От любви до ненависти один шаг

       — Дядя Шрам!        Львёнок бежал без остановки. Бежал, не разбирая дороги, практически никого не видя из-за толстого слоя пыли, что остался от копыт взбесившихся гну. У него была только одна цель — найти своего спасителя. Своего дядю. Львёнок резко остановился, но не потому, что устал. Нет. Он остановился потому, что заметил что-то в нескольких метров от него. Пройдя немного вперёд, он увидел своего любимого и единственного дядю, лежавшего под аркой из сломанного дерева. Увидев Шрама, Симба улыбнулся во весь рот и подбежал к черногривому льву.        — Дядя Шрам! — радостно крикнул львёнок и крепко-крепко обнял льва. — Я боялся, что не найду тебя. — сказал Симба, всем телом прижимаясь к дяде. Оторвавшись от него, львёнок отошёл от него на пять шагов, и, посмотрев сначала на еле заметную вдалеке Скалу Предков, а потом на дядю, сказал:        — Дядя, пойдём домой? — спросил Симба, не переставая улыбаться, но ответа не было. «Наверное, дядя просто не услышал» — пронеслось в голове у львенка. Симба подошёл ближе к дяде и сказал:        — Дядя, пойдём! — сказал он немного громче, но ответа снова не было. Принц взялся за ухо черногривого и начал его тормошить, но Шрам даже не дёрнулся. — Дядя! Ты меня слышишь?! — кричал львёнок на ухо льву, но и это не сработало. Вдруг до ушей Симбы донеслись до боли знакомые ему крики:        — Симба! Шрам! Где вы?!        Это был его отец. Муфаса. Вот он-то уж точно разбудит черногривого льва. Симба был в этом полностью уверен.        — Пап! Мы здесь! — крикнул львёнок. В следующую секунду из не совсем, но всё равно плотного слоя пыли появился взволнованный Муфаса. Симба подбежал к нему, и, смотря то на отца, то на дядю сказал:        — Пап, помоги мне разбудить дядю Шрама. Я уже всё перепробовал, но ничего не сработало, — немного обиженно сказал львёнок. Услышав эти слова, Муфаса посмотрел на брата с округлёнными глазами. Тот бездыханно и неподвижно лежал на земле, не имея возможности встать или что-нибудь сказать. Он умер. Умер героем. Он умер и его не вернуть, и от этого становилось больней. Муфаса вспомнил о сыне. И как же он расскажет о смерти родного ему существа льву, которому только-только исполнилось три месяца? Скажет что-то типа: «Симба, твой дядя умер, живи с этим»? Нет, слишком болезненно и вообще глупо. Может: «Симба, твой дядя отправился к великим королям прошлого»? Тоже не очень-то и хорошее объяснение, но как ему ещё об этом сказать? Эх, была не была.        — Симба. — сказал король, лапой придвинув львёнка к себе, и серьёзным взглядом посмотрел ему в глаза. — Как бы больно тебе ни было, но… — лев снова посмотрел на брата, и ему впервые за всю жизнь стало перед ним стыдно. Не удивительно, Муфаса забрал у него жену, иногда разговаривал с ним как с грязью и поставил ему этот самый отвратительный шрам, а что сделал он после всего этого? Правильно, спас его сына. Так, что не удивительно, что ему стало перед ним так стыдно. — Твой дядя отправился к великим королям прошлого.        — Ч… Что? — не веря своим ушам, дрожащим голосом спросил принц. Он посмотрел на дядю, а тот всё так же бездыханно лежал на земле. Вдруг Симбе защемило сердце, и он понял, что хотел донести до него отец. Из оранжево-коричневых глаз ручьём потекли слёзы, и Симба их остановить уже не мог. И всё, что он мог сейчас сделать, это прижать уши к голове, прижаться к отцовской лапе и реветь. В принципе, это он и сделал. Он просто прижимался к отцу и ревел, борясь со страхом, который сейчас резвился внутри него. Настолько он сейчас был опечален за своего дядю… Это состояние было сложно передать, но ещё сложнее будет «отобрать» малыша из этого состояния. Это была словно новая, многим неизвестная болезнь, в которой одновременно играли довольно долгий ступор и страх за кого-то. Муфаса этого не выдержал. Он терпеть не мог его плач. Нет, не потому, что его это раздражало. Вовсе нет, просто ему становилось плохо на душе, его будто раздирало на части.        — Симба, хватит плакать, горем Шрама не вернуть, — совершенно спокойным голосом проговорил Муфаса. Симба посмотрел на отца красными от слёз глазами. Да как он смеет так говорить? Ему что, всё равно на смерть брата? Львёнок, конечно же, видел как Муфаса иногда небрежно разговаривает с львицами и как он разговаривает со своим братом наедине. Вы, наверное, спросите: а как же он разговаривает наедине со своим братом? Очень просто. Муфаса приходил к Шраму на выступ их матери, и, пока Симба не видел, разговаривал со Шрамом как с грязью. Но принц никогда бы не подумал, что его отцу, его кумиру, будет плевать на своего родного брата.        — Папа, твой родной брат погиб, а ты ведёшь себя так, будто тебе на него плевать. — сквозь слёзы проговорил принц, но Муфаса смотрел на сына с таким же спокойствием. — Ты что его совсем не любишь?        — Конечно я его люблю, он же мой брат, но я король, и я должен быть стойким.        В это время к ним подлетел «Банановый клюв» под именем Зазу, замечая бездыханно лежавшего на земле Шрама и плачущего Симбу.        — Сир, — с нотками печали и соболезнования обратился Зазу к королю.        — Лети на Скалу Предков и скажи Сараби собрать львиц, и ничего им не говори, — строго сказал лев, на последних словах отрицательно качая головой. — Если спросит, зачем, скажи, что это мой приказ.       Зазу послушно кивнул, и, вспорхнув в небо, полетел в сторону Скалы Предков. Муфаса некоторое время смотрел на отдаляющегося от него Зазу, а потом, забросив тело брата себе на мощную спину, медленно пошёл в сторону Скалы Предков, а за ним и иногда всхлипывающий Симба.