Однажды я умер

      Итак, мы дрыхли. Нет, конечно, сначала мы друг друга почистили, привели собственные чешуйки в порядок. Самая красивая чешуя у моей маленькой сестрички! Она не такая тёмно-зелёная, как, допустим, у меня или Хранителя, и не слишком яркая, как у второй сестры и брата. Скорее, изумрудная, с небольшими коричневатыми прожилками по своим краям. Уже сейчас очень люблю эту маленькую и добрую драконицу, и уже сейчас хочу беречь её как зеницу ока...       Дурацкие инстинкты. Уже бесят меня. С чего я вообще должен что-то испытывать по отношению к неизвестным мне драконам?! Даже не людям! Интересно, мы вообще разумные? Говорить можем? Я вот пока могу только громко и возмущенно попискивать, привлекая к себе внимание Хранителя, что накрыл... ну, попытался нас всех накрыть своими маленькими крылышками, делясь теплом. Стук его сердца отдаётся лёгкой колыбельной, и я погружаюсь в очередной виток задумчивости, не замечая, как медленно и неспешно скатываюсь в дрёму, переходящую в необычайно яркий сон. Приятный, что самое удивительное, сон. Только я его, как обычно, забыл, а поэтому ничего рассказать вам не смогу.       Разбудил меня предупреждающий рык Хранителя. Этот отважный дракончик поднялся на лапках, скаля свои крохотные клычки и размахивая крылышками, будто бы пытаясь отогнать нависшую над нами угрозу. «Кто может так напугать дракона?» — с ноткой ужаса думаю я, приподнимая свою мордочку и силясь продрать глаза, подхватывая рычание своего брата да расталкивая остальных драконят. Вот только, увидев причину его гнева, я тут же и затыкаюсь. Над нами склонился огромный, судя по всему взрослый, дракон, загораживая своей тушей свет. «Мама или папа?» — растерянно думаю я, всматриваясь в столь непохожую на нашу коричневую чешую.       Незнакомец проходится по нам взглядом, складывая за спиной крылья. Его тело покрыто узором шрамов и царапин. Крупные пластинки светло-коричневой чешуи наползают друг на друга, а грудную клетку прикрывает серо–бежевая кожа. Тёмные, зелёные глаза без особого интереса изучают нас.       Знаете, этот здоровяк, который мог бы спокойно сжать меня в своей лапе, не очень-то похож на маму... или папу. Но это точно «он». Не представляю, откуда взялась эта уверенность, но я просто знаю, что это «он». Похоже, единственное, в чём я не уверен — в своём собственном поле. Ха. Ха. Ха... На самом деле не смешно, это просто рвётся наружу нервное напряжение.       Пока он рассматривает нас, Хранитель самую малость успокаивается, а я замечаю на теле незнакомого гиганта несколько больших сумок и мешочков. Он... вор? Незнакомец тянет свою лапу к Хранителю, а маленький дракончик, недолго думая, яростно бросается на чужие пальцы, попытавшись вцепиться в грубую чешую своими крохотными клычками, защищая нас всех. Я вскакиваю на лапы, вместе с братьями и сёстрами испуганно пища. Мы готовы в любую минуту броситься на незнакомца, обратив на него свою... ярость? Наверное. Ярость драконят, на секундочку! Что я делаю?.. Стою и трясусь, вместо того чтобы броситься наутёк и спрятаться. Но я не могу бросить своих братьев и сестёр на произвол судьбы!       Вот только, к моей радости, не знаю, что уж там думают остальные, незнакомый дракон улыбается. Он успокаивающе шипит, усаживаясь на краю гнезда и проходясь коготком по спинке Хранителя, пытающегося прогрызть чужие огрубевшие чешуйки.       — Тише, я не причиню вам зла, — громко шепчет чужак, и я, видя, как он продолжает гладить нашего Хранителя по спине, слегка расслабляюсь.       Только вот наш большой и сильный брат продолжает грызть чужой коготь, гневно дёргая хвостом из стороны в сторону. Своего рода гордость охватывает меня. Так ему, покажи, что наше гнездо не из слабых!       А, кстати, с какого перепуга я знаю этот язык? Или это моя память так перестроилась и интерпретирует звуки по-новому? Или драконы знают язык свой с рождения? Я чуть прислушиваюсь и понимаю, что незнакомец не говорит на известном мне русском, вероятно, это мой мозг переводит до этого неведомые рычащие, рокочущие, шипящие и свистящие звуки во что-то более понятное. Коварная ты скотина, мозг! От таких шуток можно и с ума сойти!       Когда Хранитель всё-таки успокаивается под осторожными почёсываниями, взрослый дракон устраивает его в одном из карманов сумки на своей груди. Увидев это, я, вместе с оставшимися на земле драконятами, начинаю негромко и обеспокоенно попискивать, подбадривая барахтающегося в плотной ткани брата. Мордочка Хранителя показывается из укрытия, когда он всё-таки находит опору для своих лапок, и окидывает нас взволнованным взглядом.       — Железо, — коротко кидает здоровяк маленькому Хранителю, и я понимаю, что незнакомый не только нас заберёт, но и раздаст нам имена. Следом его пальцы осторожно подхватывают второго моего братика, и дракончик вскоре оказывается в соседнем кармане. — Ты будешь Дремлик. Так, а дальше у нас три самочки...       «Три самочки» — эти слова звучат для меня как смертный приговор. ЧТОООО?! Простите меня, что? Это шутка? Да нет, эта громадина обозналась! Я. Не. Могу. Быть. Женского рода! Какого Дьявола, чёрт тебя подери! Мне что, придётся откладывать яйца? А не пойти бы вам, господа, с такими шутками нахер? Может, всё-таки кома... кошмар запертого разума? Боже, отключите меня от приборов жизнеобеспечения и дайте умереть нормально...       Нет, конечно, со временем я смирюсь со своей судьбой быть девочкой. Но, если честно, никогда не хотел менять пол, однако жестокая судьба, имеющая отвратительное чувство юмора, решила за меня.       — Осока, — тем временем продолжает раздавать имена коричневый дракон, забирая мою более сильную сестру. А я, выходит, средняя сестра? Да? Как в сказке о царе Салтане. Ну просто с хвоста не встать. Лапы меня не особо держат... Но вот меня тут же подхватывает сильная, неожиданно тёплая ладонь незнакомца. Он какое-то время смотрит на меня, и я чуть было не тону в его огромных зелёных глазах. — Ты будешь Водомеркой.       Прекрасно. Меня ещё и жуком обозвал. Да, забавным. Но в честь чего? Почему брата и сестру назвали растениями, а нашего Хранителя так вообще элементом таблицы Менделеева, а меня чёртовым речным клопом?! Обидно, между прочим. Может, я по воде умею бегать, и во мне разглядели подобную способность? Было бы, конечно, забавно.       Осторожно пальцы опускают меня в один из мешочков, и я пытаюсь устроиться поудобнее. Лапки путаются в тонких нитях, но в конце концов я высовываю свой нос из кармана. Осталась наша маленькая сестричка.       Незнакомый дракон замирает в нерешительности. Слышится обеспокоенный скулёж Хранителя, перерастающий в его предупреждающее рычание, а затем тяжелый, даже усталый вздох прилетевшего нас забрать старшего.       — Хорошо. Но она слабая, — обращается он то ли к нам, то ли к Железу, подхватывая дрожащую от испуга малышку коготками и сажая в кармашек чуть ниже моего. — Будет Тростинкой. Тебе её беречь.       Я улыбаюсь маленькой Тростинке, привлекая её внимание и подбадривая негромким мурлыканьем. Изумрудная драконочка подняла ко мне свой носик, улыбнувшись в ответ. Края губ приподняты, обнажая пока что маленькие клыки — да, конечно, до людской улыбки тут далеко, но у неё такой добрый, любящий и преданный взгляд, что я чуть было не проваливаюсь обратно в карман прилетевшего за нами дракона. Он ведь за нами прилетел? Может, он знает, где наши мама и папа? Хороши, конечно, родители, ничего не скажешь. Кажется, в обоих жизнях мне с ними очень «повезло».       Старший дракон расправляет свои крылья, и я понимаю, что сейчас мы полетим. С одной стороны, мне страшно — эти маленькие сумочки не выглядят особо надежными, с другой — я предчувствую какое-то томительное, волнующее напряжение и желание. Очень уж хочется подняться впервые в небо, пусть и не на своих крыльях. Странное, конечно, желание. Давай уже, старикан, тяни меня в небо!       Оглушительный хлопок драконьих крыльев — это незнакомец, который так и не представился, загребает воздух своими «ковшами» и одновременно отталкивается от земли, поднимая свою громоздкую тушу в небо. Меня дёргает из стороны в сторону, а из пасти Тростинки вырывается слегка испуганный писк. Хотелось бы мне сейчас её обнять и прижать к себе, успокаивающе поглаживая по маленькой мордочке и кутая в свои тёплые крылышки. И пускай она была, со слов этого странного чужака, слабой, она всё равно остаётся моей маленькой любимой сестричкой!       Так, стоп. А какого чёрта я так вообще думаю? Опять инстинкты дают о себе знать? Заложенная в драконью голову информация конфликтует с воспоминаниями из прошлого? Отвратительно, — хотелось бы мне сказать, и тут же добавить, что эти драконята мне никто и звать их никак. Вот только от одной мысли о подобном сердечко так и просится выйти наружу, погулять отдельно от тела! Какие же противоречивые чувства у меня в голове роются...       А забравший нас дракон продолжает грохотать своими крыльями, загребая поднимающийся от болота тёплый воздух. Изредка направленные взмахами крыльев порывы ветра гладят меня по носику, и я с интересом свешиваю мордочку через тканый край, разглядывая постепенно удаляющееся болото, ставшее местом моего рождения в этой жизни.       Что же, быть драконом даже по-своему хорошо — от мучившей меня полжизни боязни высоты не осталось и следа! Хоть на этом спасибо, дорогая судьба, пихнувшая меня в это... прекрасное, зелёное и такое родное болото. Как бы мне хотелось закопаться в эти густые кучки зелёного мха, оставив торчать над поверхностью лишь кончик собственного носика... Вот! Опять не мои мысли! Интересно, это всё опять врождённая память, с которой мне теперь придётся мириться до конца жизни, дурацкие инстинкты или же просто искорки безумия? Какой уважающий себя дракон полезет в болото? Не по чину, вроде как. Замки нужно покорять, пещеры высоко в горах. А тут, в этих низинах, может, родители оставляют яйца из-за температуры? Интересно, насколько тут суровая зима?       Мои мысли метаются из стороны в сторону, пока я любуюсь зелёным лесом, раскинувшимся под лапами летящего дракона. Наш «носитель» поднимается всё выше и выше, наворачивая круги вдоль полянки нашего рождения, давая мне возможность рассмотреть получше раскинувшийся пейзаж.       Ах, какая красота! И это во мне говорит уже не только драконье нутро, но и я сам. Всегда любил эти огромные, раскинувшиеся на десятки километров леса: зелёные ели, смешивающиеся со стройными соснами и лиственными деревьями; вон там, со стороны медленно садящегося солнца, рощица из столь родных берёз... Надо же, какое у меня зрение! Уже и отвык смотреть на мир без очков. Даже приятно стало, что я могу различить такие мелкие детали с нарастающего расстояния. А что ещё приятнее, так это то, что наличие берёз указывает на ещё одну схожесть с моим родным миром. Ах, Россия-матушка, люблю твои просторы! И очень надеюсь, что я всё ещё на них. Что это маленький вырвавшийся из-под контроля эксперимент какого-нибудь безумного генетика, верящего в апокалипсис. Так и представляю, как седой безумно хохочущий старик дёргает за рубильник своей машины судного дня.       Я тяжело вздыхаю, и Тростинка, негромко пискнув, поднимает ко мне свою аккуратную мордочку. В её глазах я читаю немой вопрос: «Что-то случилось? Тебе нужна помощь?». Да, мне нужна помощь. Но ты, моя маленькая сестричка, маловероятно, что сможешь мне помочь. Хотя... В голове возникает неожиданная мысль. А почему я решил, что я такая уникальная? Стоп, что? «Такая уникальнАЯ»? Так, с вопросами гендерной принадлежности будем разбираться чуть позже. Если я уже начинаю говорить о себе в женском роде, всего как несколько часов со своего рождения, то мне страшно представить, что будет намного позже. Через годик-другой, допустим. Надеюсь, тут нет никакого принудительного размножения! Всё-таки я не гей. Или это уже не будет считаться? Никогда не разбирался во всех этих странных вещах и прочем, если честно. Но нет! Это позже, когда придёт время...       Я останавливаю самого себя, не желая продолжать эту мысль, и, слегка свешиваясь из своего кармашка, протягиваю лапку ко всё ещё вопросительно смотрящей на меня Тростинке, поглаживая её носик, заодно и к начальной мысли возвращаясь.       С чего я решил, что я один такой попаданец? С чего я вообще решил, что я такой «правильный и уникальный»? Почему не могло ещё кого-нибудь усосать в столь же щекотливую ситуацию? Поглаживая носик сестрички, я внимательно всматриваюсь в её глаза, пытаясь найти в них хоть что-то похожее на мои собственные переживания. Мысли как-то вновь возвращаются к моей половой принадлежности... Хватит! Я вновь одёргиваю себя от этой мысли, соскальзывая коготками на переносицу замурлыкавшей сестрички.       Итак. Большой увалень точно не попаданец. Иначе бы он не давал нам такие дурацкие имена, а просто забрал бы, объяснив ситуацию. Но этот дракон, что сейчас скользит в десятке метров над кронами деревьев, не выглядит обеспокоенным чем-либо. Похоже, для него это всего лишь рутина — заботиться о чужих детёнышах. Или он уже смирился, и ему просто всё равно.       Что насчёт моих братьев и сестёр? Может, кто-то из них? А как узнать? Подойти и прямо спросить: «Привет, а ты часом не знаешь, что такое Москва»? Интересно, в этом мире есть драконы-психи и дурка для них? Я вполне могу стать первой... Чёрт, первым. «Первым!» — вбиваю я сам себе в голову, отдёргивая лапу от тёплого носика своей сестрички и вслушиваясь в завывания бьющего по щекам ветра, а затем проваливаюсь глубже в карман, прячась от порыва холодного воздуха.       Хорошо хоть, что клаустрофобия не возвращается обратно — это место, конечно, напоминает яйцо, но лапки можно попытаться вытянуть, крылышками чуть подвигать, хвост, в конце концов, свесить через край, позволив ему болтаться снаружи. Почему-то я так и делаю, замирая мордой вниз и выставляя миру на показ свою задницу. Кто-то пытается поймать меня за болтающийся из стороны в сторону кончик хвоста, но я не обращаю на это внимания, возвращаясь к начальным думам.       Как же мне узнать кого-нибудь из моего мира? Я слегка хмурюсь, пытаясь вспомнить, что в подобных случаях пытались сделать другие попаданцы. Конечно, книг про попаданцев я не читал, но пару анимешек поглядел. И там... А там они даже не пытались найти своих... Просто смирялись с судьбой и наслаждались жизнью в новом мире и теле. Хотя, вроде кто-то да пытался. Но меня такая перспектива не устраивает! Как найти своих? Или не только своих... Предположим, что это не планета Грязь, а иное место. Просто предположим, не будем отметать подобную теорию. Тогда что мешает существовать ещё одной планете? Или даже не одной. Вот сбил какой-нибудь футуристичный вагончик смерти где-нибудь на Альфа-центавре зелёного человечка, он и переродился на этом шарике грязи и ищет своих соотечественников, а тут лишь я. И, возможно, много других незнакомцев, не понимающих, что происходит. Так, а ведь это первый пункт плана! Смотреть за всеми психами, выискивать их глазами и слушать их речи. Главное, чтоб они не представляли для меня угрозы. Я, конечно, не знаю, какой грозной драконихой... драконом вырасту, но от психов всегда стоит держаться подальше.       Кто-то хватает меня за хвост и тянет на себя, острыми коготками я цепляюсь за ткань, не позволяя утянуть себя наружу. Нет уж, Тростинка, сбросить себя я не позволю. Что-то влажное проходится по кончику хвоста, и приятное щекочущее ощущение бежит вдоль спины. Смею предположить, что это был язык, а хвост у драконов, выходит, слабая точка. Так, сестричка, не надо меня тут соблазнять. Тем более, что я этого очень не хочу! Тем более, что нам нет ещё и дня отроду! Я осторожно подёргиваю хвостом из стороны в сторону, а затем, убедившись, что сестрица отпустила меня, втягиваю его обратно, пристраиваясь на дне своего укрытия.       Итак, пункт первый — слушать и смотреть во все уши и глаза. Пункт второй — взять себе какой-нибудь псевдоним, погоняло, прозвище или кличку, которое узнают жители планеты Грязь. Первое, что приходит в голову: «Чёрный плащ». Звучит даже по-своему брутально, если не знать, что за этим псевдонимом прятался добродушный анимированный селезень. Но нет, это имя не подойдет. Мало того, что на английском оно звучит по-другому, так ещё и не все знают этого персонажа. Что-нибудь ещё? «Мазь Звёздочка», опять-таки, та же проблема. Да и зваться мазью слишком тупо, даже для всей этой не шибко умной ситуации. Хмм... «Бетмен» — звучит в моей голове. А что, буду драконицей... А к чёрту, не об этом сейчас. Буду представляться «Драконом Водомеркой Бетменом». Персонаж известный, даже мой старенький научрук знал о данном борце со злом. А тут большинство покрутит когтем у виска да пройдут мимо. Мало ли какие прозвища бывают у местных крылатых ящеров. А вот те, кто с планеты Грязь, если они из моего временного промежутка, — точно узнают... Хорошая фраза: «если из моего временного промежутка»...       Я раздражённо шиплю и процарапываю неожиданно острыми коготочками небольшую щель в жёсткой ткани, через которую наблюдаю за раскинувшимися вдали лесами, недовольно ворочаясь на месте да пытаясь отвлечься от чересчур неприятных мыслей о временных парадоксах.       Вот я кончик языка высовываю через проделанное «окошко». На самом деле не знаю, зачем я решил лизнуть холодный ветер, но смею предположить, что это один из инстинктов. Или же врожденный долбоебизм, чего тоже отрицать нельзя. Втянув язык обратно в пасть, я сплёвываю смесь слюны и какой-то грязи, прилипшей к ткани, а затем ворочаюсь на месте, не зная, чем себя занять во время этого полёта. Ухо соприкасается с тёплой тканью, прилегающей к боку нашего переносчика, и я немного прислушиваюсь, различая равномерный приятный стук сердца большого дракона. Тук-тук-тук, — выбивает убаюкивающий ритм его мотор, забирая все мрачные мысли в бездну, оставляя лишь одно желание.       Постепенно я засыпаю.