Призрак, что отбрасывает тень

Дело было закрыто. На все формальности потребовалось всего неделя. Тонкую папку положили к другим раскрытым делам, оставив документы пылиться на полке. От начала до самого конца было более чем очевидно: парень все сделал сам, выдумав себе великого и ужасного мучителя, на которого можно повесить ответственность за свои злодеяния. Врачи тоже не сомневались в его невменяемости: явная мания преследования, подозрение на шизофрению и, как вишенка на торте, паническое расстройство. Этот букет психических заболеваний сделал закон недействительным над убийцей, отчего его отправили в дом для душевнобольных думать над своим поведением и глотать таблетки-подавители, которые должны были держать его разум в узде. Дело не просто закрыли, скрыв некоторые факты или несостыковки. О нет. Они действительно ничего не нашли. Жуткая посылка, которую отправили Юн Чону, была явно сделана Сонном, так как нашли только его отпечатки. Потом сперва безрезультатный осмотр мест преступлений, затем пошли опрашивать по ближайшему окружению: все в один голос утверждали, что никто помимо мужчины устрашающей наружности рядом не жил. Кроме Сонуна в качестве арендаторов числилось всего четыре человека: сухой старик, который работал в том районе сборщиком мусора, странный мужчина - не выходивший из своей комнаты затворник - и сравнительно молодая женщина, выглядевшая в половину старше своего возраста; бедняжка с раннего детства ухаживала за отцом, чей разум затуманился после несчастного случая на заводе, где он работал свыше десяти лет. Как только детектив,отдувавшийся за все формальности, переступил порог этой коммуналки, в нос ударил спертый запах. Словно сама жизнь тут застоялась, оставляя в живых только цветок на подоконнике. И опасения подтверждались каждый раз, как открывалась дверь. Все люди, жившие в комнатушках, ничего не ждали от жизни. Скорее, они надеялись ее дожить как можно тише и спокойнее, без лишних раздумий засыпая, не заботясь об осознании своей никчемности. Существа эти выглядели изможденными и потерянными, однако явно полагали, что находятся на своем месте. Пару раз от жалости пробудился рвотный позыв, но мужчина до последнего соблюдал протокол. Кошмар закончился только после последнего свидетеля - хозяйки, которая любезно вызвала скорую. Ну и ее довольно симпатичная внучка. Девушке только-только стукнуло двадцать, так что она явно выделялась среди прочих в этом здании: ее глаза пока не погасли, а выражали некоторую пытливость. От других детектив ничего не добился. Стандартная ситуация, когда соседи, особенно в таком маленьком пространстве, любопытны к жизни друг друга, суя нос куда попало. Однако страшно становилось от равнодушия, царившего здесь. Хотя признаться, у мужчины появилась надежда что-нибудь выпытать у этой девушки. - Мы с оппой дружили, но последнее время он действительно стал очень нервным. Отвечал односложно, отказывался погулять, хотя я думала, что мы подружились, - подавленно призналась она, смотря на мыски довольно грязных белых кед, - один раз я его решила припугнуть и подкралась сзади, так он закричал и упал на пол, закрываясь руками. Тогда я и стала понимать, что он конченый псих. Это было сказано довольно грубо, с вырвавшейся наружу злобной обидой, так что бабушка не оставила это без внимания и пихнула девчонку в бок. - Ты посмотри на нее. Человек чуть не умер, а она тут еще хамит. Простите ее, плохо я ее воспитывала. С тех пор, как мать умерла, - тетушка-хозяйка закашляла, будто стараясь сгладить неприятный момент этим натужным режущим слух звуком, - ладно, благо, отец жив. Детектив заметил, что девушка будто оцепенела после этих слов. Голова склонилась ниже, создавая занавес из густых черных волос. Помимо естественной, по ее лицу пробежала тень глубокой негативной эмоции - судорога боли. Эта реакция показалась ему странной. - - Чокнутая бабка, - выкрикнула она и, не поднимая головы, пустилась бегом по коридору к спасительному выходу. И, стоит признать, детектив подавил в себе порыв выбежать следом. Это чувство перекрыло собой вопросы, возникшие из-за такого внезапного бегства. Так ничего конкретного не добившись, не найдя ничего, чтобы оправдало слова сумасшедшего, детектив вышел на свежий воздух и достал сигарету. Табак помог обонянию забыть сырость, забившую легкие. Потребовалась всего неделя, чтобы расставить все на свои места, чтобы в новостях подняли и облизали со всех сторон тему радостного события - раскрытия череды зверских преступлений. Вот только был ли этот фрагмент на своем месте в полной картине событий. Даже детектив задумался об этом, потирая колючий подбородок. Девушки не было, она скрылась из виду. У него вроде был, а вроде и не было повода искать ее. Тогда в чем дело? Неужели это беспокойство, внезапно подавшее голос из чертогов разума - детективная чуйка, или мнительность? И он снова наткнулся на эту мысль, в очередной раз отпуская Юн Чону из комнаты допросов. Помнится, у него сегодня все с посетителями. Свидетель был больно бледным. В первую встречу он сидел на стуле прямо, уверенно закинув ногу на ногу. И смотрел как человек, переживший шок, но будучи слишком деловым, чтобы тратить время на такие бесполезные занятия, особо не заостряющий на этом внимания. И такое нравилось детективу: это выглядело честно, с такими людьми работать было проще всего работать, ведь оба собеседника обоюдно ценят чужое течение секунд, минут, часов. Однако в тот день Чону был слишком задумчив, а поза его уже не источала былой уверенности: она сделалась несколько скромнее, глаза стали бегать по комнате вместо того, чтобы смотреть прямо перед собой. Будто они не были готовы к зрительному контакту. Тем не менее, это не было похоже на чувство вины или попытку что-то скрыть, а скорее желание что-то скрыть от себя самого. Разум искал то, за что можно зацепиться. Тогда заседание должно было состояться на следующий день, так что Чону переживал о предстоящем процессе. И он знал теперь наверняка, кого осудят, а кто останется в тени. Конечно, ведь правда открыта только ему, и никому больше. Только он знает корни зла, вот только это делает его позицию недоказуемой. Остается только все рассказать и оказаться в соседних палатах с Каном, где мягкие стены и суровые санитары сделают твою жизнь невыносимой, либо завершить все одиночной борьбой. Верно, избежать ничего не получится. Ноги и руки были развязаны, но на деле плотный кокон из липкой паутины уже препятствовал побегу, создавая уютную могилу перед разинутой пастью кровожадной Черной Вдовы. В мужском обличье. И клыки опасного существа, сочащиеся ядом, дали о себе знать в день заседания. Чону пришел впритык, когда судебный процесс был готов начаться. Чтобы не сильно мешать, да и просто не привлекать внимания, мужчина сел на задний ряд, поближе к двери. Посетителей было довольно мало. Хоть в таких громких делах у машин с заключенными толпились папарацци, едва позволяя пройти, сам суд был тихим местом, где царил мир и покой, установленный жесткой рукой закона. Здесь люди чувствовали себя в безопасности, признавали свое поражение, сетовали на несправедливость или даже последний раз были за пределами тюрьмы. Это можно было назвать чистилищем на земле, где жизнь поворачивала в четком конкретном направлении, плохом или хорошем, справедливом или нет. Сонун сидел, не в силах поднять головы. Его энергичность оставила похудевшее тело. Юн был уверен, что до приезда сюда он буквально источал позитив, ведь отголоски этого все еще читались в глазах во время их последнего разговора. Однако несчастный работник был не единственным, на кого стоило обратить внимание. Совершенно точно здесь должен был присутствовать кое-кто другой. Творец никогда не пропустит своего триумфа, никогда не оставит наблюдения за своей победой. Он с эйфорией в каждом движение будет испивать чашу, так любезно поднесенную Фортуной. И вот он был здесь, в первом ряду, ближе к левой стене. Вероятно, хотел лучше следить за процессом, вернее мученической "гибелью" Сонуна. Черное пальто и волосы делали убийцу похожим на Черного Жнеца. И вот что было странно: каратель пришел не один. На его плече умостила голову какая-то девица. Она прижимала к себе его руку и прислушивалась к словам говорящих людей, которые периодически вставали, дабы привести в исполнение волю закона. Ее тихий шепот время от времени томно вливался в его ухо, пока процесс набирал обороты. - Так значит, у него еще и девушка есть, - это мысль больно кольнула. Вторые половинки обычно в курсе самых интимных подробностей жизни друг друга. Неужели он смог одурачить даже самых близких к себе людей, а не только прохожих. Так как Юн сидел практически за Мун Джо, ему тоже было отлично видно поведение Сонуна. Судьба молодого парня решалась за него. Единственное, что ему дали, так это последний раз попытаться признаться в содеянном. А он все продолжал твердить о человеке, который его заставил. Это выглядело настолько жалко: его бегающие глаза, скрюченные плечи, рука, что теребила волосы. Весь его вид говорил о невменяемости. И только Чону мог заметить, чьей фигуры иногда касался затравленный взгляд. Куда в надежде перемещался, одним болезненным блеском прося о помощи. Даже родственники погибших не устраивали сцен. Где-то в глубине их сердец они понимали, насколько бесполезно говорить с очевидным безумцем, насколько тщетно крыть его последними словами или взывать к раскаянию. В этой давящей атмосфере выступили все, а потом, концентрируясь и обрушаясь на наблюдателей с высокого потолка, прозвучал окончательный приговор. - Действия подсудимого рассматриваются в качестве общественно-опасного деяния в связи с невменяемостью. Его отправят на принудительное лечение сроком в десять лет, возможны поправки в ходе лечения. Судья поднялся. Другие последовали за ним. Все закончилось. Вершитель правосудия направился к двери для персонала, прокуроры и адвокаты побросали вещи в кожаные солидные чемоданчики, присяжные и присутствующие зрители стали собираться домой. И только вокруг Кана время будто остановилось: он с ненавистью смотрел в одну точку, прожигая черную фигуру. Он постарался вложить все свое страдание и неприязнь, последний раз показать, как сильно он его ненавидит. Чтобы после этого сдаться окончательно. Чону продолжал наблюдать. Заключенного увели, принуждая его закончить свою последнюю сцену. Фигура поднялась. Девушка отстранилась, но продолжила держать его за руку. Забавно. Как моллюск, прилипший к камню. Они встали и направились к проходу. Чону сидел и не шевелился. Он смотрел на парочку в упор, выжидая. Выжидая ответного взгляда, который послужит гонгом; брюнет двигался, его ботинки стучали по полу звучно, а мягкая улыбка, обращенная к даме, и его ответный шепот, приводили ее в восторг. Будто только что не сломалась жизнь одного человека. Из-за этого, такой невинности вокруг этих двоих, сердце бизнесмена забилось чаще, подгоняемое яростью. "Давай же, покажи мне, как хорош ты в игре. Наверняка она не ведает, какой монстр ты на самом деле. Посмотри и докажи, для кого все это представление". Мужчина все шел, все приближался. Каждое продвижение было исполнено королевской грацией, а взгляд был направлен только вперед. Мунджо не видел Чону в упор. Новый стук каблуков по полу. Их разделяли всего два шага. Еще один, и вот, в груди Юна готово зародиться разочарование. Взгляд высокой фигуры скользит вдоль плеча, огибает находящуюся ниже голову спутницы и утыкается прямо в него. Интерес. Неподдельный. Улыбка - самодовольная. Зубы - белые до невозможности, обнажаемые перед розовыми деснами. Чего еще ожидать от дантиста: только безупречную чистоту. Вернее она должна быть и имела бы место, если бы эта улыбка не была такой ГРЯЗНОЙ. Все равно что сальные взгляды мужчин, когда мимо них проходит молоденькая девушка в коротенькой юбочке. Она оставляла после себя такое же отвратительное чувство. Это продлилось всего пол секунды, пока пара не вышла через проем. Чону как обезумевший подскочил с места, ловя на себе парочку озадаченных взглядов. Этот сигнал к старту пробудил в его голове интересную догадку: Сонун рассказывал о внучке хозяйки здания, с которой переспал Мунджо и добыл необходимые дубликаты ключей. Да еще детектив упоминал о ней. Может-ли это быть она, или он нашел еще кого-то, кого можно использовать в своих целях? Вновь ярость вскипела. Черные глаза запылали. Нужно было двигаться к выходу и догнать их, дабы проследить. Нужно. Было. Вот только не всегда возможность бывает использована. Об этом вспомнил Мунджо, наслаждаясь прохладным ветром. Он испортил его укладку, но не все-ли равно. Такой замечательный день, полный развлечений: лица, искаженные и некрасивые. Вернее прекрасные именно для него: одно такое вымученное и бессильное, показавшее последнюю вспышку перед тем, как угаснуть; другое же полное надежды и желания окунуться с головой в борьбу. Красивое и гладкое, с таким острым пока еще вздернутым подбородком. Гордость - вот самое непостоянное в людях. Они так быстро снимают с себя ее высокомерный покров, когда приходит пора распрощаться с жизнью. А еще прекраснее то, как приятно эту оболочку потрошить, выпуская не только кровь, но и истинные чувства. В его оркестре скоро появится новая ведущая скрипка, чтобы протяжно выть в такие прекрасные ночи, как эта. Пора было закончить с этим наскучившим актом, ведь открылась новая сюжетная линия. Дай человеку заскучать, и в скором времени он перестанет узнавать свое лицо в зеркале. - Оппа, ты такой романтик, - раздалось за спиной, и он вспомнил о ее присутствии, - день сегодня не задался, так что приятная ночь помогает его компенсировать, - она стояла к нему боком, около края смотровой площадки. Черные волосы развевались змеями за спиной, - Бабка опять вспоминала про отца. Все твердит, что он живой, - девушка ударила кулаком по бетону, чтобы слабая боль растеклась под кожей, - но он мертв. Что она, что Сонун - почему вокруг меня столько чокнутых? На этот раз спутница точно обратилась к нему с вопросом, вопросительно повернув голову. Мунджо снова одарил ее успокаивающей улыбкой. "Сперва птиц прикармливают, а потом, когда она приблизится достаточно близко и склюет пару семечек, сворачивают им шеи", - "жнец" должен был выполнить свои обязанности и подойти к своей маленькой певчей птичке, с которой ему сегодня так скоропостижно придется попрощаться. Он подошел к ней и обнял сзади. Волосы щекотали подбородок, но он не обратил внимания и задышал в макушку. - Ты права. Столько несчастий днем, когда ночь так прекрасна. Я даже могу увидеть парочку звезд, - она завороженно стала разглядывать небо, будто впервые его видела. Он опять подсказывал ей, куда смотреть, - и мы можем сделать ее еще прекраснее. Ты же сделала все, как я просил? - Да! Записку оставила, вещи собрала и положила на станции, - она покраснела в предвкушении, радуясь, что никто не видел ее смущения. Наконец-то она сбежит от всего этого, да еще и с таким прекрасным человеком. Его запах всегда так успокаивал и давал надежду, что она невольно расслаблялась, - и последнее. Она протянула ему мешочек. - Не понимаю, зачем нужно было идти к другому врачу, - взгрустнула она, - у тебя, уверена, было бы безболезненнее всего. - Ты наверняка расстроилась сегодня на заседании, - внезапно перевел тему Мунджо, отчего девушка смутилась, но ответила. - Нет. Я боюсь такого. Он оказался психом и был наказан за это, - уверенно заявила девушка, смотря в глаза своего красивого парня. Как же ему шел черный цвет. Рядом с ним, с его заботой, она чувствовала себя герцогиней. Простая девушка, живущая в трущобах с безумной бабкой. И именно ей досталось такое сокровище. И дьявол выжидал, полностью удовлетворенный ответом. Он продвинулся на шаг ближе к жертве: - А как же его дневник? - Чушь, - громче, чем ожидала, крикнула девушка, - ты не можешь быть к этому причастен. Ее преданность во взгляде была похожа на собачью. Может, от такой наивности его кольнула жалость, но нутро было увлечено игрой и ничего не чувствовало. Еще на шаг ближе. Она смотрела прямо в глаза, но потерялась в собственных чувствах, не замечая опасности. - Тогда все психи должны быть наказаны? - Да, - твердо и самоуверенно. Это начинало раздражать. Он хотел свернуть ей шею, но лишь резче, чем планировал, поднял руку и убрал за ухо прядь черных волос. - Тогда где клетка для меня? - она продолжала улыбаться и сперва не поняла вопроса. А потом весело рассмеялась. - Смешно шутишь, - однако смех также резко оборвался, как и ее искренняя улыбка. Ведь перед ней больше не было идеального заботливого мужчины, а лишь ворон, расправивший крылья. Ворон, полный достоинства и желания предвещать смерть. Ворон, который всеми силами пытался взглядом завораживающих черных глаз вдолбить в ее глупенькую головку одну простую истину: Его шутка даже не с долей правды, а полностью пропитана ею. И что-то щелкнуло в ее голове. Именно тогда, когда его фигура стояла максимально близко, продолжая окутывать потяжелевшей аурой. - Не может быть, - прошептала она. В следующую секунду он поднял ее, как перышко, до последнего не разрывая зрительного контакта. Она подлетела, и ее рот раскрылся в истошном крике, куполом накрывшим близлежащие здания. Прядь волос, заправленная за ухо, со свистом была подхвачена воздухом, как и остальные иссиня-черные пряди. Убийца меланхолично смотрел на ее падение, даже не подождав логического завершения. - Не благодари. Ты послужишь на благо моему новому творению. Тогда дрожащие длинные пальцы открыли красный мешочек. В нем лежал, слегка отсвечивая на свету, красивый гладкий зуб.