Мой любимый младший брат

      Темный Лорд без сил повалился на пол, сумев относительно смягчить падение лежавшим под ногами трупом. С хриплым ругательством откатившись в сторону от холодного тела, он прижал пальцы к вискам, в которых болезненными толчками пульсировало безумие. Ощутив рядом чужое присутствие, парень скосил глаза вправо. — Возьми, — Малфой настойчиво впихнул ему в руку флакончик с зельем. — Легче станет. Мужчина не выглядел довольным или торжествующим от победы. Захват Министерства Магии не принес должного удовлетворения. Кроведушцы стояли неподалеку, постепенно аппарируя прочь, такие же молчаливые и угрюмые. Гарри без слов выпил лекарство и откинул голову обратно, разглядывая высокий потолок, с которого изредка сыпались камни. Вокруг царила разруха. Минут через двадцать боль и напряжение стали отступать, сменяясь слабостью и опустошением. — Мне потребуется ваша помощь, — тихо произнес темный волшебник, уверенный, что Люциус все еще рядом. — Последняя в этой войне. — Все-таки решил сбежать? Гарри не повернул головы. — Я вернусь, — спустя некоторое время ответил парень безразлично. — Однажды я вернусь. Больше не буду использовать магию крови и души. Если это вернет мне утраченный рассудок — начну все сначала. Я все еще помню, как сильно было мое желание все исправить. Сделать все хорошо. Идеально. Стать сильным возможно и другим путем, что не изменяет тебя, не выворачивает наизнанку. Это не я. Меня здесь нет. — Слишком рационально для тебя, — устало улыбнулся мужчина, брезгливо обходя мертвецов и присаживаясь на кусок колонны возле лежащего ничком Темного Лорда. — Я не стану утешать тебя напутственными словами и фальшивыми надеждами. Скажу лишь, что излечить физическое безумие практически невозможно. Ты не сможешь избавиться от своей крови и плоти. И исказила тебя не только магия. — Слишком сочувственно для вас, — поддразнил Гарри, однако пустое лицо оставалось неизменным. — Я был вместе со старшим братом с самого своего рождения. Однако забывать себя начал, когда стал использовать руны. В буквальном смысле забывать, мистер Малфой, я совершенно не помню, для чего в итоге хотел изменить мир. Все, что я хочу сейчас — разрушения. Крови. Страданий. Это стучит барабанами ненависти в моей крови, я не могу заглушить этот стук. И Том… Вы знаете, он олицетворение этих желаний, но рядом с его кровью, нашей кровью, я чувствую себя живым. — Ты не сможешь спасти его в этот раз. — Нет ничего, чего бы я не смог, — пробормотал тот, почти провалившись в черное бессознание. — Прошу, позаботьтесь, чтобы я проснулся. Мне все еще требуется ваша помощь. — Том, ты отвратительный психопат, — спокойно констатировал факт Гарри, приподняв брови и наблюдая за действиями брата. — И знал же, что однажды это случится. Темный волшебник приподнял голову, утирая окровавленный рот и проглатывая только что оторванный от плоти кусок мяса. Выглядел он умиротворенным. — Это последствия. — Да? В чем была моя вина? — парень кивнул на свой растерзанный труп. — В том, что мы родились не одним человеком? В твоем сумасшествии? В том, что позволил тебе сделать это? — Это последствия, — качнул головой Том, отворачиваясь и прижимаясь всем телом к мертвецу. Он облегченно улыбнулся, прикрывая глаза. — Теперь мы вместе. Вот и все. Гарри тяжело вздохнул. Ошибка матери. Ритуалы при беременности. Поврежденный ребенок-калека. Рождение младшего брата, близость с которым вернула целостность. Секс, как способ быть единым организмом. Обрести возможность чувствовать. Как Том и сказал, он не знал, что делал бы, если бы не мог заниматься любовью с Гарри. Но он и не знал ощущения плоти младшего брата внутри себя, и быть сожранным парню не было угрозы, пока сам, сам не подставился впервые под укусы. Это последствия.       До психиатрической клиники Том вряд ли так явно осознавал свое желание убить в них двух людей, оставив лишь одного, совершенного, объединенного, полноценного. Том хотел быть полноценным. Том любил своего младшего брата, что был той же крови, из той же утробы, порожденный с той же магией матери. Гарри любил старшего брата. Гарри не повезло родиться обыкновенным нормальным человеком, не повезло родиться братом Томаса.       Он присел возле двух мертвецов, а затем и вовсе лег рядом, прижимаясь к еще теплому боку родственника. — Вот и все. Пора возвращаться домой.       Открыв глаза в своей комнате на базе Кроведушцев, Гарри некоторое время лежал без движения. Он вновь ощущал свою магию и небольшой прилив сил, но поганое ноющее чувство в сердце никуда не делось, захватывая парня целиком, поглощая, заставляя утопать в себе. — Очнулся. Юноша повернул голову в сторону лорда Малфоя. То, что он все еще был здесь, просто удивительно. После всего разочарования и падения, что принес Темный Лорд. Его не добили, а даже подлатали и дотащили на своем хребте до укрытия, хотя могли с легкостью транспортировать к аврорам — мужчина знал координаты места встречи. — Время вышло, — подтвердил тот сдавливающие ощущения на сердце. — Уже прошло пять часов. Проход захлопнулся, тебе не попасть внутрь. — Мне это не нужно, — Гарри не стал спрашивать, почему его не привели в чувство. Это очевидно. — Успей я вовремя, все потеряло бы смысл. Это проигрыш, это смерть для моего Тома. — Тебе нужно бежать. Бежать и возвращаться к нормальной жизни. Спрятаться где-то в глуши мира, пока о тебе не забудут. — А что в таком случае делать с моей памятью, мистер Малфой? Что делать с собой? — Время вышло, — повторил Кроведушец. — Совсем не обязательно становиться темным волшебником, чтобы причинить кому-то боль, — произнес Гарри болезненно правдивые слова старшего брата, произнесенные им несколько лет назад. Кажется, целую вечность назад. И теперь они приобретали иной смысл. — Я возвращаюсь за ним. К живому или мертвому, я возвращаюсь.       Два темных мага стояли возле громадных вольеров, сокрытые крепкими чарами от глаз драконоборцев и драконологов. Малфой выглядел бледным, как смерть, когда ближайшая чешуйчатая громадина потянула воздух носом, подбираясь к невидимым волшебникам. И ни за что не пошел бы на эту авантюру, если бы не серьга-артефакт в ухе, что защищала от огня.       Из здоровенной пасти послышался гулкий раскатистый рык. Дракон прекрасно их чувствовал. Магию, запах, сердцебиение, эмоции. — Ты же понимаешь, что драконы на Турнире Трех Волшебников и близко не стоят с ними. Неужели ты думаешь, они позволили бы приблизиться к своей кладке яиц? — медленно произнес Люциус, сжимая трость. — Подчиненные и опоенные, они едва могли изрыгать пламя. Ты не сможешь и близко подойти. — Среди них есть кое-кто особенный. Гарри уверенно повел мужчину мимо клеток, скользя взглядом по табличкам. Потому что представитель нужной ему породы был единственным экземпляром на весь румынский заповедник. Люциус, когда они остановились, наконец, у дальнего вольера, едва слышно простонал нечто обреченное. — Гарри, нет. Я не стану открывать его. Это Норвежский горбатый. Это самка. — Ее зовут Норберта. — Почему я не удивлен, что ты знаешь имя одного из самых кровожадных и психованных драконов? — пробормотал Малфой, с возросшим ужасом замечая движения громадной темной тени из глубины пещеры с толстыми каменными стенами. Когда из темноты медленно показалась морда чудовища, он шагнул назад. — О, Мордред. — Прямо как Том, — ухмыльнулся от сравнения Гарри, наоборот, приближаясь к прутьям. — Привет, милая. Ты помнишь меня? Дракониха, все еще принюхиваясь, стала выползать наружу, тяжело опираясь о землю перепончатыми крыльями. Из глубины ее пасти начал возрождаться низкий злобный рык: может, запах и был ей знаком, но никакой приязни от встречи та не испытывала. Ее налитые кровью глаза источали практически осязаемую ненависть. — Когда она родилась, я был рядом. Через несколько часов мой брат совершил ритуал, напоив дракончика своей кровью и привязав его к себе, — Гарри нежно улыбнулся на клокочущее яростное рычание. — Я прижимал ее к своей груди, когда Норберта была совсем маленькой. — Теперь это машина для убийств, которая прямо сейчас жаждет найти источники раздражающих запахов и сжечь их дотла, — сухо ответил Люциус. — Что бы ты ни задумал — не делай этого. Этот вид слишком опасен. — Я сплю с братом. Чтоб вы знали, я предпочту оказаться с разъяренной самкой дракона в одной клетке, чем с разъяренным Томом в целом мире. Гарри обхватил толстые прутья руками, сбрасывая с себя чары. Норберта моментально набрала полную грудь воздуха и с оглушающим гудением выплеснула из себя столп огня, который, впрочем, не покинул пределы вольера. Осознав, что мелкий человечек был возмутительно живым, она взбешенно забила о землю хвостом, отчего парень пошатнулся на ногах. Жар пламени был нестерпим.       Он не отрываясь смотрел прямо в полыхающие глаза самки, подмечая ее нервозность: шкура подергивалась, когти на задних и единственных лапах врывались в землю, кроша камни, огромные сложенные крылья трепетали, грудь ходила ходуном, а пасть угрожающе скалилась. Норберта не прерывала зрительного контакта, подбираясь ближе к прутьям, а ее низкое клокотание в горле отдавалось в груди парня гудящей вибрацией. Ее опаляющий пристальный взгляд заставлял сердце биться как сумасшедшее.       Гарри медленно подтянул ладонь к воротнику мантии, отчего рычание усилилось, и порезал ладонь так глубоко, как только мог. Норберта моментально застыла, широко раздувая ноздри, буквально прижимаясь мордой к прутьям. Зрачки расширились до предела, затягивая кровавую радужку в черноту. Это была та самая кровь. Ее кровь. Умирающая кровь.       Драконы были весьма умны, но осознать, что человек не может находиться в двух местах одновременно не могли. Даже если слышишь удары знакомого сердца где-то вдалеке и чуешь идентичную кровь прямо перед собой. Животные инстинкты брали верх, но смутные чувства и эмоции хозяина текли по жилам, порядочно отвлекая и сводя с ума. Стоявшего перед ней мальчишку нужно немедленно разорвать на части. Она даже помнила, как делала это. Его нужно было сожрать. Сжечь. Кровь в ее жилах не должна существовать отдельно.       Однако даже выпустить пламя повторно не смогла. Норберта скалилась в злобе, заходилась рыком и истекала ядом с клыков, но глаз не отводила, пытаясь носом дотянуться до чужой-собственной крови. Гарри, будто завороженный таким же чужим-знакомым взглядом, толкнул руку внутрь, бездумно пришлепнув ее к морде. Чешуйчатая шкура была непередаваемо гладкой, даже немного нежной у носа, и просто пугающе горячей. Парень мазнул ладонью ниже, оставляя на черной чешуе почти сразу свернувшуюся из-за жара кровь.       Малфой не успел дернуться в сторону ошалевшего и словно загипнотизированного Темного Лорда, который взломал одним касанием рунную защиту и слитым движением проскользнул между прутьев, оказавшись нос к носу с самкой дракона. Она тут же ткнулась в него мордой, втягивая в себя запах человека, чью расу ненавидела всем естеством, едва не опрокинув парня на землю. Гарри со смирением дожидался окончания обнюхивания, потому что длина зубов явно превосходила человеческий рост. Рядом с подобным созданием у него не то, что права выбора не было — даже права существования. — Мистер Малфой, откройте все вольеры до последнего, — самым спокойным и умиротворенным голосом произнес Темный Лорд, стараясь перебороть желание шагнуть назад, когда дракониха явно попыталась попробовать его на зуб. И все-таки шлепнулся на землю, когда его попытались облизать. Гарри с тоской посмотрел на покрытую слюной мантию, чувствуя явные пару трещин в ребрах от удара языка. Норберта предупреждающе зарычала, тряхнув головой: вкус был тем же, но все же отличался. Темный Лорд не заметил, как Кроведушец стремительно покинул его, оставив его один на один с полубезумным взглядом огненного и ядовитого чудовища. — Идем, малышка, давай, — Гарри попятился назад, не ощущая спиной преграды — с приближением драконихи, прутья попросту исчезли. — Ты должна улетать. Спасать Тома. Норберта поползла следом мелкими шажками, видимо, пытаясь не раздавить неразумного человечишку, чье сердце билось за много миль отсюда. Едва она пересекла границы вольера, в ее существо ударило магическими потоками, а биение сердца и пульсация крови стали нестерпимо оглушать. Она резко повернула голову в сторону, туда, откуда доносилось это нестерпимое звучание, и одним мощным скачком выпрыгнула за пределы своей тюрьмы.       Гарри перевел дух, когда махина мышц благополучно перелетела над головой, не задев его. Норберта приподнялась на задних лапах, словно потягиваясь, и широко расправила туго сложенные крылья, потряхивая острым спинным гребнем. Отовсюду разом доносилось рычание, удары и топот больших лап: драконы выходили на волю. — Лети! — вскрикнул бывший гриффиндорец, когда Норберта, явно почуявшая состояние своего хозяина, замешкалась, нервничая еще сильнее. — Да поспеши ты, глупая рептилия! Норберта, повернув морду в сторону кричавшего человека, громоподобно взревела, закладывая уши и окатывая парня жаром пасти, искрами и брызгами слюней. Она озлобленно затопталась на месте, постоянно поглядывая на причину своей задержки: от мерзкого человечишки пахло ее кровью. Восхитительный болезненный запах, и инстинкты не могли позволить ей поторопиться на помощь бьющемуся сердцу, которое так спешило умереть. — Улетай, Норберта! Вновь зарычав, самка пригнулась к земле всем телом, скаля зубы на замершего истуканом парня. Ее нервозность возросла до пугающего предела, когда тупоголовый и недогадливый представитель человеческой расы и не подумал сделать хоть что-то с ее разрывающими нутро желаниями. Норберта подалась ближе к Темному Лорду, с шумом проехавшись пузом по обгорелой земле и беспрерывно долбя хвостом.       Гарри взвыл сквозь зубы: ожидающая непонятно чего дракониха щелкала оскаленной пастью, с ненавистью поглядывая на улетающих сородичей и плотно прижимая крылья к земле. Когда самка от нетерпения извергла из пасти пламя, но осталась на месте, даже когда издалека послышались крики драконологов, Гарри растерянно приоткрыл рот. Его она ждала.       Не веря собственной безумной догадке, парень приблизился к трепещущему крылу вплотную, ожидая встречной ярости, но Норберта прижалась к земле сильнее, с явным трудом удерживая себя на месте и прекращая трястись от злобы. Гарри, проклиная и тупых ящериц, и игры старшего брата, которые довели младшего до подобного кошмара, и самого себя за безрассудную смелость, полез на подставленное крыло, поскальзываясь на гладких чешуйках и едва не стекая обратно к земле — зацепиться руками и ногами было абсолютно не за что. Даже если Темный Лорд немыслимым образом оседлает тварь, управлять ею не сможет, повиснув мертвым грузом, пока та его не скинет. — Господи! — воскликнул он, когда осатаневшая от вялых неудачных попыток дракониха попросту вздернула крылья, и Гарри скатился и упал прямо на спину, едва не встретив свой бесславный конец, напоровшись на острый гребень. — Чуть не убила! Норберта издала низкий рык, не собираясь дожидаться, пока невесомое тело на ней устроится поудобнее, и медленно расправила мощные крылья вновь, доводя ругнувшегося парня до полуобморочного состояния.       Он любил летать.       Но, мать вашу, не на драконах.       Гарри вскочил на ноги и в несколько прыжков достиг шеи, где был какой-никакой изгиб, а гребень уменьшался, позволяя оседлать железную на ощупь шкуру, без опаски проткнуть им задницу. Обхватив широкую шею руками, волшебник прижался к жестким чешуйкам лицом и зажмурился, в панике ощущая, как перекатываются могучие мышцы, перед тем, как единым толчком дракон не оторвался от земли.       Он смог открыть глаза лишь спустя долгое время, когда страх быть сброшенным стал отступать — дракониха летела очень быстро, но ровно. Гарри почти ничего не видел из-за темноты, огромных крыльев и шеи перед глазами, и довольствовался другими органами чувств. Движение мышц под собой во время каждого взмаха приводило в трепет и слегка подбрасывало вверх, а от частого рокочущего рыка вибрацией заходились поврежденные ребра. От крупной чешуи пахло пеплом и запекшейся кровью.       Первые полтора часа полета Гарри искренне наслаждался, шалея от ощущения разъяренного монстра под собой, который — вау! — еще не убил его. И если сжечь не смогла из-за серьги-артефакта в мочке уха, то раздавить, сбросить с себя или сожрать одним укусом — запросто. Но Норберта, похоже, даже внимание на своего наездника не обращала, целенаправленно двигаясь вперед, к размеренному стуку сердца, который слышала всю свою недолгую жизнь, сходя с ума от жара проклятой крови в жилах.       Парень понял, насколько все плохо, когда решил обернуться назад, только тогда сбросив с себя гипнотический транс завораживающего полета. Задница и бедра отозвались немедленной ноющей болью, которая только увеличивалась от трения и ударов о жесткую рельефную чешую. Мышцы во всем теле стягивало от постоянного напряжения, а ледяные потоки ветра, бьющие в лицо, закладывали уши и осушали глазные яблоки. Пальцы уже были стерты до крови, а ногти обломаны от постоянных усилий удержать тело на спине движущейся махины: из-за взмахов огромных перепончатых крыльев парня подбрасывало вверх-вниз.       Еще через час Гарри мог только хрипло ругаться, и нижняя часть тела ощущалась одним сплошным синяком или, еще хуже, кровавой раной. Он убьет Тома за это мучение. Посадит верхом на эту ебучую дракониху и заставит летать на ней целый день.       Парень понял, что они подлетали к месту назначения, когда нервозность и взвинченность Норберты возросла, а из ее груди вырвался грозный злобный рык, заглушая даже шум ветра. Мышцы под железной чешуей сокращались, увеличивая скорость, а сердце Гарри рухнуло куда-то в желудок — дракон начал снижаться. Скорость все росла и росла, и свист ветра с бешеным рычанием надрывал барабанные перепонки.       Волшебник сумел рассмотреть быстро приближавшуюся покрытую огнями деревушку, обернутую высокой стеной, когда легкие под телом начали раздуваться. Гарри жестоко улыбнулся от осознания: никаких переговоров не будет. Сумасшедший от проклятой крови дракон намеревался спалить все живое на своем пути.       Без усилий пройдя сквозь зачарованный купол, Норберта в последнее мгновение резко изменила угол полета, уходя от столкновения с землей. Она начала атаковать без предупреждений, еще на подлете, и Гарри что и оставалось, как вцепиться в шею сильнее. Морда крылатого ящера резко склонилась, и все вокруг ослепил оглушительный столп пламени, который он безо всяких причин или раздумий обрушил на ближайшую группу людей, прочерчивая косую огненную линию.       Взмывая вновь вверх, Норберта развернулась практически вертикально, боком к земле, но благодаря скорости Гарри не слетел вниз: его всего вдавило в чешуйчатую спину. Он ощутил движение в грудной клетке самки, когда та набирала в легкие очередную порцию воздуха, чтобы секундами позже выдохнуть его в виде губительного огня на попавшиеся под клыкастую пасть каменные домики, первые из которых с громким треском распадающихся чар разваливались на глазах. Первые секунды выдоха были самыми разрушительными, ведомые мощным потоком воздуха из гигантских легких, тогда как к концу атаки сила сходила на «нет». Взмахи крыльев раздували пламя, которое перекидывалось на ближайшие строения и поглощало не отбежавших вовремя волшебников.       Заметив, что в сторону драконихи полетели лучи заклинаний, Гарри вскинул собственную палочку, укрывая ее глаза прозрачными щитами — единственное слабое незащищенное место. Парень не воспринял ответные попытки напасть со стороны авроров всерьез: в быстро летящее создание попасть чрезвычайно сложно, как и повредить толстую прочную шкуру, а темные заклинания использовать не позволяла защита. Светлые попались в собственную же ловушку, даже не представляя, что обычно безразличным к людским скоплениям драконом могли управлять. Дракон, как средство передвижения, абсолютная невозможная случайность, которую породил несколько лет назад сам Томас.       Гарри не мог разглядеть брата в толпе, даже если бы сорванные потоками ветра очки еще оставались на носу. Из-за чудовищной скорости, застилавших любой обзор крыльев, из-за дыма и высоких стен пламени. Но парень на грани инстинктов знал, что подаренная серьга была сейчас на Томе.       Уже через несколько минут Гарри не видел ни черта. Абсолютно. В глаза забивался едкий дым и пыль, лишая зрения. Он мог только рычать в унисон с драконихой, когда та заходила на особенно крутых виражах, распаленная кровавой яростью и жаждой убийства — собственное отбитое о чешую тело чародей чувствовал как оголенный нерв.       Норберта резко дернулась и взревела от боли, когда большой трансфигурированный кол врезался в крыло, пробивая его насквозь и оставляя небольшое кровоточащее отверстие. Гарри с ужасом закричал, опасаясь, что из-за повреждения она рухнет на землю, но дракон лишь низвергнул очередной мощный поток пламени, уничтожая и щиты, и прикрывшихся за ними авроров.       Когда самка взмыла вверх, Темный Лорд уловил движение и вспышку у самой стены: кто-то пытался снять купольную защиту. Парень без особой надежды автоматически вскинул в ту сторону руку, но Норберта, будто затылком уловив его движение, повернула голову к попытке побега и целенаправленно полетела к стене, обрушивая беспощадный огонь на неудавшуюся спасительную операцию.       Второе копье ударилось самке в грудную клетку, отчего набранный в легкие кислород резко вышел, взорвавшись огнем прямо в воздухе и полностью накрывая дракона и человека на нем. Гарри издал очередное рычание, взведенный до ярости наравне с крылатым чудовищем, и выхватил палочку для атаки, но ту попросту выбило из рук ветром.       Уши полностью забивали крики заживо горевших людей, чьи волшебные палочки были моментально уничтожены пламенем, грохот камней от разрушаемых построек, треск и гудение огня, тяжелые взмахи крыльев, что его раздували, звон сносимых потоком огнедышащего дыхания из пасти защитных чар.       Мимо головы просвистело очередное копье, от которого самка успела увернуться. Гарри едва не слетел вниз, когда его подбросило вверх от сильного удара и толчка: Норберта приземлилась на землю, издав грохот и оглушающее рычание. Крылья она крепко прижала к себе. В такой близости трансфигурированные колья не могли набрать скорость и нанести повреждения посерьезнее сильных ударов о чешую, но зато относительная неподвижность драконихи открывала доступ к глазам. Гарри даже не попытался призвать свою палочку: наверняка та давно сгинула в покрытой пожаром земле. Поэтому парень непрерывно накладывал маломощные щиты на морду голыми руками, правда, те разбивались от первых же заклинаний.       Закричав от злости, Гарри попытался призвать на помощь магию Небытия, позабыв о собственном обещании самому себе более ее не использовать, но никакого отклика не почувствовал. Его крик перекрыл громоподобный рев, и из широко распахнутой пасти вырвался поток огня, который дракон вкруговую распределил вокруг себя, мощно орудуя хвостом и тем самым не позволяя подобраться сзади.       Парень едва не расплакался от облегчения и радости, когда понял причину приземления самки: на разрушенном деревянном помосте стоял Том, во все глаза смотря на громадину над собой и явно не замечая маленькую фигурку брата на ней. И взгляд его был настолько ошарашенным происходящим хаосом вокруг, что Гарри не удержал громкого смеха. Свесившись со спины насколько это было возможно и сдавленно застонав от боли в израненных бедрах, юноша выкрикнул имя родственника, но тот за царящимся повсюду грохотом не услышал его. Темный Лорд взывал к старшему брату несколько минут, пока ощерившаяся дракониха, обороняясь и защищая застывшего хозяина под боком, извергала на бегающих вокруг авроров пожар ненависти. Наконец, ушей Тома достиг разъяренный и громкий рявк откуда-то сверху: — …Ебучая ты птица, немедленно шевели булками! Том! Поднимайся наверх, пернатое недоразумение, блядский ты… — заметив направленное в его сторону лицо, Гарри вместо облегчения лишь оскалился: наконец-то! — ПОДНИМАЙСЯ, ЖИВО! Ошарашенный взгляд брата превратился в абсолютно ахуевший.       Однако спустя всего пару секунд парень взял себя в руки и довольно проворно вскарабкался по крылу наверх: цепи на руках разрушились вместе со смертью заклинателя.       Норберта выдохнула очередной столп пламени, уже ослепшая на один глаз и покрытая тяжелыми ушибами от летящих в нее каменных глыб и копий. Оставшаяся в живых немногочисленная горстка авроров укрывалась за полуразрушенными строениями, чередуя залпы заклинаний с физическими атаками. Очертания драконихи они видели, но из-за огня и дыма разглядеть две маленькие фигурки, что так сильно были близки к побегу, не смогли.       Когда Том добрался до спины и оседлал шею крылатого монстра впереди младшего брата, тот прижался к нему всем телом, зарываясь носом в короткие волосы и вдыхая всей грудью запах копоти и горелой плоти. Старший волшебник повернулся к нему и обхватил его щеки руками, пожирая синими глазами чужие зеленые. — Поверить не могу. — И кто теперь из нас мамочка? — зло ухмыльнулся Гарри, припоминая, кто виноват в этом дьявольском пекле. — Том, ты просто чокнутый! Да когда я ставил кого-то выше твоей блядской жизни?! Когда я считал, что смогу жить в том дерьме один, что ты оставишь мне после своей смерти?! Ты просто еблан, бешеный конч без мозгов! Том медленно приставил к своему рту ладонь и театрально пропел: — Как же романтично! — его глаза, наоборот, сверкали и смеялись. — Верхом на драконе говорить о ценности моей жизни. Знаешь, любимый, твои Кроведушцы строили потешные планы по завоеванию Британии и всегда запинались об авроров, — темный маг ласково улыбнулся. — А ты просто прилетел на огнедышащей твари и разъебал их. — Они еще живы и атакуют нас, если ты не забыл, — разозленно прокричал младший брат, не видя совершенно ничего забавного. — Почему твой дракон не улетает? Ты можешь ее заставить? Да сделай хоть что-нибудь, ее сейчас!.. Том припал к распахнутому рту губами, яростно целуя зарождавшийся протест и гнев. Отпрянув, парень на короткое мгновение чмокнул в нижнюю губу, перед тем как произнести: — Теоретически. Он отвернулся и склонился к шее самки, пытаясь сосредоточить самый простой и доступный приказ: драконы никогда не спасались бегством, и объяснить ящерице суть требования было задачей непростой.       Норберта замерла на пару мгновений, потряхивая окровавленной головой, и вся ощерилась. Из ее пасти вновь полилось пламя, пока она тяжело расправляла крылья и делала пробные взмахи. С оглушающим ревом самка оторвалась от земли, но тот быстро оборвался жалобным воем. Тело дернулось в воздухе, и парни с силой вцепились в чешуйчатую шкуру, чтобы не соскользнуть на землю. Одно из трансфигурированных орудий достигло цели: поврежденного ранними и точными ударами живота. — Сдохни, но лети, — прорычал Том драконихе. — Сдохни в любое удачное для себя время, ячейка, но уноси своего хозяина отсюда. Она взвыла отчаяннее, с трудом взмахивая крыльями и пытаясь удержать равновесие, но все же смогла подняться к облакам, не прекращая издавать звериные стоны боли. Гарри вцепился руками в талию брата, стараясь не смотреть на расстояние под собой и раненным драконом. Норберта сипло вздохнула искалеченными от прямых попаданий камней легкими и медленно, тяжело полетела на запад.       Темный Лорд смог перевести дыхание спустя пару часов, когда никакой погони за ними обнаружено не было. Заметив облегчение младшего брата буквально кожей, Томас, не оборачиваясь, фыркнул: — У них куда более серьезные проблемы. И столкнуться с носителем магии крови в незащищенном пространстве верхом на огнедышащей твари? Ха. — Я сжег дневники матери. Ответа не последовало, и Гарри заговорил вновь, прижимаясь ледяным носом к чужой шее: — Они нам больше не нужны. Хагалаз не даст мне продвинуться в магии крови, а магия души недоступна. Том, мы не сможем возрождать или создавать. Искаженные и испорченные, мы разрушаем. Ты разрушил меня, я уничтожил тебя. Твой дракон сжег практически весь аврорат, призванное мною существо из Небытия выпило всех прибывших американских магов. Ты взорвал Хогсмид, а я базу ученых. Детей мы убили вместе. — Что дальше? — безэмоционально ответил волшебник, не оборачиваясь. — Что ты хочешь получить следующим? Кого завоевать? — А это то, что я хотел подарить тебе, я упоминал перед тем, как ты покинул базу. Том, я больше не Темный Лорд. Мы улетаем из мира волшебников, мира магглов, мира людей. Прочь! — Прочь? — не поверил родственник, впав в легкий ступор. — Просто прочь. — Мы действительно больше не вернемся? Гарри, мы улетаем навсегда? — неверяще пробормотал Том, ещё не осознав зародившуюся внутри лавину эмоций, но Гарри его услышал. — Только мы вдво… — его голос потонул в хрипящем рычании, а широкие крылья внезапно бессильно хлопнули над головой, не в состоянии удержать собой поток воздуха, и сотрясающееся тело начало падать вниз. — Нет! — Лети, я приказываю, продолжай лететь, — резко прикрикнул Том, от злости шлепнув ладонью по чешуе. — Гарри, держись. — Что? Он понял, «что», когда падающая дракониха начала набирать скорость, а оба парня оторвались от спины, мертвой хваткой цепляясь за гребень. Старший брат прокусил до крови губу и подтянулся на руках, неровно намазав поверх крупных чешуек руну разрушения. Несильный взрыв, поразивший голову Норберты, привел ее в сознание. Она завертела поврежденной мордой, не сразу понимая происходящее, но быстро сориентировалась, мощно замахав продырявленными в нескольких местах крыльями, тормозя свободное падение. Братья с силой шлепнулись о жесткую спину, отбив себе все что можно отбить, но самка дракона смогла немного подняться в воздух у самой земли, возобновляя полет.       И секундой позже, издав еще один булькающий рык, рухнула в открытое поле, прочертив на земле глубокую борозду.       Гарри скатился по распростертому трепещущему крылу и не удержал равновесия, падая следом: мышцы тряслись от боли и напряжения. Парень сумел пересилить себя и с нелепо разведенными ногами проковылял к самой морде Норберты. Та зыркнула на него злобным единственным глазом, но прогонять надоедливую букашку не стала.       Том довольно быстро оказался рядом, глядя на своего дракона с брезгливостью. Он пнул ее в челюсть, раздосадованный повреждениями существа: та явно хотела попытаться излечиться, отсыпаясь и восстанавливаясь самостоятельно, невзирая на возможную опасность. — Ее нужно вылечить, — неуверенно сказал младший колдун, ощущая смутные чувства сострадания. — Она спасла нас. — Нет. — Том, в ней твоя чертова кровь. Наша кровь. — Нет, мы не станем этого делать. Она будет следовать за моим сердцебиением вечно. Любимый, ты готов к преследованию тупоголовой здоровенной твари, которая выведет остальных волшебников на наш след? Нас не найдут. А дракон умрет. Шатен безразлично смотрел на Норберту, а та не сводила глаза с него, даже не мигая, преданно щурясь. Тому было плевать на верность драконихи. Глупая ячейка должна погибнуть. — В мире больше нет места, где мог бы спрятаться от людей дракон. На воле им нет дома. Купол помог ей избежать позорной смерти, но теперь светлые в курсе, что где-то на свободе летает подчиненный Темному Лорду монстр. Ее убьют в любом случае. Гарри вздохнул и отвернулся, чтобы не видеть Норберту, которая оставалась на земле под обстрелом атак до тех пор, пока ее хозяин был в опасности. Однако хриплое с присвистом дыхание заглушить никак не мог. — Я не стану ее взрывать. Том хмыкнул в ответ и коснулся пальцами черных окровавленных чешуек. — Я отпущу ее. Она больше не услышит барабанов моего сердца. И ничего ее здесь более не держит. Улетай. Норберта прикрыла на несколько минут глаза, тяжело вздыхая полной грудью. Затем с неимоверным трудом подтянула крылья к туловищу и начала вставать на ноги, разгребая когтистыми лапами землю. Подняться в воздух у самки получилось далеко не с первого, и не с десятого раза. Но когда она, наконец, взлетела, набирать высоту не стала, медленно взмахивая поврежденными крыльями почти у самой земли. Дракониха издала жалобный низкий вой, который отозвался далеким эхом и тоской в груди: прощаясь с солнцем, воздухом и небом, обретая первую в жизни свободу лишь в последние мгновения, крылатый огнедышащий ящер отправился умирать в одиночестве, куда улетают все уставшие драконы. Прочь.       Гарри долго смотрел вслед Норберте, пока силуэт как подкошенный не упал едва различимой мертвой точкой куда-то вниз.       Том переплел с братом пальцы рук, оставляя на виске поцелуй. Теперь все идеально. Навсегда. Младший волшебник повернулся к старшему, нежно растягивая губы в улыбке. Тот так же безмятежно улыбался. — Вот и все. Конец.