Evil and a heathen

«Также я отвечаю согласием на запрос и, исходя из итогов прошедшей конференции, в рамках международного конгресса готов ответить на все возникшие вопросы». …если, конечно, они не будут слишком глупыми. Поставив точку, человек, сидящий в кресле, выпрямился и усталым жестом поправил на переносице очки. Надеяться на это было слишком отчаянно. Его взгляды признавались этим сборищем догматиков смелыми, безумными, абсурдными — в зависимости от слепоты отдельно взятого. И естественно очередная встреча, по какому-то недоразумению называющаяся «научной конференцией», ознаменуется списком вопросов. Сердиться на их очевидность не стоит: не у каждого есть правильная пара глаз для взгляда на этот мир. И кто-то должен играть роль посланника, позволяющего посмотреть под нужным углом и ведущего, наконец, остальных к общему знаменателю. «Здравствуйте. Благодарю за приглашение». Телефонный звонок — краткий обмен скупыми распоряжениями и такими же уточнениями — поставил точку в неспешных размышлениях, заставив сорваться с места, как будто для быстрых сборов ожидалась лишь отмашка невидимого собеседника за тысячи миль проводов отсюда. Богоугодность миссии — конечно, та ещё чушь, но какая разница, что написано на фантике, если устраивает обещанная начинка? Отец нации говорит на том языке, который привычен большинству его сограждан. И, уж конечно, это более милосердно, чем пытаться дать свет копошащимся на дне существам так радикально, как делает это он сам. У каждого свои методы. Хотя не все примут и эти меры, направленные на их же благо: именно поэтому сейчас и возникла необходимость двинуться в путь для того, чтобы подкрепить идею скорее кнутом, нежели пряником. «Как и предписано, буду на мероприятии в назначенное время». А вот это уже как повезёт. Надеяться на пунктуальность тех, кого ему назначено поджидать, не стоило: как пить дать увязнут в каком-то болоте или на постоялом дворе, заблудятся или откажутся сотрудничать. Люди вообще редко бывают щепетильны по отношению даже к планам себе подобных. Что уже говорить об уважении в более глобальном смысле? В самом крайнем случае опоздание по причине более важной, нежели очередное втолковывание очевидных истин, он себе простит. Досадно, но не смертельно. Песчинка в горном массиве, если сравнить масштабы. Перо врезалось в бумажную поверхность с нажимом тупого скальпеля, едва не прорывая насквозь. Забрать всё ещё неподсохшее письмо с собой невозможно. Но метнуться опять наверх и, стащив наспех зубами перчатку, исправить маленькое несовершенство перед более масштабными было хорошим началом. Чтобы покинуть кабинет, после наскоро выведенных прощальной строки и подписи хозяину понадобилось два стремительных шага на грани с бегом. Чтобы снизу раздался щелчок закрываемой двери — ещё треть минуты. И только мгновение между этим — чтобы, не оборачиваясь, чертыхнуться сквозь зубы на что-то грохнувшее об столешницу. Не до того. «…ответить на все возникшие вопросы. С уважением и лучшими пожеланиями, доктор минерало-геологических и палеонтологических наук, Франц Фердинанд», — гласил уцелевший остаток послания, которому уже не судьба быть отправленным. Острые угловатые буквы расплылись свежими порезами, вспоровшими кожу: вода из опрокинутой вазы медленно делала текст нечитаемым, заливая чернильной кровью. Возвращаться — плохая примета. Ещё худшая — не вернуться вовсе.