У смерти твои глаза

Я часто в последнее время вспоминаю тот день — будничный, когда все в моей жизни было хорошо и правильно. Тот звонок — ничего не значащий, без единой паузы. Мне и в голову не приходило, будто Мирт может обманывать. Странно, что в памяти засели именно те несколько минут до взлета, а не то, что произошло потом. Странно, что я, параноик со стажем, привыкший жить постоянно на взводе, готовый дать бой в любой момент, за целый год ничего так и не заподозрил. Видимо, подсознательно я все же понимал, что командировки Мирта, почти полное отсутствие у него друзей и увлечений — тревожный сигнал, но мне слишком хотелось упиваться нашим счастьем. Поэтому я попросту отсекал все лишние мысли, когда был рядом с ним. Но теперь… теперь-то мне стало абсолютно ясно, что стоило заподозрить его в нечестности давным-давно. Точно так же, как он однажды заподозрил меня. Хотя… он-то с самого начала ни в одно мое слово не верил. До окончания посадки на самолет оставалось пятнадцать минут. Внутренняя собранность, четкий план в голове — все это сопутствовало мне, как и всегда, хранило меня, точно вторая кожа, но отвлекало жгучее желание позвонить Мирту и услышать его голос. Я привык, что перед каждым заданием мысленно прощаюсь с ним. Не потому, что всерьез переживаю, будто со мной что-то может случиться, такого рода тревога прошла, еще когда я был солдатом-контрактником. Но всегда есть шанс, что мой отъезд затянется, Куратор даст распоряжение ехать на другой конец света, сидеть в засаде, да попросту прятаться по одному лишь Альянсу понятным причинам, и до встречи с Миртом придется считать долгие недели. Поэтому для меня было важно напиться им, наговориться, запомнить его так, словно мы больше никогда не встретимся. На этот раз такой возможности я лишился — он за день до моего отъезда укатил сам, легкомысленно сказав, что раз отпуск нам вместе не провести, то он поедет один. Провожать его на самолет я не стал: он фыркнул, что вся эта романтика — чушь собачья и ему будет гораздо комфортнее спокойно улететь, не думая, что я торчу в аэропорту и слежу за табло, проверяя, отправился ли он в путешествие. Что ж, мы оба заранее знали, что разлуки неизбежны. Он часто уезжал в командировки с отцом, цедя сквозь зубы, что его это достало и если бы не деньги, если бы не сыновний долг… А я врал про свой долг перед фирмой, про большую ответственность и сыпал терминами, значения которых мне крепко вбили в голову. Быть орудием в руках тех, кто стоит над правительствами, над всем миром, — значит, скрывать, кто ты есть, даже от самых близких, и я быстро с этим свыкся. Мне легко лгать, глядя в темные, как черные оливки, глаза Мирта, что мое присутствие обязательно требуется на стройке объектов в самых разных странах. Он верил, потому что, как и некогда я, ни черта не смыслил ни в архитектуре, ни в проектировании. Думаю, поэтому Альянс и создал для меня такую легенду: редко встретишь человека, который всерьез заинтересуется чертежами воздуховодов и расчетами нагрузки на стены. Для мира — и, что важнее, для Мирта — я успешный ГИП, главный инженер десятка проектов. Для себя… не знаю, кто я для себя. Наемный убийца. Не более того. Та цельная личность, которой я себя некогда мнил, давным-давно затерялась, превратилась в пыль. Куратор всегда говорил: не смешивай личное с работой. Если уезжаешь — не звони своим пассиям, не говори скорбным голосом, что будешь скучать. Но, думаю, Куратор был одинок всю жизнь. А я не мог терять то, что пришло ко мне, когда я разменял тридцатку. Ту странную, бесконечную любовь, в которую я раньше не верил. Я отошел в сторону от людей, зажимавших в кулаках паспорта и посадочные талоны, и набрал Мирта. Гудки звучали так, словно он был в соседней комнате, а не в другой стране. Какой у него часовой пояс?.. Кажется, час разницы во времени. — Да? — раздался в трубке его голос. — Привет, — выдохнул я. — Как ты? — А как ты думаешь? — фыркнул Мирт. — Замечательно. Успел поплавать. Вернулся в номер, чтобы смыть с себя соль. Стою на балконе. Внизу, у бассейна, так много симпатичных полуголых девчонок… — Он вздохнул, словно сожалея, что не может присоединиться к ним. Вот что меня всегда задевало: его бисексуальность, которую он словно бы специально выставлял напоказ. Даже при том, что я ему доверял и знал, что он не всерьез, меня все равно корежила мысль, что он может влюбиться в женщину и уйти к ней. К мужчинам я не ревновал: чувствовал, что Мирту нужен лишь я. Но женщины… — Слушай, я же не виноват, что меня сдернули в последний момент, — поморщился я. — Следующий отпуск проведем вместе. — Да при чем тут это, Ив? Прекрасно понимаю, что твоя работа — ничуть не лучше моей. Та же нервотрепка. Та же невозможность строить планы. Ты позвонил, чтобы сказать что-то важное? — Просто так. — Ах, соскучился? — хмыкнул он. — Мне некогда, Ив. Меня ждет шезлонг и солнце. Adiόs. Он положил трубку, как и много раз до этого — не дав мне ничего сказать в ответ. Было ли мне обидно? Нет, я привык. Был ли я раздражен? Нет, уже перестал злиться на его поведение, просто принял, что такой уж Мирт человек. Другими словами, ничего экстраординарного не произошло. Но когда мой самолет взлетал, а я смотрел в окно на быстро уменьшающиеся дома и дороги, на душе скребли кошки. * Задание я провалил, что случалось со мной за десять лет считанное количество раз. Вернее, я даже не успел ничего сделать. Мне было сказано: найди цель, задай вопросы, припугни. Выбей информацию. Цель будет сопротивляться, но дай ей понять, что у нее нет никаких шансов и никто ее не защитит от нас. Нельзя сказать, что я горжусь своим умением причинять людям боль и вгонять их в ужас, но Куратор считает это ценным навыком. Я и не знал, что способен на такое, пока однажды мне, вернувшемуся из горячей точки, человек в строгом костюме и темных очках не предложил поработать по контракту на некую организацию, связанную с правительством… Это потом оказалось, что Альянс относится к правительству так, как вирус — к живому существу. Но это уже было неважно. Моя цель оказалась убита. Я обшарил всю квартиру, следуя указаниям Тиса, болтавшего в наушнике, пролистал каждый найденный документ, пока Тис выкачивал информацию со всех электронных носителей. Но все оказалось зря. Тис, включив режим умника, вещал, что нас обыграли сепаратисты. Куратор передал, что все самое важное, все, что нас интересовало, цель хранила у себя в голове. Все секреты она унесла с собой в могилу. Причем застрелили ее аккуратным выстрелом в сердце незадолго до моего визита. Еще пару дней я провел в городе, играя роль архитектора и засвечиваясь на уличных камерах, а потом купил обратный билет. Думаю, я бы напился этим вечером. Может, даже позвал бы Тиса в бар. Приглашать сейчас его в наш с Миртом дом казалось чем-то неправильным, словно он мог измарать наше светлое, чистое жилище гнилостным запахом смерти, но единственным источником этого смрада был только я. Тис ни разу в жизни не убивал. Связной всегда рядом, все слышит и видит, но никогда не спускает курок. В отличие от агента. В отличие от меня. Я бы так и сделал: выхлестал бы полбутылки рома и заснул мертвым сном. Но стоило мне опуститься в кресло с бокалом в руке и уставиться в окно, на дрожащие от ветра еловые ветви, как в двери заворочался ключ. Сработало сразу два рефлекса: первый — я направился к тайнику, где храню пистолет. Второй — я удостоверился, что пистолет действительно там, а не на видном месте, где его может обнаружить Мирт. И лишь потом я сообразил, что ни у кого нет ключа от двери, кроме Мирта и меня самого. Поэтому пистолет так и остался лежать надежно спрятанным. Мирт грохнул сумку на пол в прихожей, что-то звякнуло, сквозь зубы он выругался, вжикнула молния. И когда я вышел из комнаты, Мирт, сидя на корточках перед сумкой, пробормотал: — Не разбилась… Стоило мне появиться, как он поднял на меня взгляд и отбросил со лба прядь волос. Меня разом отпустили все тревоги, все напряжение, скопившееся за последние дни. — Надоело жариться на солнце, — сказал Мирт. Он легко выпрямился, шагнул ко мне в распахнутые объятия, и я крепко прижал его к себе. Склонил голову, касаясь волос и вдыхая запах — тяжелый, терпкий, с едва заметной нотой ванили. Тот запах парфюма, который вскружил мне голову с самой первой встречи. Ладони Мирта скользнули по моей спине. — Ты мне сегодня так нужен, кот, — тихо сказал я, закрыв глаза. Он фыркнул, как и всегда, стоило мне забыться и назвать его «котом». — Дай мне хотя бы раздеться. — Я сам тебя раздену. — Тогда отпусти. Он ловко выпутался из моих объятий, сбросил куртку, а я снял с его шеи тонкий скользкий шарф. Удобный же он выбрал рейс, невольно позавидовал я. Должно быть, выспался, а в десять утра уже был в аэропорте. Четыре часа в самолете — и вот он здесь: бодрый, загорелый, со сверкающими глазами. Я прижал его к стене, пока он ворчал, что я играю нечестно — мы же в разных весовых категориях! Он весь золотился, словно солнце проникло ему под кожу, и вырывался. Не по-настоящему. Только для того, чтобы мне окончательно снесло крышу. Я сдернул его джинсы, выпрямился, проводя языком по бедру, и он ответил мне привычной, любимой дрожью нетерпения. Я поймал его запястье, поцеловал ладонь. Мирт затих. Он расслабленно оперся о стену, посмотрел на меня снизу вверх из-под полуприкрытых век и сказал: — Ты выглядишь измотанным. — Да, поездка прошла не так, как планировалось, — ответил я. — Зато ты отлично отдохнул, да? — Si, — лениво ответил он, позволяя снять с него футболку. Оставшись обнаженным, он добавил: — Все было идеально. — Но ты все равно вернулся раньше времени. — Переживал за тебя. Я не придал его словам значения. А может, стоило бы. Может, стоило бы взглянуть на него внимательнее. Тогда бы я заметил, что с ним что-то не так. Но хорошие мысли всегда приходят с опозданием. До постели мы не добрались. Остались здесь, на полу, он — сверху, касаясь кончиками пальцев моего плеча, я — под ним, проводя ладонью по его идеально загорелому телу. Поверить не могу, что он загорал голым на общественном пляже… Ни единого белого пятна. Мирт склонился, целуя меня, и толкнулся бедрами вперед. У меня на миг перехватило дыхание. Он двигался медленно, целовал ласково, и я первым потерял терпение. Положив руки ему на ягодицы, дернул на себя, поторапливая. Мирт, усмехнувшись, вбился глубоко, по самые яйца, и уже не сдерживался. И все стало правильно, так, как всегда: не секс, а борьба, сбитое дыхание, мои стиснутые пальцы на его заднице, его зубы, вцепившиеся мне в плечо. Он шумно выдохнул, скользнул ладонью между нашими животами и сжал мой член. Потом мы развалились на полу. Мирт раскинулся морской звездой, грудь его, поблескивая от пота, мерно вздымалась. Я скосил на него взгляд и вполголоса сказал: — Я первый в душ. — Нечестно! — взвился он и мигом, точно его пружиной подкинуло, поднялся на локтях, с возмущением уставившись на меня. — Я весь день в дороге, и… — И ты плещешься в ванной по три часа, — закончил я, легко поднимаясь. Наклонившись, я чмокнул его в кончик носа, и он притворно сморщился. Он вдруг обнял одной рукой меня за шею, словно хотел задержать, что-то сказать… Я, улыбаясь ему, выпрямился и ушел в душ, оставив его лежать на полу в коридоре. Настроение у меня мигом улучшилось. Куратор ничего не сделает мне, потому что чисто технически я не допустил ни единой ошибки. Иногда так случается: оперативники Альянса не выполняют поставленную задачу. И ничего, живут же как-то дальше… Я наскоро сполоснулся горячей водой. В голове уже крутились мысли: приготовить что-нибудь или заказать еды? Пойти в ресторан? Нет, все же лучше заказать пару пицц, взять из бара бутылку вина или спросить, что там позвякивало у Мирта в сумке, забраться в постель… Я выключил душ и, на ходу вытираясь полотенцем, вышел из ванной, сразу же начав говорить: — Ты хочешь куда-нибудь пойти? — Замолк, наклонив голову и вытирая волосы. Не дождавшись ответа, вслепую пошел в комнату, на звук бормочущего телевизора, и продолжил: — Можем остаться дома и… — Ив, — устало прервал Мирт. Нет, не устало. Раздраженно. Я опустил полотенце, мешавшее мне смотреть на него, капли воды с кончиков волос упали мне на плечи. Я похолодел. Он не мог найти мой пистолет, он бы не догадался… Нет. Это не мой пистолет. Такого, с длинным дулом, поблескивающего хромом, у меня нет. Комкая полотенце перед собой, словно щит, бесполезный, не нужный мне в этом доме щит, я уставился на Мирта. Он, полностью одетый, уже в куртке, сидел в кресле, положив руку с зажатым в ней пистолетом на подлокотник, и отчужденно, равнодушно смотрел на меня. — Что происходит? — негромко спросил я, с трудом отводя взгляд от завораживающего контраста светлого дула пистолета и подлокотника цвета венге. Щелкали одна за другой, как клавиши печатной машинки, идеи, в какую сторону броситься, что повалить в нашей просторной комнате, чтобы спрятаться, как быстрее выхватить оружие, нет, лучше метнуть нож, до него я доберусь быстрее, нет, лучше… Нет. Убить, даже ранить Мирта — абсурд. Это глупая шутка. Он ведь любит шокировать людей, он тот еще насмешник. И то, что сейчас творится, должно иметь невинное объяснение. — А ты как думаешь, агент? — усмехнулся Мирт, свернув ровными белыми зубами. Такого выражения на его лице я еще никогда не видел. Совершенно чужой человек. — Ты о чем? — вкрадчиво поинтересовался я, чуть подавшись вперед. Мирт молниеносно вскинул руку, пистолет смотрел мне в лоб. Нас разделяло шагов десять. — О, — притворно смягчился Мирт, — ты можешь больше не играть передо мной. Не прикидываться инженером, архитектором, или кем еще… Так как, говоришь, твоя поездка? Неудачно? Почему же? Расскажи подробнее. Голова, кажется, грозила взорваться от бешеного количества вариантов действий. От лавины предположений, что узнал Мирт. Думать о том, кто он на самом деле, я не мог. Потому что он был моим мужчиной вот уже год, и он не мог оказаться кем-то другим. Никто не может притворяться так долго. Так… так искусно. — Я не понимаю, — ровно сказал я. — Это твоя очередная шутка? Мне уже смеяться? Ты за этой пушкой в магазин игрушек заскочил по пути домой? — Домой! — воскликнул Мирт и нервно засмеялся, но рука его осталась твердой, даже не дрогнула. — Давай расставим все по своим местам, Ив. Это место для тебя не дом и никогда им не было. Где твоя берлога? Где ты прячешь себя настоящего? Я сделал шаг к нему навстречу. Мирт снял пистолет с предохранителя. Куратор всегда говорил, что я не умею притворяться. Актер из меня никудышный. Все, на что я гожусь, — рубить головы и прорываться с боем. И поэтому я не знал, что мне говорить сейчас и как себя вести, к импровизации у меня талант начисто отсутствовал. Оставалось следовать легенде. А по легенде я — главный инженер проектов, которых никто никогда в глаза не видел… Я глубоко вдохнул, медленно выдохнул, пристально глядя на Мирта. У меня был лишь один вопрос. Один-единственный. И я его задал. — Почему? Этот вопрос вполне мог задать тот Ив, с которым Мирт спал столько времени. С которым вместе завтракал и ужинал, ходил в кино, валялся в куртке на холодном пляже, глядя на ледяное море. С которым напивался и перелезал через забор закрытого для посещения парка. Проблема в том, что я не узнавал сейчас в Мирте того человека, который будил меня по воскресеньям ласковыми прикосновениями, того человека, который просидел со мной несколько бессонных ночей, пока я болел гриппом, который вместе со мной уже на второй месяц отношений загорелся идеей купить свой дом в пригороде. Это был не он, а кто-то другой: холодный, надменный, опасный. — Люблю работать на опережение. О тебе ведь легенды ходят, агент. Целые сказания о том, какой ты непобедимый, ловкий, смертоносный, как на тебя молится сам президент… — Мирт опять скривил губы в уродливой ухмылке. — Подумал, что стоит втереться к тебе в доверие раньше, чем мне тебя закажут, зайчик. Я не проронил ни слова, хотя было чертовски сложно смолчать. Нельзя принимать поспешных решений. Сперва — поговорить с умными людьми. Или хотя бы самому посидеть спокойно и подумать. Если… если только Мирт не застрелит меня. Он не умеет стрелять. Мы были в тире. Пока я красовался, он не попал ни в одну мишень. Так почему его рука сейчас так тверда, почему он до сих пор не опустил ее ни на гран? — Ты сошел с ума, — наконец выдохнул я. — Ах, какой ты верный, — хмыкнул Мирт. — Так я и думал. Не расколешься до последнего. А я тебе все карты выложил, amigo. Но мне есть чем тебя разговорить. Я знаю, чем тебя задеть. Тот человек, за которым ты пришел три дня назад… я успел добраться до него первым. Я оставил тебя в дураках. А ты ведь так любишь всегда быть победителем! — ожесточенно добавил он и порывисто встал. Пистолет смотрел мне в лоб. Оставаясь ко мне лицом, Мирт попятился в сторону. Я вдруг поймал себя на том, что так и сжимаю полотенце побелевшими костяшками у паха. Опустив руки, я уронил его на пол, и от этого движения Мирт едва не подпрыгнул, палец его опасно дернулся у курка. Тогда-то мне стало ясно, что он не убьет меня. Не сейчас. — Убери пистолет, — тихо потребовал я. — Положи его на пол, и мы поговорим. Нас не услышит ни одна живая душа, клянусь. — Ты не в том положении, чтобы приказывать. На губах Мирта задрожала улыбка. — Уверен? — Я позволил себе оскалиться. — Ты до усрачки боишься меня сейчас, малыш, хотя я перед тобой голый, а ты — с пистолетом. Ты меня боишься. А не я тебя. Пистолет! — рявкнул я. — Живо! — и протянул руку ладонью вверх. На миг мне показалось, что Мирт подчинится, подойдет и сделает все, что я скажу. Он посмотрел на меня диким, загнанным взглядом и вдруг сорвался с места. Догонять его я не стал. Хлопнула входная дверь. Несколько мгновений я стоял неподвижно, а потом пошел в коридор, наклонился к сумке, которую Мирт так и оставил на полу, и заглянул внутрь. Под одеждой — аккуратно сложенные футболки, шорты, шлепанцы — лежала бутылка белого рома. Моего любимого. Значит, собранные якобы на отдых вещи он не использовал, только нижнее белье и носки. Все, что нужно было на задании, ему выдали на месте. А бутылку он купил в дьюти-фри, возвращаясь из холодной, заснеженной страны, в которой еще недавно был я сам. Господи. Мой глупый кот. Он думал, что сможет вернуться и оставить все как есть. Так и было бы, не взвинти он сам себя и не начни размахивать пистолетом. Я бы ни о чем не догадался. Жил бы в счастливой сказке, где мы друг друга любим. Но что-то помешало ему. Воспаленная совесть? Он получил новый приказ, который перечеркивал нас с ним? Агент… Мне стало смешно. До истерики смешно. Но прежде чем расслабиться и выпустить пар, я полностью оделся, вплоть до кроссовок, достал пистолет и, устроившись в кресле, где недавно сидел Мирт, положил его себе на колени. Взял бокал, который наполнил будто бы вечность назад, и сделал глоток. Вот теперь… теперь подумаем, кому рассказать о случившемся, как все представить, чтобы не навредить ни себе, ни Мирту. Если только он сам себе уже не навредил. В таком состоянии он может наломать дров. Злости не было. Точнее, я злился, да, но в основном на себя. Агент… агент! Президент на меня молится! Тут я не выдержал и расхохотался. Смех забулькал в груди, вырываясь наружу. В последний раз я так хохотал, когда оказался на волосок от смерти и выжил по чистой случайности. Мне было лет двадцать. Точно такой же смех настиг меня в окопе, где мы спрятались с двумя товарищами и ждали, пока нас прикроют и мы сможем отступить. Ребята меня едва землей не накормили, лишь бы заткнуть. Куратор говорил, что нам всем наращивают по две, три, четыре легенды. О нас стирают всю информацию, удаляют нас из документов, подчищают все упоминания в Сети и создают электронные отпечатки личностей заново. Я раз в месяц прихожу к Вербе, девочке в огромных очках с толстыми стеклами, и она заставляет меня вызубрить, какие фотографии и записи в Сети она разместит от моего имени, какие упоминания вымышленных друзей она оставит. Все должно быть идеально. Под личину, которая сейчас на мне, не подкопаться, она совершенна. А если найдется кто-то, способный различить фальшивку, то он выйдет на другую легенду, не более того… настоящего меня не существует в информационном поле. У меня имени — и того нет больше. Я ведь не принимал всерьез слова Куратора о том, что под архитектором кроется агент правительства, этакий Джеймс Бонд. А Мирт поверил в это. Поверил, что я работаю в спецслужбе. И решил завалить. Кот, какой же ты дурак. Тебя водили за нос, тебя проверяли. Проверяли те же люди, на которых работаю я. Другого объяснения быть не может. Я достаточно долго служу, чтобы точно знать: над правительством есть только Альянс. И никого больше. Я закрыл глаза, зажмурился до звона в ушах, лишь бы не думать о дурном. Нет. Я не буду звонить Мирту — иначе скомпрометирую нас обоих. Я уже нетрезв. Я не в себе. Сейчас нельзя спешить. Нужно подумать. Нужно объяснить ему, что… а, пустое. Но и прокручивать в памяти весь вечер тот телефонный звонок из аэропорта тоже незачем. Иначе я буду винить себя до скончания веков, что не уловил в его голосе тревожных ноток, что нарочито ленивой, медленной речью он скрывал паузы, которые непременно возникли бы, пока я отвлекал его от дела. От задания. Когда мы разговаривали, на фоне не было никаких звуков. Звенящая тишина. Такой не бывает в разгар дня в пятизвездочном отеле на популярном курорте, обязательно слышались бы голоса отдыхающих у бассейна, играла бы музыка. А загар… такой безупречный загар может получиться лишь после солярия. Или у тех, кто загорает на нудистском пляже. Мы как раз на таком познакомились. В один из немногих жарких дней в городе. Я знаю дикое местечко, где никогда не бывает народа, потому что туда подъехать можно только на мотоцикле или велосипеде, а потом приходится долго спускаться вниз по крутому склону. В море сложно зайти из-за камней, все ноги собьешь. Зато никого нет. Только солнце и плеск воды. Нужно было еще тогда догадаться, что случайно появиться на моем излюбленном берегу Мирт не мог. Но мне так хотелось верить. Он долго спускался с независимым видом, словно не замечая меня, потом остановился на крохотном куске пляжа, положил сумку на сероватый песок. Снял всю одежду и бросил рядом со мной. Целую вечность заходил в море, шипел себе ругательства под нос, когда ушибал ноги о камни. Потом повалился голой мокрой спиной на песок, и у меня на сетчатке глаз отпечаталось изображение его бедра с прилипшими песчинками. Мускулистая спина и широкие плечи, как у пловца. Он хорошо сложен. Невысокий. Подмышки, грудь и пах — гладкие. Его тело привлекло меня сразу. Кто завел разговор? Он. Он был таким красивым. Я смотрел на него, как голодный — на кусок мяса. Рассматривал так нагло, что ему впору было возмутиться. Но я знал, что, если он попытается что-то вякнуть или, чем паче, полезть с кулаками, я запросто заткну его за пояс. Поэтому пользовался положением. Но ему понравилось. И мы поехали ко мне. Он хотел поехать ко мне. Если он не соврал, если он действительно решил подобраться ко мне поближе заранее, то я повел себя в соответствии с его планом. Сыграл по его правилам. Нет, абсурд, вранье… В голове зашумело от выпитого. Я считал его золотым мальчиком. На полном серьезе думал, что он — сынок богатеньких родителей. Верил ему, когда он кривил рот и говорил, что отец вынуждает его работать в офисе каждый день помощником юриста и таскает с собой в командировки в надежде, что Мирт однажды возьмет бразды правления корпорацией. Меня ничуть не смущало, что у Мирта всегда были деньги, полным-полно денег. Я никогда не волновался о финансах, потому что Альянс пополнял мою карточку на гораздо большие суммы, чем мне требовалось для жизни. Выходит, для Мирта они делали то же самое. Я даже не попросил Тиса его проверить. Я был позорно, безудержно влюблен. У меня и пульс, наверно, подскакивал, когда я видел входящий звонок от Мирта. Все так быстро закрутилось… До Мирта я был рекой, промерзшей до дна. Альянс лишил меня всех привязанностей. Только Тис был моим другом. Мы подружились с самого начала, когда нас всех тренировали — или третировали, смотря с какой стороны взглянуть. И он остался моим связным. Всего один человек, с которым я мог свободно разговаривать и быть собой. Это продолжалось годами. А Мирт… Тяжелый вздох едва не разорвал мне грудь. Почему Куратор не объяснял, как быть, если единственная твоя настоящая любовь целит тебе из пистолета в лицо?