The law is me/Переизбранный

*

Если какое-то время Снейп мог держаться, когда несся из трапезной Мэнора прочь по темному коридору, то за парадной дверью, откуда уже можно было аппарировать на территорию Хогсмида, он вцепился в свой плотный воротник, которых хотел удушить его до возвращения в школу и оттянул, едва не разрывая ткань. Темный сад поместья вызывал тошноту, серая луна тонула в вязкой поволоке и белоснежные переливы режущихся из кончика волшебной палочки, полупрозрачных крыльев создавали колебания в воздухе. Нет, — другой патронус. Лань. Не этот. Зачем? Не к чему отправлять патронус. Тем более — измененный, который никак не хотел принимать прежний вид. Не такое уж событие, чтобы оповещать сиюсекундно. Всего лишь — сходка Пожирателей. Одна мысль меняла другую. Снейп спрятал палочку обратно в кобуру, — не нужно беспокоить. Не сейчас. Снейп был бы счастлив не появляться до завершения каникул в своей одинокой комнате в слизеринских подземельях. Перфекционистский рай его покоев, где приступы паники делали вещи и предметы вокруг таящими угрозу каждой своей гранью и формой, выталкивал, выгонял. Здесь больше не было безопасного места. Оно осталось несколькими годами в прошлом. Лишь там, в кабинете директора и рядом с директором, подпольный козырь директорских игр чувствовал, что этот мир ему пока не угрожал. Или, по крайней мере, тогда еще не бросал прямого вызова. Зато теперь, угрожало другое — он сам. Нервное ожидание войны. Истинной войны с самим собой. И даже не с собой — с той ответственной частью себя, грозящей навлечь безумие. Некой личностью, ответственной за будущее без наставника. Наставника, заставившего его жить, буквально заставившего, чтобы убить. Потом, годы спустя. Потому что, его махинатор совершал самое страшное из убийств — убивал надежду, однажды им же воскрешенную. Снейп неспешно прошагал к чаше, выпускающей пар в отдаленном углу апартаментов, содержащей в своем аквариуме все этапы этого «воскрешения и убийства». Их можно было отследить по виткам памяти, плавающих в емкости, словно призрачные белесые змееныши. Тайный агент «Ордена» изъял последнее воспоминание и отправил новую эфемерную змейку в омут — все кончено. Это было хуже убийства, — как ему донести эту новость своему руководителю, которому разгуливающая за спиной смерть только дарила ощущения полноценности жизни? Снейп не мог представить… Он просто замер, провожая взглядом крошечный хвост мысли, скользящей по дну фиала, вновь возвращаясь в те времена. Те темные времена. В то отчаяние, ослепившее его посреди стихии, мечущей сухие заросли и измятые листья. — Не убивайте меня! — свист ветра заглушал голос, руки дрогнули, теряя палочку, ноги предательски подкосились, он упал на колени перед Дамблдором, который не собирался пока его убивать. — Итак, Северус. Какую же весть шлет мне Лорд Воландеморт? — Не весть… не от Темного Лорда… я пришел по собственному почину… с предостережением, нет — с просьбой. Пожалуйста… — сбивчиво, сумбурно поплел слуга, умоляюще глядя на Великого Светлого, сквозь сети парящих по ветру волос. После взмаха Дамблдоровой палочки вершина холма затихла, словно под колпаком, пресекая ненастье на том небольшом клочке ландшафта. — Какая же просьба ко мне может быть у Пожирателя смерти? — Пророчество… предсказание Трелони… — Ах да. И что из этого вы доложили Лорду Воландеморту? — Все, что слышал… И поэтому… из-за этого… он думает, что пророчество относится к Лили Эванс! — В пророчестве ничего не сказано о женщине. Речь там шла о мальчике, который родился в конце июля… — Вы понимаете, о чем я говорю! Он думает, что речь идет о ее сыне… Он собирается отправиться к ней… убить их всех… — Если она так много для вас значит, Лорд Воландеморт, несомненно, пощадит ее. Разве не могли вы попросить его пощадить мать в обмен на сына? — Я-я просил… — Вы мне отвратительны. Значит, вам плевать, что ее муж и сын погибнут? Пусть гибнут, лишь бы вы получили то, чего хотите? — Ну так спрячьте их всех. Спасите ее… их. Прошу вас. — А что я получу взамен, Северус? — Взамен? Кажется, с этого момента начались все сомнения изменника. Миф о том, что фронт Правых чем-то краше — летел по ветру. Наверное, тогда он обрел почву намеков на то, что его организация и «Орден» вербуют подлых крыс одинаково, лишь лидер оппозиции, исключительно, — по любви. И Снейп, придя сюда, по любви, но пока еще по другой, решительно ответил: — Все что угодно. Дамблдор улыбнулся, слегка склонив голову. И Снейп тогда еще не знал, что этот жест означал. А означал этот жест полное подчинение, — даже не служение, как Темному Лорду, — скорее… передача тела, разума, существования в безраздельное пользование гроссмейстеру — моральное, духовное, физическое. Он еще не думал, что его жизнь принадлежала с той ночи Великому Светлому, а сам он не сможет с нею расстаться, даже если очень пожелает. Секретный агент «фениксов» узнал об этом контракте, когда Дамблдор обжаловал все признания Пожирателя смерти на суде, закрыл рты всем аврорам, внезапно записав сподвижника черного мага секретным агентом «фениксов», когда Снейп мечтал лишь о том, чтоб дементоры высосали из его глаз то, что его глаза видели — труп Лили Эванс. — Вы в самом деле сумасшедший! — зло кричал Снейп, доставленный насильно в кабинет хогвартского главы, отползая от него, пока не уткнулся спиною в спинку дивана. — На самом деле, не каждый может себе позволить такую роскошь: выглядеть сумасшедшим. Допустим вы — нет, — грустно усмехнулся старик. — Вы лжец, лицемер, мошенник… — Снейп до того крепко сжал в ладони стеклянный флакончик, что пальцы посинели. — Надеюсь, от этой брани вам станет хоть немного легче. — Легче? Снейп посмотрел вверх, на своего пленителя, — Дамблдор тонул в слезах. В чужих слезах. Мерк размытым и таким до скрежета зубов ненавистным силуэтом, что распускался на нити. Снейпа тошнило от боли, гнева и необратимости — это был миг ненависти, чистой, хрустальной, как младенческая слеза. — Отдайте мне это, Северус, — Дамблдор склонился над ним, протягивая раскрытую ладонь. — Вы дали мне слово. Какое-то время Снейп смотрел на руку, протянутую к нему. Но перед ним танцевало слишком много образов, чтоб сосредоточиться именно на том, что он видел в реальности. Он мешкал и ждал. Секунда. Две? Или целая чертова вечность? Болезненная тишина кругом, звенящая, делающая его абсолютно невменяемым, кипятила в нем протест. Но Дамблдор тоже ждал, зная, что его не могут ослушаться, не посмеют. — Отпустите, — хрипло пробасил невольник. — Молю… — Нет, Северус. Обещание, — напомнил директор. — Отдайте ваше снадобье. Взглянув в лицо рядом с ним, бывший приспешник Темного Лорда смутился в непонимании, ибо Дамблдор казался чрезмерно взволнованным. Казалось, еще никто не был так взволнован его состоянием здоровья. Конечно, Снейпу следовало презирать Дамблдора, как идейного противника своего Повелителя, остерегаться, как циничного, подпольного политика, бояться, как непобедимого чародея, но ненавидеть, как врага, он его действительно не мог. Кроме того, он стал внушать ему благоговение после крупного потрясения. Как загадочно устроена психика жертвы… Она превращала врага в покровителя, мерзость в поэзию всепрощения, обнуляя раскаяние. Она заставляла собирать все заступнические чувства. Вначале, это было детским восхищением. Как любой первокурсник, забитый ребенок, мечтающий скрыться от семейного террора и обрести настоящее пристанище, он смотрел на могущественного волшебника, словно на воплощенное божество, на доброго Санту, дарующего уют нового дома, где каждый, кто просит помощи, всегда ее получает. — Вы… свое не сдержали… — прошептал он, кривясь. — Я ничего однозначного и не обещал, — по голосу Дамблдора было понятно, что терпение скоро подойдет к концу. Снейп в очередной раз обвел взглядом пальцы, все еще, протянутой к нему руки. Почему с ним считались так долго? Терпели так долго? Он вытянул кулак с зажатым пузырьком яда, но тот не разжимался. И Дамблдор сам помог расправить ему пальцы, изымая из них склянку. — А теперь, сядьте вон-туда, — указал директор на кресло подле стола. Через полминуты Снейп среагировал, вставая на негнущиеся ноги и, проделав несколько корявых шагов, упал на сидение, перегнувшись пополам. — Я думал… вы… вы спасете ее… — пробормотал он, корчась в спазмах. — Они с Джеймсом доверились не тому человеку. Как и вы, Северус. Вы ведь тоже надеялись, что Лорд Воландеморт пощадит ее? Зато, мальчик выжил. Ее сын. Вы слышите, Северус? Глаза у него точь-в-точь материны. Вы ведь помните глаза Лили Эванс? — Прекратите! — заорал Снейп, мучительно задыхаясь. — Умерла… навсегда… — Вас мучает совесть, Северус? — Лучше бы… лучше бы я умер… — И какая от этого была бы польза? — холодно спросил Дамблдор. — Если вы любили Лили Эванс, если действительно любили, то ваш дальнейший путь ясен. Снейп попытался разглядеть выражение лица Великого Светлого — с наслаждением ли он добивал его или со скукой? Совесть? Польза? Он ничего не понимал. Зачем он ему был нужен теперь? Почему не избавиться, как от всего отвратительного, с чем был так непримирим директор? — Что… что вы хотите этим сказать? — Вы в курсе: как и почему она погибла. Сделайте так, чтобы это было не зря. Помогите мне защитить сына Лили. — Ему не нужна защита. Темный Лорд ушел… — Темный Лорд вернется, и тогда Гарри Поттер окажется в страшной опасности. Озарение, шитое юношескими страданиями, ничего не значащими в инструментах интригана такого уровня, как Дамблдор, постепенно обретало смысл. Не мог Великий Светлый упустить уникального мальчика смертельного заклинания. И у Снейпа была тут определенная партия. — Хорошо. Ладно, — выпалил предатель после продолжительного молчания. — Но только — никому ни слова, Дамблдор! Это должно остаться между нами. Поклянитесь! Я не вынесу… тем более сын Поттера… Дайте мне слово! — Дать слово, Северус, что я никому никогда не расскажу о самом лучшем, что в вас есть? Ну, раз уж вы настаиваете… От воспоминаний Снейпа остались рваные фрагменты и сам неизменный факт — факт того, что мудрый волшебник отнял у него все, что было, чтобы щедро дать то, чего еще не было. Заменить один оттенок на всю спектральную гамму, вмещающую в себя все мирские эмоции и становящуюся все более неземной. В любом случае, первые года преподавательской деятельности Снейпа еще были мрачными и абстрактными. Каждое слово, даже безобидное, воспринималось как оскорбление, а усмешки ранили его хлеще пыточного. Перебежчик, предатель, грязный полукровка, не сыскавший милости Темного Лорда и попросивший укрытия в Хогварсте. Но каким-то образом, Дамблдор взмахнул палочкой и из того самого проходимца Снейп превратился в профессора, обещающего разлить по бутылочкам славу и даже закупорить смерть. И пока он оплакивал потери: любви, — как он мог судить на ту пору, — личности, ориентиров, на их могилах строились иные чувства. Они были слишком зрелыми, слишком глубокими, слишком ядовитыми. Они базировались в концепте Общего Блага, которое начинает воплощаться только если в него безоговорочно верить. В любом случае, первые года зельеварческого ремесла профессионалу данной области хотелось задержать общение с начальством на деловой ступени. И тем не менее, он не мог не обращать внимания на то, как Дамблдор выгораживал его пред коллективом, при любом контингенте, отправляя на какие-нибудь алхимические конференции. И то, что Великий Светлый дал ему возможность воспитывать детей — это производило огромное впечатление, — что показал ему эту ответственность, отнимающую тоску. Или хотя бы то, что Дамблдор оказался действительно тем, кем его считали. Снейп получил какую-то деталь пазла, которой ему вечно недоставало. Допустим, он никогда не думал, что мог восторгаться пурпуром поспевшей рябины или радоваться первому снегу, или сказать что-то по поводу приготовления элементарного зелья от кашля первокурсниками и в этом «что-то» кто-то расслышал бы шутку, которую счел забавной, или получить в канун Сочельника единичного издания книгу, за которую бы не знал как расплатиться, в итоге узнавая, что такие подарки можно делать безвозмездно… точнее рассчитаться за свои воображаемые долги просто своим обществом с человеком, которому думал, что должен. — Пожалуй, я бы предложил распитие со мной взятки профессора Кеттлберна ввиду компенсации, — сказал Дамблдор, отвлекаясь от чтения прессы и снимая очки. — Не знаю, как и осмелиться, чтобы вы еще чего-нибудь себе не навыдумывали… Была рождественская ночь восемьдесят шестого. Портреты бывших директоров крепко спали за медными рамами. Учитель и управленец Хогвартса сидели вдвоем на диване перед огнем, успокаивающе потрескивающим в камине. И Снейп был в замешательстве — зачем выдающемуся волшебнику проявлять дружелюбие к нему? И ему казалось, что эта вежливость умножала депрессию внутри него на вселенную. — Что ж, поскольку я уже озвучил мое предложение, а в народе бытует оптимистичная традиция принимать отсутствие ответа за положительный ответ, — Дамблдор взмахнул палочкой, левитируя рюмки на маленький столик. — То ничего тут не поделаешь. В любом случае, рано было бичевать себя за какие-то привязки и ощущение некой семейности до поступления Гарри Поттера. И хотя верховная цель оставалась неизменной, были другие дети, которых они воспитывали, опекали под эгидой школы, разбирались с различными коллизиями, — наверное, в этом заключалась семья и очаг, где можно за день испытать все по шкале от позора до гордости, от гнева до веселья, от ужаса до койки медпункта, — еще и постараться не выдать какую-нибудь ругань при детях. Конечно, всем этим Снейп был обязан чародею, отнявшему отраву, чтоб тот не выпитый яд возымел эффект только спустя годы. И зельевар вспоминал Великого Светлого на протяжении рабочих будней, то проклиная, то воспевая — в зависимости от того, до чего его доводили студенты. Конечно, бывшему Пожирателю смерти все еще снились вещи, способные навлечь дурноту на любого бравого аврора, то, о чем никогда не поведаешь вслух, деликатные особенности служения Темному Лорду. Церемониальные соития заколдованных магглов со змеями, — любимыми питомцами Повелителя, — приуроченные к случайно пущенному заклинанию. Змеи, заскальзывающие в чей-то рот или анус, выныривающие из противоположного отверстия. Маньяки в масках, наблюдающие за этим. Чьи-то муки под круциатусом. Взломы, нападения уже с новыми поколениями последователей. И он там, Снейп, среди них. И им же внедренное секущее заклинание разрезает чью-то кожу. И все эти действия перетекают в спальню Поттеров, где он держит вопящего ребенка на руках, пока все рушится, стежка крови съезжает по щеке Лили, кругом хэллоуинские тыквы, Блэк контузит его заклинанием, потом появляется Дамблдор и все заканчивается. Всегда этим заканчивается. Снейп запасался зельями, чтобы не видеть этих приветов из прошлого, да только организм уже адаптировался к ингредиентам. В бессонницах, он просто скитался по замку, размышляя о том, что такого учителя стоило бы держать как можно дальше от детей, — почему Дамблдор верил ему? И что вообще за бред, — чем Снейп мог быть полезен А́льбусу Персивалю Вульфрику Брайану Дамблдору, старому герою волшебной Британии, главному чародею Визенгамота, кавалеру ордена Мерлина первой степени, основателю «Ордена Феникса», председателю международной конфедерации магов? Просто он явился к нему, как луч в темноте, заполнил незнакомым теплом пустоту, переполошил похоронную процессию внутри него — зачем? Он заставил его хотеть стать частью этого света, сродниться с его идеями, прорости в его идеалы, как перелом в гипс, как калека в костыль, как паразит в донора. И еще очень долго Снейп полагал, что такая методика — хуже изощренных убийств. Поэтому он тоже доставал директора, по-своему. Это были такие мелочи, вроде поздней обходной, подать заявление об уходе и спорить до полуночи о том, как Снейпу нравится быть педагогом, принести недельный отчет в час ночи. Дамблдор не спал ночами, сутками, стремясь успеть изучить в этой жизни как можно больше — или дать своему будущему убийце почувствовать большее. Последнее еще было неактуально. — План факультативов на месяц, — после стука и приглашения, зельевар прошел за дверь и застыл со свитком, зажатым в кулаке на уровне груди. — Туда, в левую стопку, — Дамблдор указал куда-то влево и убрал ноги с дивана, освобождая место, подвинулся, не выпуская газеты из рук. — Вы так кстати. Мы как раз обсуждали статью о редких сортах заунывника. Финеас, благодарю, вы приятнейший собеседник. Северус, мне нужно знать ваше мнение. Идите, я прочитаю. Снейп готов был слушать даже частушки троллей, лишь бы не лежать поверх покрывала своей строгой постели и не разглядывать потолок. Они встречались так до тех пор, пока Снейп не начал нуждаться чуть ли не в ежевечернем присутствии в директорском кабинете, пока это не стало обрядом, пугающим своей подчиняющей силой, пугающим теплотой, помимо рутины, похожей на завесу сизого дождя, пугающим ощущением невербальной близости. От этого хотелось в страхе бежать, что зельевар и попытался сделать незадолго до Дня всех святых. — Я только зашел сказать, что дежурство выдалось без штрафников, — Снейп развернулся к выходу. — Северус, — окликнули его у двери. — Вернитесь, пожалуйста. Я вот все думаю, а ведь Монтегю и впрямь гениально забил. У меня не выходит из головы тот квоффл, — Великий Светлый забавно отжестикулировал вираж мяча ввысь, когда мастер зелий повернулся обратно. — Я должен идти, — сокрушенно выдохнул профессор. — Я знаю, что вам не спится, — Дамблдор воодушевленно покинул кресло. — Не думаю, что это повод для полуночных обсуждений квиддичного матча. — Тогда, может быть, мм… сыграем в шахматы? — Что? — нахмурился Снейп. — Вы правы, самое время для покера. — Вы всегда слышите лишь то, что хотите слышать, Дамблдор! — Конечно, я буду коньяк. Благодарю за предложение. — Вы с ума сошли? — В самом деле, с чего бы. Давайте лучше прогуляемся по воздуху. Засиделся я что-то. Сегодня пролил прекрасный дождь. Плотоядные слизни, наверное, в восторге. Проведаем их? Снейп закрыл глаза, чтобы не видеть этого человека. Это было безумием. Он обреченно ухмыльнулся своему участию в этом безумии, низким тоном выпалив: — Да, директор. — Да? Вы не против проведать… — Безумно хочу проведать плотоядных слизней, — Дамблдор уже призвал пальто, бутылку какого-то алкоголя, упрятанную сразу под воротник, и следовал к выходу, так что бесполезно было сопротивляться. — Ну вот, видите, как хорошо. Прогулки по улице, между прочем, впрок здоровью всем. Не только подросткам, — и потом был еще миллион типовых фраз, не нуждающихся в ответах, когда старец вместе с зельеваром спускались по лестнице, преодолевали коридор, мансарду, двор, покрывали расстояние до хижины лесничего. В домике у опушки Запретного леса горел свет. Разумеется, Снейп должен был догадаться, что они идут по гостям, а подобными тварями, вроде плотоядных слизней, увлекается хранитель ключей Хогвартса — как официально звучала эта довольно никчемная, по мнению зельевара, должность. И без оглядки на неприличный час, Дамблдору непременно будут рады в любое время. — Чтоб меня того… столбом перешибло! Профессор! Так как же… у меня же и гостить нечем… чего вы это самое, не предупредили-то, что загляните? — суетился Хагрид. — Так мы не с пустыми же руками, Рубеус, — пожал плечами Дамблдор. Затем последовали доклады о положении дел в лесу, о предсказаниях кентавров, о передвижениях стай оборотней или великанов, походу которых Снейп понял, что полувеликан такой же агент Великого Светлого, только со стороны живности и, что он сейчас получает стратегически важную информацию для орденцев. На рассказе о гигантском пауке, директор слегка подтолкнул локтем слушателя, и Снейп сперва не понял, что это было просьбой оценить, с какой ловкостью они сейчас получат ценнейший яд акромантула для резервов зельеварческой лаборатории. — Тут это самое передал вам Арагог, у него-то в межсезонье всегда много отходит яду… — А, спасибо, — улыбнулся Дамблдор. — Умеешь ты договориться. — Да что я-то, он вашу милость-то помнит… Снейп прослушал еще множество славословий в честь директора, пока на него медленно накатывала сонливость, — закономерно, что в здешней среде услышать хоть слово не боготворящее Дамблдора не представлялось возможным. И все это все больше становилось закономерным для бывшего приспешника Темного Лорда. Снейп даже начал думать, что о его психическом настроении действительно искренне заботились. И когда его пробники по Расширенному курсу перестали пахнуть кровью, травой, полевой ромашкой, цветочным чаем, сырой тыквой и стали пахнуть елью, коньяком, имбирным пряником, малиновым сиропом и мятным леденцом, ему хотелось классифицировать это как высшую степень уважения. Потому что ничего другого и быть не могло. Это не совпадало с учебным расписанием, но Дамблдор продолжал привечать тайного агента к своему кругу. Везде, где бы не появился Снейп напару с почетным старцем, его встречали с таким же безмерным радушием, и подозрительный протеже узнавал подпольные места дислокации «Ордена», всюду таскаясь за ним. Еще более странным стало то, что директор сам настоял на укреплении прошлых связей, однажды, когда они возвращались с «Кабаньей головы». — Видите, Северус, всегда можно отыскать хороших друзей, готовых скрасить одиночество, даже посреди ночи. — Вы дрессируете меня, — прямо заявил Снейп, подсвечивая тропинку во тьме. — М, я бы не назвал это таким грубым словом. Я вам просто доверяю. — Доверяете мне? — Снейп остановился на подступах к школе. — Да, доверяю, — ровным тоном парировал чародей. — Но почему? Кроме того, что Дамблдор манипулировал его чувствами к сиротке, будто они ждут ребенка, которого забрали и должны к одиннадцатилетнему возрасту вернуть им обратно, чтоб развеять ипохондрию зельевара, окруженного теперь ядами и могущего за семилетний стаж преподавательской карьеры уже сто раз выпить какую-нибудь отраву, основ непреложного доверия быть между ними не могло. — Сложно сказать, — вздохнул через время Дамблдор, возобновляя неспешный шаг. — Доверие оно такое: либо есть либо его нет. А объяснять: откуда взялось или куда исчезло трудная задача. Оно работает с интуицией, которая зачастую не подлежит логике. Ну и конечно же, да, мне хотелось просто показать всю ценность дружбы, раскрыть ее для вас, — старый маг резко развернулся к позади идущему. — Кстати, вы могли бы проведать своих друзей на следующих выходных. Не сидите там у себя, как в карцере. — У меня нет таких друзей, директор, — угрюмо ответил Снейп, поднимая голову и отбрасывая в сторону смоляные пряди, чтоб столкнуться с ясным взглядом, направленным на него. — Как же мистер Малфой? — Мы общаемся, когда мистеру Малфою что-нибудь нужно. Мы никогда не видимся просто так. — Не просто так. Насколько я помню, у Люциуса есть сын. Вы стали крестным его ребенку, ну… до всей этой истории. Проведайте мальчика, вам ничто не мешает. — Вам-то откуда это известно? — Снейп насупился. — О, — Дамблдор просиял. — Вас еще удивляет моя осведомленность, Северус…