус? Признайся нам. Или ты был настолько туп, что даже ничего не знал?       Ледяное молчание не прерывали даже приступы икоты его отца.       Нарцисса крепко сжала его руку. Драко чувствовал, как его тошнит.       — Наверняка это было хорошее развлечение — трахаться с носителем Драконьей Крови. Нам, простым чистокровным магам, этого увы, уже не понять. Их ведь, по нашей последней информации, уже не осталось, не так ли? Их всех уже очень давно нет в живых. Об этом, если помнишь, Цисси, я позаботился лично.       Том Реддл приблизился. Слегка наклонившись, он стоял от Драко на расстоянии руки, но смотрел в глаза его матери.       — Или… ты нам чего-то не рассказала?       Нарцисса не шевельнулась.        Драко не осознавал происходящего. Он не мог воспринять чужие слова; было невозможно разобрать действительность и белый шум его застывшего от шока сознания. Он слышал тон невнятного бормотания Люциуса и странное, пустое спокойствие мамы.       Том Реддл, глядя на Нарциссу, изогнул губы в понимающей улыбке.       — Что ж. Другого от матери двух детей я не смел ожидать. Но откуда нам знать, чьё семя их породило, не так ли?       Драко со свистом задохнулся: тысячи острых зазубренных лезвий разом вонзились в его разум, оставляя рваные раны на его когда-то казавшимся ему непреодолимом щите сознания. Его согнувшиеся в судороге руки потянулись к голове, в попытке ослабить вторжение, но остановились на полпути, полностью бесполезные. С каждой прошедшей секундой, не отступая, что-то прогрызало его череп изнутри глубже, ещё глубже… Воспоминания искажались в его ослабшей памяти в неправильном порядке, отчаяние топило задушенную радость, страх сменялся яростью, пока всё осознанное не слилось со вспышками пронзительной боли, то ли душевной, то ли физической. Уже не было никакой разницы между слухом, зрением или мыслью. Разорванные кусочки ощущений скручивало, растягивало, снова разрывало…       Волна внезапной облегчающей прохлады мягко потянула его наружу и Драко выпал, ощутив позвоночником грубую спинку стула. Чуть не подавившись вновь поступившим в грудь воздухом, он в панике схватился за подлокотники, царапая ногтями дерево. Вид комнаты плыл в его взгляде.       — Ты смеешь прерывать меня?       Сухие губы впитывали струйки крови, катившиеся из-под носа. Мама рядом сидела неподвижно, вновь сжимая его руку своей.       —  Думаешь, тебе больше нечего терять, раз осмеливаешься противиться мне?       Глаза Драко закрывались сами собой.       — Ты думаешь, его память настолько полезна, что я могу позволить себе такую роскошь, как сохранение наследников чистокровного рода? Ты, дорогуша, глубоко ошибаешься. Продолжение рода Малфоев не стоит такого риска.       Рука мамы, что держала Драко, вздрогнула и внезапно обмякла.       Драко неподвижно сидел, пытаясь собрать кусочки мыслей воедино, и приложил все силы, чтобы только повернуть голову влево, к матери, поднимая полуслепой взгляд к её неожиданно поникшей фигуре. Её голова свесилась к плечу так, как если бы она расслабилась и задремала в садовом кресле, умиротворённая. Драко улыбнулся, вдруг вспомнив, что именно такой он нашёл её в саду несколько лет назад.       Чернота скопилась в уголке её губ, потухшее золото волос пропитало красное. Алые слёзы текли по бледным от страха щекам, ужас застыл в её голубых глазах.       Драко всматривался в наваждение, вызванное недавним изломом его сознания. Драко ждал, когда оно исчезнет.       Вопль Люциуса вызвал в нём отторжение.        Пустыми от непринятия глазами он смотрел в мёртвые глаза мамы.       — …это была ошибка, вновь доверить своим чрезвычайно преданным последователям поимку Таргариена. Кому из присутствующих незнакомо понятие «не прикасаться»? Защита замка разрушена, мракоборцы устранены, но вы всё равно умудрились её упустить. Девица обвела вас вокруг пальца, как идиотов, которыми вы и являетесь; а ведь ей всего шестнадцать…       Драко сидел не шевелясь, ожидая, когда время, наконец остановится. Он ждал, когда опустится тишина и всё вокруг замолкнет. Он ждал, когда голос Реддла и свет из окна перестанут существовать, но ничего из этого не произошло, и казалось, не собиралось происходить. Он считал секунды, думая, что вот в это мгновение, сейчас всё прекратится и это видение уйдёт из его памяти навсегда.       Мёртвые глаза мамы смотрели на него, и он не видел ничего, кроме конца.       Холодные пальцы внезапно обвили его лицо, поворачивая голову обратно к центру зала. Драко никогда не видел глаза Реддла так близко — пробирающий до смерти холод пресёк любые его попытки закрыть сознание от нового вторжения.       — Ты конечно, должно быть, шокирован, но почему-то я уверен, что тебе доводилось видеть вещи и похуже, — произнёс Реддл прямо ему в лицо. Он говорил громко и тихо, в голове и снаружи, его молодое лицо было одновременно красивым и ужасным, но разделяющую грань было не проследить. От него пахло старостью; этот облик пугал Драко многим больше, чем то змеиное лицо, которое привыкли наблюдать Пожиратели.        — Ты чистокровный волшебник, Драко, — сказал он. — Ты должен быть благодарен, за то, что остался в живых.        Реддл, наконец, выпрямился и отодвинулся от него, и Драко вновь смог дышать. Длинными пальцами правой руки Реддл извлёк из-под чёрной мантии пузырёк, висевший на цепочке. Что-то похожее на тёмные сгустки крови переливалось под стеклом.       — Это филактерия Рейегара Таргариена, кровь которого по счастливой случайности мне удалось заполучить до его бесславной кончины. Именно с её помощью я избавился от  оставшихся в живых носителей Драконьей Крови шестнадцать лет назад. Но как оказалось… не от всех. После пробуждения от моего бестелесного состояния, о котором тебе, как я думаю, хорошо известно, дрянь в этом сосуде очень нежданно дала мне знать, что кто-то всё-таки сумел сбежать. Нет ли у тебя предположений, кто бы это мог быть?       Драко молчал.       — Каким-то злосчастным способом тварь затаилась, но потом, когда пришло безопасное время, она решила, что ей позволено существовать, и пробудилась. Я искал её повсюду, но как оказалось, ближайшие союзники прятали её у меня под носом. Какое облегчение, что память моих дорогих друзей совсем как открытая книга, не правда ли?       Драко не удержался от судорожного вздоха, когда разум Реддла уже беспрепятственно вскрыл его собственный. Воспоминания, ничем не прикрытые, мерцали перед его мысленным взором, их было не остановить; в считанные секунды Реддл узнал о его жизни всё, за что Драко так боялся, будет раскрыто.       — В ошибках матери нет твоей вины, но никому не дано сбежать от меня. О каждом её следующем шаге я узнаю раньше, и настигну её до того, как она сама это поймет. Я даю тебе только один шанс, и я хочу знать сейчас. Что ты выберешь, Драко?       Это был конец.

КОНЕЦ ШЕСТОЙ ЧАСТИ