Не стоит спасать

      Весь оставшийся день после завтрака (который, вообще-то был обедом) Чинуш провёл в тени раскидистого дерева. Он наткнулся на это укромное место, когда ходил за дровами, и решил, что самым разумным решением будет остаться тут. Плотная листва спасала от палящего солнца, а растущие рядом кусты - от лишних глаз. Последнее было особенно важно - кашлять кровью на людях было не очень хорошей идеей: взрослые может быть и не стали бы донимать вопросами, но вот дети...порченые боялись бывшего наёмника только пока он не проявлял слабость - стоит раз кашлянуть и они зажалеют его до смерти. Смерти..что ж, кажется она намного ближе, чем ему бы хотелось. От невесёлых мыслей до поры до времени отвлекал сон, пока Чинуш внезапно не проснулся с мыслью, что больше не может дышать. И если кровавый кашель стал уже в какой-то мере привычным, то задыхаться было страшно. Чинуш сидел на коленях, опираясь руками на землю и судорожно хватал ртом воздух, стараясь вдохнуть. Лёгкие будто были заполнены до предела. Перед глазами плыло. Как ни странно, спас очередной приступ кашля - бело-багровые лепестки посыпались на землю. Чинуш откинулся назад и прислонился спиной к стволу дерева. Он сидел с закрытыми глазами, запрокинув голову, и думал, что люди ужасно недооценивают эту возможность - дышать. — Тебе плохо, да? - участливый голосок заставил Чинуша подавится воздухом от неожиданности. Он открыл глаза и увидел перед собой мальчика лет десяти, не больше, с тревогой разглядывающего его. Чинуш с опаской посмотрел на зелёные кружочки на щеках порченого. Мыш не помнил какую цель они обозначают, но искренне надеялся, что не жалость - объятья до хруста костей он бы не пережил. — Мне позвать лекаря? Ты выглядишь больным. — Нет, не надо, со мной всё в порядке, - взгляд Чинуша упал на окровавленные цветочки вокруг него. Да-да, именно так и выглядит "всё в порядке". Мыш мысленно поздравил себя с самой тупой и очевидной ложью. — А, ну ладно! - парнишка, не заметив подвоха, лучезарно улыбнулся, - Я тогда пойду, скоро ужин будет, а я голодный.       Мальчик развернулся и пошёл обратно к лагерю. Чинушу потребовалось долгих пять секунд, чтобы до него дошло. —Эй, стой! Ты меня здесь не видел. Здесь вообще никого нет. Понял?       Легковер, на секунду обернувшись, кивнул и продолжил свой путь. Чинуш облегчённо вздохнул - одной проблемой меньше.       Мыш какое-то время сидел, не шевелясь, наслаждаясь тишиной и вечерней прохладой. Его уже начало опять клонить в сон, но накатившая волна страха не позволила задремать - окончательно задохнуться наёмнику совсем не хотелось. Чинуш тяжело вздохнул и пришёл к выводу, что сложившаяся проблема сама собой не исчезнет. Он вообще был далеко не глупым и сопоставить факты смог быстро: кашель, кровь, цветки и сказка Липкуда про странную болезнь - всё это было очевидно и просто...и всё это значило, что он влюблён. Вопрос "в кого?" тоже сложным не был: людей, которых Мыш мог терпеть около себя было не так уж и много. Людей, которые ему нравились можно было персчитать по пальцам. Людей, в которых он мог влюбиться...если хорошо подумать, такой человек был только один. Чинуш выругался. Нико. Это было очевидно - в конце концов, наёмник за него жизнь отдал, можно сказать дважды. Но верить всё равно не хотелось - влюбляться в властия (к слову, ждущего невесту) - априори отвратительная затея. В какой-то мере это было даже забавно: он влюбился в Нико и умирает в муках от этого. Буквально. Кажется, где-то на том свете задыхается в припадке гомерического хохота Тавар. А у Чинуша возникло непреодолимое желание побиться головой об стенку.       Но стен в округе не наблюдалось, так что Мыш занялся менее важным делом: разработкой плана. Много времени это не заняло, идей на выбор было всего две: признаться во всём Нико и умереть быстрой смертью, или уточнить у Липкуда подробности об этой странной болезни. Первая мысль была отметена как преждевременное самоубийство. Значит, остаётся только расспросить Косичку. Выглядеть Чинуш, конечно, будет глупо, но, в конце концов, не умрёт же он от этого. Мыш хмыкнул. Ну да. Не умрёт.       Парень встал, разминая затёкшие конечности, и тут же поморщился от боли в груди. — Мда, - пробормотал он под нос, - долго я так не протяну.       Чинуш направился к палаткам. Пока он шёл, издали разглядывал лагерь: яркие разноцветные шатры, импровизированную "сцену" - утоптанную поляну со множеством лавок вокруг, костры, людей и всё это под тенью акаций, вершины которых ещё купались в лучах заходящего солнца. На ум пришла строчка, вычитанная когда-то в дозатменные времена из сборника стихов и наставлений, по которому наёмник учил язык Шанвы: "Если тебе осталось жить полчаса - взгляни на мир вокруг и не отводи взгляд, это лучшее, что ты сможешь увидеть". Чинуш криво улыбнулся: неплохой план на оставшуюся жизнь. Делать-то всё равно особо нечего.

***

      Найти шамана не составило труда: его было сложно не заметить. Липкуд энергично махал руками, то и дело подпрыгивал, и то ли давал указания детям где, как и что надо играть, то ли изображал бешеную курицу - издалека было не очень понятно. Мыш подошёл к нему, едва протиснувшись сквозь кольцо порченных, окруживших Косичку. — Хей, можно тебя на минутку? - Чинуш кивнул в сторону ближайшей лавки. — А? - не сразу понял Липкуд, - Да, да, конечно, - шаман выглядел слегка удивлённым. Отойдя от толпы, Чинуш задал интересовавший его вопрос: — Можешь пересказать ту вчерашнюю сказку?Ну, чаинскую? — Ээ..Чего? Зачем? — Надо. — У меня дел много, выступление на носу, какая ещё сказка?! — Пожалуйста.       Липкуд с сомнением посмотрел в сторону своих артистов. Дел у него и вправду было невпроворот. — Мне не нужно рассказывать во всех подробностях. Просто кратко, в общих чертах обрисуй. — Ладно. Если совсем кратко, то жила в Чаине девушка Юко, она влюбилась в парня, но ему нравилась другая. Через какое-то время в лёгких девушки стали прорастать цветки вишни, и спасти её мог только её возлюбленный, но он сделал предложение другой, и в день их свадьбы Юко умерла. Это всё. — Сколько дней она болела? — Семь. Зачем тебе вообще это знать? — Есть кому сказки рассказывать, - буркнул Чинуш, - а этой болезнью, как её там.. — Ханахаки. — Ханахаки. Ею в легендах всегда неделю болеют? — Когда как, - Липкуд пожал плечами, - более чувствительные - три дня, кто-то почерствее может и 15 дней продержаться. Я надеюсь, больше вопросов не осталось? — Последний: другого лекарства совсем нет? — Совсем нет. — Ладно, спасибо, - Чинуш постарался придать голосу как можно больше беззаботности, чтобы он звучал не так, будто Мышу только что огласили смертный приговор — Всегда пожалуйста, любитель сказок, - ухмыльнулся Косичка и побежал к своим актёрам - дела не ждут.       "Ханахаки. "Цветок" с чаинского. Итаи Си больше бы подошло - "Мучительная Смерть"", - мысли стремительно проносились в голове Чинуша. Он уже пришёл к выводу что относится как раз к разряду "чёрствых", а значит жить ему ещё никак не меньше двух недель. Сгибаясь от боли после каждого вздоха. Задыхаясь во сне и просыпаясь в ужасе. Чтобы всё равно умереть. Звучало не очень утешительно. Вокруг шумели люди, играла музыка, блистали цветные фонарики. Внезапно Чинушу захотелось быть как можно дальше от этих палаток, огней, от этого веселья. Оставлять Нико одного (если считать только более-менее здравомыслящих людей) не хотелось, но и находиться рядом с ним было явно не самой лучшей идеей - во-первых, кашель тут же усиливался, а во-вторых, непременно начились бы расспросы, а властию лучше ничего не знать.       Бывший наёмник подошёл к кострищу, у которого ночевал, взял свою походную сумку и пошёл к уже знакомому дереву и кустам.