Его погубила любовь

Слэш
NC-21
Завершён
23
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
3 страницы, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
23 Нравится 11 Отзывы 5 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
      Его погубила любовь. Она много лет сидела в нём, как червь, и точила его сердце. Кейске верил, что это светлое, возвышенное чувство, которое наполняет его жизнь смыслом. Ему казалось, что он становился добрее и благороднее, думая о ней. Именно любовь взращивала в нём альтруизм и храбрость. Он чувствовал себя героем. Он был готов на самопожертвование. Это вдохновляло, это воспитывало его. Но это было ложью.       Кейске не сразу понял, что влюблён в своего друга. А однажды поняв, он не принял этого факта. Ему не хотелось признавать свою сексуальную ориентацию и серьёзность этих чувств. Если они серьёзны, то однозначно неправильны и безответны — так он считал. Поэтому Кейске внушил себе мысль о том, что Акира просто дорог ему, и он любит его платонически — ещё более свято и возвышенно! — как близкого друга, как советчика и наставника, как человека, который безмерно добр к нему. В итоге, одна ложь накладывалась на другую, и Кейске этого не замечал — он продолжал восторженно глядеть на Акиру и стыдливо тупить взор, так что остальной мир для него был покрыт дымкой. Он молился за него и на него, он пошёл за ним как паломник. И Кейске никак не мог усомниться в своей "вере", поэтому безбожно лгал себе и не замечал очевидных вещей. Впрочем, ему и не следовало их замечать. Возможно, любовь действительно делала его лучше. Такая чистая и жертвенная любовь... Увы, лишь с одной стороны она была такой.       А с другой стороны была тьма. И в этой тьме истинные чувства Кейске прятались целиком, пачкаясь и наполняясь всевозможными пороками. Именно здесь правда сплеталась с ложью, именно здесь закрадывались причины. Кейске не лез в эту жижу — он боялся. Он боялся настоящего себя с грехами и сомнениями, с отвратительными мыслями и непозволительными желаниями. Кейске старался держать равновесие, не совершая ничего из того, что находилось под моральным запретом. Но его воля оказалась слаба. Обида, наркотик — конец. Кейске надеялся и верил, что хоть чем-то нужен Акире. И как только возникли причины для сомнений, всё пошло под откос. При этом Кейске продолжал обманывать себя до конца — даже подсел на лайн якобы из благих побуждений. А после лайна Кейске не стало — не стало того наивного влюблённого лжеца, который был готов смириться с невзаимностью своих чувств и несмотря ни что оставаться верным Акире до конца свой жизни. Так и случилось — умер тот добрый Кейске. Умер безмолвный хранитель святых чувств.       Ненависть. И злость. Они оказались правдой. Кейске подал голос, заговорив на языке отвратительной истины. Теперь перед ним не осталось границ, и он делал абсолютно всё, что хотел. Всё, что хоть на мгновение предлагал воспалённый рассудок. Его ум стал развращённым, его действия — непредсказуемыми. Под действием наркотика, Кейске разрывало изнутри из-за мощного притока сил и несвойственного ему возбуждения. Он испытывал почти физическую боль, когда не знал, куда сбросить свою энергию. Поэтому он крушил всё подряд, убивал каждого встречного. И просто убить ему было мало. Кейске уродовал тела, потроша и расчленяя их. Он вырезал кровавые узоры, сдирал кожу и превращал её в лохмотья. Кейске глупо радовался, сняв кому-то скальп или отрезав половой орган. Ему казалось это смешным. Ему казалось увлекательным колоть кого-то ножом до тех пор, пока плоть не превратится в фарш, а кости не станут дробиться, осыпая белёсой стружкой багровое месиво. Ему нравилось сношаться с трупами, как в естественные отверстия, так и в проделанные им раны. Кейске испытывал неподдельный восторг, когда размазывал по своему телу чужую кровь и слизь, и когда пробовал всё это на вкус. Нравилось ему также опорожняться на трупы. Он смеялся в голос, до слёз. Чем омерзительнее он был, тем больше ему это нравилось. Кейске чуть ли не пританцовывал после каждого своего злодеяния. Он чувствовал лёгкость, которую никогда не чувствовал, когда был "добрым и правильным".       Теперь Кейске не нуждался в ответной любви, потому что понял, что то, что ему действительно нужно, он может получить сам и без всякого труда. Его больше не интересовала ничья "душа" — в прошлой жизни он вдоволь с нею наигрался. И в этих играх не было никакой радости и удовлетворения — одни страдания. Кейске надоело страдать. Пусть же теперь страдают другие! А он будет веселиться и наслаждаться жизнью. Он прозрел и окончательно понял для себя, что ему нужно тело Акиры. Полюбил он его когда-то, может быть, и за душу, но ему необходимо его тело. Всё. Полностью. В любом виде. Живое и мёртвое. Целое и расчленённое. Как груша для битья, как игрушка для секса, как еда, как наркотик — как угодно. Только тело. Он всегда его желал, но раньше прикрывался красивыми словами. Теперь всё иначе. Теперь Кейске ищет его по запаху как голодный пёс. Он чувствует позыв одержимости и принимает новую дозу, но ощутив небольшое облегчение, понимает, что принял не тот наркотик. Лайн — ничто, по сравнению с Акирой. И он продолжает идти, шатаясь как пьяный и сосредоточенно принюхиваясь, громко шмыгая носом.

***

      Погода пасмурная, как и всегда. В сыром воздухе пахнет помойкой и плесенью. Начинает накрапывать дождь, постепенно усиливаясь. Между обшарпанными стенами серых домов на плешивом асфальте начинают образовываться тёмные лужи. Когда они уже стали достаточно большими, их прозрачность вздумали нарушать густые, тяжёлые клубы и вихри, окрашивающие воду в красный. Кейске после продолжительной битвы окончательно расправлялся со своей возлюбленной жертвой. Несчастный Акира был обречён. На его побелевшем лице с разбитыми губами и рваной раной на щеке в судороге застыла обескураженная гримаса. Кейске вспарывал ему живот. Первый удар он нанёс под сердцем, и теперь вонзал и вырывал нож, постепенно увеличивая одну рану и нанося другие — на руках, на ногах, всюду. С треском рвалась ткань, скрипела вспоротая кожа, хлюпала залитая кровью плоть. Акира закатил глаза и затрясся. Из его рта пошла розовая пена, а его одеревеневшее горло сходило с ума, насильно не пропуская через себя зародившийся в груди крик. Беснующийся над ним Кейске подскальзывался на пролитой крови и вымазывался в ней как свинья в грязи, и как свинья хрюкал, пыхтя из-за сбившегося дыхания. Временами, он рычал и кряхтел, но ни один издаваемый им звук не был человеческим. Свободной рукой он ощупывал раны, ковырял в них и скрёб ногтями. Акира уже не дёргался, но мучительно переводил взгляд, выдавая тем самым признаки жизни. Кейске резво сунул руку в его вспоротый живот и принялся увлечённо в нём копаться. У растерзанного Акиры приступы агонии возобновились, только теперь они были слабыми — его тело устало мучиться, даже непроизвольные реакции ему уже почти не давались. Силы утекали вместе с кровью из бесчисленных ран. А Кейске, тем временем, вынимал наружу кишки, разматывая их как длинный серпантин. Акира безмолвно наблюдал за этим ни то с шоком, ни то с равнодушием. Собственные внутренности в руках одержимого друга — было последним, что он увидел. Зрение погасло, как перегоревшая лампочка, тихо затухая во тьме алым всплохом. А последнее, что он услышал — это мягкий шёпот, наполненный приторной нежностью:       — Я люблю тебя.       Кейске не лгал и не насмехался — он вложил все свои чувства в эти слова. У него внутри всё клокотало и горело огнём. Теперь-то он был счастлив. До умопомрачения. До головокружения. Улыбка сама собой рассекала поперёк его безумное лицо отвратительной зубастой щелью. Весь его рот был перемазан в крови, и от неё яростно щипало губы и язык, как от острого соуса. Разряды тока били в макушку. Кейске охватывала эйфория и новые волны напряжения и жара. Его сердце колотилось с надрывом, щёки полыхали, а ниже пояса росло желание. Кейске ничего не делал, но уже был на пределе и покрывался мурашками. Он спустил комбинезон вместе с трусами до колен, высвобождая эрегированный член. Кейске казалось, что тут же кончит, лишь дотронувшись до него. Внизу живота сладко тянуло, подогревая упругую плоть. Кейске не мог себя сдерживать — его рука сама потянулась туда. Его окровавленная хищная рука с трясущимися пальцами. Теперь кровь почившего Акиры оказалась на его члене, и Кейске активно размазывал её по всей его длине. Он шумно выдохнул и приоткрыл рот. Сознание начало мутить, и всё же Кейске смог остановить себя, чтобы возвратить хоть частичку ясности ума. Он снова взялся за нож и принялся яростно разрезать одежду на бездыханном теле Акиры. Лезвие было неразборчиво, и вместе с тканью повреждало кожу покойного. Но уже было всё равно. В гуще крови теперь не было видно ни прежних, ни новых рубцов и разрывов. А Кейске не понимал, во что превратил тело друга — оно до сих пор оставалось в его глазах желанным и прекрасным. Даже ещё более желанным и прекрасным, как распустившийся алый цветок. Его аромат будоражил его, а цвет — ослеплял. Кейске отрывал и отшвыривал разлохмоченные остатки одежды, как почерневшие листья от основания пышного бутона, чтобы оставить свету только свежие яркие лепестки. Он ликовал. Его восхищало кровавое цветение посреди серой и грязной действительности. Кейске разделся впопыхах догола и с жаром обнял Акиру, крепко вжимаясь в его тело своим. Он утопал в нём и "цвёл" вместе с ним. Его каменный член покалывало от этой странной и жгучей крови. Тоже самое он начал ощущать всей своей кожей. О, как упоительно и опасно! Кейске нравилось это. Он словно в бреду припадал губами к ранам Акиры, жадно всасывая кровь. Кейске со страстью впился в его посиневшие губы. Этот плотоядный поцелуй доводил его до экстаза. Кейске казалось, что Акира отвечает ему, обжигая склизким языком его рот. Становилось душно от запаха железа и смерти. Болезненно вздувшийся член слабо обвивали похолодевшие скользкие кишки. Нутро Кейске ныло, он судорожно вздрагивал. Что-то неведомое поднималось в нём, наполняя его до самых краёв самоощущения густой, мучительной истомой. Он будто весь опухал, как после атаки пчелиного роя. В его теле зрело что-то большое и неотвратимое. Метая по нервным окончаниям молнии и искры, раздался немой и невидимый взрыв. Оргазм?       Кейске понял, что все эти сладостные мгновения он смаковал агонию. Его поразил шок. Невыносимо больно! Словно тысячи кинжалов пронзили его насквозь, разрывая мышцы и кроша кости. Он истошно заорал, срывая голос. На висках выступили вены, а вся его голова стала багровой — будто она вот-вот лопнет. Ему перехватило дыхание, он вцепился себе в горло напряжёнными пальцами. Кейске содрогало и крутило, его стоны превращались в сдавленный хрип. Выпучив глаза, он бился головой об стену и асфальт. Дико легаясь он царапал себе грудь — на покрытой засохшей кровью коже появились свежие алые ручьи. В столь безумном припадке, Кейске прикусил язык, и густая кровь вырвалась изо рта вместе с пеной и рвотой фонтанирующим потоком. Мощная судорога подкидывала его тело рывками. Бешеный приступ убивал его в безумной тряске. Спустя пару минут она существенно стихла и стала сходить на нет. Кейске ещё несколько раз мелко вздрогнул, уже будучи мёртвым.       Они остались лежать под дождём рядом друг с другом — обнажённые, окровавленные, безобразные. Их уже ничего не беспокоило, ничего не расстраивало. Раньше были досада, обида, недопонимание. Была также дружба, во всей полноте своего смысла. Была любовь.       Кейске наверняка бы смог направить её в благотворное русло. Но его любовь мутировала, приобретая устрашающие черты, вытягивая наружу из потаённых глубин грехи и пороки: уныние, зависть, ревность, похоть, ненависть, жестокость... Всем этим он уничтожил сам себя. Он потерял себя. Он убил самого дорогого ему человека и сам принял от него смерть.       Кейске погубила любовь. Его любовь погубила Акиру.       Любовь погубила их обоих.
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.