Однажды я умер

      А я ведь знаю во что! Точнее, догадываюсь. Это ведь одна из историй про спасение всего живого и светлого? Шаг навстречу становлению героем, борющимся со всем непохожим и неподходящим под здешние стандарты «правильного»? Судьба меня ставит перед тяжёлым выбором... Или не судьба, но хитрый ночной дракон, столь удачно отделавшийся от всех неприятных вопросов, которые я бы обязательно задала ему.       Я тяжело вздыхаю, смотря, как волны тумана выскальзывают из-под доспеха Мастера, вновь укрывая его истлевшие кости мороком, придавая череполикому дракону куда более живой и естественный вид.       Столько информации, столько вещей, над которыми было бы неплохо поразмышлять, придаваясь длительному поиску ответов в темноте собственных мыслей... Нет, Водомерка, даже не думай начинать строить из себя великого мыслителя, приукрашивая свои мысли, которые всё равно никто не услышит, различными эпитетами. Никакой философии, смешивающийся с унынием и красноречием. Только строгая логика, которая должна направить тебя... Хотя смогу ли я отбросить лишние эмоции, чтобы найти хоть какой-нибудь верный путь? Ну, кроме единственного абсолютно логичного: плюнуть на всё и спасать собственный хвост, закинув Тростинку на спину.       Вот опять ненужные мысли. Соберись, Водомерка, не поддавайся распирающему тебя истеричному хохоту, просящемуся наружу! Просто сделай глубокий вдох и собери все факты в лапу.       Итак, что у нас имеется? Один якобы древний дракомант, слова которого хоть и могут быть правдой, но в равной степени могут ей и не быть. Проверить этого я не могу. Но предположим, что Мастер мне не пытался навешать лопухов на уши и всё им сказанное — истина. Хорошо, идём дальше. Этот дракомант явно невменяем... Нет, не так, у меня нет ни времени, ни желания погружаться в размышления о природе безумия. Его позиция просто радикально отличается от моего взгляда на правильное и хорошее, но при этом, если отбросить лишние выкрики о том, что Мастер убьёт множество драконов, не являющихся представителями его племени, я даже могу понять его логику. Частично. В единстве всех племён может наступить золотой век Пиррии. Более того, я практически уверена, что бо́льшая часть ледяного племени поддержит Мастера. Если уже не поддержала. Хотя вполне могли бы найтись и недовольные, не зря ведь ходили слухи о восстании в Ледяном королевстве? Может, стоит уточнить?       Я открываю свои глаза, направляя свою морду на Мастера. В его ответном взгляде мне чудится немая просьба — понять его, следовать за ним, будто он в любую минуту готов протянуть мне лапу и сказать, что хотел бы увидеть меня на своей стороне. Смею предположить, что это связано с природой моей прошлой жизни, представляющей для него определённый интерес. Кстати, выходит, что в моём роду есть ледяной дракон? Мастер ведь может видеть мир чужими глазами? Это ведь как-то связано с тем, что он приходит к драконам во снах. Или он способен нагрянуть в голову к любому? Может, он и мысли способен читать? Это было бы большой проблемой для меня, поскольку ограничивало бы сейчас спектр моих рассуждений.       Недовольно фырчащая Тростинка выскальзывает из-под моего крыла, уставившись пристально на Мастера. Видимо, она всё ещё надеется увидеть то, от чего я её спрятала... Мертвец, якобы с заключённой во что-то душой и разумом. Нет, мне нужно немного перевести дух в менее напряжённой обстановке. Мои мысли слишком путаются, а внимание переключается с одного вопроса на другой. Такая странная усталость, будто даже неестественная, сосущее изнутри чувство пустоты.       Вздрогнув, я прислушиваюсь к себе, уже испугавшись за свою душу. Но нет, никакого холода или вскипающей ярости. Всё куда банальнее — страх, в первую очередь за родных, грызущий меня изнутри.       — Хмм, — отвлекает меня от самокопания Мастер, постукивая когтем по одной из пластин, прикрывающих его плечо. — Этот дракон догадывается о ваших сомнениях. Вы боитесь, что погода навредит вашим родным?       Нет, всё-таки, похоже, он читает мысли. Или просто очень хорошо знает земляных. Не зря же он нас так сильно «любит»? Даже изменил судьбу всего племени в прошлом.       — За вашу верность идее мира, за вашу готовность идти на свет, пусть вы и были ведомы во тьму вечной ночи коварством и обманом, этот дракон готов помочь вам. В ваших жилах течёт его кровь, кровь его сестры и матери, отца и множества поколений ледяных, — взгляд голубых глаз соскальзывает на вздрогнувшую и испуганно пискнувшую Тростинку, сжимающуюся под взглядом ледяного. Я же его слушаю, навострив уши. — И пусть ваша кровь жидка, но этот дракон не может оставить своих потомков. Ваши сестра и братья будут укрыты от надвигающейся бури, защищены от холодов и прибудут на встречу с вами, услышав зов этого дракона. Ваша семья войдёт в новую эпоху блестящего на снежинках света и знаний...       — А-а-а, — неуверенно тянет Тростинка, прервав готовящегося выдать новую бессмысленную и пафосную строку ледяного дракоманта. — А остальные?       — Остальные? — переспрашивает Мастер. — Ты имеешь ввиду своего отца? Может, мать? Или тех дракончиков, что прибыли с вами?       — Остальных драконов, — уже чуть смелее говорит Тростинка, встрепенувшись у меня под крылом и даже делая шаг навстречу скелету, сокрывшемуся под личиной ледяного дракона. — Живущих в Пиррии. Почему ты не защитишь их? Ты же можешь...       — Зачем? — наступает черёд удивляться Мастера. — Скажи этому дракону, тратила бы ты силы на тех, кто не имеет для тебя значения, кто не знаком тебе, о ком ты никогда не слышала?       Тростинка оборачивается ко мне, будто бы прося моей поддержки своим взглядом, но я... Я вот не знаю, в каком-то смысле я бы даже хвостом не повела в сторону незнакомого для меня дракона. Особенно если бы помощь с моей стороны требовала серьёзных сил, которые я могла бы потратить более рационально.       — Мы лечим и помогаем, — отвечает ледяному Тростинка, словно и мне заодно пытаясь напомнить о том, чем я занималась на родном болоте. Только вот то были не чужие драконы, а наше племя, от благополучия которого зависело и моё собственное счастье и достаток. Я осторожно протягиваю свою лапу к Тростинке, но та движением крыла оттолкнула её, делая ещё несколько шагов навстречу Мастеру. — Я бы помогла! Сделала всё возможное! Ведь это... Это правильно!       — Это глупо, — покачивает мордой Мастер. — Тратить силы на тех, кто будет тебя ненавидеть, кто будет бороться за минувшее, считая его лучшим и правильным. Они не будут идти навстречу новому, они будут цепляться своими когтями за лоскуты прошлого. Можно давить на них, грозя забрать дары, спасающие от холода, но именно это в своей природе и неправильно.       — Нет! — возмущённо выкрикивает Тростинка, выпрямляясь на задних лапах и упираясь передними в край рояля, вжимая свои коготки в тёмную древесину. Мне даже показалось, что от этого сам Мастер дёрнулся, гневно шлёпнув своим хвостом по полу. — Помогать и защищать других — это правильно!       — Осторожнее с когтями, это нежный инструмент, — обеспокоенно бормочет дракомант, слегка приподнимаясь навстречу моей сестрице. — Этому дракону жаль, но он не может спасти всех. Это бы породило новую эпоху крови, вражды и ненависти. Исказило бы саму идею благородных кругов.       — Поэтому ты убьёшь множество драконов? — нервно дёргает своим хвостом Тростинка, и я вновь подаюсь к ней, пытаясь унять её неожиданно вспыхнувшую из искр страха злость, но сестричка и на этот раз отпихивает меня, бросив один короткий, раздражённый взгляд, из-за которого моё сердце болезненно сжалось. Неужели на меня обиделись?       — Не этот дракон — погода, — будто заклинание произносит ледяной, тут же поднимая свою лапу, призывая к молчанию готовую разразиться новым аргументом Тростинку. — Ты не видела, как взмах хвостом одного дракона может обернуться бурей, ломающей крылья другим через сотни лет. Не видела, как одно неправильно сказанное слово порождает легенду, из-за которой грызут друг другу глотки. Все драконы связаны своими поступками, своими действиями, даже не осознавая изменений, привносимых в чужие жизни ударом их сердец и дыханием.       — Ты говоришь как какой-нибудь ночной провидец, — осторожно замечаю я, вроде как понимая, что Мастер хочет скинуть с себя ответственность за убийства на эффект бабочки.       — Отнюдь, — грустно улыбается ледяной дракон. — И ты знаешь, что в каком-то смысле этот дракон прав. Не взмах крыла убивает, не слово, а последствия. Вырывающаяся в мир сила, будь она взрывом вулкана или первой снежинкой, упавшей с чешуйки летящего по своим делам дракона и предвещающей лавину.       — Есть разница между этим и дракомантией! — продолжает настаивать Тростинка, но тихое рычание ледяного прерывает её.       — Нет. Разница лишь в ваших головах, — устало фыркает он, поднимаясь на свои лапы. — В кругах возвышаются достойные. Так и здесь, лишь достойные и самые стойкие встретят новую эру.       — У тебя же есть... — начинает Тростинка, но тут же прикусывает свой язык и под хмурым взглядом ледяного всё-таки спрыгивает с рояля, присаживаясь около меня.       — Души? Думаешь, страдания чужих душ стоит обменять на жизни тех, кто будет терзать из года в год судьбы других? Боль на боль? Изорвать в лоскуты тонкую материю чужого сердца, дабы дать жизнь тем, кто будет нести лишь раздор? Неужели ты не понимаешь...       — Но ты же всё равно их используешь! — негодующе шипит Тростинка.       — Чтобы разорвать эту цепь, — кивает Мастер. — Чтобы мир стал свободен от чужих слёз и конфликтов. Чтобы все драконы обрели единство.       — Они же тебя возненавидят! За то, что ты «не убивал» их друзей и родных! — разгорается Тростинка, однако вновь рычание Мастера останавливает её.       — Да, возненавидят. Этот дракон согласен. Они будут ненавидеть его, не понимания, сколь ценный дар он преподносит им. Порядок, надежда на будущее без жертв. Да, ненависть страшна, опасна, но... — на несколько долгих секунд ледяной дракон умолкает, окидывая нас холодным взглядом своих пылающих ледяным огнём глаз, — их ненависть приведёт к пониманию. Понимание приводит к перерождению пламени в огонь благодарности. И в то же время, пока ненависть горит, она мотивирует. В новой эре возвысятся те, кто будет стремиться вверх, и этот дракон будет верен тем, кто будет подниматься в кругах к вершинам. И даже если выкованная в собственной ненависти драконица другого племени станет королевой, этот дракон будет верен ей, как и сейчас он верен своей королеве. Только сильные духом, стремящиеся и превосходящие себя, добираются до вершин, и это — достойная истина, дарованная пока что лишь племени этого дракона.       Между нами повисает молчание. Ледяной дракон осторожно закрывает рояль, поглаживая его крышку лапой, а Тростинка пытается сформировать новый выпад в своей голове, судя по её хмурому взгляду в пол. Впрочем, ни к чему дельному моя сестрица так и не пришла.       — Довольно. Вам необходимо всё обдумать, и уже после принять решение. Жнец, — морда ледяного дёргается к выходу, у которого всё это время стоял безмолвный песчаный, скрываясь за шторкой, ведущей в коридор. — Отведи этих драконят в их комнату. И потом приди вместе со Лжецом к этому дракону.       Стиснув буйствующую сестрицу своим крылом, я поспешила проследовать за песчаным драконом подальше от Мастера, на ходу обдумывая и размышляя над тем, что он сказал. Всё-таки глоток свежего воздуха, гуляющего по коридору, заметно освежил мою голову, а отсутствие в пределах зрения ледяного дракоманта благоприятно сказывалось на мыслительной деятельности.       Мастер безумен. Его кукуха давно живёт своей жизнью отдельно. Заморозить целый континент, наплевав на жизни драконов! Якобы ради того, чтобы прекратить творящееся зло и начать новый мир. Пусть и благородная цель, но она явно ставится выше способа её достижения! Не стоит забывать, что то, как именно ты приходишь к конечной точке, не менее важно, чем сама точка в конце пути. А уж неожиданная мысль о том, что он считает, будто выжившие с радостью примут новую эру, рождается в моей голове только сейчас. С чего вообще драконы, которые смогли бы найти способ спрятаться от холода, должны приходить на поклон королеве ледяных или самому Мастеру? Наоборот, они выжили, они могут держаться среди льдов и уж тем более они могут растить свою злобу, вынашивая план мести единственному непострадавшему от этого катаклизма племени. Чего только стоят бросаемые взгляды на ледяных драконов в Мечте. Уже сейчас другие племена подозревают злобных сосулек в том, что несезонный снег — это их лап дело. А что же произойдёт, когда на Пиррию опустится вечная зима? Мало того, что множество невинных умрёт страшной смертью, растеряв все крупицы тепла, так ещё и выжившие это запомнят. Не умолчал ли Мастер часть своего плана?       Конечно же умолчал. И идеи небось, что делать с недовольными, у него уже есть. Будет позволять существовать им отдельно, ведя на них охоту ради пополнения рядов собственных голубоглазых слуг и душ. Ведь не будет же он нам, потенциальной угрозе, раскрывать все свои карты! Это как-то глупо, особенно для одержимого своей целью дракона. Хотя, по правилам плохо написанных книг, именно это он сейчас и сделал — выложил если не все подробности, то всё необходимое, чтобы понять, что он задумал. И что, теперь для поддержания баланса идиотизма мне необходимо нацепить какую-нибудь тряпку на шею и назвать себя героем?       А вообще, сколь красива и маняща высказанная Мастером идея — эпоха Порядка, противопоставляемая не только злу, но и добру. И если бы не способ достижения этой эпохи, я бы даже сказала, что сама по себе идея логична и в теории имеет место быть. Именно из-за раздробленности произрастают конфликты. Разные мировоззрения порождают ссоры между неспособными обуздать свои эмоции разумными, приводя к кровопролитию. Но в тоже время за восходящим в абсолют порядком следует и узость взглядов. В таком мире не нужны те, кто могут поставить проблему под другим углом — они ведь нарушают сложившиеся устои, нормы и правила, внося искорку конфликта и несогласия в идеальную систему. Истина, как таковая, где-то посередине, сокрытая от глаз большинства. Между добром и злом, порядком и анархией. Она во взаимопонимании. В умении слушать других и размышлять над правильностью, способности на несколько долгих секунд принять чужое мировоззрение, чтобы осознать терзающие твоего собеседника сомнения и мысли, выстраивая вместе с ним нечто более идеальное, правильное и... наверное, счастливое? Как-никак, компромисс — решение, которое устроит либо всех, либо никого. И это хорошо.       Я прикрываю свои глаза, медленно перебирая лапами и пытаясь найти в себе силы прикоснуться к только что выдуманной мною же мудрости.       Могу ли я понять Мастера? Его суждения, стремления? Встать на его место и сказать, плохой он или хороший? Нет, ведь это невозможно, слишком много незнакомых переменных, образующих между нами не пересекаемую пропасть. Я ведь даже не знаю, насколько система правления ледяных, которой так восхищается Мастер, правильна относительно моих взглядов на мир. Я вообще о ледяных мало знаю. А то, что знаю, в основном из свитков или опыта общения с Фирн, которая явно не является лучшей представительницей своего племени... Или же наоборот — наиболее типичной? Преданной королеве и долгу, стремящейся подняться как можно выше и смотрящей на всех свысока? Преданной своему делу, но в тоже время грубой и замкнутой в себе? Вот я и жалею, что не узнала получше этот рычащий сугроб. А ведь она вроде даже перестала скалить клыки в мою сторону при малейшей возможности.       Из этих мыслей возникает новый вопрос: а как всех выживших встретят ледяные драконы? Не дракончиков, которые могли бы попасть в то, что они называют «меньшим кругом», а взрослых, не привыкших жить по правилам ледяных? Что с ними сделают? Куда их поставят? Не будут ли их считать второсортными драконами, заслуживающих за своё выживание лишь чёрную работу и презрительные взгляды новых правителей всей Пиррии? Не слишком ли идеализированы взгляды Мастера на его собственное племя? Не слишком ли он восхваляет его, считая свой путь единственно верным? А ведь ещё есть души, ставящие большой крест на добрых порывах ледяного миротворца. Стать батарейкой для свершения дел во имя порядка — это, по его мнению, хорошая судьба? А ведь он хочет передать эти знания другим...       Я и не замечаю, как останавливается Жнец перед дверью, наступив этому дракону на его перевязанный бинтами, лишённый шипа хвост, холодный, в отличие от хвоста Каракурта. Песчаный медленно поворачивает ко мне свою морду, какое-то время изучая меня спокойным взглядом, а затем выдёргивает из-под моей лапы хвост, указывая пальцами крыла на приоткрытую дверь. Из-за неё до моего уха доносится потрескивание разгорающегося огня. Жнец же уходит, даже не оборачиваясь на нас, не следя за тем, чтобы мы зашли, просто скользит дальше по коридору, жутко постукивая стальными когтями по камню, выбивая еле слышимый ритм. В конце-концов он скрылся за поворотом, оставляя меня и Тростинку стоять посреди коридора.       Жаль, убежать я уже не могу.       — Идём, — осторожно подталкивает меня в плечо своим лобиком Тростинка, первой проскальзывая к нашим друзьям, а я за ней, постаравшись сфокусироваться на ускользающей мысли.       Есть ли вообще души, о которых так громко говорил Мастер? Что такое душа, чем она обусловлена? Энергия это или какое-то моральное начало, сдерживающее зло в драконьих сердцах, эгоизм и позывы разрушать и подчинять; животную природу хищников-одиночек, заботящихся только о себе? Или же это нечто иное, мифическое и неестественное, находящееся за гранью восприятия; частичка разума, стоящая отдельно от сознания? Как жаль, что нет возможности её потрогать, убедиться в её существовании как-либо, помимо размышлений. И одно из таких размышлений — моя собственная природа. Что я такое? Разум в драконьем теле? Душа и разум, перенёсшаяся неизвестно каким образом в этот мир? Или же лишь душа, в которой сохранился отпечаток воспоминаний прошлого, накладывающий свой узор на моё восприятие реальности? И вот передо мной ещё один вопрос, ответить на который я не могу. Жизнь — поиск ответов, да? Но что-то я пока ответов не нахожу.       Слегка поёжившись, я прохожу следом за сестрицей глубже в комнату. Все уже проснулись и бодрствуют. Каракурт шебуршит одним из поленьев в разгорающемся пламени, перекидываясь шутками с хмурящимся Цирконом. Свернулась в дальнем углу Фирн, повернувшись к нам своей покрытой шипами спиной. Жмётся Звёздочка к старшей соплеменнице, о чём-то с ней переговариваясь, а рядом с ними бродят Лонган с Холодом, не находя себе места. Ну и Сайда, на морде которой у единственной не проступает беспокойство, сидит себе перед столом, медленно водя кистью по свитку... Стоп.       Я вздрагиваю и, игнорируя напряжённые взгляды сокрыльцев и взрослых, направленных на меня и сестру, бросаюсь к своим ночным трудам.       Морская... Она рисует на свитке, предназначенном для фитилей! Она шарилась в моих вещах!       — Отдай, — с долей злобы шиплю я, буквально выдирая из-под лап обиженно пискнувшей драконицы свои последние труды, разглядывая несколько грязных чернильных пятен, расплывающихся по слегка похрустывающему, пропитанному солями свитку.       О Луны, за что мне это всё? Что, разве нельзя было взять что-то другое? Или хотя бы на стене оставить свой отпечаток? Так, спокойнее. Вдох-выдох. У меня есть запасные свитки. По крайней мере, я вроде как вижу их около морской, надеюсь пока нетронутые.       — Тебя не учили, что трогать чужие вещи — это плохо? — не прекращая шипеть точно разозлённый кайман, я выдёргивая из-под локтя принцессы остальные свитки, недовольно смотря в глаза удивлённо моргающей Сайды.       — Да ладно тебе, это же просто свитки. Хочешь, я отдам несколько чистых? — растерянно бормочет морская.       — Если у тебя есть свои свитки, зачем тебе мои? — придав своему голосу толику едкости, интересуюсь я, дёрнув ушами и повернув морду в сторону огня. За ним, около мрачной Тростинки, уже собирались остальные драконята, хмуро поглядывающие на меня.       Небось уже привыкли, что именно я рассказываю всякие умные вещи и события, а моя сестрица так, подушка для обнимашек, которую я прижимаю к себе, когда меня распирает злоба и раздражение. А теперь вот оказывается, что не совсем это так, и им придётся слушать куда более эмоциональную сестрицу, которая скорее всего приукрасит несколько моментов своим мнением. Ну и Мракокрад с этим. У меня хотя бы будет время для того, чтобы подумать и довести собственные рассуждения до конца. А ещё... Подсказывают мне мои «паучьи чувства», что надо бы заранее придумывать план по остановке нового «злодиус злея» на этом многострадальном континенте. Нет, серьёзно... Война в Песчаном королевстве, Мракокрад, злые драконы-пчёлы и Мастер. И это всё за сколько? Даже пол века не прошло, а судьба выкидывает на эти земли катаклизм за катаклизмом. Хотя, быть может, я просто слишком невнимательно изучала историю прошлого века? Ммм, возможно, на уроках истории вместо развлечений с туманным драконом и тараканами стоило бы слушать Звездокрыла?       — Ну, они лежали на столе! — не растерялась морская, сказав это так, будто она полностью была уверенна, что не совершила ничего неправильного. — Я подумала, что они тебе не нужны. А ещё они не загибались, вот. Очень неудобно рисовать, когда свиток пытается скрутиться обратно.       Я же лишь вздыхаю, отмахиваясь от неё крылом. У меня есть более важные дела, которыми я могу заняться. Протянув лапу к тубусу с порохом, перебрав все непоместившиеся в него мешочки и убедившись, что их содержимое не пострадало, я попыталась вернуться к своим размышлениям.       Так, на чём я остановилась? Душа. Есть ли она? И чем на самом деле пользуется Мастер? Таинственной энергией, связывающей всё сущее в единую сеть, или же каким-то суррогатом, по ошибке названным им душой? Могли ли его поиски привести к открытию чего-то нового и необычного или же он в своих убеждениях уже перешёл ту тонкую грань, за которой заканчивается поиск нового? Может, ледяной полностью уверен в том, что именно его душа, а не какая-то светлая частичка разума закрыта в «камне-хранилище»?       Мои пальцы начинают медленно скручивать свиток, складывать и мять его, превращая в растрёпанный кусок папируса, по которому побежит искра, если мне это потребуется.       Хм, может, стоит протереть это всё дело жиром, если на завтрак нам принесут очередную тушу? Или это будет излишне и потребуется тратить ещё время на просушку?       И пока я решаю судьбу своего изобретения, одним глазом я поглядываю и на сидящую по ту сторону круглого стола Тростинку, размахивающую своими передними лапами и рассказывающую о прошлом Пиррии. Естественно, все драконы хоть и ловят каждое слово моей сестрички, но относятся к ним со здравой частью скептицизма, обмениваясь неуверенными взглядами. Интересно, как они отреагируют на план Мастера? Обвинят его в безумии? Или же в поиске ужасного, но всё-таки альтернативного пути?       История циклична. Подгоняемые собственной хищной природой драконы будут раз за разом цепляться в глотки чужаков. Задетая гордость, давние обиды или же что-то иное будет гнать племена в разгорающееся пламя войны. И не важно, будет ли новое кровопролитие порождено непониманием, случайностью или различием во взглядах на мир — тлеющая ненависть друг к другу вспыхнет с новой силой, оставляя после себя лишь выжженные друг другом пустоши. Ведь на самом-то деле в войне нет победителей, только проигравшие.       С тяжёлым вздохом я покачиваю мордой, на мгновение прикрыв глаза и позволив своим крыльям опасть тяжёлым грузом по бокам.       Опять догадки. И никаких ответов. Лишь размышления на бесконечные вопросы, в которые я боюсь нырнуть, отдавшись течению собственных мыслей. А может, я просто не хочу на них отвечать, оставляя свои лапы развязанными? Ведь отсутствие окончательного решения позволяет тебе выбрать необходимый путь в любой момент, определиться с направлением, исходя из развивающейся ситуации. Свобода в безмятежности, в спокойствии, в штиле перед дуновением ветра, несущего тебя к вечному. Вот только судьба такого не любит. Она всё чаще и чаще задаёт тебе повторяющиеся вопросы, подталкивая к окончательному решению. Без увиливаний, без бегства от себя.       «Что ты будешь делать со всем этим? — с пакостной ухмылкой спрашивает судьба у меня, указывая на Мастера и творимое его лапами. — Что ты об этом думаешь? Делай выбор. Здесь и сейчас».       Могу ли я отказаться от этого выбора? Конечно могу. Плюнуть на всё и просто смотреть, как мир сгорает, не беспокоясь о чужих судьбах. Наверное, каждый такого хотел хоть раз в жизни? Злорадствовать средь пепла, смотря на чужую попытку изменить судьбу. Хотя, тут ведь всё будет по-иному. Вместо пламени — плен в вечных льдах. Медленная, жестокая смерть, когда последнее тепло покидает тело и густеющая кровь стынет в жилах. Но даже таким неизбежным вполне себе можно наслаждаться, злодейски усмехаясь себе под нос.       Но могу ли я взаправду так поступить? Бросить всё, плюнуть на этот мир и посмотреть, что получится у Мастера, в надежде на то, что у какого-то дракоманта получится создать мир лучше, утопию...       Я давлюсь негромким смешком, прикусив кончик своего языка, и перевожу внимание на закрытый тубус, когтем проколов дырку в его крышке.       Утопий не бывает. Город Солнца не построить, как бы не была прекрасна эта идея. Всегда найдётся кто-нибудь, кто всё испортит, исказит само понимание благородного стремления, в котором у каждого было бы счастье. Природа всей жизни держится на ошибках, случайностях, изменяющих систему и имеющих далеко идущие последствия. Будущее слишком переменчиво.       Мои мысли резко переключились на Предвестника, и лёгкая хмурость тут же проступила на моей морде. В который раз я задаюсь вопросом, чего хотел добиться этот дракончик. Какова его реальная цель? Показать нам природу Мастера? Подтолкнуть нас к разговору с ним? Или, быть может, настроить нас против него? Или же своей целью он ставил возвышение ночного племени? А может, всё-таки предотвращение катастрофы, в которой тысячи драконов отдадут свои жизни во имя чужого чувства правильного?       На несколько долгих мгновений я поднимаю взгляд на Звёздочку, внимательно рассматривая ночную дракониху, укрытую крылом сидящей рядом Луновзоры. Её мордочка окрашена ужасом, ведь сейчас Тростинка рассказывает об опытах над драконами и поисках истины Мастера. Я прислушиваюсь к словам своей сестрички, удовлетворённо кивая. Она если и приукрашивает, то совсем чуть-чуть, больше играя своим голосом, и в целом достаточно точно передаёт рассказанное Мастером. Когда она закончит, мне всё-таки стоит немного поговорить со Звёздочкой. Но сейчас стоит дать ответ самой себе.       Что делать мне? Как поступить? Что правильно? Плевать на будущее через несколько столетий, которое я никогда не увижу. Я хочу понять, какой выбрать мне путь, чтобы быть счастливой здесь и сейчас, на протяжении своей жизни.       Несильный тычок в бок отвлекает меня от поиска ответов в собственной голове, и я, вздрогнув всем своим телом, поворачиваю мордочку к Сайде, всё это время стоявшей около меня с возмущённо надутыми щеками.       — Да? — придав своему голосу максимального раздражения и недовольства, буркаю я.       — Мне скучно. Давай поговорим. А то ты говорила уже со всеми... ну, кроме Лонгана, наверное... а со мной ещё нет, — весело мигая полосками на своей шее, отвечает принцесса. От такого заявления что-то ломается в моей голове, и, похоже, весь спектр охвативших меня эмоций отразился на моей морде, из-за чего ойкнувшая Сайда делает небольшой шажок назад. — Нет, правда... это нечестно.       — Что, прости? «Нечестно»? Ты серьёзно хочешь мне что-то рассказывать... сейчас? — не скрывая негодования в своём голосе, шиплю я, привлекая к себе хмурое внимание Циркона. Что за бардак в голове у этой принцессы? У неё было с неделю полёта, чтобы говорить на любую тему, но она предпочитала громко ныть! — Тебе не интересно, что рассказывает Тростинка? Ты хоть понимаешь, что безумный дракомант угрожает заморозить все королевства?!       — Ну-у, я уверена, что Циркон что-нибудь придумает... — смущённо улыбнулась она, видимо даже не заметив яда в моём голосе, нетерпеливо переминаясь с лапы на лапу, — и ничего страшного не произойдёт. Так что разве есть о чём беспокоиться?       «Действительно, беспокоиться вообще не о чем. Просто где-то в этом дворце сидит дракомант со странными идеями мирового порядка, использующий чужие души вместо дров и планирующий заморозить весь мир. А останавливать его должны два взрослых дракона и толпа драконят. Определённо, Циркон что-нибудь придумает», — изливаю я сама в себя так и просящуюся наружу кислоту, медленно-медленно растирая пальцами переносицу. Нет, действительно, что за глупости? Она не могла подобрать более подходящего момента для этого? У неё в голове вообще нет беспокойства за чужое племя? Или она настолько доверчива, что готова вручить свою судьбу в чужие лапы?       — Слушай, я немного занята, — немного успокоив своё раздражение, бурчу я, приподнимая тубус, в крышку которого я осторожно пропихиваю измятый фитиль.       — Да ладно тебе, ты ведь можешь слушать! — радостно улыбается морская и, не обращая внимания на моё раздражение, начинает промывать мне мозги историей своего детства.       Говорит о том, как она, бедненькая, вылупилась в королевской кладке вместе с парой братьев. Рассказывает, как плавала с мамой по дворцу, а ещё жалуется, что отец практически не замечал своей дочери и вообще всячески её избегал. Может, перебить её и сказать, что мы с Тростинкой вообще не знаем наших родителей? Или это слишком примитивная шутка, которую мудрая и благоразумная принцесса не поймёт?       Отчаянно вздохнув, я возвращаюсь к своему важному занятию, взявшись пересыпать содержимое мешочков в тубус, перед этим открутив крышку и убедившись, что он достаточно плотно сделан и нигде серый порошок не просыпется.       Я даже сочувствующий взгляд Каракурта поймала. Разноглазый песчаный, одним ухом слушающий короткие, рваные вопросы Фирн и ответы моей сестрички, слегка покачивал своей мордашкой из стороны в сторону, не решаясь подойти и остановить морскую, продолжающую нести какие-то самовлюблённые бредни.       — Я так хотела, чтобы бабушка на меня посмотрела, даже её портрет нарисовала! — Морская слегка ёжится, пытаясь укрыть себя крыльями. — А она меня даже не заметила... Будто я пустое место... Проплыла мимо, и только тётя Кайра меня похвалила. Сказала, что я талантливая и чтобы продолжала творить. Она добрая — Кайра. Такая спокойная и заботливая. Не то что тётя Анемона, которая только и делает, что со всеми ругается и на всех громко кричит.       Постепенно Сайда ускоряется, рассказывая всё быстрее и быстрее, недовольно шлёпая хвостом по полу и гневно топорща в стороны уши, что-то говоря про то, что она не пустое место, что она такая же, как все остальные принцессы, и что она всячески пыталась привлечь внимание королевы Коралл, получить от неё хотя бы скупую похвалу. Или от отца, предпочитающего уплывать как можно быстрее от дочери при любой встрече с ней. А в тех редких случаях, когда он был вынужден проводить время с ней в одном помещении, мрачный и нелюдимый принц предпочитал игнорировать свою дочь, рассматривая что угодно, но только не её. Следом за этой грустной нотой Сайда начинает рассказывает, как она всё больше и больше отдавалась рисованию, позволяя краскам растекаться мокрыми пятнами по холсту из плотных зелёных водорослей. Говорила, как она придумала новое искусство, но так и осталась незамеченной.       Вот бедняга. Наверное, она рассчитывает хоть на толику жалости с моей стороны? Возможно, в более спокойной обстановке я бы и проявила её, вот только меня раздражает сам факт того, что мне начали изливать душу в момент моих глубоких рассуждений о необходимости спасения этого мира.       — А я не пустое место... не пустое, — с обидой смотрит на меня морская драконица, пока я пересыпаю содержимое очередного мешочка в тубус.       — Конечно не пустое, — вмешивается в монолог принцессы Циркон, подобравшись к маленькой драконице и осторожно коснувшись пальцами крыла её плеча. Тут же Сайда отвлеклась от сверления меня грустным взглядом, радостно пискнув и повернувшись к слабо, но всё-таки улыбающемуся небесному.       Я же наконец-то получаю возможность вернуться к своему выбору. Всматриваясь в серый порошок, засыпанный в тубус, я пытаюсь найти ответ в первую очередь для себя. Может, просто сесть в стороне, вытянуть лапы и посмотреть, как мои друзья будут решать проблемы сами?       Друзья... Это слово проносится в моей голове, и я вздрагиваю всем телом, негромко фыркнув себе под нос.       Не хотелось бы мне так их называть. Да и не друзья они мне, скорее знакомые. Добрые и злые, ворчливые и шумные. С кем-то я бы могла подружиться, с кем-то я бы поскорее разорвала свой путь, направившись покорять мир своими знаниями в поисках чая... Стоп. Чай. Как я буду искать чай, если весь мир покроется льдом? Нашла о чём беспокоиться, Водомерка...       Недовольная ухмылка мелькает на моей мордашке, когда я окидываю драконов в комнате блеском своих глаз. Они уже засыпают Тростинку вопросами, и моя напряжённо хмурящаяся сестричка подёргивает своими ушками, то и дело оглядываясь на меня и ища помощи. Такие шумные, невидящие собственной глупости. А я ничем и не лучше.       Тяжёлый вздох вырывается из моей пасти, а за ним и несколько глухих невесёлых смешков.       Похоже, решение я всё-таки приняла. Просто всё это время я не хотела сама себе в этом признаваться. Сидела, шурша свитками, пересыпая чёрный песок и размышляла о великом, когда реальность — вот она, вокруг меня. Суровая и дурацкая. Ох, чую я, что ещё пожалею о собственном решении, но...       — Мастера необходимо остановить, — уперев свои ладони в стол, привлекаю я к себе внимание драконов. Они бы пришли к этому решению и без меня, но нам явно следует форсировать события.       Ледяная злостно зыркнула в мою сторону, что-то буркнув себе под нос.       Что бы это значило? Неужели она не была бы против задуманного Мастером? Или, может, её больше волнует не сам «дар» дракоманта, сколько его личность, то, что происходит в голове этого пугающего дракона? Хотя никто, кроме меня, этому недовольному сопению не придаёт особого значения.       — Согласен, — поддерживает меня Циркон, кутая в своё крыло жмущуюся к нему Сайду. — У тебя есть план?       В ответ я коротко киваю и самодовольно усмехаюсь, слегка приподнимая тубус.       — И не только.       О Луны, и во что опять лезу?       Подготовка не заняла много времени, куда дольше мы пытались угомонить и убедить в нашем решении Фирн, выступившей резко против нашей явно не самой адекватной идеи. Ледяная драконица даже чуть было не набросилась на меня, но дорогу ей вовремя преградил Циркон, надавив на неё в сторону того, что она даже не знает, правда ли её королева одобрила решение Мастера или он единолично решил перековать всю Пиррию по своему желанию. После этого споры стихли. Лишь тихое, недовольное ворчание доносилось от раздражённой сосульки.       Интересно, если бы мне предложили поучаствовать в превращении всей Пиррии в одно большое болото, я бы так же выступала против чужого желания остановить неадекватного дракона? Хотя, чего уж там, я бы сама не одобрила подобные изменения. Хорошо хоть, Тростинка перестала на меня дуться. Как только я встала на сторону всего «доброго и правильного», сестричка тут же прильнула ко мне, что-то тихо промурлыкав. А ведь я должна была бороться с глупостью героизма, но в итоге сама его возглавила...       Единственной проблемой во всём происходящем оставалось то, что мы каким-то образом должны были попасть к Мастеру. Лонган предложил прокрасться к нему, но Луновзора тут же отвергала этот план, говоря про слуг, снующих по дворцу. Вариант пробираться силой мы даже не рассматривали, поэтому осталось лишь пара планов, один из которых мы и решили попробовать в первую очередь. По сути, самый дурацкий и вместе с тем простой: «Давайте просто попросим отвести нас к нему» — хмурясь, предложила Тростинка, и мы все призадумались над этим. А что, вдруг сработает? Как известно, именно самые безнадёжные и тупые идеи срабатывают, просто потому, что даже твои оппоненты не ждут от тебя подобной глупости. Ну, либо это избитое жизнью клише — что злодеи тупые. Кто знает? В любом случае, наш план с самого начала выглядит ненадёжным, и берёмся мы за него скорее из-за отчаянья, пытаясь предпринять хоть что-то и веря в собственную избранность. К слову о ней:       — Ты можешь больше рассказать о Предвестнике? — В какой-то момент переключаю я внимание на Звёздочку, вытянувшуюся на нескольких шкурах чуть в стороне от нас. Ночная вздрагивает от этого вопроса, слегка ведя своими крыльями, будто она продрогла и пытается спрятаться от продувающего её сквозняка. — Звёздочка, это может быть важно.       — Я... понимаю, — неуверенно бормочет ночная, ёжась под взглядами обернувшихся к ней драконов.       — Ты должна рассказать всё. Ничего не утаивая, — надавливаю я, намекая, что все в комнате ожидают от неё важную и полезную информацию.       — Всё, что касается его планов, — поправляет меня Каракурт, ехидно хихикнув. — Его биографию в подробностях нам знать не нужно.       Укусить этого песчаного за его неуместные уточнения?       Я задумчиво смотрю на середину его хвоста, прикидывая, что разделяет нас всего метр.       Так, неуместная агрессия, успокойся, Водомерка. Ты просто нервничаешь. Или это дают о себе знать пробуждающиеся из-за страха инстинкты предков?       — Да, — кивает Звёздочка, медленно поднимаясь и усаживаясь на своём месте, складывая крылья перед собой и отводя взгляд в сторону, словно стесняясь говорить об этом. — Я... на самом деле, мало что могу сказать. В последние несколько месяцев его мысли были очень странными, их было тяжело читать. Но кое что я знаю. Предвестник...       Её голос дрогнул, когда она произнесла имя ночного дракончика, будто не желая себе напоминать о том, что его больше нет. Взяв себя в лапы и глубоко вдохнув, драконица продолжила:       — Он знал о том, что может умереть, но не боялся этого. А ещё он никому не желал боли, всегда старался помочь даже тем, кто его терпеть не мог. Он очень переживал и задавался вопросами, правильно ли он поступает и это ли нужный путь. Боялся, что где-то ошибся и оступился. Он... — тут ночная вновь сбивается, шмыгая своим носом, — очень сильно изменился, когда мы начали собираться в Академию.       — Предвестник хотел становления власти вашего племени? — интересуется Циркон, мрачно поглядывая то на одну ночную, то на другую, слушающую рассказ Звёздочки с прикрытыми глазами.       — Нет, — уверенно отвечает Звёздочка, сжимая свои ладони в кулаки. — Во всяком случае, он никогда о таком не думал. Он просто хотел всех спасти... Своих родителей, друзей, радужных и всех остальных драконов. Даже ледяных. Но чем вызваны его переживания, я не могла понять, в его голове всегда было сложно отыскать цельную мысль.       — Он мог притворяться и подсовывать тебе ложные мысли? — интересуюсь уже я, переглядываясь с Цирконом.       — Не знаю... Может быть, — ночная вновь ёжится, прикасаясь кончиком хвоста к серебряному кулону с чёрным камнем, болтающимся на её шее. — Но он всегда старался помочь всем вокруг, защитить, не боясь подставиться сам.       — Из-за него чуть не убили Каракурта, — напоминаю я.       — Хей, я, между прочим, тут. И пострадала лишь моя гордость, — возмущённо сопит песчаный, но затем, будто бы опомнившись, он накрыл ладонью свой искусственный глаз.       — Ну да, лишь гордость... — с толикой раздраженья буркаю я, отмахиваясь от песчаного дракончика крылом и возвращаясь к Звёздочке. — Ну так?       — Я не знаю... Правда, — жмёт к себе уши ночная драконица. — Он правда никому не желал зла и хотел спасти как можно больше драконов.       — Возможно, именно это спасение и приведёт к возвышению вашего племени, — мрачно отмечает Циркон.       — Не знаю, — повторяет Звёздочка, накрывая своими лапами мордочку и громко втягивая воздух носом.       — Ладно, — тяжело вздыхаю я, так ничего и не узнав дельного.       Опять-таки, можно будет порасспрашивать ночную уже после, если мы вообще переживём всё предстоящее. Вот только как удостовериться в том, что это не очередная ложь, заложенная долгоиграющими планами чрезвычайно коварного ночного? Чтоб его на том свете Мракокрад щекотал... Ох, паранойя, не оставляешь ты мне надежды на спокойную жизнь. Неужели мне теперь до конца своей жизни жить с подозрениями, что меня использовали?       — Ладно, выдвигаемся, — после повисшей тишины командую я.       И мы двинулись из комнаты, поджимая к себе свои немногочисленные похудевшие мешки, выскальзывая в коридор и для начала отправляясь на поиски хоть кого-то из местных. К собственной радости, одного слугу мы быстро нашли — знакомого пчелодракона, пристроившегося с закрытыми глазами в одной из ниш стены. Открыв глаза, лишённый души ящер не моргая по очереди посмотрел на каждого подошедшего. Первым заговорил Циркон, однако, как мне показалось, пчелодракон его даже не слушал, витая где-то в своих мыслях. Не выдержав, уже я начала требовать у голубоглазого отвести нас к Мастеру, чтобы обсудить с дракомантом его предложение. В конце концов, почему бы не воспользоваться щедрым «даром» ледяного дракоманта, обыграв желание всех остальных дракончиков и взрослых обзавестись чем-то похожим? Или, по крайней мере, попытать счастье.       В какой-то момент, громко стрекотнув своими крыльями, пчелодракон оттолкнулся от стены и двинулся по коридору, оставив нас на несколько мгновений стоять на месте и в растерянности переглядываться друг с другом. Но затем мы всё-таки поспешили за удаляющимся драконом с другого континента, ожидающего нас у ближайшего поворота.       Блуждали мы не так уж и долго, хоть и вели нас, как подсказывала моя логика, в другую часть замка. Разок мы поднялись по лестнице. Возмущённо сопящая Сайда чуть было не оступилась, но её вовремя поддержал крылом Циркон. Затем ещё один длинный коридор, и вот мы останавливаемся перед крепко сбитыми дубовыми дверьми, слегка приоткрытыми наружу. Прислушавшись, я расслышала тихий скрип пера по свитку, доносящийся из таинственной комнаты, и ничего более. Постучав когтями по дверной ручке, пчелодракон медленно отворил нам двери. А там... настоящая сокровищница.       Вся небольшая прямоугольная комната была обставлена полками, забитыми различными драгоценными камнями, меж которых ютилось несколько золотых и серебряных чернильниц, а также цветастые перья, скорее всего принадлежащие тропическим птицам. Были и золотые монеты, сложенные в аккуратные стопки, и украшения в виде разных частей драконов: когти, глаза, клыки. У дальней от входа стены находилось широкое, просторное круглое ложе из шкур, занятое множеством развёрнутых свитков. Ближе к нам, по левую сторону от двери, видятся пара догорающих свечей в серебренных подсвечниках на краю дубового стола, над которым висит несколько сияющих шариков. И за свечами ещё несколько полок, со сложенными один на другой свитками. Сразу видно, что это убежище принадлежало уважающему себя дракону, придающему значения не только различным блестяшкам, но и знаниям... Хотя, смотрю я на драгоценные камни, порой целыми кучками сваленные вместе, и есть у меня нехорошие подозрения... Все такие разные, порой даже неестественных цветов и переливов.       Осторожно мы входим в эту комнату.       Негромкий кашель привлекает внимание обратно к столу, занимающему значительную часть комнаты, за которым и сидит Мастер. Ледяной дракон всё ещё не напялил на свою истощённую морду шлем, лежащий на одной из полок за его спиной. Хотя и маскировку свою, скрывающую его ужасающую природу, он тоже не сбросил, представ пред нами в наиболее естественном для дракона виде. Медленно-медленно пальцы ледяного опускают перо, которым он выводил сложные узоры, лишь отдалённо напоминающие драконьи письмена: сплетающиеся вместе палочки и чёрточки, образующие пиктограммы, в которых виделись знакомые мне черты, но в тоже время их смысл был для меня непонятен.       — Этот дракон сейчас немного занят, однако он готов уделить просящим его внимания должное время, — складывает перед собой пальцы пирамидкой дракомант, чуть наклоняя морду набок.       Может, спросить его, осознаёт ли он то, что творит, и за что именно отвернулся от него брат? Понимает ли, что хочет сделать с другими племенами?       Я всматриваюсь в спокойные, сосредоточённые глаза ледяного дракона, ожидающего наших вопросов.       Нет, это всё лишнее и может навести на ненужные вопросы. О Луны, пусть мой план сработает!       Несильно я пихаю в бок хвостом Циркона, и небесный дракон выхватывает из моей сумки торчащий тубус, заполненный порохом. Пришлось долго объяснять драконятам, что это за тёмно-серый порошок и что он может сделать, если хоть одна искра попадёт на него. И Циркон даже что-то обмолвился о том, что это похоже на «взрывающиеся кактусы», хотя я не совсем поняла, о чём он говорит.       Сноп пламени вырывается из пасти небесного, и спустя мгновение заполненная взрывной смесью палка летит прямо в морду неподвижного ледяного дракона, никак не реагирующего на наши потуги.       Но фитиль... Слишком медленно огонь скользит по нему! Неужели я что-то напутала в формуле? Совершила критическую ошибку? Почему я не подумала о том, чтобы проверить фитиль заранее?       Тубус, вместо того чтобы красочно взорваться аккурат у носа дракоманта, лишь бьётся об его лоб, с глухим ударом падая на стол перед Мастером.       Неужели... Как же это глупо! Мракокрад меня укуси, я должна была об этом подумать! Может, попытаться реализовать план Б, пока есть возможность? Пусть Каракурт с Цирконом зальют здесь всё ярким пламенем и весь дворец вспыхнет огнём? Но поможет ли это вообще?       Пальцы Мастера опускаются на тубус, поднимая его, с задумчивой мордой разглядывая неспешно горящий, приближающийся к крышке фитиль, а затем, с грустным и тяжёлым выдохом, ледяной выдёргивает его, смотря на догорающий свиток с нескрываемым раздражением в своём взгляде.       — Так значит, вы решили остановить этого дракона? — безэмоционально проговаривает он, зажимая последние искры огня между пальцем и столом, погасив буйствующий огонёк, после этого направив всё своё внимание на цилиндр в лапе. — Глупо. Очень глупо. Однако, этот дракон не собирается винить вас в предательстве. Вы обмануты и истово веруете в возложенную в ваши мысли ложь ночного племени. Он прощает вас. Но... этому дракону несколько обидно, что вы решили избавиться от него таким простым и неэффективным способом.       Нос дракоманта проскальзывает над крышкой, после чего приподнимает её когтем и втягивает воздух, одним глазом изучая серый порошок.       — Это что-то тоже пришедшее из мира средь звёзд? — будто сам у себя интересуется ледяной, но я понимаю, что эти слова направлены именно на меня. Как и взгляды окружающих моих невольных товарищей. По моей щеке мазнул вопросительный взгляд Циркона, Холод, готовый в любой момент укрыть нас своими крыльями, вздрогнул, Каракурт негромко фыркнул, а за спиной заворчала Фирн.       Вот только отвечать на его вопрос я не собираюсь. Ведь есть маленькое, крохотное но, которое не учёл этот дракон. У меня есть запасной план. Даже не один. Интересно, стоит ли сейчас сделать шаг вперёд и выкрикнуть на всю комнату, что я переиграла его? Переиграла его переигрывание? Хотя нет, я ведь даже не знаю, навредит ли ему задуманное мною. Могу только на это надеяться. Может, сказать что-нибудь про то, что он не сможет свершить свои злодеяния и мы его обязательно остановим? Или, может, какую-нибудь другую пафосную глупую речь, какую любят герои из книжек, когда сталкиваются со злодеем в отчаянной битве? Можно даже позлодействовать или прикинуться напуганной. Но нет, это всё не для меня.       Я ловлю холодный взгляд Мастера, вступая с ним в бессловесный поединок, а затем несильно поглаживаю хвост стоящей подле меня Тростинки своим.       — Загорись! — выкрикивает сестричка, сжимая в своей лапке заранее зачарованный на кодовое слово лоскуток, который она оторвала от полотна по пути сюда. Попортила, конечно, красоту, но, видят Луны, для благого дела.       Во взгляде ледяного дракоманта мелькает удивление, и секундой спустя в его лапах вспыхивает солнце. Невольно я закрываю свои глаза.       Оглушительный хлопок... нет, настоящий взрыв заполняет помещение, когда волна жара обжигает чешуйки и нас отталкивает от стола, за которым сидел Мастер. Кажется я упёрлась своим хвостом во что-то холодное и не очень мягкое, но не уверена в этом. Уши болят, ничего не слышно, кроме мерзкого звона, звучащего будто внутри моей черепной коробки. Где-то там же гремит щекочущая боль, а по щеке бежит что-то горячее. Уф, кажется, пока жива. Только немного шатает. А ещё вся комната заполнена дымом, из-за которого я захожусь в беззвучном кашле, пригибая свою морду к полу, густым и крайне вонючим, отдающим кислым, чуть щиплющим ощущением в носу. Страшно подумать, сколько в этом порохе, должно быть, примесей. И очень хорошо, что мои с трудом открытые глаза защищают от этой гадости плавательные мембраны. Рядом со мной в кашле заходится Каракурт, подгоняющий Сайду и Тростинку к выходу. Циркон трясёт своей мордой, пытаясь разогнать подальше от себя клубы дыма крыльями, Холод и Луновзора что-то выкрикивают, но их голоса отдаются лишь высоким гудением в моей голове, когда я оглядываюсь.       Где Мастер? Всё также сидит за столом или...       Мой взгляд натыкается на несколько странных, светло-бежевых осколков, смешенных с обрывками каких-то блестящих чешуек.       Кость? Очень похоже... Только очень странная, будто слегка дрожащая...       В ужасе я осознаю, что, похоже, взрыв не убил Мастера. Да и вообще, нужно было догадаться с самого начала, что это не нанесёт ему существенного вреда.       Испуганно зарычав, я бросаюсь через дым к столу, стараясь дышать как можно меньше. Где он, где ледяной? Вот в стороне я замечаю белоснежную кость, полную острых шипов, похожих на зубы. Чуть в стороне несколько развороченных пластинок с белоснежной верхней челюстью. Никакой крови, никаких потрохов, только кости, гладкие и полированные, иногда потрескавшиеся или разбитые на несколько кусков.       Что-то болит в моей грудной клетке, сдавливая дыхание, но я не обращаю внимания, продолжая скользить вперёд, заглядывая за стол. Сквозь дым мне чудится пошатывающаяся фигура, движущаяся в том же направлении, и я замираю, всматриваясь. Фирн. Неужели тоже решила убедиться в том, что всё закончено и у её племени нет надежды на лучшее будущее? И мировое господство, соответственно.       Встрепенувшись, я спешу за остатки стола. А за ним лишь щепки, порой обгоревшие и слегка дымящиеся, несколько досок и разбросанные во все стороны ошмётки, залитые чёрными пятнами... и Мастер. Без головы и лапы, которой он держал тубус, с развороченной грудной клеткой и шеей. За металлическими пластинками, вогнутыми внутрь, виднеются кости и натянутые между ними нити истлевшей кожи, сухожилий, напоминающих мне почему-то о сушённом мясе, которое мы ели по дороге из Мечты. Какая мерзость...       Одно крыло Мастеру, похоже, тоже оторвало, но это не особо волнует дракона, чья задняя лапа активно подёргивается, будто силясь найти опору под развороченным телом. Однако, не это самое главное. Приглядываясь сквозь дым, я замечаю странный блеск в раскрытой грудной клетке. В самом центре, на полосах усохшей плоти, не поддавшейся даже огненной взрывной волне, висит блестящий алмаз. Здоровенный, размером больше моей лапы, и с лёгкой, еле заметной голубизной, будто испуская свет, притягивающий к себе все останки Мастера.       Это же... то место, в которое он перенёс себя? Как он говорил? «Не могу отходить слишком далеко»? И ведь это гениальное решение — таскать хранилище своей души в своей же грудной клетке, сокрытое от всех посторонних взглядов за дракомантией и бронёй. Источник его силы, который будто с обидой и неодобрением взирает на меня, обещая скорое наказание за содеянное. Или же мне просто кажется?       Фирн, уже подобравшаяся к чужим остаткам, заворожено смотрит на этот камень и медленно протягивает свою лапу к нему. В голове резонирует звон, заглушающий мысли, но я чувствую, как моё сердце сжимается. Что-то в происходящем не правильно, что-то...       Я замечаю странный, насыщенно голубоватый блеск на морде Фирн, проглядывающий через дым и... будто заменяющий ей глаза!       Неожиданная догадка пронзает меня, и я кричу, но не слышу собственного голоса, лишь звон в голове становится громче. А затем, не особо размышляя над собственным решением, я бросаюсь ледяной на перерез.       Остановить, оттолкнуть эту дуру, что поддалась на уловки дракоманта!       Мой взгляд останавливается на алмазе, и слишком поздно я понимаю, что моя лапа сама потянулась к блестящему камню. Пальцы сжимаются на его поверхности, трескается кожа, соединяющая алмаз и рёбра, рассыпаясь в прах. Камень обжигает меня своим холодом, медленно растекающимся по пальцам. И тут же, будто изнутри, мои глаза заволакивает непроглядная тьма, утаскивающая меня в глубины собственного сознания.       «Этот дракон не хотел, чтобы всё произошло так», — слышу я пробивающийся сквозь звон голос, звучащий у меня в мыслях, а затем темнота окончательно ломает меня, и я проваливаюсь в беспамятство.       Во всяком случае, я так думала по-началу. Что пришло забвение, наказание за собственную не слишком обдуманную дерзость, но вместо смерти знакомая картина, о которой я уже начала забывать: серое небо, на котором на этот раз сияют три замерших на месте солнца, откидывающих сразу несколько теней от рядов полок и шкафов.       Библиотека из снов. Неужели Мастер решил поиграть со мной, перед тем как отправить на тот свет? А может, этот безумец хочет лишь поговорить? Или же есть иная причина, почему я оказалась здесь? Вполне возможно, что моё безвольное тело сейчас медленно поднимается с пола, пока я заперта в этой своеобразной ловушке собственного разума, задаваясь различными бесполезными вопросами, вместо того чтобы хоть что-то делать. Или же это я так думаю?       Вот на одной из полок я замечаю знакомое движение. Быстро перебирающий лапками таракан уже бежит ко мне, а за ним меж свитков медленно струится собирающийся будто в чужие ладони туман. Я протягиваю своё крыло, и таракан тут же на него запрыгивает, на мгновение расправив свои крылья, и, щекоча чешуйки своими цепкими лапками, взбирается по моему предплечью и шее на макушку.       — И что же дальше? — интересуюсь я, оглядываясь по сторонам и пытаясь сообразить, что же может хотеть от меня ледяной дракомант... помимо моей драгоценной тушки. Суждено ли мне вообще с ним встретиться?       Ответ пришёл неожиданно быстро. Глухой, лишённый даже намёка на веселье смех обрушивается на меня со всех сторон. Отчаянье, сожаление, горечь — всё смешивается в этом хохоте сумасшедшего, вытесняющего из моей головы даже разгорающийся во мне испуг. Печаль сковывает моё сердце. Разочарование в жизни и желание сдаться приходят следом за ней... Нет, это не моё!       Таракан соскальзывает на мою переносицу, смотря вдоль одного из проходов, ведущего в неизвестном направлении, и я, будто выпав из морока, замечаю, как вокруг меня по полу стелется густой туман.       — Дальше? — обрывается хохот так же резко, как и начался, и в сгустках тумана, стекающего с полок, вспыхивает с десяток голубых глаз, направленных на меня. — Этот дракон не может дать тебе ответ на этот вопрос. Будущее сокрыто под мороком лжи, пропитавшей твои мысли. Послушай сама себя. Ты не веришь тому ночному, не хочешь верить словам его соплеменницы. Ты с подозрением смотришь на Луновзору, видя в ней новую угрозу. Но ты продолжаешь идти за ними? Почему? Этот дракон не понимает, почему вы все идёте за ними. Они жертвуют вами, меняют будто золотые монеты на желанные вещи, и вы всё равно верите им больше, чем кому-либо ещё.       — Знаешь, они не пытаются заморозить всю Пиррию, — раздражённо фыркаю я, медленно двинувшись сквозь сгущающийся туман, стелющийся по заснеженной земле, в сторону указанного тараканом прохода. — На твоём фоне они выглядят меньшим злом. Хотя не скажу, что мне нравится чувствовать себя игрушкой в чужих лапах.       — И почему же этот дракон большее зло? — раздаётся сбоку от меня, буквально из-за соседнего стеллажа с книгами, голос, медленно движущийся со мной в одном направлении.       — Хмм, тебе ответить по-умному? — интересуюсь я, получив в ответ лишь тишину. — Восприятие времени. То, что говорят они, произойдёт ещё неизвестно когда, а то, что хочешь сотворить ты... Сколько должно было пройти времени до завершения твоего, кхм, «дара»?       — Считанные часы. Этот дракон спешил закончить его к прилёту чужаков, — разносится голос уже сверху, и подняв взгляд к серым небесам, я замечаю, как их постепенно застилают густые тучи. Таракан на моём носу начинает нервно подёргивать своими усами, и я ускоряюсь, переключаюсь сначала на быстрый шаг, а потом и на бег, загребая своими лапами снег и пробираясь по лабиринту стеллажей и шкафов. — Он бы спас всех. И он всё ещё может спасти.       — Ну да, как же! — скептически усмехаюсь я, наблюдая за тем, как некоторые повороты на моём пути затягивает туманная стена, от которой таракан лишь воротит морду. Неужели меня загоняют в ловушку? — Нужно ли тем, кого ты убьёшь, такое спасение?       — Такова цена мира. Бесконтрольные, лишённые смысла в своём существовании драконы умрут, а выжившие войдут в новые круги. Объединённые — они станут сильнее. Единое племя расправит свои крылья на вечных снегах, знаменуя становление порядка.       — Это всё, конечно, очень мило, но, пожалуй, для меня важно не только, что станет, но и как именно оно станет, — огрызаюсь я, когда упираюсь в очередной тупик, чувствуя возрастающее всё сильнее и сильнее беспокойство.       — Жаль. Однако, у этого дракона будет достаточно времени, чтобы переубедить тебя.       — Дай угадаю, ты собираешься забрать мою душу и использовать тело? — срываюсь я уже на грозное шипение, затравленно оглядываясь по сторонам в поисках угрозы. Но ничего, кроме стен, состоящих из шкафов и тумана с пылающими в белом мареве глазами, провожающими меня своим пристальным взглядом до новых углов.       — Сам процесс куда сложнее, но ты не оставляешь этому дракону иного выхода, — доносится из-за моей спины и, оглянувшись, я замечаю, как из тумана будто выплывает размытая фигура. С каждым шагом призрачные клочки отделялись от неё, но через считанные мгновения занимали своё исходное состояние, всё больше и больше придавая фигуре сходство с драконом. — У тебя нет возможности победить, и поражение твоё — лишь вопрос времени.       — Оставь эти глупые пафосные речи! — в порыве злости срываюсь я на рычание, не собираясь сдаваться без боя.       Как говорится: «Даже загнанная в угол мышь начинает показывать свои острые резцы». А чем я хуже мыши? Даже лучше! К тому же, смотря на всё вокруг, поглядывая на дрожащего таракана, у меня возникают некоторые догадки по поводу окружающей меня реальности.       — Хорошо, — кивает сотканный из тумана дракон, растворяясь в тенях гаснущих светил, в которые будто бы впиваются тянущиеся от серых туч отростки, выкачивая из них каждую капельку света. И холод. Я чувствую неожиданно пробегающий по кончикам пальцев лёд, распирающий меня изнутри, который медленно-медленно поднимается всё выше.       Ну уж нет, я так просто не сдамся!       — Ты даже драться не будешь?! — с волной приходящей ярости и отчаянья выкрикиваю я, вновь бросившись петлять по пути, указываемом мне тараканом. Налево, прямо, налево, а затем направо, и так бесконечно, резко разворачиваясь и меняя маршрут, если на нашем пути встречалась туманная заслонка, к которой я не могла даже приблизиться. Только подходишь на расстояние протянутой лапы, как тут же сдавливает сердце ужас, оставляя лишь единственный возможный путь — назад.       А светила продолжают гаснуть. Остаётся последнее, самое крупное и яркое, но и то уже мерцающее. Холодные завывающие ветра проносятся по коридорам, напевая свою предсмертную песнь.       О Луны, как же это глупо погибнуть вот так!       — Это лишено смысла, — доносится со всех сторон.       — Или же ты просто боишься, что я дам сдачи? — гневно скалю я клыки ближайшим сгусткам глазастого тумана, а над ним, на ещё свободной от серого дыма полке, я замечаю несколько тараканов, пытающихся отвоевать леденеющие свитки у поднимающегося тумана.       Неужели я приближаюсь к чему-то, что можно было бы расценить как точку сопротивления?       — Это мало вероятно. У тебя нет способностей, представляющих для этого дракона непосредственной угрозы, — сухой факт с его стороны разозлил меня ещё сильнее, а чувство обжигающего холода уже поднялось до локтей.       Ну уж нет, я не позволю этому произойти! Не позволю использовать кому-то собственное тело! Нет, моё! И уж тем более не позволю причинить вред своей сестре! Нужно только найти то, к чему меня ведут, и понадеяться, что это поможет...       — Ты в пустую тратишь как свои силы, так и силы этого дракона.       — Что, предлагаешь мне лечь и умереть? — огрызаюсь я в наваливающуюся вязкую темноту, через которую мне буквально приходится плыть, раскидывая её в сторону своими крыльями и загребая лапами. А ведь я чувствую, что я уже почти пришла к тому, что искала! Что ещё чуть-чуть, и всё будет хорошо... Ну или, по крайней мере, у меня появится надежда, что этот поднимающийся холод остановится.       Новый поворот и вот оно — освящённая свечами на шкафах дверь в полу, ведущая в неизвестность.       Что за ней? И почему тут кругом свечи, вокруг которых ютятся тараканы, пристально на меня смотря? Какая тайна сокрыта по ту сторону?       Стряхнув со своих крыльев первые осевшие комья снега, я делаю шаг навстречу новому, чувствуя, как мир вокруг меня наполняется странным теплом, останавливающим подбирающийся к сердцу мороз.       — Несмотря на то, что это было бы лучше всего для нас обоих — нет, — вновь разносится из-за моей спины голос Мастера, и, обернувшись, я вижу его фигуру на границе между наступающей темнотой и светом. — Лишь понять этого дракона.       — Раньше ты просил только выслушать тебя, — едко отмечаю я, подбираясь к замку́ и протягивая к нему лапу. — А теперь, планируя разорвать меня на пару частей, ты просишь понимания?       — Стой, — пытается остановить меня ледяной дракон, делая шаг навстречу свету, но тут же отшатываясь назад и прикрываясь своим расплывающимся дымчатым крылом. — Ты хочешь знать, что за этой дверью? Этот дракон ответит, однако если ты её откроешь, ты навредишь лишь сама себе.       — Да ну? То-то ты так за всех переживаешь! — негромко фыркаю я, сжимая в кулаке неожиданно мягкий, прогибающийся во внутрь замок.       — Как ты думаешь, — проигнорировав мой выпад, говорит ледяной, расправляя свои крылья в стороны, — что вокруг? Разум этого дракона? Твой разум? Нет. Лишь точка соединения, ближе к тебе, чем к этому дракону. И вокруг твои познания. Информация, воспоминания, образы и многое другое. Но не истинный разум. Он за дверью. Хочешь увидеть его? Вперёд, попробуй. Но этот дракон тебя предупредил.       — Пытаешься запугать меня? — скалюсь я, чувствуя, как инициатива медленно перетекает в мои лапы.       — Спасти. Механизмы разума пугающи. Вместе с тайнами души этот дракон изучал и идущие бок о бок вопросы сознания. Пересечение мыслей в море эмоций, сплетённые паутиной знаний... Вечная буря и одновременно штиль. Одни океаны пенятся, пока другие покрываются узорами размышлений, грозящими в любой момент перерасти в оставляющие после себя лишь пустоши волны. И всё это в постоянном движении. Каждая нить сменяется другой, каждый океан перетекает в новый. Погружаться в чужие мысли, в первозданные эмоции, видеть стук сердца и ощущать вкус дыхания, слышать, как кровь бежит по пульсирующим сосудам — это может покалечить неподготовленный разум. Может навсегда изменить жизнь. Твои, — он окидывает взглядом тараканов, — «защитники» лишь миражи этих образов, просочившиеся в эту плоскость через щели, образованные теми свитками, что ведут в твоё прошлое. До жизни у этой звезды. Слишком глубокие, уходящие в ту темноту, куда не может заглянуть даже этот дракон. Изодранные на незнакомом языке, но поддерживающие куда большую связь с первозданным разумом... Тебе не стоит открывать эти врата, ведь тогда восстановление твоей сущности займёт у этого дракона куда больше времени, чем он хотел бы потратить.       — Как благородно с твоей стороны! — огрызаюсь я, тем не менее чувствуя дрожь от его слов и тут же с ужасом отмечая, что несколько крайних свечей начинают неровно дрожать, теряя свои силы. — Ты сам загоняешь меня в безысходную ситуацию!       — Думаешь? — удивляется дух ледяного дракоманта, склонив свою морду набок и сверкнув голубыми глазами. — Или, может, ты бежишь сама?       — Ты ещё скажи, что я сама виновата в происходящем!       Я с трудом сдерживаю в себе желание кинуть что-нибудь в этого дракона. Таракана там, или, может, свечу. Или... Это же всё-таки мой разум? Может, я могу что-то в нём сделать? Изменить реальность вокруг?       Прикрыв свои глаза, я пытаюсь почувствовать связывающую меня с этим местом нить, но слышу лишь глухой смешок со стороны приблизившегося ко мне ещё на пол шага ледяного.       — Это бесполезно. Мир вокруг лишь образ, сотканный этим драконом для поиска. Хоть он и пронизывает твоё сознание, но оно не имеет здесь силы, подчиняясь этому дракону. Водомерка, послушай этого дракона, он не хочет вредить ни тебе, ни твоей сестре. Разве это плохо — исполнять свой долг, свои мечты? Быть верным собственному племени, не тая на него злобу?       — Мне кажется, ты подменяешь некоторые понятия, — раздражённо отвечаю я, вновь опуская взгляд на дверь. Возможно, стоит хоть как-то навредить Мастеру, приняв героическую смерть... или не менее героическое безумие?       — Нет. Это вы не можете понять собственной природы. Посмотри хотя бы на собственное племя. Вы живёте в достатке, сытости, но всё ещё храните в собственных сердцах наследие минувшей эры раздора и хаоса. Братья и сёстры — одна кладка, держащаяся друг за друга. Нет связей между поколениями, нет доверия к другим драконам, и даже дар этого дракона не изменил вас полностью. Ваша кровь до сих пор хранит воспоминания о страшных временах, вы не исцелились до конца, пусть и стали лучше. Этот дракон предлагает вам окончательное спасение. Шаг в новую эру, где вы наконец-то обретёте истинную семью и долг.       В какой-то момент его слова начинает заглушать скрип моих клыков.       Он ведь совсем не понимает, что творит! Не понимает, что убил множество земляных дракончиков ещё в яйце во имя «мира во всей Пиррии»! И он убьёт ещё больше... ради достижения своей идиллии.       Я не смогу его остановить. Что толку, если моё тело всё равно окажется в его власти? Я могу лишь тянуть время, надеясь, что оно течёт в моей голове с той же скоростью, что и в реальности... Мне нужно тянуть время. Нужно придумать какой-нибудь блеф, на который этот дракон поведётся. Что-то важное для него, что-то, что он сам не в силах вернуть...       Теперь уже я смеюсь, хлопая лапой по двери, ведущей якобы в моё сознание, постаравшись придать себе максимально уверенный вид. Нос чуть задран, хвост прямой, крылья сложены, спина выпрямлена. Прямо как на парад.       — Знаешь, возможно, ты прав. Или, возможно, нет. Это вопрос лишь восприятия. Однако я знаю то, что ты скорее всего сам получить не смог.       — Удиви этого дракона, — негромко хмыкает Мастер, сделав ещё пол шага ко мне, когда самые дальние свечи погасли, источая сливающийся с туманом в вьющемся танце дымок.       — То, что у тебя забрали, и что ты так и не нашёл. — Его пылающие глаза слегка тухнут, будто бы туманный дракон щурится. — Имя. Ты ведь хочешь его вернуть? Я могу помочь, если ты согласишься на мои условия.       И во что я опять ввязываюсь? О Луны...       — С чего бы этому дракону верить тебе? — мрачно интересуется Мастер, однако я вижу, что он потерял свою решительность, да и холод, до этого терзавший мои лапы и уже практически добравшийся до грудной клетки, начал постепенно отступать. — С чего ты решила, что ты в силах найти отнятое у этого дракона? Его слуги искали, он сам тратил сотни лет на разгадку вопроса, но так и не нашёл истины.       — Значит, ты не там ищешь. И вообще, всё не так делаешь! — продолжаю самодовольно скалиться я, облизывая свои клыки. В яблочко! — А у меня, между прочим, с твоим горячо любимым братцем есть одна общая деталь.       — Мир из-за звёзд, — кивает Мастер.       — Именно. Я могу думать по-другому, могу действовать по-другому. Мой взгляд на происходящее отличается от того, что есть у любого дракона. Быть может, я попала сюда для того, чтобы помочь тебе обрести свободу и возможность говорить «я»?       Не самое умное, что я могла бы сказать, но, похоже, это работает. Самый глупый план, какой только мне мог придти в голову, оказался куда действеннее, чем мне казалось в первые мгновения. Вон Мастер даже задумался, смотря то на меня, то на небо, будто спрашивая у фальшивки сверху совета.       — Однако, у меня будет ряд условий, — продолжаю я, пользуясь моментом затишья. — Ты откажешься от своего дара и никогда не будешь пытаться навсегда изменить что-либо за пределами Ледяного королевства. И без каких-либо уловок со временем или расширения границ твоего королевства! Нет, вот эти холодные снега, какими они есть сейчас — всё. Тут делай что хочешь, но на другие земли даже не думай лезть. Придумай что бы другое подарить своему племени... Вот, допустим, раз тебе так хочется, чтобы они наслаждались красотой других племён, я знаю такую вещь, как оранжерея!       — Прости, но этому дракону неизвестно такое слово, — тут же останавливает меня Мастер.       — Ну... э-э-э, представь себе сад, находящийся внутри полностью закрытого дома, из которого почти не выходит тепла. Как гостевой дворец... только для растений, цветов, деревьев. Как бы... это ведь тоже способ показать красоту Пиррии, — уже увереннее скалю я клыки, внимательно смотря на Мастера и чувствуя, как холод уже опустился до моих запястий, а лапы вновь наполняются сладостным теплом. Даже настроение немного улучшилось. Захотелось прыгать, бегать, смеяться. Эйфория и предчувствие скоро победы!       — Нет, — одним словом обращает в прах всё моё веселье ледяной дракомант. — Этот дракон согласен с ограничением своего влияния на мир, но он откажется от своего дара лишь когда ты найдёшь то, что должно быть его по праву вылупления. Однако, пока ты ищешь его имя, он не будет воплощать свой дар Пиррии. Если же этот дракон поймёт, что ты хочешь его обмануть, то тебя ждёт забвение, ибо этот дракон не потерпит обмана и насмешек над ним. Более того, этот дракон будет следовать с тобой. Это его условие.       — Что? Нет, мы так не договаривались! — Хотя не могу не восхититься его пониманием того, что в моём варианте я могла бы просто пинать лягушек на болоте, а он был бы скован своим обещанием ничего не предпринимать.       — Вы ещё не договорились, — как мне кажется, скалится ледяной дракон. — И условия здесь ставит этот дракон.       — Ты собираешься следовать за мной в своих доспехах? Может, мне прятаться потребуется! — пытаюсь отговорить я его хотя бы от последнего. Ну, точнее, предпринимаю попытку, у себя в голове подбирая подходящие доводы. А вообще, я что-то не подумала, что попытка потянуть время обернётся «договором»! — И вообще, тяжело работать, когда кто-то стоит у тебя над плечом и дышит тебе в затылок.       — Почему ты решила, что этому дракону для этого нужно тело? — в голосе Мастера мне отчётливо слышится ехидство. — Тело — кости, железо и мираж — лишь способ общаться с теми, кто не способен понять природы этого дракона. Однако, оно ему не нужно. Он тысячи лет провёл без него. И он будет следить за миром твоими глазами, следуя вместе с тобой.       — Что? Ты предлагаешь мне таскать повсюду свой дурацкий алмаз?! — возмущённо выкрикиваю я, в ответ получая короткий кивок. — Знаешь, я бы не хотела, чтобы кто-то копался в моих мыслях и настолько за мной следил... Да и твои подчинённые, не боишься, что они в твоё отсутствие наворотят дел? Брайникл вполне может обойти твои приказы...       — Нет, они не нарушат того, что скажет им этот дракон. Что же касается твоих мыслей. Этот дракон даст тебе слово, что не будет трогать те, что не обращаются к нему. — Тем временем на небе разгораются светила, освещая библиотеку, и туман медленно скрывается за спиной замершего предо мной дракона. — Если же ты попытаешься избавится от хранилища души и разума этого дракона, то знай — даже вулкан не способен его уничтожить. Не так уж и много ему потребуется времени, чтобы найти способ выбраться из потоков крови земли и вернуться.       — Это... Кхм... У меня ведь нет выбора, да? — тяжело вздыхаю я, понимая, в какую историю вляпалась по собственной глупости. И всё из-за того, что захотелось немного поучиться... Сидела бы себе на болоте, орала на всех, что оно моё, и было бы мне счастье.       — У тебя есть выбор, — покачивает мордой ледяной дракон, протягивая мне свою расплывающуюся лапу. — Ты можешь продолжать сопротивляться, сдаться или нырнуть в безумие своего разума в надежде, что это остановит этого дракона. А можешь исполнить то, о чём ты сама предложила этому дракону.       С очередным тяжёлым вздохом, уже жалея о сказанном, я шагаю к ледяному дракоманту и пожимаю его протянутую, неожиданно плотную лапу.       Я открываю свои глаза, чувствуя неприятный, щиплющий нос запах. В моей ладони уже не просто прозрачный драгоценный камень, а кулон в виде сжимающей алмаз драконьей лапы, от которой тянется тонкая цепочка. А ещё сквозь дым я смогла разглядеть, что это странное украшение дополняют расположенные на каждом металлическом пальце перстни с пятью разными драгоценными камнями. Один с янтарём, другой с чем-то похожим на рубин, третий с каким-то зелёно-коричневым камнем, а в последних двух, похоже, сапфир и изумруд.       Красивая штука, конечно... Мой внутренний дракон неожиданно очень доволен таким «сокровищем», но лежать и любоваться блестяшками я себе не могу позволить.       Негромко ругаясь себе под нос, я поднимаюсь на лапы, закидывая цепочку на свою шею и чувствуя, как холодное украшение ударяется о мою грудную клетку. Рядом стоит Фирн, ошалелым и несколько непонимающим взглядом смотрящая на меня.       Ох, как же я давно хотела это сделать!       Схватив моргающую драконицу за рог, я тяну её к выходу, и, к моему удивлению, явно оглушённый взрывом боевой сугроб не сопротивляется. Похоже, прошло всего несколько мгновений в реальности... А сколько всего случилось в голове!       «Тебе стоит чуть позже объяснить своим друзьям произошедшее, но сейчас этот дракон просит тебя о маленькой помощи», — вновь звучит в моей голове голос ледяного.       «И что же я должна сделать для вашего великолепия? — максимально ядовито интересуюсь я, подталкивая ледяную драконицу к выходу. — Кстати, ты же меня слышишь? Мне ведь не в слух надо разговаривать?»       У выхода Фирн перехватывают красные лапы небесного, вытягивающие кашляющую ледяную из задымлённой комнаты.       «Этот дракон видит твоими глазами. Чует твоим носом. Слышит твоими ушами, а также то, что ты хочешь сказать ему», — успокаивает меня Мастер.       В моих глазах, будто по щелчку когтей, вспыхивает какой-то утёс, с которого открывается вид на море, будто этот образ наслаивается поверх реального мира, из-за чего я оступаюсь, но тёплые лапы Каракурта подхватывают меня.       — Водомерка, ты в порядке? — заглядывает в мои глаза песчаный дракончик, и от его голоса в моей голове начинает пульсировать боль.       «Не отвлекайся. Присмотрись к небу, — направляет меня Мастер. К какому ещё небу присматриваться? Мы же в дворце, тут крыша... Но картинка ярче вспыхивает в моей голове, и я замечаю на голубом небосводе тёмные, далёкие точки, на которые я бы никогда и не обратила внимания — столь незначительными и крохотными они кажутся. — Жнец не удержит их. Он не бессмертен. Дар этого дракона остановил бы их, но теперь ему необходимо лично вмешаться. Если ты вылетишь сейчас, то успеешь вовремя».       — Водомерка? — резонирует у меня в ушах голос Каракурта, всё это время повторяющего моё имя и пощёлкивающего пальцами перед моим носом, и я замечаю, как из-под его крыла выглядывает Тростинка.       — А? Да... Я в порядке. Это... Я расскажу вам чуть позже... Но сейчас мне надо бежать, — встрепенувшись, бормочу я, пошатываясь, двинувшись на своих лапах прочь от комнаты по коридору.       «Я знаю, что мне очень не понравится ответ, но кого «их» не сможет удержать Жнец?» — с мрачным предчувствием интересуюсь я, осознавая, как же неудобно вести сразу два диалога. Однако Мастер, видимо почувствовав моё неудовольствие, предпочёл промолчать.       — Куда? Откуда у тебя этот камень? — вмешивается хмурящийся Циркон, оставив промаргивающуюся Фирн сидеть на своём хвосте и переводить дыхание.       — Я всё объясню, правда, — отмахиваюсь я крылом от небесного. — Если хотите, можете лететь со мной, но нужно торопиться.       — Водомерка, — неуверенно бормочет Тростинка, схватив меня за хвост и остановив, — ты ведь не...       — У меня всё ещё нормальные глаза. И я всё ещё я, — стараюсь я успокоить сестричку, оборачиваясь к ней, а затем крепко обняв и прижав её мордочку к своему плечу, носом ткнувшись в её шею. — Ты у меня молодец. Всё сделала правильно.       — Этот камень... — Она осторожно прикасается пальцами к алмазу, болтающемуся у меня на шее.       — Да, это он. Но вроде как я отговорила его морозить Пиррию. Правда, теперь я должна для него кое-что сделать... Я правда всё объясню. Вообще всё. Но давайте чуть-чуть позже, — громко шепчу я на ушко Тростинке, осторожно поглаживая когтями её шею и поднимая взгляд на Каракурта. Разноглазый дракон пристально смотрит на меня, но затем кивает, придерживая Циркона своим крылом и оглядываясь на уже поднимающуюся при помощи Сайды Фирн.       — Хорошо, — тихонько отвечает мне Тростинка, когда я с неохотой разжимаю свои объятия и вновь направляюсь в поисках выхода.       «Тут налево — можно быстрее спуститься», — просыпается Мастер, и я резко сворачиваю в указанный им проход.       «Может, всё-таки дашь ответ на мой вопрос?» — постаравшись придать своему голосу в голове максимальное раздражение, интересуюсь я.       «Армия, — одно слово эхом отдаётся в моей голове, но затем за ним следует короткое пояснение: — Драконов с другого континента».       От шока я даже сбиваю свой шаг, чуть было не грохнувшись из-за неудачно оказавшейся под лапой ступеньки.       «Что?! И ты хочешь, чтобы я их остановила? Как, интересно, ты это представляешь?»       «Ты? Нет. Это сделает этот дракон. Попросит их развернуться», — попытался меня успокоить дракомант, но спокойствия мне это совсем не прибавило.       О Луны, родное болото, Мракокрад, сила крови, предназначение и прочие высокие глупости, за что мне всё это? Ну, по крайней мере, я в каком-то смысле победила абсолютно дурацким способом одну угрозу Пиррии.       «Не самый дурацкий способ. И он устраивает этого дракона, — ехидно замечает в моей голове голос Мастера. — По крайней мере, этого дракона победили не с помощью клубники».       «Что? Клубники? Ты о чём?» — растерянно моргаю я, озираясь на следующих за мной драконов.       «Позже. Вас ждёт путь».