Призрак, что отбрасывает тень

Противное пиканье аппарата. Оно мерно отсчитывало удары сердца, которое пока не собиралось останавливаться. Сгусток крови и плоти продолжал сжиматься и разжиматься, заполняя даже бездвижное тело жизнью. Такие бесцельные сокращения, готовые вот-вот прекратиться и образовать ровную линию на экране. Чону приходил сюда третий день подряд. Именно столько прошло с того дня, когда он лицезрел "кровавого ангела". Этот ангел был предвестником беды, а в итоге мужчина поймал себя на мысли, что сейчас он сидел, окруженный белыми стенами и этим безмятежным спокойствием. Видимо, умиротворение рождала еле теплящаяся жизнь в теле, распластанном среди белых простыней. Третий день каждый вечер после работы он приходил сюда, чтобы дождаться его пробуждения. Он ведь так и не успел все рассказать. Не поделился своими секретами, а в итоге так бесстыдно спал беспробудным сном. Тем не менее, Юн не мог злиться на него: вместо этого шатен чувствовал какое-то родство и бесконечную жалость, что только такие "крылья" ему удалось распахнуть. Что бизнесмен делал, когда приходил к нему? Прокручивал в голове все произошедшее и пытался привести мысли в порядок, с чем, впрочем, у него были успехи; особенно под запах лекарств и эти ненавязчивые фоновые звуки. Любого другого человека это в скором времени могло свести с ума. Однако он был уже практически безумцем, чтобы вещи привычные его не могли тронуть. Умиротворение касалось его лба кончиками пальцев, аккуратно поглаживая. Работы значительно прибавилось, поэтому он выбирался сюда дико уставший, вымотанный, выжатый как лимон. Даже этот ряд прилагательных не мог описать это состояние. С другой стороны, принесенная в жертву работе энергия делала из него вполне нормального человека. Снова. Все-все становилось сном, все-все обращалось в пепел от синего пламени рутины. Истинная спасительницы. Фирма была его детищем. Его собакой-поводырем, которая вывела к свету мальчишку без имени и гроша за душой. Она превратила его в глазах социума в желанного, обаятельного и, самое главное, авторитетного. Хотел-ли он вспоминать прошлое? Возможно. А возвращаться к нему? Однозначно нет. Минуту назад звонила Джиын. Она все еще переживала за него и не одобряла этих посиделок, когда он мог вернуться к ней и провести время именно с ней. Все-таки и ее страх тогда сковал вместе с ударившим в нос запахом крови. С другой стороны, девушка была абсолютно уверена - Сонун и был виновником всего. И самым ярким доказательством ее правоты была эта самая попытка самоубийства, как она считала, из-за захлестнувшего его чувства вины. Что еще не играло на руку Чону - так это полиция. Они, в частности тот самый классически небритый и по жизни уставший детектив, что вел дело, были на ее стороне. Правоохранительные органы произвели обыск скромной комнатушки, в которой жил молодой айтишник. Под кроватью обнаружились две окровавленные футболки в герметичном пакете, к которым вдобавок прилагался нож. В рукописный дневник были вложены две фотографии с мест преступлений, где обе жертвы красиво располагались в центре кадра, как будто маньяк с поистине эстетическим чувством подошел к фотосъемке своих шедевров. Была, однако, и другая сторона монеты - записи этого дневника. В них ясно описывалось все то, что Кан рассказал своего директору - долгая и мучительная слежка, склонение к убийству и медленное падение в пучину отчаянной попытки спастись. Детектив, когда вел с ним беседу в участке (в очередной раз, в качестве свидетеля), описал свои чувства от прочтения "вещественного доказательства" примерно так: - Черт, этот дневник начинался с самого его приезда в Сеул: надежды, радости от того, что смог найти жилье и работу в вашей компании. Сразу видно, пацан хороший, умеет радоваться мелочам, хотя в наше время, да еще в большом городе, где всего в избытке, это редкость. Но потом начинается эта белиберда с новыми соседями, с пугающим соседом, с манией преследования. Описывается, как он постоянно чувствует слежку, а даже иногда просыпается от кошмаров и шепота. Потом он случайно забредает за дом, где находится складское помещение, заглядывает за решетку единственного окна и видит: в самом центре комнаты стоит человек и руками медленно душит вопящую, уже хрипящую, кошку. Странно, он наблюдает за всем процессом, как уже дохлая кошка оказывается на земле. И не успевает уйти незамеченным, его затаскивают туда. А дальше я даже описывать не буду - психологическое давление, описанное с литературной яркостью, вплоть до того, как тот сосед заставляет его рассказать все вам. Офицер переводит дыхание и тушит сигарету, массируя виски: - Мы уже поверили всему написанному и пошли опрашивать хозяйку с соседями. И что вы думаете - эта комната пустует уже около года. Соседи в один голос твердят, что никто здесь не жил, а Кан Сонун, пусть и был очень приятным юношей, но казался всем в последнее время очень напряженным. Они даже пару раз слышали крики из его комнаты и были недовольны периодическим шумом. Я уже не знаю, что и думать, но факт налицо - у мальчишки не все в порядке с головой. Глядя на бледное ровное лицо, Чону просто не мог связать все факты воедино. Даже самый буйный псих во сне казался безобидным младенцем. Отведя взгляд немного в сторону, он наткнулся на красивый букет цветов. Странно, еще вчера их не было. Если и приносить цветы, то сразу, как будет доступ к больному. Разве нет? Мужчина встал со своего нагретого места. Он лично, руководствуясь порывом души, оплатил горе-самоубийце вип-палату, чтобы хотя бы реабилитация проходила у него в комфорте. Ведь тот клоповник и в былые времена язык не поворачивался назвать "апартаментами". Похоже, то место нравилось исключительно цветку на подоконнике в Саратовом коридоре. Но уж точно не людям. При ближайшем рассмотрении цветки оказались свежими и красивыми, такими, что ведро для уборки в качестве вазы совсем им не подходило. Цветы были крайне странные, но Чону уже успел повидать такие в цветочных магазинах. Их соцветие состояло из одного надутого выпуклого лепестка, похожего на жало огромной пчелы. Сзади же лапками, тоненькими лепестками, тянулись еще четыре ответвления. Причем одно из них, верхнее, накрывало основную часть небольшим куполом, словно готовясь защитить от дождя. Основная часть била в глаза ярко-желтой окраской, а остальные изображали благородное бордо, отливающее алым на свету и делавшееся на кончиках почти совсем темным, практически черным. Будто лепестки взяли и обмакнули в кровь. - Как же они называются? - задумчиво протянул мужчина, касаясь соцветий. Странно, его пальцы так и не окрасились кровью. Дверь отъехала, и в палату зашла медсестра, бойкая и молодая. Форма на девушке сидела плотно, изящно обтягивая в нужных местах, а юное лицо было излишне серьезным, будто пытаясь доказать всем и каждому, насколько она знает свое дело. Именно в таком возрасте тебе кажется, что весь мир одновременно открыт тебе и полностью настроен против тебя. - Извините, - вежливо начал Чону, отведя взгляд от цветов. Медсестру его присутствие не удивило. Она старательно поправляла форму перед тем, как зайти, - не подскажете, кто и когда принес эти цветы? Не припоминаю их вчера, когда приходил. Девушка лучезарно улыбнулась, старательно ища нужную информацию в голове. - Да, припоминаю. Вчера, как вы ушли, сюда наведалась женщина в возрасте. Сказала, что она - хозяйка дома, где он живет. К сожалению, время приема уже было окончено, так что нам пришлось ее не пустить, лишь принять цветы. Уж с чем, а этот чарующий эпатаж, который излучали растения, не подходил пенсионерке. И, сказать прямо, не в характере пожилых людей людей дарить цветы: непрактично. Догадка надоедливо мелькала. Несостыковка. Уродливый разрыв, зияющий между частичками одного целого. - Спасибо. Тогда вы, может, еще знаете, как они называются? Крутится на языке, но никак не могу вспомнить, - девушка улыбнулась еще шире и гордо вздернула нос. Она явно была в курсе. - Да. Мне стало интересно, так что я пораспрашивала у сотрудниц. У одной семья держала раньше цветочный. Она и рассказала, что этот цветок называется Венерин башмачок или, по-другому, Киприда. В истории цветка лежит легенда об Афродите из древнегреческой мифологии. - Спасибо. А то я бы еще пол дня ломал голову, - она смущенно кивнула головой, не отрывая взгляда от его красивого лицо. Но надо было работать, поэтому медсестра принялась проверять капельницу и записывать показания с аппаратуры. Чону вернулся на свое место и проверил сообщения. Из отдела поставок сообщили, что идет полным ходом их крупный заказ. Первый крупный заказ после "кризиса". Закономерно дела налаживаются, а история не стоит на месте. Как эти мерно капающие дозы лекарства, которое потом вытекают по тонкой трубке в вену. - Ой, стойте, - резко опомнилась девушка, приостановив работу, - мне еще рассказали о значении этого цветка, - она нахмурила брови. Что-то тоже не давало ей покоя, - я еще удивилась. Но, думаю, та тетушка просто не знала...но значение не очень хорошее. Они означают "препятствие". Разрыв между кусочками увеличился, образуя зияющую черную дуру, из которой готовилось вырваться чудовище. Кровать скрипнула. Больной медленно приподнялся. Так легко, будто четырехдневной комы и не было вовсе. Чону, благо, не знал в деталях, что из себя это представляет. Он терял сознание не более чем на час, в детстве, когда у него брали кровь из вены. Его испугала не алая жидкость, вытекающая из руки, а острая иголка, так легко протыкающая кожу. Ему казалось, что она пройдет насквозь. Сонун сперва попытался сфокусировать взгляд, рассеяно блуждая от одного угла к другому. Потом его сонные веки приподнялись чуть выше, позволяя лучше рассмотреть сидящего прямо перед ним босса. Секунда, в который было заключено так много. Юн почувствовал это интуитивно. Словно сами Боги шепнули ему это на ухо и спустили блуждающую в другом слое атмосферы идею прямо к нему в руки. Иначе как объяснить это осознание? Его слипшиеся сухие губы приоткрылись, готовясь что-то произнести. Но остались немы, так и не завершив начатого. Заменой послужил как раз взгляд, метнувшийся прямо к гостю: "Прости". Жалкое и зажатое. На его плечи насел невидимый призрак, что не давал выпрямить сразу же сгорбившуюся спину. Тут губы все-таки раскрылись. Всю больницу поразил пронзительный крик. Кто-то, кто был первые дни на реабилитации, болезненно очнулся, переваливаясь на другой бок. Люди помоложе обычно в это время занимались своими делами, удивленно прислушиваясь к нетипичному явлению в одном из самых тихих мест города после библиотеки и морга. Старики неудовлетворительно качали головами и жаловались друг другу, кому это приспичило покричать. В это время в палате Сонун попытался было соскочить с кровати, продолжая выкрикивать "Он придет за мной!", которое сменило обычный крик. Медсестра быстро отреагировала и ухватила его за руку, пытаясь успокоить. Конечно, он потянул ее за собой, из-за чего она чуть не упала на кровать следом. Босая нога пациента сбила ведро с цветами около кровати. Стебли попадали россыпью, а вода медленно стала растекаться по паркету. В глади отражалась такая сцена: буйный молодой человек в больничной пижаме и его перекошенное ужасом лицо. Изображение пропало, когда туда наступила туфля Чону из итальянской кожи. Мужчина вовремя подскочил на подмогу. Он держал себя в форме, поэтому ему более или менее без труда удалось уложить парня обратно на кровать. А тут подоспели и другие работники. Кто-то особо догадливый притащил с собой шприц с успокоительным. Игла от катетера в капельнице безвольно висела: как только Сонун проснулся, он выдернул ее. Зато теперь ее заменила другая: игла шприца, которая впрыскивала успокоительное. От зрелища того, как металлическое изделие протыкает кожу, Юна затошнило. Он сдержался и не отвернулся, внешне якобы храня хладнокровие. Дело было сделано. Буйного усмирили: теперь он снова безмятежно посапывал, будто ничего после его пробуждения не происходило; будто самого пробуждения и не существовало вовсе. А вдруг привиделось? Чону заверил медработников, что они могут идти. Да-да, позвонит детективу и скажет, что пациент-подозреваемый очнулся. Да-да, пусть уборщица придет и приберет воду и цветы. Палата снова опустела. Вода остановилась, больше не поглощая поверхность пола. Теперь она отражала солнце, готовое румяным яблоком укатиться за горизонт. От действия перешла к созерцанию. Чону вытащил телефон и стал набирать детектива. Медицинские аппараты и датчики были отключены за ненадобностью, пиликание прекратилось. А в голове застряла картинка: Совершенно не безумные глаза и абсолютно безумный крик.