Завоюй моё сердце, если сможешь

      Перерыв действительно охолодил ситуацию. Страны наконец успокоились и были готовы адекватно продолжать диалог. Джонс на собрании уже не так бойко кричал направо и налево о том какая ведьма и тварь Брагинская и какой Ван Яо грозный захватчик и истребитель всего живого. Да и его поддержка быстро смолкла. Поумнели? Нет, скорее лишились главной защиты и главы. Ни у кого из них нет такой власти, чтобы без страха обвинять кого-то из стран, особенно после того, как за этих стран вступились другие.       Варгас после перерыва так же не отлипал от русской. Обычно он мог быстро надоесть. Нет, конечно его живость, озорство, по детски наивная улыбка, звонкий смех и миловидность однозначно делали его безумно обоятельным и харизматичным, но ведь все когда-нибудь устанут от вечных разговоров о пасте, верно? Или Ане наоборот нравится слушать про одно блюдо итальянской кухни около часа? Стоп, она что и правда слушает? Каждое слово?       Людвига напрягала эта близость его Ани к Феличиано. Италия болтал без продыху, а Россия слушала, все слушала и внимала его словам, поддерживала диалог и даже высказывалась о тех или иных темах разговора. Людвига это бесило. Он закипал, будто вода на огне, разве что пар ещё из ушей не пошел. Аня так кокетничала с этим непоседой, что уже переменил тему и обсуждал с девушкой пиццу. Звонкий смех Ани, разрушал идиллию Германии, ведь смеялась она с шуток того, кто шутит вовсе не смешно, по мнению немца. Хотя может ревность не даёт ему осознать шутки в полной мере. Или он просто не настроен смеяться.       Немец был уверен, что Варгас ему никакой не соперник, что этот ветреный парнишка и носа не сунет в серьезные споры, но к его неожиданности, Италия показал себя как способного высказать свою точку зрения парня, пусть и его мнение идёт в разрез с мнением сверхдержавы мира. Но оказалось, что итальянец смог поразить русскую и вызвать у той огромный восторг и интерес к своей персоне.       Людвиг сидел хмурым словно грозовая туча, весь насупился и напрягся, слушая милые беседы этих двоих рядом. Когда началось собрание, он вежливо попросил Варгаса отодвинуться от Брагинской и сесть уже на место. Феличиано не стал спорить и быстро отошёл от девушки, сев на место. Далее все было без происшествий и споров. Наверно всё были слишком шокированы первой частью заседания, что не были готовы продолжать этот балаган, потому собрание закончилось довольно быстро и тихо.       Когда наконец было объявлено об окончании встречи, все начали потихоньку собираться и покидать зал, спеша по своим делам. Людвиг уже собрал все свои бумаги и был готов поспешить на выход, когда к нему подошла Аня, которая перед тем несколько минут шепталась с Италией, что уже убежал в спешке на самолёт, не забыв обнять девушку, чем заставил Россию покраснеть от смущения, а Германию от гнева. — Людвиг, Гилберт мне сказал, что ты не против заглянуть в гости, если хочешь, мы можем полететь сейчас на моем самолете? — предложила Россия, смотря прямо в глаза Германии. Немец застыл, словно статуя. Она так любезна с ним, говорит совсем без напряжения и презрения. И такая милая улыбка на ее губах, она просто чудо как мила и хороша сейчас. Конечно полететь с ней было бы одно удовольствие, на личном самолёте с возлюбленной девушкой к ней домой… Правда там их ждёт его брат, а не романтическая обстановка для уединения. А жаль… — Или же ты можешь добраться сам, выбирай… — Думаю, так и правда будет проще… — высказался Людвиг, повернувшись к девушке, которая ему улыбнулась. У нее явно было отличное настроение. К сожалению, не часто такое увидишь. — Хорошо, мое такси уже ждёт внизу… — Россия дождалась, когда Людвиг будет готов, и, как только он кивнул ей, подав знак, девушка уверенно пошла вперёд, выходя из зала. Людвиг следовал за Аней, не отставая ни на минуту. Сердце внутри так трепещало. Его стук казался самым громким звуком из всех вокруг. Неожиданно для немца странное чувство накрыло его с головой. Словно кто-то, не отрываясь, следит за ними. Когда Брагинская завернула за угол, Людвиг оглянулся. Быстро скрывшаяся за стенкой золотая макушка с торчащим хохолком явно дала понять, кому не даёт покоя совместная поездка Германии в Россию с собственно ней самой.

***

      Они уже оба были в самолёте, что пролетал сквозь белоснежные облака. Людвиг сидел рядом с Аней, которая не отрывала взгляда от иллюминатора. Она так любила смотреть в небо, во время перелета. Такой невероятный вид, России он безумно нравится, она просто не могла оторваться. Германия с трепетом наблюдал за этим детским восторгом от вещей, которые она видит, казалось бы, не первый раз, а уже сотый точно. Но от того ее глаза не менее прекрасно блестели. Она и сама была прекрасна. Такая по детски наивная в некоторых вопросах, но такая суровая и черствая в некоторых ситуациях. Она поражала его. Находиться так близко было волнительно. Она почти не подпускала к себе людей. Лишь некоторых. И то, дотрагиваться до нее могли лишь избранные. Остальные были предупреждены холодом ее взгляда, коим она щедро одаривала каждого, включая Людвига, до определенного времени. Как хорошо, что это в прошлом.       Самолёт шел на снижение, наконец можно было разглядеть нечёткое очертание огромного раскинувшегося на огромное расстояние города. Людвиг любил Москву, возможно меньше чем Петербург, в котором они впервые встретились, но любил.       Внизу кипела жизнь, с каждым сокращенным метром можно было увидеть все ещё более точно и четко. Анна не могла не улыбнуться. Людвиг был счастлив, что она улыбается, просто улыбается. Очень все-таки тут красиво.       Самолёт приземляется в аэропорту спустя несколько минут. Германия и Россия спешно покинули салон, спускаясь по лестнице. В Москве шел дождь, небо было очень хмурое, серое, затянутое свинцовыми тучами. Капли воды, стекающие по коже были холодными, Людвигу сразу стало как-то зябко. Аня не испытывала дискомфорта, ей было это уже до боли знакомо. Она и в холод, жару и тяжкую сырость вела себя так, как в самой обычной обстановке.       Людвиг обожал ее искреннюю. Не куклу с безэмоциональной улыбкой. Не то, что она показывала другим. Он любил ту ее, что злилась, кричала, плакала, улыбалась так, что все внутри сжималось в одночасье. Любил ее дерзость, ее решительность, ее силу духа. А сейчас она улыбалась. Искренне. Как же она прекрасна, когда ее истинные эмоции сияют на ее лице. Она не лжет ни себе, ни другим. Стоит из себя равнодушную ко всему, но это не так. Неужто на неё так повлиял Италия? О чем они так задорно говорили, что у нее такое настроение? Людвига удручало, что такого эффекта он никогда не добивался. Но ничего, благодаря Японии и его советам, он обязательно завоюет ее сердце.       Между тем они уже сидели в машине, что быстро гнала по мокрой дороге. Дождь продолжал лить без остановки, было уже плохо видно все то, что было за стеклом автомобиля. — Сегодня почти весь день идёт дождь, в целом в Москве последнюю неделю дни дождливые. А у тебя, слышала, тепло, солнышко. — Аня повернулась к Германии, от чего он тут же взглянул на русскую. Девушка видимо хотела разбавить гнетущую атмосферу. Говорят, что люди заводят разговор о погоде тогда, когда более говорить не о чем. — Нет, пару дней назад шел сильный дождь, даже сильнее чем здесь сейчас, была необходимость в рассылке штормовых предупреждений. — Аня наблюдался за мимикой Людвига, не сводя с него глаз. То ли ей и правда было это интересно, то ли она старательно играла заинтересованность в его словах. — Мне говорили, сейчас проблемы с погодой у многих. У одних сухо, у других днями напролет идёт дождь. Гилберт мне уже надоел со своей паникой насчёт надвигающегося апокалипсиса, он прям как Джонса копирует, тому только что-нибудь тревожное сообщи и он уже едет в бункер. — Россия усмехнулась, вспоминая что-то из жизни, Людвиг же со всей внимательностью разглядывал изгиб мягких губ, прикрытые фиалковые глаза, сложенные в замок руки, прямую спину. Как же эта девушка его завораживала. — Гилберт часто перегибает палку… — Подчеркнул немец. Его брат часто совершал все необдуманно. В детстве Людвиг был таким же, делал все на эмоциях, он и сейчас бывает может сорваться, но это настолько редко, да и не было ещё настолько идеальных обстоятельств, чтобы выстроенная стена рухнула. Гилберт смог помочь справиться с этим Людвигу, но самому ему, кажется, это не мешало. Он и не пробовал. Да, часто перебарщивал, да, бывало жалел об этом, да, иногда был наоборот только счастлив.  — О! Вот мы и прибыли! — Неожиданно оборвала своим голосом Анна нить мысленного повествования Людвига. Взяв свои вещи, мужчина дёрнул ручку и открыл дверь, выходя из машины. Тут же капли дождя начали стучать по одежде, а потому он поспешил раскрыть зонтик. Аня же будто наслаждалась непогодой. Вода на одежде и коже ее ни капли не беспокоила. Она лишь зажмурилась и подняла голову к небу. Одежда ее медленно намокала, но девушке, казалось, было совершенно все равно. Она наслаждалась этими минутами. Россия открыла глаза, когда дождь больше не капал на неё. Черный зонт, который держал в руке немец, возвышался над ней, не давая промокнуть до нитки. — Благодарю, но это лишнее. Пойдем. Гил уже ждёт не дождется.       Девушка пошла вперёд, а за ней последовал и Германия. Такси дало по газам, послышался лишь рев мотора. Девушка довольно быстро и ловко открыла дверь и прошла внутрь, приглашая немца войти. Встряхнув зонт, Людвиг сложил его и вошёл внутрь, закрыв за собой дверь. — Можешь разложить его тут, в прихожей, чтобы просох. — Анна сняла ботинки и поставила их в угол, к стенке, туда, где стояла и остальная немногочисленная обувь. Среди нее сразу Германия увидел и ту, что принадлежала Гилберту. И даже не потому, что у старшего брата больше нога и явно будет видно в сравнении чья обувь мужская, а по тому, настолько эти бедные ботинки были испачканы. Ну неужели лениво взять и почистить. Германия положил свой портмоне на тумбочку и разулся, следуя примеру Ани, которая уже повесила свое пальто на вешалку. — Аня! Ну наконец-то вернулась! — В дверном проёме появился Гилберт собственной персоной. Облокотившись на дверной косяк, Пруссия оглядел Россию, а вскоре заметил Людвига, который сейчас выпрямился, встав во весь рост. — Запад! Ну наконец-то ты оторвался от своей работы!       Россия слегка улыбнулась и поспешила на кухню, скрывшись за стенкой, в то время как Пруссия накинулся с объятьями на ошалевшего Германию. Русская была приятно удивлена, когда на кухне она узрела, что был накрыт стол, на котором красовалась расставленная на троих посуда с источающим приятный запах обедом. Девушка ахнула и обошла стол, поражаясь внезапному кулинарному таланту Гилберта. Все так вкусно выглядело, что Брагинская не удержалась и облизнулась. Ни разу русская не замечала за Пруссией тягу к готовке, а тут такой неожиданный, но приятный сюрприз. Обычно пруссак то пиццу закажет, то суши, то ещё что-нибудь. Так же никогда не отказывался от всякой вкусной готовой гадости. Если же ничего из того не хочется, то требовал приготовить что-то Брагинскую. Россия недовольно фыркала, но не отказывала. Ей нравилось готовить. — Эй, Брагинская, куда убежала? — на кухню вошёл Пруссия, за ним появился и Людвиг, который с интересом изучал интерьер помещения. — Во! Я сам приготовил! Специально для такого случая! Не каждый день же любимый младший братик приезжает!       Брагинская уже было хотела похвалить, но стоило ей каким-то чудом задержаться взглядом на мусорке, как она закатила глаза. Все понятно. Сам приготовил значит. А вот упаковка от доставки готовой еды говорит об обратном. Россия усмехнулась, смотря на горделиво вскинувшего подбородок Байльшмидта. Каков все-таки хитрюга. — Давайте, садитесь, что Великий зря старался что ли? — Пруссия потер ладонь об ладонь и, отодвинув стул, сел за стол, ногой пнув соседний табурет, намекая, что Людвигу стоит сделать тоже самое. — Что ж, вы тогда садитесь, а я пойду наверх переоденусь… — Русская слегка расплылась в улыбке и пошла к лестнице на второй этаж, попутно стягивая рукав своего свитера. Все же одежда была вся насквозь мокрой. Будет в такой ходить — простынет и заболеет, а впереди ещё много важных встреч и планов. — У вас уютно. — отметил Германия, садясь за стол. Гилберт уже поспешил налететь на еду, чавкая от удовольствия. Людвиг улыбнулся. Ранее он знал лишь то, что эти двое еле терпят друг друга. Особенно с учетом тех событий, что произошли в особняке, когда Россия ещё была в подчинении Людвига. Германия, к счастью, успел. Иначе Россия лишилась бы всех остатков своей гордости, потеряв девственность. Пруссия был полным эгоистом. Его самооценка была настолько высокой, что порой он начинал упрекать и брата. Жажда крови и власти сотворила с ним ужасное. И Германии это не нравилось. Однако он смог поменяться в лучшую сторону. Видимо, под чарами и трудом Анны. — Обычно, тут не так уютно, как тебе кажется. — Гилберт не открывался от еды, то и дело закусывая и запивая. — Россия вечно хмурая, как хрен знает что, сидит у себя, занимается делами своими, я не лезу в то, что у неё там.       Гилберт посмотрел на Германию такими глазами, что Людвиг сразу же взял вилку в руки. Ну не зря же брат так старался. Раньше не готовил, а сейчас видать общество России на него подействовало с особо положительным эффектом. Взяв небольшой кусочек вареной картошки в рот, немец тщательно переживал и вскинул светлые брови от удивления. И правда вкусно. Он, признаться, ожидал что-то уровня Англии. Наверно и правда очень соскучился, раз решил специально ужин приготовить. — Очень вкусно, хочу отметить. — На лице Гилберта появилась счастливая гримаса. Один плюс к его самолюбию. — Знал, что тебе понравится! Великий же готовил, черт возьми! — Гилберт громко рассмеялся, постукивая себя рукой по колену. Однако Людвиг не мог не заметить, что Байльшмидт был и правда рад, причем до безумия, будто ребёнок, которому купили долгожданную, любимую игрушку. — Знаешь что? — Германия поднял на брата непонимающий взгляд. Что это он удумал? Но судя по хитрой ухмылке и сощуренным алым глазам что-то явно не очень хорошее и то, что Аня явно не оценит. — В честь твоего приезда у меня кое-что припасено!       Гилберт встал и поспешил к одному из шкафчиков кухни, начав рыться в нем, что-то упорно ища. Вскоре он победно воскликнул и достал из глубины шкафчика бутылку хорошего спиртного. Улыбнувшись во все тридцать два зуба, Пруссия поставил бутылку на стол и сел на место. Сказать, что Германия был удивлён, ничего не сказать. Вот так даёт братец. Судя по этикетке, это коньяк, хороший такой коньяк, дорогой наверно очень. Хотя если покупал здесь, то на деньги Германии не так уж и дорого. — Ну что? — Байльшмидт ухмыльнулся, не по доброму как-то, к слову. Людвиг же был рад, что спустя столько времени они выпьют, но ему было между тем и решительно не понятно, почему нужно было так далеко прятать алкоголь. От России что ли? Людвиг отмел эту мысль сразу. Вопреки стереотипам Анна не пила, могла, но немного, не несколько бутылок за час это точно. — Я еле его спрятал! А сегодня такой день подходящий! Я столько терпел, чтобы не выпить! — Россия запрещает пить? — Вдруг задал интересующий его сейчас вопрос Германия, в то время как Пруссия открыл бутылку ловким движением руки и уже разливал коньяк в две захваченные перед тем рюмки. Вопрос же его однозначно смутил и заставил улыбку его с лица сойти как пятно с футболки после стирки. — Да, она вообще кучу запретов понаделала. Пить совсем запретила. Сказала, что я не умею себя контролировать, когда пьяный. А я нормально себя контролирую. Она просто не понимает. Ну да, могу сделать глупость, но не как раньше. Мне кажется, что выпей я хоть грамм лишний, она меня лопатой убьёт, а труп закопает вон, во дворе. — пруссак кивнул в сторону окна, из которого можно было увидеть небольшой красиво огороженный дворик с виднеющимися берёзами, чьи листья качались от ветра вместе с ветками, гнущимися под гнетом стихии. Дождь все ещё лил, даже не собираясь останавливаться. — Понимаешь, даже если я у Англии рома попробую и вернусь домой, она меня не пустит до утра. Хоть под дверью спи, а не пустит! Я так один раз вернулся от Франции, а потом проснулся в саду на лавочке. И это Великий я! На лавочке! Великий на лавочке! Неслыханно! — Ты должен уважать её просьбы, ей и так не сладко, да и ты и правда не всегда себя адекватно ведёшь в нетрезвом состоянии. — Людвиг чокнулся с братцем рюмками и, поднеся к губам, одним махом выпил все содержимое, чутка поморщившись. С таким же перекосившимся лицом сидел напротив и пруссак. — Хорош коньячок! — пруссия уставился на бутылку и слегка погладил стекло большим пальцем. — Кто, говоришь, хорош, а, Гил? — на кухню вошла Россия, скрестившая руки на груди и недовольно постукивающая тонкими пальцами по ткани своей новой одежды. Германия не смог оторвать взгляд от девушки. Длинные волосы красиво спускались по груди, аккуратная чёлка подчеркивала немного уставшие, но такие прекрасные глаза лилового цвета. Россия была одета в такую простую, но домашнюю одежду.       Банальный нежно-персиковый свитер, который был в облипку разве что в области груди, обтягивающие стройные ноги брюки и милые тапочки-зайки примерно того же оттенка, что и свитер. Россиянка тяжело вздохнула и прошла за стол, заняв свое место. Проходя мимо Пруссии, она забрала алкоголь и убрала его на шкаф. — Ещё раз увижу, что взял, останешься без рук. — грозно сказала она, ножиком уже разрезая картофель с своей тарелки. И то, как не по доброму сверкнул холодный металл ножа в ее руке намекало, что она не шутит. — Что уже нельзя в честь приезда братца выпить? — Пруссия нахмурился, ударив руками по столешнице. Видимо на эмоциях. Анна и Людвиг немного напряглись от столь резких действий пруссака. — Гилберт. — Россия сказала это так, что в одном произношении имени парня будто было зашифровано послание Гилберту, которое заставило его тут же криво улыбнуться и заткнуться. Оказывается русская баба может не только коня на скаку остановить, да в горящую хату зайти, да ещё и упрямого пруссака заставить замолчать. — Ладно, тогда давайте чай! — Пруссия сдался, расстроенно вздохнув. Не вышло выпить с младшим братиком. Вечно всю малину попортит. Байльшмидт встал и подошёл к кухонному гарнитуру. Взяв чайник и слегка потреся его, Пруссия понял, что внутри пусто, потому пришлось стоять с минуты три и ждать, когда чайник заполнится до допустимого максимума, потом же Пруссия просто поставил его на подставку и нажал на кнопку, возвращаясь за стол. За мирной беседой о делах, планах и интересных историях из жизни, все уже расправились с вкусным обедом, один за другим сложив посуду в раковину. Когда Людвиг было хотел в силу своих манер вымыть за собой посуду, его окликнула Россия, мило ему улыбнувшись и сказав, что она сама все сделает, после чаепития. Людвиг смутился, но решил упорно не настаивать, когда на его слова о том, что ему не трудно, она вновь отказалась от помощи. — ... то есть просто представь, насколько мне было неловко, когда он значит говорит мне, что довезет до дома на единороге! — Гилберт смеялся в голос, его лицо уже покраснело от приступа смеха, а сам он отрывисто дышал, вспоминая все те чувства, что он испытывал в тот день, когда произошла история, которую он рассказывал. — То есть Артур берет, садится, садится ну не на что, я смотрю на него и думаю, а кто из нас больше выпил, ибо может я и не такой пьяный, раз не вижу никаких кобыл с рогами, а Англию вообще понесло, орет и прыгает по хате как угорелый. Я думал живот надорву со смеху!       Россия так же хохотала, закрывая рот рукой, а Германия, усмехнувшись, наблюдал за мимикой брата, активно жестикулирующего.       Повернув голову, Анна заметила пар от чайника и встала дабы заварить чай. Достав пакетики, она кинула по одному в каждую кружку, перед тем узнав, кто из парней какой будет. Взявшись за ручку, россиянка тщетно попыталась поднять одной рукой полный кипятка чайник, но сил на это не хватило. Прежде чем она схватились за ручку второй рукой, к ней поспешил Гилберт, подойдя сзади, накрыв своей сильной ладонью ее дрожащую кисть. — Давай помогу, Ань. — Так ласково проговаривает он, что всякая радость с лица Людвига сошла за считанные секунды. Оперевшись второй рукой о деревянный выступ гарнитура Пруссия закрыл собой Россию, так аккуратно помогая ей разливать чай, от которого уже шел невероятный аромат.       Немец, казалось, в одночасье закипел вместо чайника, лицо его стало угрюмое и сердитое. Они так сблизились за это время. Живя под одной крышей, Гилберт стал ей ближе за эти годы, чем кто-либо ещё. Они сдружились. И сейчас Германия это видел. Видел, как она спокойно с ним говорит, как смеётся и веселится, как беззаботно они вспоминают моменты из совместной жизни, а Людвига берет дрожь. Его брат ближе к его возлюбленной, хотя казалось бы Россия не быстро забудет все унижения и попытки домогательств с его стороны. Людвиг знал лишь то, что Россия много работала над характером Пруссии, и он смог измениться подле нее. Однако. Было ещё кое-что. За эти часы бесед, времяпровождения за чаем, рассказов о пустяках жизни, Германия наблюдал за братом. Он надеялся, что ошибся, но нет. Все признаки на лицо. Всего пара часов прошло с его приезда, а он четко видит, как Гилберт старается впечатлить Анну. Он вел себя прямо как влюбленный мальчишка. Смотрел на нее по особенному, скрывал все внутри, за придурковатый обычной улыбкой, но Германия видел его насквозь. Видимо это тот огонь, что с того раза не погас. Однажды Гилберт упомянул, что был влюблен в Анну. Быть может… он и сейчас в нее влюблен? Людвиг же не слепой, он видит, как брат украдкой на неё поглядывает когда та не видит, как у них сложились отношения. Судя по реакции Брагинской, ее не особо это напрягало, она наверно всего того и не замечала. Девушка была весела, ей было хорошо в их компании. Она оценивала шутки и истории Пруссии, с радостью что-то добавляла. Они и правда стали ближе друг другу. Это бесило немца, но ничего сделать он не мог. Гилберт с ней живёт, они рядом с друг другом все время, он приблизился к ней... Намного. А это значит, что с этого дня его родной брат и лучший друг - его соперники за сердце Анны.