Однажды я умер

      Я просыпаюсь лишь когда к моему маленькому крылышку прикасаются чужие когти.       Надо же, сколь крепок и в то же время хрупок может быть драконий сон! Ни тряска от приземления, ни хлопки крыльев меня не разбудили, а вот от осторожного прикосновения холодных коготков к своим чешуйкам я тут же продираю глаза, пытаясь оттолкнуть от себя чужие пальцы шлепком собственного хвоста. Впрочем, взрослый дракон, скорее всего, даже не почувствовал моего удара. Бережно и осторожно чужие пальцы подхватывают меня под живот. Я, конечно, предпринимаю попытку вырваться и показать всему миру свой боевой характер, но... врать не буду, у меня не получается.       В конечном итоге я жмурюсь от прорывающегося через редкие деревья яркого света, что бьёт меня по глазам. Немного проморгавшись, я оглядываюсь и в первую очередь обращаю внимание на «мадам». Назвать как-либо ещё эту грозную, плотно сбитую дракониху, возвышающуюся даже над нашим немаленьким переносчиком, у меня просто не поворачивается язык. Впрочем, между ними есть некое сходство: чешуя и глаза одного цвета, да и возраст у них примерно одинаковый. «Брат и сестра?» — вспыхивает в моей головушке догадка.       Сидящая на задних лапах мадам какое-то время пристально меня изучает, и я пользуюсь возможностью рассмотреть её в ответ, развалившись на чужой ладони. По её переносице тянется ужасный, рваный шрам, переходящий на правую щеку. Несколько следов ожогов на шее и плечах... Эй-эй-эй, без лап!       Из моей пасти вырывается возмущённый писк, который подхватывают братья и сёстры снизу, когда эта дракониха переворачивает меня второй ладонью на спину и принимается буквально ощупывать и изучать каждый сантиметр моего тела, осторожно сжимая маленькие, ещё не окрепшие чешуйки своими коготками да растягивая в стороны крылышки и вытягивая хвост. Она буквально пересчитывает когтями мои рёбра!       Я осторожно хватаюсь за один из пальцев драконихи своими передними лапами и силюсь оттолкнуть от себя её ладонь, вызывая у мадам лишь оглушительный, сотрясающий воздух хохот.       — А она боевая, не находишь, Кубыс? — У неё очень низкий, тяжёлый и слегка сипящий голос.       Её пальцы перестают мучить меня, и я тут же переворачиваюсь на своё пузико, пытаясь вцепиться в держащую меня лапу когтями и зубами. Так вот что чувствовал Хранитель, пытаясь прокусить пальцы этого «Кубыса»: твёрдая, как сталь, чешуя, с которой мои маленькие, неокрепшие клычки соскальзывают, оставляя лишь еле заметные вмятинки. А вообще, да. Я очень боевая! То есть боевой! Бойся меня, скоро все замки и принцессы в окрестностях будут моими!       — Ты её просто напугала, Кремень, — в ответ рокочет усмехнувшийся самец.       Определенно они родственники. Я просто в этом уверена! Уверен... Чёрт. Ладно, с этим надо будет разобраться потом, не могу же я себя постоянно одёргивать... Или могу?       Меня медленно опускают на землю, даже несмотря на то, что я продолжаю пытаться отгрызть хоть кусочек от чужой чешуи. Будешь знать, как будить меня! Если честно, это единственная причина, по которой я мог наорать на кого-то в прошлой, двуногой жизни. Хотя, наверное, многие готовы сорваться на возмущенные и гневные тирады в отношении наглецов, решивших разрушить их сладкий сон раньше времени. Уф, как залихватски выдал. Но ведь действительно, ничто не вызывало у меня полыханий сильнее, чем неожиданный звонок от друга, или ещё более неожиданный приезд родственников в час дня. Да, в час дня я всё ещё сплю. Мне можно, я сова и работаю до глубокой ночи!       Впрочем, как течёт время в этом мире, мне ещё предстоит узнать. Не может же оно равняться двадцати четырём часам! И мои биоритмы должны работать по-другому. Во всяком случае, это звучит достаточно логично, раз уж мне досталось драконье восприятие и какие-то наследственные знания... Хм-м, кстати, что там товарищ Кант говорил в своих философских учениях? Надо будет всерьёз подумать над тем, почему мир вокруг меня столь легко воспринимается. Вроде как и структура глаз должна быть иной, и нюх. Да и тактильные ощущения. И слух. А никаких особых различий я не ощущаю. Или это тоже какие-то игры моего воспаленного, искаженного перерождением сознания?       Итак, отвлечёмся от моих мыслей. Меня опускают на слегка влажную кучку мха, и я тут же вскакиваю на свои лапки, пытаясь вцепиться в удаляющуюся от меня ладонь. Неудачно, к слову: мои зубки щёлкают в воздухе. Ну ничего, мы ещё поквитаемся с тобой!       Мой взгляд мотается из стороны в сторону, затем за спину, и я осознаю, что попали мы явно не в прекрасный замок. Да и откуда в замке мох? Нет. Мы снова в болоте. Причём на этот раз в огромном болоте. Серьёзно, эта трясина раскинулась столь широко, что, даже приподнявшись на своём зелёном моховом холмике, я не вижу её края. Так ещё на больших и не очень островах раскинулись кривые деревья, под которыми прячутся... Не знаю, смотрю на эти конструкции, и у меня одна ассоциация — пчелиные гнёзда. Может, видели такие? Небольшие, круглые. Только, судя по цвету, эти сделаны из дерьма, палок и того, что было под лапами. Ну или какой-нибудь местной глины. Приглядываясь к одной из конструкций, я замечаю торчащий из неё драконий хвост, а чуть в стороне, по шею в трясине, нежится ещё один дракон. Вон в обнимку с трухлявым бревном развалилось ещё несколько... и ещё... и ещё...       Прекрасно. Мои «родственнички» живут... на болоте. Даже не в древних руинах, оставленных загадочной вымершей цивилизацией, а просто на болоте. А как же замки посреди скал, полные сокровищ? Как же прекрасные девы, дрожащие от страха при появлении грозного небесного хищника, и отважные рыцари, спешащие их освободить? Нет, вы не подумайте, последних я бы не подпустил к себе и на десяток метров. Если хорошенько поразмыслить мозгами, то у меня, в принципе, есть одно несомненное преимущество в будущем перед любой «консервой» — крылья. Хотя, быть может, в этом мире человечки или их аналог, если они вообще существуют, используют каких-нибудь пегасов? Или других драконов? Хотя маловероятно, ведь тогда нас было бы куда меньше на этом болоте...       Нет, серьёзно. В моей голове просто не укладывается. Вроде как «дракон» — это гордое, благородное животное. Во всяких фэнтези они показаны либо жадными, коварными злодеями, либо добрыми учителями, наставниками и героями. Иногда чем-то средним, этакими «хранителями баланса». Но правда... Ух-х, бессердечная ты скотина... Болото? В котором некоторые из моих собратьев с удовольствием сидят по самую шею? Кто-то вообще пускает грязные пузыри носом! Отвратительно!       Я возмущенно топаю своими маленькими лапками на моховой подстилке, недовольно фырча и привлекая к себе ненадолго внимательные взгляды своей сестры и пары братьев.       А может, в болоте живут самые слабые и молодые? А большие и грозные драконы наслаждаются жизнью в роскоши: в просторных, украшенных замках? Тогда я должна... Гр-рх, должен стать самой большой... Голова, пожалуйста, хватит так со мной поступать! Так вот. Я должен стать самым большим и сильным драконом и отхватить для себя территорию получше.       А моя семья? Взгляд моих глаз пробегается по Хранителю и остальным. Я спрыгиваю со своего холмика и, шустро перебирая вязнувшими в растениях лапками, подбегаю к братикам и сестричке, прижимаясь то к одному, то к другому, будто бы после длительной разлуки. Они мне отвечают, осторожно обнимая за шею крылышками. Так тепло на душе... Но стоп, они мне никто! Никто! Ар-р-рх... Кто-нибудь, объясните мне, что со мной происходит? Моя башка сейчас превратится в чайник! Как тяжело быть драконом. Особенно таким! Живущим на болоте в огромной стае!       Однако мои мысли резко обрывает беспокойное ворчание Хранителя. Железо пристально смотрит на мадам, что достает последний свернувшийся, слегка дрожащий, как я вижу со своего места, комочек. «Тростинка», — вспоминаю тут же я, обеспокоенно запищав и подавшись к одной из передних лап Кремень. Вообще, какое-то неженственное имя. Хотя этой даме оно определенно подходит. Про таких женщин у нас на родине всегда говорили: «Зайдёт в горящую избу и вынесет оттуда как вещи, так и пьяного мужика». К сожалению, дословно не помню. Кремень рассматривает маленькую, попискивающую драконочку, не обращая внимания на столпившихся у её лап недовольных драконят.       — Она слабая, — хмурится дракониха, даже не берясь ощупывать мою сестричку своими острыми когтями.       — Я знаю, — пожимает Кубыс крыльями, слегка отводя взгляд в сторону. — Их хранитель захотел.       — Что значит захотел? Ты опять проспал?! — гневно шипит Кремень, осторожно опуская Тростинку ко мне и остальным драконятам.       Мы тут же бросаемся всей пищаще-шипящей кучей к своей сестричке, обнимая со всех сторон и осторожно вылизывая её щеки. Хотя я одним глазом и за Кремень поглядываю. Под её пристальным взглядом наш «доставщик» слегка ёжится и отступает на несколько шагов назад. Его задние лапы касаются края твердого островка и тут же начинают погружаться в вязкую трясину.       — Ну... я облетал все гнёзда в округе... немного устал и решил прикрыть глаза на пару часов, — виновато улыбается Кубыс, слегка расправляя свои крылья и продолжая отступать в болото под напором собственной грозно порыкивающей «сестры».       Я осторожно приобнимаю Тростинку за шею, когда до меня дошла очередь тискать нервно дёргающую своим хвостиком сестричку, продолжая глазеть на недовольную мадам и её брата. Похоже, что Кубыс не особо боится гнева Кремень. Вон даже давит усмешку. Да и грозная дракониха разозлена скорее для виду. Вот только недовольно машет хвостом, чуть нас не задевая, да дёргает своими ободранными ушами.       — Ты же знаешь приказ королевы! — недовольно буркает земляная, останавливаясь лишь тогда, когда её брат погружается по основание хвоста в трясину.       Я тут же приподнимаю свои ушки, жадно впитывая новую информацию.       Итак, таинственная «королева» раздаёт другим свои приказы. Интересно, по какому принципу она правит и разбирается? Самая сильная и большая? Может, королева — волшебник, чародей, маг? А замок у неё есть? А сокровища? И прекрасные... э-э-э... принцы? Интересно, драконихи крадут принцев? Или так же принцесс? Вообще, если подумать, всё зависит от количества детей в королевской, императорской или царской семье. Хм-м, а можно ли стать королевой? Стоп, я стану королём! Хотя для своих подданных я точно буду королевой. Как же болит голова от этой гендерной глупости. Может, смириться и будь что будет? В конце концов, не могу же я сам себя одёргивать так на протяжении всей своей жизни! Да и окружающие ко мне будут относиться как к драконихе... Какая жуть. И почему столь много вопросов в первый же день?       — Эх. Ладно уж. — Я слышу, как Кремень тяжело вздыхает, и вижу, как она осторожно поворачивает к нам свою мордашку, пристально окидывая нашу грозную кучку своим внимательным взглядом. — Одной меньше, одной больше — королева и не заметит.       Стоп... Они обсуждали убийство моей сестрички? От возмущения я срываюсь на нечто, напоминающее рычание. Да как так? За что? За слабость? Но Тростинка такая милая! И добрая! У неё такие глаза, такая чешуя! Может, зависть? Цвет чешуи Кремень вообще не вызывает какого-либо уважения: унылые оттенки коричневого. А мы все — весёлых зелёных тонов...       — А теперь иди смотри за остальными гнёздами, — негромко ворчит мадам, поворачиваясь к нам уже своей грудной клеткой.       Её брат мнётся передними лапами, пытаясь вытянуть свою задницу из трясины, а затем, плюнув на всё это дело, взмахивает крыльями и взлетает, поднимая волну брызг, которая долетает даже до нас. Холодная грязная вода бежит по моей мордочке, и я... вроде как должен испытывать раздражение, но это даже по-своему приятно. Я возмущенно пофыркиваю и осторожно лапкой стираю несколько капель с носика.       — Значит так, драконята, — начинает сухо говорить Кремень, наклоняя к нам мордочку.       Я вжимаюсь в бок Железа, да и вообще, мы все к нему жмёмся, будто он нас и правда защитит от этой громадины, для которой мы все на один клык! Стоп, значит, не только я один понимаю речь взрослых драконов? Ну что же, это имеет под собой какую-то логику. Не быть же мне необычным, одарённым сверхсилами попаданцем! Чёрт, как же хочется немного суперспособностей... Ну ничего, найду то божество, что меня сюда запихнуло, и хорошенько его потрясу за шкирку, если окажется, что у меня вообще нет никаких способностей! Ладно. Они все понимают речь. Предположим, это всё заложено на каком-нибудь генетическом уровне: врождённая память.       — Ваше жильё — вон то дерево. — Пока я размышляю, Кремень хвостом указывает на одно из нескольких сваленных в ряд огромных полых брёвен. Приглядевшись, я замечаю, как в темноте одного из них что-то ворочается. «Еще драконята?» — предполагаю я, навострив свои ушки повыше. — Каждое утро... когда жёлтый диск показывается из-за деревьев, я буду ждать вас на этом месте и учить. Всё, свободны.       Последние слова Кремень выговаривает на ходу, направляясь к ближайшему «глиняному гнезду». Я провожаю взглядом эту грозную дракониху и пытаюсь осознать, что только что произошло. Нас приютили? И... даже не покормили? Мой животик негромко урчит, стоит мне только подумать о еде. Ох, я бы сейчас сожрал несколько гамбургеров... или домашних котлеток. Или бутербродов. Да хоть что-нибудь бы съел!       Похоже, стон умирающего кита, вырвавшийся из моего животика, стал катализатором для остальных драконят. Все они нервно задёргали собственными мордочками из стороны в сторону, а к симфонии моего желудка присоединились и другие... Прекрасные приёмные родители.       А где наши мама и папа, настоящие и родные? Или у драконьего племени столь слабая привязанность к родственникам? Что-то я подобного не заметил. Вот сам держусь за своих братьев и сестричек. Да и, судя по всему, Кремень с Кубысом тоже родственники. Неужели с мамой и папой что-то случилось? Они погибли? Или бросили нас?       Опять бесконечные вопросы. А мне сейчас хочется поесть. Чего-нибудь горячего, плотного и жирного! Хороша Кремень, ткнула в сторону какого-то бревна, сказала, когда появляться на перекличке, и пустила заниматься своими делами. Впрочем, похоже, Железо что-то знает. Наш Хранитель возвышается над своим семейством, выглядывая нечто в болотной глади средь камышей, кучек мха и остального.       Да, к слову, я тоже кое-что замечаю на соседнем островке — небольшие, стелющиеся по земле кустики с красными ягодками. Тёмно-зелёные маленькие овальные листочки, тонкие веточки — я почти уверена, что это клюква!       Мой хвостик касается бока Хранителя, и я тут же киваю ему в сторону этой находки.       Интересно, драконам вообще нормально питаться ягодами? Не засмеют ли меня? Вроде как, нам положено скот воровать... то есть забирать силой, никакого воровства! Ещё, может, данью облагать терроризируемые деревни. Не то чтобы я хотела подобным заниматься, мне даже противны подобные мысли, но... жевать дикую клюкву? А морда вовнутрь не завернётся? Я вот не совсем в этом уверена. Стоп, сколько уже я думаю о себе в женском роде? Вот что делает с драконятами голод!       Хранитель отвечает мне коротким кивком. Похоже, понял и одобрил моё желание полакомиться ягодами. Осторожно распихав нас в стороны своими крылышками, он первый двинулся в сторону заветных кустов, навстречу трясине... А мы плавать-то умеем? Не утонем в этом болоте?       Как оказалось, Железо подобными мыслями не задавался. Он смело наступил на одну из мягких кочек и тут же сиганул в болотную жижу, провалившись в неё по шею. А за ним и все остальные последовали, включая Тростинку, хвостиком вьющуюся за Осокой. И только я стою у самого берега, нервно подёргивая собственными ушами, и переминаюсь с лапы на лапу. А что, собственно, я теряю? Если умру, может, перерожусь где-нибудь ещё, в ином месте. Быть может, даже более благородным драконом! Да и вообще, не зря же меня назвали Водомеркой! Вдруг и правда умею ходить по воде?       Найдя в себе силы, я решаюсь и, зажмурившись, прыгаю в вязкую, тёплую трясину, тут же начиная нервно стучать своими лапами.       Во-первых, ходить по воде я не умею, во всяком случае сейчас. Во-вторых, мерзкая болотная жижа схлопывается над моей мордочкой, а я нервно дёргаю лапками, пытаясь нащупать под собой хоть что-то твёрдое, похожее на дно, или хотя бы всплыть на поверхность. Но прижав как можно сильнее к себе крылышки и нервно дёргая из стороны в сторону хвостом, я лишь погружаюсь всё глубже и глубже в эту... бездну! Если подумать, в ней и крупные драконы сидели по кончик своего носа! Я же не умею плавать, в отличие от моих родных! Лапки путаются в нескольких длинных нитях мха, и я, вместо того чтобы перестать паниковать и высвободиться, лишь сильнее бьюсь на месте, запутываясь пуще прежнего. С трудом я продираю свои глаза, но в этой мутной трясине вообще ни черта не видно! Так ещё и, похоже, третье веко или его аналог у меня есть! Глаза от попадания подобного «компота» абсолютно не болят.       Правда, зрение никак мне не помогает. Я всё глубже и глубже погружаюсь в эту мутную пучину и уже почти что слышу ехидные смешки чертей, ставящих на то, сколько я продержусь в этом новом мире. Не очень-то и долго, если подумать: родился, поспал и сдох. Даже поесть не успел... А голод не оставляет меня даже в минуты паники. Эх, а на том берегу клюковка, кислая, но это лучше, чем вообще ничего.       Странно, вроде уже долго барахтаюсь, нервничаю, шевелю лапками, но кислородное голодание так и не желает навестить меня. Разве что в груди странное ощущение, которое я бы описал как чувство «наполненности» и «жара». Причём последнее с каждой новой секундой лишь усиливается. Но ни теней перед глазами, ни головокружения я не чувствую.       Что-то хватает меня за крылья, а затем сильно тянет вверх. Больно! Я дергаюсь и пытаюсь инстинктивно достать до обидчика клыками, но в последний момент замечаю цвет знакомых чешуек: чужой зелёный хвост вьётся перед моим носиком. Не бросили, не забыли, пришли! Приплыли, точнее.       Я стараюсь расслабиться и не мешать родственничкам тянуть меня вверх. Мимо проскальзывает маленькая Тростинка — её я узнаю по размерам. Она осторожно своими острыми зубками перекусывает опутавшие меня болотные «лианы», затем толкая снизу, упёршись в животик своими лапками.       Всплеск. Мы выныриваем на поверхность, и меня держат с нескольких сторон лапки братьев и сестёр, не давая вновь пойти камнем на дно. В глазах какое-то время ещё стоит муть, мешающая мне нормально смотреть на мир вокруг, но затем мигательная перепонка отъезжает в сторону, наполняя окружение привычными красками. Тёплый болотный воздух приятно заполняет грудную клетку, и копящийся в ней жар тут же пропадает. Кто-то тыкается мне в крыло носом, и я поворачиваю мордочку к Хранителю, виновато ему улыбаясь, приопуская свои ушки самую малость вниз. В его глазах застыло беспокойство в смеси с радостью... А знаете, эти драконята — не самая плохая родня, которую я мог бы получить в этом мире. Не бросили, не проплыли мимо. Вернулись и помогли. Как же я вас всех люблю! И плевать, что это не мои мысли, а навеянные дурацким превращением в самку дракона инстинкты! Всех бы обнял и затискал! Да так и сделаю, когда доберёмся до берега!        С одного крыла меня придерживает старшая сестрица Осока, а с другого — братец Дремлик. Передо мной плывёт Железо, а вокруг него вьётся из стороны в сторону Тростинка. Постепенно, наблюдая за Хранителем, я подмечаю, как именно он плывёт: крылья слегка расправлены, хвост, как продолжение спины, лишь наполовину в воде, и его кончик медленно двигается из стороны в сторону на каждом гребке поджатых к телу лап. Шея поднята вверх, а голова то и дело поворачивается из стороны в сторону, выискивая что-то. Так же плывут и остальные, за исключением Тростинки: хвостиком активно петляя из стороны в сторону, она осторожно пристроила свою мордочку на тёплой болотной воде так, что лишь глаза и нос торчат выше. Носится, как в попу ужаленная! И поднимает небольшие тучки брызг.       Потихоньку я начинаю копировать движения Хранителя, активнее и активнее перебирая своими маленькими лапками. И знаете... У меня всё равно не получается! Что-то я делаю не так, или, может, мне просто не везёт: то плотный комок мха окажется под лапкой, и я за него зацеплюсь; то слишком сильно расправляю свои крылышки, слишком уж замедляя собственные неуверенные гребки, а так же тех, кто меня тянет к противоположному участку суши. Жуть, в общем. Плавать в болотах, тем более в таких — удовольствие не особо приятное. Хотя вода на удивление приятно тёплая, да и отвращения к оставшемуся на чешуйках мусору я не испытываю.       Отфыркивая из носа остатки жижи, я осторожно выкарабкиваюсь на холмик, пока Железо погнался за удирающей от него Тростинкой. Похоже, маленькая озорница увидела что-то интересное — и только брызги от её хвоста летят в мордочку сильного и доброго брата. Наша же троица двигается к стелющимся кустам клюквы.       Знаете, очень странно, что этот куст мне кажется даже «большим». Я вообще только сейчас замечаю, что многие вещи вокруг нас неестественно крупные. Или же просто я очень маленький дракончик? Взгляд моих глаз бегает из стороны в сторону, выхватывая различные элементы рельефа, сравнивая их тут же с редкими драконами. Это что, выходит, взрослый дракон где-то метра три в своей холке? Надо будет поразмыслить над всем этим.       Нарвав своими коготками ягодок, я отправляю целую гроздь в свою пасть и начинаю медленно пережёвывать. Какая кислятина! Ух-х.