Новая история жнеца Уилла, или Одно вынужденное воскрешение

«Привет, Уилли. Мне бы не хотелось, чтобы ты прочитал это письмо — твои реакции до безобразия предсказуемы и занудны. Могу себе представить, как болят от напряжения твоя прямая спина, вечно сведённые мышцы ягодиц и сжатые, ожидающие удара плечи — твой панцирь из чёрного костюма и каменного лица вряд ли может что-то изменить. В лучшем случае ты заработаешься до Искупления. Мне тут Карл, мой знакомый библиотекарь, написал, что я нашёл в твоем лице неожиданного поклонника моего творчества? Это так мило, Уилли. Он пишет, что ты ещё ни разу не вернул мои отчёты на место. Я просто счастлив — теперь я знаю, кому нужна эта макулатура. Ты всегда восхищался моим эпистолярным стилем. Наверняка, накопал уже множество ошибок, нестыковок и случаев неправильного оформления. Карл с мальчиками настолько любезны, что корректируют мои работы прежде, чем передать тебе. Да, совершенно непредсказуемый поворот судьбы: карьера военного журналиста. Постараюсь писать как можно более интересно, ведь фактические события ты и без меня можешь посмотреть на плёнках. Услышав об этой истории, Ани* смеялся до слёз. Ты помнишь, я писал тебе, что Легендарный согласился на это имя, так как своё всё ещё держит в тайне, а при нашем с ним близком общении звать его Гробовщиком или по титулу как-то неловко. Мне очень повезло, что Ани рядом — без него я бы совсем с ума сошёл. Ани вообще принимает меня любым: и когда я раздражён, и когда я вдохновлён, и когда подавлен, и когда наполнен жаждой крови… Он радуется как ребёнок, с ним легко. Он — отличный учитель. Но вот назвать его другом? Вряд ли — он как серый туман на закате — то ли есть, то ли его уже нет. Поэтому я не могу сказать тебе не только его имени, но и того, каков он. И что надо Ани я не понимаю. Мне раньше казалось, что читать в душах проще простого — у меня был отличный пример в виде тебя. Ты не меняешься, как не меняются наши чудесные мёртвые коллеги, как не меняются закостенелые люди, как не меняется раз за разом всё вокруг. Такая тоска. Единственным «светлым» пятном в этом мраке неизменности мне казался тот демон, Себастьян. Потому что он постоянно подстраивался, изменялся в угоду мальчишке. Его сила зависила от капризов графа, и сам он напоминал ртуть — чуть надавливаешь, а он уже в другом месте. Демон завораживал меня своей игрой, и я никак не мог разобраться в его целях. Здесь же этих тварей навалом — их любовно взращивают люди, они пожирают десятки, сотни жизней за раз. Стало ясно, что через контракты они не питаются — они так размножаются. Поэтому, уже даже дав зарок, я всё равно пишу тебе, Уильям, зануда и садист. Наверное, потому что скучаю по твоей неизменности. По надёжности. Только здесь я понял, сколько раз ты прикрывал мою спину. Нет, не в полевых, хотя, наверное, и там мог бы. Как в тот момент с Себастьяном — ты ведь спас меня тогда. И, как бы меня ни влекла прекрасная иллюзия любви, я понимаю, что ты сделал это только из-за нелепого чувства долга — якобы жизнь за жизнь. Таким образом, можно считать, что мы с тобой в расчёте и более нас ничего не связывает. Ани опять хохочет. Прости, он смотрит, что я пишу и шепчет, что всё в моей власти — если я совсем не хочу, чтобы ты читал это письмо, то я могу его просто сжечь или положить в бутылку — может, когда настанет время, ты вдруг найдёшь его, прочитаешь и пожмёшь плечами, на мгновение вспомнив былое. Ани вообще многому меня научил. Несмотря на его скромную специализацию (кстати, ты знаешь, что у каждого действующего жнеца есть своя специализация, в которой он идеален?), он — харизматичный лидер. В какой бы Департамент мы ни попадали, он всегда находит слова вывести на сбор максимальное количество воодушевлённых жнецов. Он отличный стратег и тактик — он свершает Жатву так, как ведут войну лучшие людские полководцы. И не думай, что я это пишу, потому что именно сегодня Ани шуршит своим седым плащом в моей скромной каморке. Сейчас в Европе жатва правда напоминает войну — каждого второго-третьего человека пожирают демоны без всяких контрактов, беспощадные и мерзкие. От них воняет тем самым запахом, что так умело скрывал под своим изяществом Себастьянчик. Вызывает гордость то, что Ани доверяет уже мне самому организовывать операции — очень часто он пропадает по делам. Понятия не имею, куда и как, но доверяю ему, даже если намерения его темны. Кстати, он знает, как выйти из Департамента — и эта тема тоже вызвала много смеха. Мне нравится его восхищение — он говорит мне, что рад найти в рядах коллег такого «занятного маленького жнечика». Когда первый раз это услышал, думал, что снесу ему голову! Я мечтаю, когда моя работа тут закончится, вернуться к нам в Департамент и пройти по этому выходу. Ты меня никогда не спрашивал (хотя, надо признать, я очень надеялся на твой интерес), откуда у меня возник такой вопрос. Дело в том, что моя жена научила меня смотреть на звёзды. Для меня было так удивительно, что в Департаменте нет звёзд — только коробки из стен, коридоров, офисов. Вряд ли читал предыдущие мои письма с признаниями, откровениями и прочей ерундой? Я не буду здесь еще раз писать и извиняться за ту историю. Если будет интересно, сам найдёшь — плёнка той женщины есть в Архиве. Ах, да, кусочек её жизни, посвященный мне, найти в каталоге будет невозможно, но ты умный — что-нибудь придумаешь. Так к чему я всё это пишу? Если всё-таки хоть что-то изменилось в тебе (а я на это надеюсь, так как ты всё ещё читаешь мои отчёты и, может, заинтересуешься жизнями, описанными в них), хочу тебя попросить выйти за пределы Департамента для меня и рассказать мне, как там у нас всё устроено… Сам написал и уже без Ани понял, что сморозил несусветную чушь. Чтобы ты вышел из своего кабинета? Всё равно что научить камень чувствовать. Всё равно что попросить тебя стать пуделем или женщиной… Да уж. Тем не менее эта глупая дура — надежда — просит меня продолжить. В конце концов, даже если ты уничтожишь это письмо, я буду помнить его и смогу повторить эту инструкцию, когда приеду домой. Она очень простая, просто функциональные жнецы не обращают на этот выход внимания. Как не видел его я, пока выполнял поручения офиса. Там внизу, где стоит статуя Легендарного, прямо напротив, есть дверь. Этой дверью никто не пользовался. Надо просто открыть её и выйти. Вот и всё. Шутка в стиле Ани. Передаю тебе его привет, желаю тебе стать живым и не погибнуть в этой мясорубке.       (несколько затёртых строк) Даже не знаю, как… Твой друг Грелль Сатклифф 19 сентября 1938 года, Департамент г.Дрездена»

***

      Так просто.       Уильям Ти Спирс стоит в парадном Холле Лондонского Департамента Корпорации «Несущие смерть»       Перед этим он завершил текущие дела настолько, насколько это возможно, передав долгие проекты коллегам.       Из всех интересных ниточек письма именно дверь заинтересовала его больше всего. Ведь если это правда, то Искупление — это отнюдь не смерть. Для Смерти нет Смерти — есть что-то другое.       Всё обстоит именно так — напротив современной картины, занявшей стену за бывшей статуей Легендарного, на которой Грелль изображён с Гробовщиком в полном боевом облачении: два собранных жнеца в длинных плащах с распущенными волосами и загадочными взглядами, прячущимися за почти одинаковыми чёлками, держащие свои боевые Косы; там, между двух статуй Легендарных, расположена дверь.       Сейчас, воспроизводя сцену прибытия Грелля, он понимал, что телепорт был построен именно сюда, к этим огромным величественным створкам.       Уильям никогда не воспринимал их как дверь и никогда не видел и не слышал, чтобы их использовали по назначению. Они просто воспринимались необходимой декорацией этого торжественного места.       Подойдя поближе и рассматривая кованые барельефы на тяжёлых дубовых створках, он удивляется — эти ворота явно были сделаны в какой-то несусветно далёкий период. Даже легенд о том, что изображено на портале, не сохранилось. Надо бы вдохновить какого-нибудь умника, типа Отелло, написать исследовательскую работу.       Ручку Уилл находит не сразу, механизм затвора надёжный, не самый лёгкий в использовании — надо надавить на крепкую тонкую балку так, чтобы она вошла в паз и толкнуть створку.       Уильям Ти Спирс колеблется — он ещё раз оглядывается. В помещении тихо и безлюдно. Только Грелль, шут гороховый, смог обставить использование ворот с такой помпой, а ему, Уильяму, вся эта канитель не нужна.       Уильям Ти Спирс волнуется — он абсолютно не знает, что ждёт его там, за дверью. Но он готов поверить своему диспетчеру, который разбавил скучное посмертие Уилла своими выходками.       Он толкает створку, и та неожиданно легко поддаётся. В глаза ударяет яркий белый свет, пронизывая Уилла насквозь.