Моя Кровь

      Гарри Поттер, по скромному мнению Дейенерис, сошел с ума.       — Я не буду этого делать, Поттер, — отказалась она в очередной раз, быстрым шагом удаляясь от него по засохшей лужайке, подальше от дома Уизли. Гарри следовал за ней по пятам. — в который раз повторяю — даже если бы я смогла сжечь его сейчас, ты помнишь, что огонь вне моего контроля? Хочешь устроить пожар в доме, в котором нас так гостеприимно приютили?       — Намного безопаснее уничтожить его сразу, а не давать крестражу возможность ускользнуть и потеряться! И если есть у нас получится забрать у Волан-де-Морта часть силы уже сейчас, нужно этим воспользоваться! И я не собирался делать это в доме! Мы отойдём на безопасное расстояние и…       — Да нет в Выжигании понятия «безопасное расстояние», Гарри! — резко развернулась к нему Дени, заставляя его остановиться, как вкопанного. — Ты действительно так хочешь привлечь сюда его внимание? — качнула она головой, сделав акцент на слове. — Хочешь, чтобы Реддл сейчас узнал, что мы знаем, что он не такой уж и бессмертный? Чтобы он узнал о твоем плане? Если он докопался до дневника спустя столько лет, откуда нам знать, что уничтожение крестража не подсветит над нами маяк «мы здесь, и мы знаем, как тебя убить?» Да он перепрячет все крестражи так, что мы уже никогда их не найдем, даже не приступив к поискам!       — Из того что я видел, — сказал Гарри, снова ей возражая, — Волан-де-Морт слишком самонадеян. Он настолько уверен в собственной безопасности, что просто даже предположить не сможет, что его секрет уже не является тайной. Он считает свою магию слишком сильной, чтобы кто-то мог её преодолеть.       — Извини меня, конечно, но мне кажется, что даже такой великий волшебник сможет заметить, что у него не хватает одной части души!       — Дамблдор считал, что его душа настолько истерзана, что Волан-де-Морт, скорее всего, не заметит потери ещё одной.       — Тогда, как ты и выразился, это очень самонадеянная точка зрения человека, который больше не несёт никакой ответственности за свои слова и решения, хотя бы потому что его уже нет в живых!       Гарри посмотрел на неё, как будто она в него плюнула. Дени его выражение лица проигнорировала, завершая дискуссию:       — Я стою перед тобой Поттер, — сказала она. — свидетельство его уверенности в собственной безопасности. Или, скорее, неуверенности. Ты прав, мы должны торопиться, но ставить возможность уничтожения остальных крестражей ценой одного — полная глупость.       Пока они сверлили друг друга взглядами, с другой стороны двора, за низкой фермерской калиткой, раздался хлопок трансгрессии. Дейенерис обернулась — к дому направлялись новоприбывшие Кингсли и…       — Гермиона! — радостно воскликнул Гарри, наконец избавляясь от этого неудобного разговора.       Дени осталась стоять на месте, глядя, как Поттер бежит к ней. Они ждали приезда Грейнджер сегодня, и Гарри, казалось, был воодушевлен появлением ещё одного человека, который будет выступать на его стороне.       Гермиона, если можно здесь было выразиться мягко, выглядела не очень хорошо. Когда она в объятии прижала Гарри к себе, Дени разглядела тени, залёгшие под её глазами и потерянное лицо. Она что-то тихо и быстро говорила Поттеру, пока они стояли вот так посреди двора. Кингсли ушёл в дом.       — Дени! — негромко позвала она, слабо улыбаясь. Гермиона смотрела на неё, её карие глаза выглядели тяжелыми. Отступив от Поттера, она накинулась на Дени и тоже сжала в объятьях.       — Боже, мне так жаль, — просипела Грейнджер, упираясь подбородком в её плечо. — Конечно, это не ты, как это могла быть ты? Как ты держишься, Дени? — все ещё сжимая её плечи, она отодвинулась так, чтобы видеть её лицо. — Драко тоже здесь?       Горло Дени сжалось. Глаза Грейнджер бегали по ней в поисках ответов.       — Что случилось, Дени? — спросила она напряженным голосом.       Дейенерис покачала головой. Её грудь сжималась от ужаса. За все дни никто не спросил её об этом, и теперь она не могла рта раскрыть, чтобы сказать. Гермиона, что неудивительно, заметила её участившееся дыхание.       — Гарри, иди в дом, — сказала Грейнджер твёрдо, — передай, пожалуйста, миссис Уизли, что мы догоним.       Поттер ушёл. Они продолжали стоять, глядя друг на друга.       — Дени? — позвала её Гермиона. Но Дени зажмурилась. Её разрывало на части.       — Он ненавидит меня, — прошептала она, не в силах смотреть на Грейнджер. — Это конец. Всё это время, всю жизнь он считал меня своей семьей, когда это было ложью. Мама скрывала это от нас, но потом она рассказала мне всё. Что я не её дочь, что Драко мне никто, что я сестра Рейегара Таргариена, что люди захотят убить меня, как только узнают, кем я ему прихожусь. И я ничего не сделала. Я никому не сказала, как она мне велела, я весь год ходила, чувствуя себя такой лгуньей, когда даже просто говорила с ним!       Её руки, сжатые нежными пальцами Гермионы тряслись, в то время как глаза оставались предательски сухими. Когда она открыла их, была не готова встретить искреннее сожаление на лице Грейнджер.       — Он был… ему было так тяжело весь год, и я ничего не сделала. Когда он начал говорить со мной о побеге, я практически сказала ему, что это пустая трата времени. И где теперь я? Как только мне сказали бежать, я бежала! А он остался там! Он остался с Пожирателями смерти. Он… — Дени судорожно сглотнула, — Драко написал мне. Наша мама мертва.       Гермиона стояла перед ней, шокированная. Её бегающий взгляд скользил по ней, Дени знала, что она ищет нужные слова. Дейенерис знала, что подходящих слов здесь быть не может.       — Она мертва из-за меня. Потому что она прятала меня все эти годы. Замок атаковали, потому что Пожиратели смерти пришли убить меня. Это Драко впустил их вовнутрь. Драко почти убил Кэти Белл. Драко собирался убить Дамблдора. Драко написал мне о смерти матери и сказал, что меня следовало бросить в подземелье ещё на втором курсе. Потому что в таком случае, ничего из этого никогда не случилось бы.       — Господи, — выдохнула Грейнджер. Схваченная руками за плечи Дени снова оказалась прижатой к её груди.       Она не знала, сколько простояла так. Руки Гермионы сдерживали её дрожь, нос Дени спрятался в её кудрях. Дени сосредоточилась на тёплом запахе её волос, холодных от волнения ладонях и успокаивающем ритме дыхания. Текстура её магловского пальто была мягкой. Дени впилась ногтями ей в спину.       — Этого никто не знает, Грейнджер, — быстро проговорила она. — Никто не знает о том, что это был Драко. Грюм заставил меня выпить сыворотку правды, но она на меня не действует. Я ничего ему не сказала. Не будет ни единого шанса спасти его, если станет известно, что он хотя бы как-то причастен к смерти Дамблдора.       Гермиона вздрогнула. Дени чувствовала, как лихорадочные мысли копошатся в её голове.       — Никто не узнает, — сказала она твердо. Грейнджер отодвинулась и посмотрела ей в глаза. — Но не потому, что я не считаю его виноватым. Что сделано, то сделано, и это уже не исправить, а лишние разногласия в Ордене сейчас не пойдут на пользу никому, как и поводы для случайной мести. Но в первую очередь, — её взгляд пылал серьезностью, — это для тебя. Я никому не скажу, если тебе от этого будет легче. Ты этого не заслужила. Ничего из этого. Ни один человек не заслуживает всеобщей ненависти только из-за того, кем он родился.       Дейенерис слышала понимание в каждом её слове. Суровая реальность магловского происхождения Гермионы теперь оказывала ей поддержку, и впервые она поняла, что, похоже, мало кто кроме Грейнджер сейчас сможет понять всю проблему её нынешнего существования.       — Спасибо.       Гермиона с готовностью ответила на её подобие улыбки тем же.

***

      Гарри с явным трудом пытался подавить свое негодование, когда Гермиона согласилась с позицией Дени по части крестражей. В свою очередь, Дейенерис негодовала от скорого решения о переносе свадьбы старшего сына Уизли и Флер Делакур с августа на следующую неделю. Она не считала уместной свадьбу в принципе, по крайней мере не сейчас, но не высказывалась.       — Это кажется глупым, но, с другой стороны, когда будет подходящее время? — размышляла вслух Гермиона. — Такой возможности может уже не представиться.       Теперь это должна была быть простая церемония. Без гостей, без большого праздника. Только круг семьи Уизли и Орден. Флер была заметно погрустневшей, что никто из членов её семьи не сможет присутствовать, но приглашать её родителей и младшую сестру из Франции в разгар войны было бы в высшей степени неразумным решением. От одного упоминания о Франции и звука акцента Флёр у Дени руки охватывала слабость от тоски. Она не могла находиться с ней рядом долго.       Гарри считал дни. Если Гермиона привнесла в его голову каплю здравого смысла, и он согласился, что кольцо пока трогать лишний раз не стоит, то в том, чтобы поскорее выдвинуться на поиски меча он был непреклонен. Проблема была в том, что ему не было ещё семнадцати, и он находился под Надзором.       — Похоже, у нас нет другого выбора, кроме как стать маглами до конца июля, — заключила Гермиона. — К тому же, Дени все равно не может трансгрессировать, так что до Лондона мы в любом случае будем добираться своим ходом.       — Тогда пусть остается здесь, — буркнул всё ещё недовольный её участием Рон. — Она будет нас задерживать.       — И как, интересно, ты будешь искать сейф Лестрейнджей? — поинтересовалась Дени.       — Совсем забыл о ещё одной причине оставить тебя здесь, — злобно воззрился на неё Рон. — Откуда нам знать, что ты не бросишься бить тревогу, как только мы пересечем территорию имущества твоих родственничков?       Гермиона толкнула его пяткой, призывая заткнуться.       — Мы не можем просто взять и войти в Гринготтс, — отметила она, возвращая их к более насущной проблеме.       Они заперлись всё в той же комнате Рональда, и Дени не могла сказать, что наслаждается времяпровождением в бардаке мальчиков. Они собрались ночью, когда никто из проживавших в доме не мог их слышать.       — Билл может, — сказал Рон. — Он ведь работает там с гоблинами.       — Так мы что, просто попросим его отвести нас туда? — спросил Гарри. — Он ведь член Ордена. Билл не может не спросить нас, для чего нам нужно в Гринготтс, когда мне вообще запрещено выходить за пределы Норы. Он расскажет всё Грозному Глазу и на этом всё закончится. Может быть, у кого-нибудь ещё есть знакомые среди гоблинов? — добавил он, глядя в непроницаемое лицо Дени.       — У Гарри есть мантия-невидимка, — сказала Гермиона.       Уизли посмотрел на Грейнджер так, будто она их предала.       — Сколько из нас смогут под ней поместиться? — продолжила она, спрашивая у Гарри и не обращая на Рона внимания.       — Двое, не больше, — ответил Поттер.       — Что за мантия? — к недовольству Рона спросила Дени.       — Очень редкая. Её невозможно обнаружить никакими заклинаниями, и за все годы чары из неё не выветрились на на йоту, — сказала Грейнджер.       — Она принадлежала моему отцу, — добавил Гарри. — Хорошо. И что ты предлагаешь? Двое под мантией, а остальные куда?       — Вы собираетесь грабить банк отрядом из четырёх человек? — уточнила Дени. — Не слишком ли много шума? Если мантию обнаружить нельзя, это конечно хорошо, но что делать с другими? Дезимилюционное заклинание легко распознать, особенно с мерами против воров, которые в Гринготтсе наверняка установлены. Если бы их не было, его бы грабили все, кому не лень. Кроме того, это опасно. Когда я была там в последний раз, там на цепях должен был быть дракон, но его заменили в целях безопасности на кого-то ещё. Что, если они посадили кого-то опаснее?       — Итак, мы не можем зайти все под мантией. Другие скрывающие чары мы использовать тоже не сможем, — заключила Гермиона кивая в сторону Дени. — Так давайте найдём того, кто может войти без них. И станем ими.       — Ты имеешь ввиду Оборотное зелье? — спросил Рон. — Где мы возьмём волосы, мы же из Норы не выходим?       — У нас остаётся Билл, — сказала Грейнджер. — и Флёр. Ликвидаторы заклятий Гринготтса.       Это было похоже на настоящий план, но Дени все ещё не верилось, что они собираются вызволять крестраж уже через неделю.       Ей снился жар. Дени видела, как она кладёт руку на лицо незнакомого мужчины, как его кожа морщится под её ладонью, пузырится и обугливается до черепа. Потом почти всю ночь она пролежала, глядя в потолок, не зная, как ей избавиться от ощущения человеческой копоти под ногтями.       Когда она спустилась вниз, чтобы подышать предрассветным воздухом, она снова столкнулась с Чарли. Он сидел на ступеньках крыльца, повёрнутый к ней спиной.       — Тоже не спится? — спросил он, не оглядываясь.       Дени, немного подумав, села рядом.       — Я задаюсь вопросом, как кто-то вообще может спать сейчас, — сказала она.       Чарли пожал плечами.       — Иметь дело с засыпающими на ходу членами Ордена было бы непродуктивно, — заметил он. — Что вытащило тебя из постели?       Дени поежилась. Вопрос Чарли звучал отстранённо, как будто он присутствовал здесь с ней только частично, а она отвлекала его от собственных мыслей, которые, в свою очередь, тоже выгнали его сюда посреди ночи. Так уж ли ему надо было слышать, что она скажет?       Натянув одолженный Гермионой джемпер на колени и обхватив себя руками, она пробормотала:       — Я не знаю, сколько людей погибло в Косом переулке.       Ноги подрагивали, прижатые к её груди.       — Так спроси, — предложил Чарли, всё такой же незаинтересованный. Он, конечно, не мог так просто рассказать ей. Дени вздохнула, заново собираясь с силами:       — Тебе известно, сколько пострадавших было?       — А ты уверена, что хочешь взять на себя эту ответственность? — задал он ответный вопрос.       Дени повернула к нему голову. Чарли не смотрел на неё, как и не смотрел куда-либо ещё. Его локти лежали на широко расставленных коленях, вместо мантии на нём были обычные магловские джинсы и рубашка в клетку. Дени поняла, что он, скорее всего, даже не пробовал ложиться.       — Как только я тебе скажу, ты должна понимать, что все люди, которые так или иначе погибли или пострадали, будут жертвами твоего решения, а не простой случайности, — сказал Чарли.       — Я не контролировала…       — Ты действительно так думаешь? — перебил он. — Если так, то тебе следует это прекратить. Лучше тебе оставаться в «Норе», где другие будет контролировать твою безопасность, вне зависимости от того, запланировали вы что-то с Гарри и моим братом, или нет.       Дени не ожидала это услышать.       — Откуда ты знаешь?       — Вы не такие незаметные, как вам хотелось бы думать, — сказал Чарли.       Дени покачала головой.       — Если ты всё знаешь, это всё равно уже не важно, — она поднялась, собираясь уходить. — И если бы я считала все это случайностью, то спокойно спала бы себе наверху.       — Стой.       Чарли повернулся, едва успев схватить её за рукав. Дени замерла в дверях.       — Прости меня за резкость. Сегодня я сам не свой.       Пальцы Чарли были грубыми, но её руку он сжимал так легко, что это было едва заметно. При желании, Дени могла просто развернуться и уйти.       — Ты не рассказал, из-за чего не спишь ты, — напомнила Дени.       Он выпустил её, чтобы Дени могла вернуться на своё место. Когда она снова села, Чарли больше не выглядел отчуждённым, его плечи горбились сильнее, чем он хотел показывать.       — У меня пятеро братьев и сестра, мы находимся в самом центре военного конфликта, который больше похож на геноцид, и мы не побеждаем. Тут есть некоторое количество тревожных мыслей, которые не дают мне заснуть, — невесело поделился он.       За горизонтом алело небо, подготавливаясь к рассвету. Как бы то ни было, в постель возвращаться не было уже никакого смысла.       — Никто из нас не имеет ни малейшего представления о том, что нужно сделать, чтобы повернуть исход войны в другую сторону. Больше похоже на то, что с каждым прошедшим днём сопротивляющихся будет становиться всё меньше, пока не останется никого, кто смог бы бороться. И что будет тогда? Когда Волан-де-Морта перестанет сдерживать всякая сила, которая может ему противостоять?       Дейенерис не могла дать ему ответ на этот вопрос, но Чарли его и не требовал:       — Неважно. Скорее всего, мы никогда этого не узнаём. Чтобы не случилось, мы либо победим, либо погибнем, так и не увидев последствий. Могу я спросить у тебя кое о чём?       Дени повернулась к нему, ожидая, что он скажет. Чарли, наконец, посмотрел на неё. Он выглядел усталым, как будто провёл без сна не просто одну ночь, а пару недель к ряду.       — Что ты собираешься делать? В чем твой план?       Дени не так давно знала Чарли, но впервые за уравновешенным оплотом спокойствия, каким она его видела, и каким его видели все вокруг, она увидела отчаяние. Сейчас его тёплые карие глаза были на самом деле тусклыми, а лоб пересекали глубокие складки бессонных ночей и переживаний. Всё это время он держался для своей семьи, поняла Дени. Потому что если сломается один — то же ждёт и всех остальных. И пока все Уизли взяли на себя заботы о свадьбе как отвлечение от проблем, наступающих на пятки, Чарли позволять себе такой роскоши не стал.       — Его нужно убить, — сказала Дени. — Только так я смогу уберечь человека, который мне дорог.       Чарли моргнул, снова отворачиваясь к горизонту.       — Наверное, глупо было надеяться, существует план, который способен спасти нас всех, — болезненно улыбнулся он.       Дени чувствовала себя просто ужасно, когда видела его таким.       — Как только он сгинет, война закончится, я полагаю, — сказала она.       — Ты уверена, что этого будет достаточно? — спросил он, но после секундного молчания, Чарли возразил сам себе, — Прости. Тебе не нужно отвечать на этот вопрос. Должно быть, никто не сможет на него ответить.       Дени тошнило от того, как он смотрел на неё всего несколько секунд назад — с надеждой, как будто она может ему что-то дать. Как будто она может помочь.       Дейенерис не имела понятия, что случится, если затея с крестражами провалится. Всё закончиться может уже очень скоро: если любой из предпринятых шагов окажется неверным, они потеряют единственную возможность закончить войну безвозвратно.       Весь этот план выглядел, как полнейший фарс. Четверо школьников, среди которых половина несовершеннолетних, пытаются остановить Тёмного мага с тысячами последователей, который практически перешагнул порог бессмертия.       Внезапно ей захотелось выложить Чарли всё. Ей хотелось, чтобы он отговорил их и не дал им покинуть Нору, пока они не сделали что-то ужасное. Но то, с какой надеждой он смотрел на неё всего несколько мгновений назад — останавливало Дени. У Чарли, конечно, не было других альтернатив. Как и ни у кого больше. Чарли так хотел, чтобы их план был решением проблемы, что он даже не предпринял ни одной попытки, чтобы вразумить их или остановить.       — Ты говоришь, что должна убить его. Ты знаешь, как это сделать? Как к нему подобраться? — спросил Чарли.       — Есть причина, по которой он хочет убить меня, — призналась Дени. — и также есть причина того, почему он смог выжить и не умер в ту ночь, когда пришёл за Гарри.       — Это как-то связано с твоими способностями?       Дени не могла рассказать ему о крестражах. Гарри потребовал клятвы, что она не станет этого делать. Было решено, что они будут скрывать всё даже от Ордена, потому что если тайна о частях души Реддла станет достоянием общественности, весь план пойдёт прахом. Не было никаких гарантий, что в Ордене сейчас нет предателей — об этом сказала Гермиона, когда доказывала ей важность сохранения этого секрета, потому что от поттеровского «Так сказал Дамблдор», Дени уже хотелось на стену лезть. Поттер, в свою очередь, был оскорблён предположением о предателях, но потом даже ему пришлось признать, что они не могут быть от этого защищены. Поэтому, даже намекая на крестражи, в какой-то мере Дени толкала их план навстречу провалу.       — Связано, — подтвердила она, но больше ничего не сказала.       Чарли согнул руки, зарываясь пальцами в свои распущенные волосы.       — Ну конечно, — кивнул он.       Помолчав немного, он тяжело вздохнул и задал вопрос:       — Ты помнишь, почему был принят Международный статут о Секретности?       Дейенерис напряглась, не ожидая этого отклонения от разговора.       — Таргариены развязали междоусобную войну за власть, а маглы пошли на них войной в ответ. Помню, спасибо, — сказала она.       Чарли проигнорировал её иронию.       — Ты можешь представить себе всеобщее удивление, когда в Пророке появился заголовок о том, что после изгнания ещё один из рода Таргариенов до сих пор жив и причастен к смерти одного из величайших волшебников в мире?       — Не думаю, что они были в восторге. Что ты хочешь этим сказать?       — Сейчас все воспринимают тебя как ещё один ужас, который двигает нас навстречу смерти. Даже я не знал, как относиться к тебе. Ты знаешь, что мои дяди Фабиан и Гидеон погибли в тот день, когда твой брат уничтожил Министерство? Прямо скажу, что никто в Ордене не ждал от тебя ничего хорошего, и только слово Дамблдора сдерживало всех.       — И что? Разве что-то изменилось? — кисло спросила Дени, не воодушевленная поворотом разговора.       — Когда мы впервые встретились, я увидел в тебе не чудовище, а девочку, которая выглядела потерянной, а не желающей уничтожить весь мир. И что бы ты сейчас не решила сделать, я хочу сказать, что ты можешь рассчитывать на мою помощь.       Дени посмотрела на него, и Чарли, глядя на неё в ответ, был полностью серьёзен. Даже меланхоличная тоска отступила с его лица, взгляд был твёрдым. Он протянул к ней руку, его покрытая веснушками ладонь пестрела следами мелких ожогов и царапин.       — Спасибо, — едва слышно пробормотала она, сжимая его сильные пальцы.