***
Аня сидела на кухне и не сводила взгляда с точки где-то возле подставки с фруктами, пока на фоне шумел чайник. Девушка тяжело вздохнула, вспоминая недавнюю встречу с сестрой. Украина ее звала на чашку чая уже давно, однако из-за их межполитических отношений ничего не складывалось. Однако пару дней назад нужный день, наконец, был найден…***
— Ань, ну хоть мне не ври. Я же твоя сестра в конце концов. Мы семья. — Украина резким взмахом ткнула кнопку чайника, а затем повернулась к россиянке. Девушка сидела за столом, выводя ложкой причудливые линии в сахаре, погружая прибор внутрь и снова вытаскивая, подсознательно даже не слушая Ольгу, которая отчаянно пыталась привлечь внимание задумчивой и хмурой младшей сестры. Оля несчастно вздохнула и зарылась пальцами в волосы, будто расчесывая их. Безысходность была единственным чувством, что твёрдо приковалось к сердцу с момента встречи с младшенькой. Вполне возможно, что украинка переживала слишком сильно, значительно преувеличивая масштаб трагедии, однако, же её родительская забота о Беларуси и России не давали ей даже спать спокойно, пока у членов её семьи проблемы и трудности в жизни. Чайник зашумел и послышалось шипение воды. С тяжёлым вздохом, Украина оставила все на местах и присела на стул подле России, забирая у той ложку, вынуждая русоволосую обернуться к ней. — М? Ты что-то сказала? — Анна похлопала глазами и с явно усталым видом уставилась на Черненко, не находя себе нового занятия. Слегка покрасневшие фиалковые глаза выдавали недосып и изнеможение. Сам голос был замученный и чутка хриплый, будто Россия только что проснулась от многолетнего сна. — Эх… Что с тобой, Аня? Я же вижу, не ври. Не все у тебя нормально. И вообще, ты только этим словом и изъясняешься. — Ольга воткнула ложку в сахарницу и придвинулась к Брагинской, наклоняя голову так, чтобы видеть глаза сестры, прикрытые светлой чёлкой. — Я? Я нормально, Оль… — Анна только через полминуты поняла, почему так исказилось лицо старшей. Девушка тяжело вздохнула и откинулась на спинку стула, устало закрыв глаза, — Я так устала… Я себя чувствую такой. Пустой? — Пустой? — Переспросила украинка, с сочувствием глядя на Россию. — Расскажи мне, дорогая, я же твоя сестра, я волнуюсь за тебя. — Я совсем не понимаю, что происходит в моей личной жизни. Я чувствую, что у меня нет сил постоянно быть сильной и отстаивать перед каждым свои интересы. Я так хочу простого тепла, заботы. Я могу не все, а вынуждена со всеми спорить, кому-то что-то доказывать, защищать себя… — Анна провела рукой по волосам, слегка сжимая их на макушке. В её глазах были отчаяние и печаль, которые теперь нельзя было скрыть за улыбкой и призрачной тихой радостью. Когда за спиной у девушки послышался щелчок чайника и отчётливое бурление кипящей воды, Украина поднялась со стула и направилась к кухонному гарнитуру. Достав из шкафчика две чашки, она поставила их на стол, а после и горячий заварочный чайник, который перед тем заполнила кипятком. И чайные листья плавали и кружились в горячем напитке, настаивающимся для лучшего вкуса. Украина же не собиралась заканчивать разговор на этом. — Тогда почему бы тебе не попробовать с кем-нибудь встречаться? У тебя много поклонников, ты же это прекрасно знаешь. — Черненко придвинула к сестре конфетницу, пылающую обилием ярких фантиков и сладостей. Россия же помотала головой, отказываясь и опуская взгляд под ноги. Оля лишь пожала плечами. — С кем? Мне не везёт в отношениях, Оль. Все эти «поклонники» просто смешны. Кто их них серьёзен? США? Или может Китай? Они все — это не мой вариант… — русская сжала лимон над своей кружкой, выдавливая немного лимонного сока для кислинки чая. В один момент она сложила в голове образ обоих мужчин и скривилась, хоть, по иронии, лимона ещё не пробовала. — А чем они плохи? Ну может с США у тебя и напряжно, но вот с Китаем у вас мир и идиллия. Или я чего не знаю? — Ольга хихикнула, легко толкнув Анну в плечо, наконец, увидев у неё хоть и грустную, но улыбку, сопровождаемую негромким смешком. — Китай мне как друг и не более, да и он явно не хочет никаких отношений. Он считает меня хорошим другом, как и я его, а его забота не долговечна. Порой я боюсь, что он просто бросит меня в трудную минуту, хотя, на самом деле, в глубине души мне больно, что я сомневаюсь в нем. Всё же, даже когда у меня был конфликт с Альфредом, он не отвернулся, а поддерживал и был рядом… Но это не любовь. Это просто привязанность и уважение. А вот Америка… — А Америка? — Украина взяла в руки чайник и придвинула их чашки рядом, заливая внутрь источающий пар чай. В ответ Анна благодарности кивнула. — Ты и сама помнишь, что началось после сорок пятого года… И помнишь холодную войну. Ему не нужна я, он думает обо мне как о призе, о стране с ресурсами и территориями. А я прежде всего Аня Брагинская, а потом уже Россия. И я хочу чтобы меня любили как девушку, а не страну или дорогую вещь… — Россия сделала глоток чая и в удовольствии прикрыла веки. Яркий вкус чайных листьев полностью раскрылся после пары минут в кипятке. — Вкусный получился… — Рада, что тебе нравится! — девушка прервалась ненадолго, продолжая уже поднятую тему, — Помню, что с США у вас все пошло наперекосяк. -Пошло по пизде скорее, уж прости за лексику. — Уточнила Россия, стукнув дном чашки о дерево стола. — Да. И я не предлагаю тебе вернуться к нему после всего, что он сделал и вытворил. Я понимаю твои чувства и обеспокоенность. Я бы тоже не хотела, чтобы меня любили лишь, как куклу и игрушку. Я вижу, как ты тянешься к любви, как мучаешься. Я бы сделала все, чтобы ты была счастлива с нужным мужчиной. Но мне кажется, ты ищешь не совсем там. Вернее, порой, ты просто не замечаешь своего счастья, и оно появляется совсем не в тот момент, когда, казалось бы, оно нужно. Но оно будет, дорогая. В твоей жизни будет тот, кто за тебя в огонь, воду и на Камчатку… Однако, что-то мне подсказывает, что ты списываешь со счетов кое-кого… Но как насчёт. — Черненко замялась, не зная, как сказать желаемое, уже представляя себе реакцию Анны. Однако, со вздохом голос вернулся к Ольге, взвесив все «за» и «против». — А что насчёт Германии? Что у тебя с Людвигом? Он вроде до сих пор по тебе…? — Не напоминай мне об этом немце. Мне хватает мороки с его братцем. Второго Байльшмидта я терпеть не собираюсь, — Брагинская закатила глаза, вспоминая последние события в их доме. — Да и моё отношение к Германии ты знаешь. Мне не везёт с мужчинами… Россия взгрустнула, поджав пухлые персиковые губы. Она замолчала и не смотрела ни на сестру, ни на ремонт кухни, который ещё час назад нахваливала и изучала, как музейный экспонат. Девушка полностью ушла в свои мысли, а Украина лишь с печалью смотрела в опустевшие глаза родной и любимой сестрёнки. Пальцы старшей невольно сжали чашку. — А что тебе не нравится в Байльшмидте младшем? Германия ответственный, умный, сильный, красивый, даже порой пытается быть романтиком… А ты ему явно нравишься. Ещё с. — довольно грубый тон России прервал Черненко, заставив вздрогнуть, что даже капли чая полетели на ноги с кружки. — Со второй мировой, после которой я была его пленницей, как и ты, как Наташа, как другие страны Союза и Европы. И это была не сказка, где все долго и счастливо. Я вынуждена признать, что если бы не Альфред… — Аня запнулась, выдержав паузу, что-то обдумывая, — У Людвига правда много хороших черт. И я рада, что он хорошо ко мне относится. Сейчас, когда почти все против меня. Для меня каждый, кто не считает меня злом вселенной — как соломинка для утопающего. Но я не могу простить Германию. Не могу. Люди не меняются, Оля. — С таким подходом, ты никогда не забудешь о проблеме одиночества. — вытирая салфеткой капли напитка, пробормотала Ольга. — Что? — Пораженно выдала русская. Её взгляд искал контакта с Олей, которая сейчас будто не замечала присутствия кого-либо ещё рядом. Украина решила побыть более упрямой. — А то. Люди постоянно меняются, Аня. Никто не стоит на месте. Ты в сорок первом и сейчас — абсолютно разные люди. Тебя поменяли люди, их отношение к тебе, ты менялась сама, как и твоё отношение к разным ситуациям и странам. Ты тоже меняешься. А Германия разве нет? — Брагинская только открыла рот, чтобы возразить, как Ольга резко продолжила, — Я не оправдываю его ужасных поступков во время второй мировой, но давай признаем, что он очень изменился с того времени. И его тёплое отношение к тебе очевидно, признай. Ты хнычешь, что тебя не любят, и тебе не везёт в личной жизни, но при том ты всячески отпихиваешь от себя того, с кем ты будешь, как за каменной стеной, и кто на минуточку, многое бы отдал лишь бы быть с тобой! Глаза открой, Аня! Время меняет все. Все совершают ошибки, а затем обязаны их исправить! Германия страна с развитой экономикой, страна с весомым голосом в Европе и мире, он сильный мужчина, и между нами признаться, он очень хорош собой! — Оля! — Анна отвернулась, смущаясь от стольких слов о ней и немце. Непроизвольно она и сама нарисовала в голове образ блондина, вспоминая детали его одежды, черты лица, сильное тело… — Может ты сама в него влюбилась? — В такого грех не влюбиться. Но нет. На меня, Ань, как на тебя он не смотрит… — Ольга к неожиданности россиянки громко засмеялась и добродушно, душевно, заботливо улыбнулась, — Подумай над моими словами. — Ладно. Я подумаю. Но я все равно не верю в его исправление, чувства и все остальное. Он ещё ничего не доказал. Для меня он так и остался тем фрицем. — Фыркнула светловолосая, опустошив одним глотком остатки в чашке. — Хочу напомнить тебе этот разговор через пару лет… — Хитрая ухмылка расцвела на лице молодой украинки. Младшая лишь похлопала ресницами, не понимая причины такого поведения Черненко. — К чему бы? — Аня наклонила голову в бок, изогнув бровь в немом вопросе. — Предчувствие…***
Людвиг знал себя и свои недостатки. Он также никогда не имел проблем с самооценкой, зная себе цену. Однако же, что-то заставляло его сомневаться в себе. Германия думал о своих отношениях с Аней чаще, чем стоило бы, чтобы оставаться в здравом уме. Людвиг чувствовал себя одержимым, но в тоже время глубоко несчастным. Он не знал, что делать, как быть самим собой, как завоевать доверие и любовь такой желанной и недоступной девушки, как Россия. Япония показал ему путь, которым следует идти, но вот пройти этот путь для немца та ещё задача. Он и не догадывался, что будет в тупике. В неком страхе сделать первые шаги на пути искренности, Людвиг боялся, что Анну его истинность лишь оттолкнет. Вдруг настоящий он ничем не зацепит её? У него есть свои достоинства и недостатки, как и у любого человека и страны, но если его настоящее «я» не поможет завоевать сердце и доверие любимой женщины, то какие варианты ему вообще остаются? Людвиг был в засаде. Он хотел раскрыться, хотел понять, прежде всего, себя, дабы оставить страхи сомнения позади. Но запомнившийся и наклеенный поверх него образ сдержанной державы с сильнейшей экономикой, не давал забыться, стать обычным мужчиной, обычным Людвигом Байльшмидтом, который любит собак, любит Аню и готов говорить ей глупости про любовь, даже адски смущаясь и краснея, бегать с ней под дождём, будто дети, смеяться и пытаться шутить. Людвиг был зажат самим же собой и людьми, что его окружают, в рамки, которые слишком его сдерживали. Он хотел раскрыться, хотел рискнуть. Но не одному. В голове сразу появились тысяча и один кандидат возможных учителей и помощников, однако, довериться он мог не каждому. Первым делом Людвиг вспомнил, конечно же, Францию. Франциск не только умеет быть обходительным с девушками, но и сам по себе довольно смел. Он не боится казаться дураком или странным, он просто продолжает быть таким, какой он есть. И он совершенно не боится осуждения окружающих, а лишь, наоборот, отшучивается на любые претензии и вопросы о своём поведении. Тем более Франциск знал толк в отношениях. Его романы даже по сотне рук не пересчитать. Он может найти подход к любой девушке. Одно «но». Его язык без костей. Влюблённость Людвига для внимательных глаз открытием не станет, однако все же он не кричал об этом на каждом углу. Огласки Людвиг не хотел. Это ведь лишь его и Ани дело. Тем более, зная многих стран: каждый захочет влезть со своим мнением и своей идеей. Ну или осуждающими репликами. Вторым же всплыл самый подходящий вариант. Феличиано подходил по всем параметрам. Ради друга он смолчит о просьбе и будет осторожен в сплетнях, а его активность и живость точно помогут Германии раскрепоститься и попробовать не бояться сделать что-то не так. Его глупые рамки, встроенные им же, наконец, смогут спасть. Решено. Германия бросил взгляд на часы и мысленно высчитал время. Сейчас в Риме как раз разгар активности и бодрости. Людвиг набрал номер друга и минут десять ответственно ждал, что трубку снимут с того конца. Однако, как бы он не считал время, сколько бы перерывов на звонок не давал: все без толку. Прилететь без разрешения Германия просто не мог, поскольку соблюдал рамки приличия. Он написал итальянцу и ещё около получаса ждал смс. Ответ был вполне короткими.«Да, жду!!!»
Не трудно было догадаться, что видимо Италия крепко спал. Странно, что он проснулся от сообщения, но не ответил на звонки. Хотя может дело в том, что его потревожило что-то другое, от чего пришлось проснуться и вскочить.***
Перелет был быстрым. Всего час с небольшим и он в солнечном Риме. Погода была типично отличной для Италии: солнце, яркое залитое синевой небо и мягкие перистые облака. Германия не мог не насладиться лёгким, нехолодным ветерком. В такую погоду все красоты итальянской столицы особенно сияют. Шофёр такси рассказывал много разных историй, звонко смеясь от собственных шуток. Людвиг не сдержал небольшой улыбки. Его настрой давал ему сил и уверенности в себе. Он чётко знал, чего хочет и чего достигнет. Предвкушение результата и образы из мечтаний подняли ему настроение. Квартира Варгаса была на третьем этаже уютной кирпичной многоэтажки. Путь сюда Людвиг знал не одним способом, но такси доставило его прямо к нужному месту намного быстрее. Мужчина уверенно позвонил в дверь и ждал несколько минут, улавливая чье-то копошение за дверью и тихий голос. Обычно Феличано слышно за километр. Неужели проснулся только что? Все вопросы разрешились сами собой, когда парень резко распахнул дверь перед своим другом, чуть ли не вываливаясь на лестничную площадку. Людвиг тут же отметил, как запыхался Феличиано, а та уже его внешний вид, представленный простой домашней футболкой и шортами. — Иду! Прости, прости! Ты так позвонил, что я аж чаем обжёгся! Проходи скорее! — тараторил итальянец, отходя в сторону, дабы дать дорогу Людвигу. Тот с улыбкой вошёл внутрь и тут же поспешил снять обувь и расстегнуть первые пуговицы рубашки. Италия же подал другу тапочки и снова поспешил на кухню, — Ты проходи, проходи! Взяв с собой вещи, Германия прошёл в кухню и обомлел, заметив за столом с чашкой ароматного чая виновницу его приезда сюда — Россию. Аня смотрела на него так же несколько ошарашенно. Только сейчас Людвиг понял, почему Италия не брал трубку, почему пил чай. Видимо утром его разбудил не только звонок, но и приход России. Однако… Зачем она здесь?