Питомец Бога

Я иду по коридору, заполненному пёстрыми бесформенными пятнами. Да, у меня настолько плохое зрение. Но я не ношу очки. Не хочу видеть прохожих, которые меня нечаянно касаются. Ненавижу свой дар. Меня кто-то толкнул, привычно шепчу: «Извините», и продолжаю свой путь. Неясный всплеск его мыслей благополучно игнорируется. Я не особо популярна в группе. И это можно понять. Ведь я ни с кем не сближаюсь и не разговариваю. Все уже в первую неделю разбились на компании, а я, как всегда, выпала. Для всех я дикая и странная. Так и есть. Сколько раз я хотела быть нормальной, улыбаться, общаться… касаться. Чёрт, я хочу касаться, но это всегда приводит лишь к одному. Я пугаю своими откровениями, и человек обходит меня стороной. Ха! Дар! Да кому нужно, чтобы кто-то знал о нём правду? А ведь я никого не осуждаю, тогда почему? Почему меня всегда боятся? Сколько раз я спрашивала себя об этом и каждый раз не находила ответа. У меня никогда не будет друзей. Сегодня первая пара по всемирной истории. Говорят, профессор гений. От Владимира Николаевича все в восторге. Это хорошо. Люблю слушать хорошие лекции. Слушать — единственное, что у меня осталось. Я зашла в кабинет с толпой одногруппников. Здесь не было парт, а был лишь огромный длинный стол. Как странно. Я села в самом конце, всё равно ничего не увижу. Зашёл профессор, я поняла это по тому, что все резко притихли. Мы встали, приветствуя его. Глубокий бархатный баритон возвестил: — Здравствуйте, мои новые жертвы! Я испорчу вам мозги правдой и искалечу детство, бойтесь меня! Все захихикали. Я ничего не понимала. — Сегодня мы поговорим о Гитлере. Снова хохот, а я по-прежнему не понимаю, что всех смешит. Я смотрю на пятно во главе стола, скорее по привычке, чтобы не создавать впечатление оторванности. — Не подумайте, я не одобряю его. И сейчас я расскажу почему… Далее пошла лекция про Вторую Мировую войну, с красочными подробностями и будто бы от первого лица. Все почему-то смеялись, а я не въезжала и чувствовала себя идиоткой. Я откинулась назад, чтобы профессор случайно не увидел моего замешательства. Владимир Николаевич поднялся со своего места и пошёл за нашими спинами. — Кажется, я напугал маленькую первокурсницу. Услышала я голос над своей головой и смех одногруппников. От него странно пахло озоном и листвой. И ничем более. От него не пахло человеком! Совсем. Ни пота, ни запаха кожи, ни хотя бы обычного мыла. У меня хорошо развито обоняние, поэтому такие вещи я чувствую почти сразу. Это повергло меня в шок. Он наклонился над моим ухом: — Почему ты дрожишь? Тебе плохо? От него действительно ничем не пахло! Как это возможно?! — Вам кажется, Владимир Николаевич. Я слушаю вас очень внимательно.– голос не дрогнул и я старалась выглядеть спокойной. Мужчина выпрямился за моей спиной: — Хм, хорошо. Тогда продолжим. Профессор снова стал рассказывать о войне, прохаживаясь за нашими спинами. Все смотрели на него, как заворожённые. А я жалела, что забыла очки дома. Сегодня не было пар по живописи и композиции, поэтому я даже не подумала их взять. В недоумении я отслушала очень интересную лекцию профессора, каждый раз вздрагивая от неожиданного смеха одногруппников. Я чувствовала, что пропускаю что-то очень важное и интересное. Я ловила каждое слово и интонации его голоса. Он хорошо выделял важные моменты. Слушать его одно удовольствие. Наверное, я могла бы делать это вечно. После пары все вышли в коридор, восторженно говоря о преподавателе. Я снова ощущала себя белой вороной. Общежитие находилось в том же здании, что и колледж. Поэтому я просто вернулась к себе в комнату и принялась за этюд натюрморт, что задали к завтрашнему дню. Оказавшись с собой наедине, мне стало легче. Я надела очки и достала краски и карандаши. Обожаю их запах. Комната приобрела очертания. И вот я уже вижу свою кровать, укрытую красным пледом. Светло-оранжевые обои, поблёскивающие на свету, новенький сосновый стол, шкаф с вещами и холодильник. Когда я заселялась, мои родители сделали ремонт, поэтому комната выглядела хорошо и опрятно. Комендант тоже был доволен. Выбить мне отдельную комнату было принципиальным для моих родителей, они и так намучались с моим даром. И не хотели, чтобы мои неприятности из школы перекочевали в колледж. Провозившись до самого вечера, я легла спать. Мысли о новом преподавателе крутились в голове. Бывают ли такие аккуратисты, от которых ничем не пахнет? Почему все смеялись? Он ведь не говорил ничего смешного. Я провалилась в сон без сновидений.

***

Весь последующий день я с нетерпением ждала пары с Владимиром Николаевичем. Я даже заранее надела очки, чтобы увидеть его ещё на подходе. За минуту до урока он вышел из-за угла. У меня перехватило дыхание. Ему хотелось посвящать самые пафосные эпитеты. Человеку, будто сошедшему из старых книг. Высокий, статный, немолодой. Ему где-то за 45. Возраст выдавали лучики-морщинки возле глаз и одна глубокая складка между бровей. Идеально сидящий костюм подчёркивал талию и широкие плечи. Его походка медленна и величава, он словно плыл среди людей.Яркие пронзающие голубые глаза, тонкий нос. И вот теперь я поняла, над чем вчера смеялись однокурсники. У него были гитлеровские усики и зачёсанные на бок тёмные волосы. Он мягко улыбался, скользя по всем взглядом. Было в нём что-то завораживающее и обволакивающее. Одногруппники разошлись и пропустили его к двери. Я поражённо стояла на месте, даже когда все стали входить в класс. Наверное, именно так чувствовали себя вчера остальные. Выйдя из ступора, я вошла в класс. Все ближайшие стулья были уже заняты. Рядом с профессором сидели наши красотки: Алина и Марта. Их белокурые волосы идеально уложены, они ярко накрасились. Кажется, для них важно произвести впечатление на Владимира Николаевича. Я окинула взглядом их кукольные лица, с миндалевидными глазами и полными губами. Какие же они хорошенькие, по сравнению с ними, я пухлая клуша, с гнездом вьющихся волос на голове. Я села в конце. Профессор опустился во главе стола и заговорщицки наклонился. — Ну что, мои жертвы? Готовы и дальше окунаться в страшную историю человечества? — Да. — выкрикнули самые смелые. Он продолжил рассказ о Второй Мировой. Его мимика, жесты, всё казалось волшебным и неземным, я не могла отвести взгляд. Он то замирал, говоря тихо и вкрадчиво, то, описывая сражения, мог подскочить, пугая всех и вызывая вскрики. Он наклонял голову вбок, говоря о крови и ужасах, и улыбался совершенно сумасшедшей улыбкой. За всю лекцию он сменил столько масок, что казалось, я побывала в театре одного актёра. Взгляд голубых глаз ни на ком особо не задерживался, но видел всех. Невнимательных не было, и я могла смотреть только на профессора. В какой-то момент, я почувствовала, что перестала дышать. Да, передо мной был гениальный профессор истории. Даже жутко от его власти над слушателями. В конце урока он загадочно произнёс: — К концу этого года я буду знать о вас всё. Так что будьте паиньками, если не хотите, чтобы вас настигла страшная кара! Алина на ближайших стульях робко спросила: — Вы наш классный руководитель? — Да, руками водитель. Отвратительное слово. Можете называть меня «господин» или «хозяин». Владимир Николаевич рассмеялся. И все поддержали его смех. Профессор поднялся и пригвоздил Алину суровым взглядом. Смена его настроения была такой резкой, что я невольно напряглась. — Да, и ещё. Не пользуйтесь такими сильными духами, милые девочки. Я уже слишком стар для таких ароматов. Девушки рядом с профессором покраснели. Владимир Николаевич покинул класс, а за ним и мы. Я шла под глубоким впечатлением. Никогда лекция не казалась мне такой интересной и захватывающей. Я с нетерпением ждала следующей встречи с профессором.

***

Учёба мне не казалась сложной. Первый месяц мне вообще не приходилось напрягаться. У меня всё получалось сразу. Это бесило остальных. Из-за отсутствия социальной жизни у меня было много времени на оттачивание моих умений. Но кому какое дело, что я одинока. Главное, я выскочка. И за это нужно ненавидеть. Не собираюсь никого разуверять, всё равно бесполезно. Пусть думают, что я не общаюсь с ними из-за того, что слишком гордая. Я ходила на лекции Владимира Николаевича с тихим восхищением. Иногда он тематически переодевался и приносил интересный реквизит. Усики он сбрил. На его уроках каждый чувствовал себя особенным. Он подмечал сильные стороны и точно знал, что хочет услышать учащийся. Девушки с ближайших стульев всегда получали свою порцию комплиментов. Я старалась слиться со стенкой, и он меня не замечал. За что я была ему благодарна. Сегодня нам задали написать эссе по лучшему, на наш взгляд, политическому режиму. Это очень спорное эссе, ведь политику Владимир Николаевич не любил, и какой бы режим я не выбрала, он будет раскритикован строгим профессором. Я остановилась на демократии, расписав её сильные и слабые стороны. А потом сделала небольшую ремарку о том, что человечество не придумало ещё оптимального способа управления. Я подождала, пока все сдадут свои работы, чтобы не толкаться у стола.Остались только я и Даша. Она о чём-то болтала с профессором. Она вообще очень общительная, её голос я постоянно слышу в коридоре. Я протянула свой листок. Владимир Николаевич, не глядя, взял его. Наши пальцы соприкоснулись и меня словно толкнули в бездну. Я оказалась в космосе, перед моими глазами взорвалась сверхновая. Вспыхнула красная звезда. Алый цвет шара, сменился на синий, разрастаясь в секунды и светлея. Белая рябь трепетала перед моими глазами, ослепляя и перехватывая дух. Все мои внутренности пережало от волнения. Не давая мне отойти от этого зрелища, меня на огромной скорости несло в начало всех начал. К зарождению вселенной, к большому взрыву. По масштабу это было в миллиарды раз эффектней и удивительней. Это словно магия. Разлетающиеся частицы материи, соединялись в звёзды и заполняли пустоту. Разнообразие переливов цветов и запахов ошеломляло. Я даже не догадывалась, что такие оттенки существуют. Калейдоскоп красок, ощущений и незнакомых эмоций вычищал мой разум, заполняя волшебством и красотой. Это великолепно, я не видела ничего прекрасней! Меня вытолкнуло в реальность. По щекам текли слёзы. Меня трясло. Что это было? Я едва справлялась с полученной информацией. Владимир Николаевич перевёл на меня озадаченный взгляд: — Я, конечно, знал, что вы тут все творческие личности, но плакать из-за эссе уже перебор. Мой мозг был перегружен.Я с трудом понимала, что он говорит. Слёзы упрямо лились из незакрывающихся глаз. Когда сильнейшее чувство благоговения отступило, меня накрыл ужас. Что он такое? Его разум и восприятие отличается от человеческого. Это совершенно иной уровень. Никогда в жизни я не чувствовала ничего подобного. Цунами от цветов и чувств. Так и крыша потечь может! Владимир Николаевич потянулся к моему лбу, и я вышла из оцепенения. — Аня, с тобой всё в порядке? Я резко отшатнулась. — Не прикасайтесь ко мне! Я выбежала из класса, прекрасно осознавая, как по-дурацки выгляжу. Я не могу позволить себе ещё раз пережить подобное. Это слишком! Я к такому не готова! Я бежала по коридору к себе в комнату. Какие пары?! Я не могу внятно соображать. В голове то и дело мелькают незнакомые цвета и чувства. Я скрылась за дверью и съехала на пол. Мозг отчаянно просил передышки. Я кинула на пол тубус и сумку. Меня разрывало на части между интересом и страхом. Слёзы всё так же бесшумно капали на пол. Взгляд ни на чём не задерживался и ничего не видел. Я робко рассматривала то, что мне показал мой дар. Он инопланетянин? В дверь требовательно постучали. Я тут же защёлкнула замок двери. С противоположной стороны раздался голос Даши: — Аня, открывай, нужно поговорить. Я расслабленно вздохнула. Это не профессор. — Нам не о чем говорить. — Что это было в кабинете Владимира Николаевича? — Даша, иди своей дорогой. На другой стороне затихли, потом я услышала громкий пинок в мою дверь.Я подскочила на месте. — Ну, ты и дура, Аня. Не удивительно, что никто не хочет с тобой общаться. Я, затаившись, слушала, как Даша удаляется к себе. Она жила через одну комнату от меня. Наверняка завтра всё растрепит. Что ж, мне не впервой быть больной на голову для остальных. Я устало поднялась на ноги. Разум всё ещё полыхал всеми цветами радуги. Я достала бумагу и краски и решила запечатлеть увиденное мной.