Мой добрый дьявол, моё сильное солнце

— Тогда надо сделать реферат только по плану учителя? — Хина и Мими выходили из ворот университета. — Да. Так лучше, так будет потом легко сдавать экзамен. Его будет проводить учитель Пак, и, если делать по-своему, на экзамене будет тяжело иногда понимать, а задания учителя Пака — как задания в экзаменах, — они говорили о заданиях, быстро подходя к автобусной остановке. — Ясно. Тогда будем делать, как и говорит учитель Пак, — Хина легко посмеялась. — Мими, — их прервал вдруг холодный голос, Мими вздрогнула, услышав этот самый голос, который она не хотела слышать сейчас больше всего. Чёрный мерседес последней модели остановился рядом с девушками. Из машины вышел высокий широкоплечий парень со злым лицом, который быстро пошёл в их сторону и остановился рядом с Мими. — Хотел проверить, помнишь ты ли о нашей встрече сегодня? Мими не знала, как ей поступить. Она ненавидела больше всего говорить с ним перед людьми, которые не знали о нём, а, может быть, и знали. Она просто ненавидела начинать разговаривать с ним, потому что когда он подходил общаться, только смеялся, брал непонятно куда или обзывал и уходил с той довольной фирменной улыбкой. Она решила сегодня не обращать на него внимания и на его выходки, но сама понимала, что если продолжить идти и игнорировать его вопрос, для Хины эта ситуация будет очень странной, и она сама будет чувствовать себя ещё более неловко перед ней. — Мими, ответь, — Ким Сокджин взял руку Мими, как делает часто в последнее время. — Я забыла и выкинула записку в мусор. Есть планы, не могу сегодня прийти, — как могла, Мими натянула на лице улыбку. — Мне пора, пожалуйста, дай уйти, — Мими желала больше всего просто закрыть тему и убежать. — Мими, я сегодня тебя жду. В записке написано место, — останавливая её, Джин вытащил с кармана джинс новую записку. — Пожалуйста, прочитай её, не бросай. Я тебя правда очень сильно жду. Прошу, приди и обязательно прочитай то, что я тебе написал, — его голос стал нежнее, она чуть удивилась. — Мими… — Он наклонился близко к ней. Хина улыбнулась, а Мими вздрогнула и сразу же попыталась успокоить своё сердце. — Я жду… Обещаю, это не будет, как в прошлый раз, пожалуйста, в последний раз поверь мне… Пожалуйста, — шепча ей на ухо, он засунул не взятую записку в задний карман её брюк. Мими удивлённо открыла глаза, и по щеке пошла слеза, которую Мими сразу вытерла, чтобы никто не увидел. — А ты, — вдруг Джин повернулся к Хине, отпуская руку Мими, меняя тот самый нежный голос на обычный грубый, злой и властный, — попробуй только сказать о том, что сейчас произошло, хоть кому-то! Убью, знай об этом, — Хина кивнула, а Джин, окинув её злым взглядом, повернулся и зашёл в свою машину, которой через минуту уже не было на виду. Мими стояла с красными щеками, и кулаки её сжимались, сильно сжимались. — Ого, это твой друг? Какой красивый и такой милый, — Хина смотрела на Джина с момента его появления и до его ухода с блестящими глазами. Мими горько улыбнулась. — Не верь глазам… — Оу… но согласись, — Хина улыбнулась и обняла руку Мими, — он был таким милым, когда тебя попросил прийти. — Мне пора, Хина, меня ждут… — почесав затылок Мими нервно рассмеялась. — Прости, — она попыталась натянуть на лице улыбку. — Да, уже пора, ты права, — Хина улыбнулась шире ей в ответ, обнимая за плечи. — Спасибо за сегодня. Надеюсь, завтра мы тоже увидимся и поболтаем. — Конечно. Пока, Хина. Спасибо и тебе большое. Увидимся завтра, — натянутая улыбка у Мими быстро превратилась в настоящую в ответ на искреннюю улыбку Хины. Улыбка — это то, что может мигом поднять Мими настроение или хотя бы проявить у неё ответную улыбку на лице. — Пока. Удачи тебе, — помахав рукой Мими, Хина быстренько побежала к белой машине, которая остановилась рядом с остановкой. Мими посмеялась, увидев новую подругу в таком поднятом настроении. Человек, который очень подвижный и очень любит улыбаться — вот кто такая Хина. Если подумать, она многим похожа на Рён. Познакомиться им точно надо. Идя ближе к остановке, чтобы сесть, Мими никак не могла не думать о словах, сказанных Хиной: почему только сама Мими не видит в нём милого и красивого человека? Нет, красивого она видит… Кому она врёт, сама же себе? Его красота ей голову кружит. Но милым? Где именно он сейчас был милым? Мими протянула руку к записке и, вытащив с кармана, горько усмехнулась. Снова она не может сделать что-то с этим. Прекрасно. Она засунула записку в рюкзак и вздохнула всей грудью чистым воздухом. Сегодня очень тяжелый день, слишком тяжелый.

***

— Джин, я же знаю тебя, ты же не просто так дал машину Мими?! Ты думал, я тебе поверила, когда ты мне объяснил причину?! Такого не может быть! Рён лежала на кровати Джина с телефоном в руках и всё время с её прихода в его дом не общалась с ним и не смотрела на него, просто лежала с хмурым лицом. Но спустя некоторое время она, вдруг поднявшись, со злостью в глазах подошла к столу, где сидел Джин, читающий манхву, и первый раз за встречу начала разговаривать, а именно тараторить от злости. Её лицо говорило, что она и вправду сейчас очень сильно зла. Пришла она с таким лицом и теперь ясно Джину, почему. — Во-первых, ты никогда никому, кроме Намджуна, Чонгука и Юнги, не даёшь свои машины. Во-вторых, ты дал Мими машину из-за того, что она ходила одна?! Не ври! Ты думаешь, я тупая? Почему ты дал ей машину? Или, точнее, как она вообще оказалась у Мими?! Джин, она моя лучшая подруга, не просто лучшая подруга, а единственная лучшая подруга. Я же не так много прошу, просто, пожалуйста, не создавай ей проблем, — она уставилась на него. — Ну сколько мне тебя об этом просить? — Рён, не смеши, — Джин отвлёкся от книги и посмотрел на злую подругу. — Я дал вчера, как сегодня тебе сказал, машину Мими, когда она возвращалась домой. И только потому, что был пьян. Парни на вечеринке пили и меня заставили выпить, вот и по пьяни я дал ей мою машину. Ты же прекрасно знаешь, что я, если много пью, могу не соображать, что делаю, — Джин и вправду, когда пил, мог делать многое, а на следующий день ничего не помнить. — Другой причины нет. Я сам злился на себя, когда вспомнил о машине, — он встал со стула и положил руки на её плечи. — И ещё, моя дорогая. Только потому, что она твоя так называемая лучшая подруга, я только иногда её задеваю, и вообще, я ей ничего не делаю такого ужасного, чтобы ты сейчас на меня злилась, — сделав обиженную мордашку, он надул губы. — Только шучу с ней иногда, что такого?! Сама знаешь, что я люблю шутить. — Джин, — Рён сжала руки, — ты и вправду, как Мими говорит, «дьявол». Я просто прошу не трогать её… — Почему? — Прошу… не трогай. Сделай этого для меня, — она сильно злилась. — Попробую… — он улыбнулся. — Рён, ты же понимаешь, что это всё игра?! Мне нравится, когда кто-то злится. И особенно Мими. — Джин… — он её бесит, сильно бесит. — Что? — Почему ты не можешь сделать исключение и не трогать её? — Почему я должен её делать исключением? — Почему ты её всегда дёргаешь? Почему её? Этого и вправду Рён никогда не понимала. Она хорошо знала своего друга. Хорошо знала её четверых друзей и лучше всех — его. Он и Чонгук были в этом похожи, они иногда могли дразнить других и, когда скучно, просто выбрать жертву и смеяться над ней. Они всегда вели себя властно, и к ним не могли просто так подойти, они не спускались так низко, чтобы запросто поиздеваться, но иногда, иногда они себе позволяли так вести себя и с теми, кто был слабее. Рён ненавидела это больше всего, она презирала таких людей, но так их учили с детства: они лучше всех, а другие являются простыми людьми, которые могут стать простой забавой. Несмотря на это, их все любили: Джин и Чонгук были просто королями университета, клубов, компаний, они были везде лучшими. Они всегда были любимыми для коллег и вообще для всех, не говоря уж о девушках, которые прекрасно знали, что в любой момент их могут использовать и жестоко отшить. Они всегда были темой для разговоров, но шутить и смеяться над другими никогда им не мешало. Ким Намджун и Мин Юнги были самоуверенными людьми и просто так ни с кем не говорили, но если им кто-то не нравился, все знали, что легко этому человеку не будет. Нет, она никогда не была против этого, потому что она никогда не вмешивалась в дела других. Она сама из такой семьи, где ведут себя так же, и не только ведут, а живут таким образом, но она прекрасно понимала, что это неправильно. Она сама ненавидела всем сердцем тех, кто так вёл себя, и ей было ужасно осознавать, что близкие ей друзья иногда и опускаются до такого низкого поведения. Ей было больно, больно, что они поступают так, как их учат вести себя, но Рён знала, что нет смысла даже поправлять друзей. Если бы они не были ей такими близкими и она не видела в них и другую сторону, она бы отказалась даже их знать. Так она делала почти с каждым в её жизни. Прекращала всё, что связывало её с теми, кто вел себя, думая только о себе и пользуясь ради забавы других. Неважно, кем он ей являлся, она прекращала, она не могла смотреть на этого человека. Поэтому и в жизни Рён было много проблем в семье и с окружающими. Среди богатых многие были такими. Но она знала, что именно из-за этих проблем она поняла, кто кем является, и менять своё мнение она никогда не желала. А Мими, знающая эту сторону Рён, прекрасно знала, кем потом окажется Джин. Прекрасно понимала. Почему именно Джин всегда в любой момент и любой встрече просто подшучивал над Мими, Рён не могла понять. Это никогда не было похоже на него. Именно её он всегда проклинал и говорил, что она самая ужасная, дразнил и считал её личной забавой. Зная, что для Рён она является не просто лучшей подругой; она была больше, чем лучшей подругой. Он хорошо знал, что Мими не раз доказывала её родителям то, кем она является для Рён и её семьи. Самое странное, что Джин сам никогда не давал объяснения, все ответы были похожи на отмазки и Рён это совсем не нравилось. — Почему только её? Я делаю так с каждым, с кем пожелаю. С тобой я встречаюсь часто, а Мими идет всегда за тобой. Вот и поэтому я часто её вижу и задеваю, как, в общем, и всех. А, да, ещё она меня жутко бесит. И ты это знаешь! — Спасибо, ты, как и всегда… — Рён повернулась и быстро начала идти к двери. — Эй, ты куда? — От тебя подальше. Врёшь и только врёшь! — Ну, Рён, что случилось, что я сказал такого? — Не сказал, а сделал, — она резко повернулась. — Говоришь, что задеваешь, как и всех? В каком смысле? Ты никогда не задеваешь, просто не замечаешь или разбираешься один раз и навсегда. Хочешь сказать, что ты смеешься над слабыми, над теми, кто учится в университете? Кому ты врёшь? Кому, Джин? Твой папа, если бы только узнал, что ты смеёшься над людьми в университете, тебя бы убил на месте. А её? Её ты каждый раз при встрече унижаешь! Сколько раз тебя просить её не трогать?! Сколько?! Джин, я уже целый год прошу, умоляю, чтобы ты сделал её исключением. В чём проблема это сделать? Ты можешь унижать каждого как тебе по душе. Это твоя жизнь и тебе решать, что делать. Ты знаешь сам, что я это ненавижу, но я тебя никогда не останавливаю, принимаю твоё поведение. Но я прошу одно. Сделай. Мими. Исключением. Не обращай на неё внимания. Как будто её нет. Ты же точно знаешь, что у меня такой, как Мими, не было никогда. Знаешь, что я ею дорожу, — она кипела от злости, но говорила всё чётко, чтобы каждое слово Джин услышал. Он думал, что она забыла утренний разговор и просто улыбнулась? Нет, она ничего не забыла, и растерянное лицо Мими стояло сейчас перед ней. — ПОЭТОМУ В ЧЁМ ПРОБЛЕМА?! ТЫ ЖЕ ЗНАЕШЬ, ЧТО ОНА МНЕ ВАЖНА! ТАК ЗАЧЕМ ТЫ ТАК СО МНОЙ?! — Рён закричала ужасным пугающим голосом и быстро вышла из комнаты, хлопнув сильно дверью, отчего и стены задрожали. — Рён. Рён. Подожди, — Джин был в шоке от такого крика подруги. Она никогда просто так не кричала на весь дом, он никогда не видел её, доходящую до такой злости. Он быстро побежал за ней. — Рён, солнышко, подожди, постой, — он её быстро догнал и остановил, обняв сзади. — Не злись, прошу. — Уйди! Ты меня бесишь. Называешь другом, а сам не можешь даже исполнить одну легкую просьбу. Как будто так тяжело не трогать одного человека в этом мире. Прошу, а ты, конечно же, отвечаешь только… — она замолчала. — Я попробую. — Вот именно, — она победно усмехнулась, — «я попробую»: вот твой ответ. А ты и вправду пробуешь, только на два дня и не больше. Вот, Джин! Вот! Ты так говоришь уже целый год. Не надо мне тут пробовать. — Это тяжело, — он честно ответил, только знал, что она не поймёт… Никто не поймёт. — Не тяжело. Хватит, Джин. Всё, уйди, — она двигалась, чтобы выбраться из его объятия. — Хорошо. Хорошо. Я обещаю. Я не буду её трогать. Сделаю исключением. Только не злись, — он твёрдо произнес своё обещание, а Рён прекратила двигаться. Если бы только она, если бы только Мими, знали, что с ним творится, что под его масками творится, никто бы так не злился… Рён бы точно. — Честно? — протянула она, не веря тому, что услышала сейчас. — Честно! Обещаю. Вот, я сказал, пообещал. Теперь хватить злиться и поверь. — Обещаешь? Обещаешь, что не будешь? Мне надо поверить тому, кто говорил, но не делал? — Обещаю, — он никогда не видел её такой… И ему пришлось сказать ей эти слова, снова. Он попытается всё решить сегодня. Он будет пытаться. — Поверь, теперь я серьёзно, — голос звучал твердо и переубеждал Рён секунда в секунду, что Джин не врёт. Рён, взрываясь миллионы раз из-за этой темы, вскипала и не общалась с Джином, но это как-то забывалось, когда он на два-три дня и не больше прекращал издёвки над Мими. Теперь, теперь она больше не может этого выносить, не сможет уже видеть растерянные глаза подруги. Её сегодня взбесило всю, когда она увидела ключи от машины Джина в руках Мими. Как они вообще у Мими оказались, ещё и с пьяным Джином? Боже, как можно это всё терпеть? Спросите, почему только сейчас Рён так себя ведёт? Она почти всегда злится на Джина из-за этого, думаете, она и сейчас ему всем сердцем верит? Наверное да, а наверное и нет. Кажется всё, что за детский сад? Издёвки? Говорить по сто раз своей подруге, что он прекратит её дразнить, проклинать и всё прочее, что делает, но на деле всё это продолжать? Если бы она знала, что он вытворял с этой хрупкой девушкой и без ведома Рён, как бы она тогда вела себя? Джину самому всё казалось детским садом, но для его отца казалось ли всё это детским садом? Для его сердца казалось ли это детским садом? — Джин, — Рён повернулась к нему лицом. — Спасибо, — она натянуто улыбнулась, но всё же было видно: она неспокойна. — Ты не веришь мне? — Нет, — она сказала прямо. — Целый год ты говоришь, что попробуешь, а сейчас просто обещаешь? — Я решил, что надо перебороть гордость, — Джин улыбнулся. — Будет тяжело на неё смотреть и знать, что у неё есть ангел-хранитель, — он посмеялся. — Будет тяжело знать, что есть один человек в этом мире, которого я не буду трогать. Обещаю тебе только сейчас, так как я понял — ты серьёзна, мне стало даже страшно. — Джин, в чем твоя проблема с ней? Почему именно она? — его детский характер веселил Рён, и она вдруг, сама не заметив, невольно улыбнулась. — Я тебе уже объяснил. Всё, идем в комнату, — Джин снова прижал к себе Рён и сильно её обнял. Она поняла: он убегает от ответа. — Я тебе обещаю и никогда не забуду обещания. Ради тебя. — Хорошо. Давай остановимся на твоём обещании, — она его обняла в ответ. Она знала, обещания Джина — это обещания навсегда, по крайней мере так было всегда. Если он сейчас не объясняет ей причину, значит, не время. — Спасибо, добрый дьявол, — что может быть лучше, чем получить это обещание от Джина? Она пыталась добиться этого обещания почти год! И вот он ей пообещал, не сказал, что попробует, а пообещал. Она всё ещё не понимает, но добиться такого обещания — это уже хорошо. Он же не будет обещать и продолжать? — Ха, это обещание так тебя порадовало, — он улыбнулся. — Очень. — Идём уже в комнату, а то сейчас предки поднимутся. — Хорошо, — кивнула она ему, он взял её за ладонь, и они вместе зашли в комнату Джина. Рён направилась к столу, она успокоилась, и Джин этому улыбнулся. — Какую манхву читаешь? — Рён — одна из тех, у кого настроение может поменяться за несколько секундочек, Джину это тоже сильно нравилось в своей подруге, даже если иногда было тяжело. Джин назвал имя книги. — Про любовь?! Ого, не думала, что ты читаешь такие истории, с каких пор ты так изменился? — Рён и вправду удивилась. — Да… обложка зацепила, — Джин посмотрел ещё раз на обложку книги, усмехнувшись. Обложка зацепила? Наверное. Рён повернула книжку и снова посмотрела на обложку, рассматривая, что именно в ней увидел её друг. Рассмотрев на обложке фон войны и девушку с короткой юбкой и порванной кофтой, смотрящей на дьявола, который смотрит на неё со злой улыбкой, но с прекрасными влюблёнными, как показалось Рён, глазами, она тихо рассмеялась. Сейчас ей понятно, почему он читает эту книгу. Её друг не изменится и, наверное, на него никто не сможет повлиять. Этого доброго дьявола не изменить. Ни она, ни друзья не смогут понять его голову и его желания, сколько бы ни хотели.