Падение

Ночь уже давно хозяйничала на каменных улочках Цинхэ, заботливо укрывая всё и вся своим обжигающе холодным и непроглядно тёмным одеялом. Лишь только сияющей в бескрайних звёздных небесах луне удавалось развеять тьму. Почему-то сегодня она светила особенно ярко. Без особых усилий можно было разглядеть каждый камешек, одиноко лежащий на тропинке; каждую увядающую травинку, болезненно стелящуюся на продрогшей земле; каждый самый маленький листик, что безвольно качался на ветке по велению неугомонного горного ветра. Мэн Яо стоял у небольшого окна в своей комнате уже весьма долго и успел прекрасно разглядеть открывшийся перед ним пейзаж. Но изначально он хотел полюбоваться только на неизменную, чарующую и непревзойдённую красоту уходящего за горизонт солнца, но немного задумался и, сам того не замечая, пропустил не только все алые лучи заката, а ещё и как взошла на безоблачное небо «царица ночи». Юноша точно не знал, когда к нему пришла такая тяга к созерцанию явлений природы — может быть, это было ещё с детства, а может, с недавнего времени, когда весь мир сначала потерял всякое значение в жизни молодого омеги, затем начал открывать себя с совершенно других сторон, приобретая никогда раньше невиданные краски. Так или иначе, но Гуанъяо всё чаще ловил себя на мысли, что, например, в грозу неосознанно может часами разглядывать хмурые тучи, ловить взглядом каждую вспышку молнии, считать секунды до того, как его чуткого слуха коснётся оглушительный раскат грома, возможно, последнего в этой осени. Неудержимая мощь, несравненная сила и непоколебимое величие природы вдохновляли юношу. Он не мог сопротивляться желанию взять в руки инструменты и, следуя велению сердца, написать очередную картину. Если же день оказывался ясный, что бывало нынче довольно-таки редко, а вечер не стоял на пороге, Мэн Яо уходил рисовать на улицу, в свою любимую беседку. Ему нравилось тушью запечатлевать на белоснежном холсте величественные пики горных вершин на фоне пышных, бесформенных облаков. Иногда к излюбленной композиции пейзажа добавлялись деревья, ещё реже — верхушки крыш. Всего за несколько дней в покоях господина Не собралось немало творений с подобной тематикой. Самые удачные, на взгляд Мэн Яо, украшали стены, парочку картин получил в подарок Хуайсан, а остальные покоились на полках. Младший омега был искренне поражён, что за такой короткий срок его гэгэ смог достичь подобных успехов, и далеко не раз высказывал своё восхищение по этому поводу. Гуанъяо же в такие моменты лишь смущённо отмалчивался, в глубине души ликуя от восторга. Однако, не до конца ясно почему, в размеренную жизнь беременного юноши всё чаще стало проникать уныние. Он догадывался о причинах, но сам же запрещал себе думать об этом… Мэн Яо недовольно нахмурился, поджав губы и стиснув кулаки — снова непрошеные мысли о супруге нагрянули на ночь глядя. В поисках того, что могло бы отвлечь его в очередной раз, омега метнул беглый взгляд на освещённую свечами комнату. Первым, за что в спешке зацепились глаза А-Яо, оказался футляр флейты. В один миг что-то в груди юноши как будто пронзилось сотней маленьких игл, а затем мучительно сжалось — ему до слёз захотелось сыграть… Но, стоило ему подойти к полке, на которой стоял манящий предмет, и протянуть к ней ладонь, горячую голову Гуанъяо пронзило осознание двух вещей. Обе догадки заставили задуматься, но последняя — ещё и выдавить из себя вымученный смешок: во-первых, уже слишком позднее время для музицирования; во-вторых, как всё-таки странно стараться избавиться от навязчивых дум о муже с помощью подарка этого же самого мужа. Однако, поскольку Мэн Яо уже затеял что-то, то так просто не отступится — чтобы никто не услышал музыку, ему нужно, насколько необходимо, попросту уйти как можно дальше в сад и, на самом-то деле, неважно с кем или с чем у него ассоциируется этот инструмент, всё отойдёт на второй план, если только омега начнёт на нём играть. Ещё немного помедлив, размышляя, Гуанъяо плавным движением отворил нехитрый замок коробочки и подхватил флейту за тонкий корпус. Воодушевлённый предвкушением, молодой омега, словно на крыльях, помчался к двери, но, вовремя вспомнив, что, кроме былых ночных одежд, на нём ничего нет, наскоро накинул на плечи тёплое ханьфу и, уже будучи в пути, завязал пояс. Однако, желая остаться незамеченным, во избежание ненужных слухов и вопросов, юноше пришлось быть осмотрительнее. Но опыт в хождении по ночным коридорам Нечистой Юдоли у А-Яо уже имелся, так что ему удалось и сейчас без проблем прошмыгнуть мимо всех стражей. На улице луна и звёзды приветливо встретили Мэн Яо своим ярким мерцанием. Уверенно шагая по вымощенной камнем тропинке, юноша глубоко вдыхал ледяной воздух, отчётливо чувствуя, как спокойствие прохладой от груди растекается по всему телу. Даже если молодой омега немного замёрзнет, его постепенно восстанавливающееся душевное равновесие определённо того стоит. Спустя около десятка минут Гуанъяо заметил любимую беседку и подумывал расположиться в ней, но, оглядевшись вокруг и посчитав, что всё ещё находится недостаточно далеко, решил пройти ещё. Тем более, в столь сырую и холодную погоду мелодия флейты будет звучать лучше в тихой ночи. Мэн Яо прожил в Цинхэ уже немало времени, но в такие глубины сада ещё никогда не забредал. На пути неугомонного юноши больше не попадалось никаких сооружений, ему казалось, что даже фонарей стало немного меньше. Однако разнообразной растительности, наоборот, только прибавлялось. «А это мне только на руку!» — заключил в мыслях А-Яо, довольно улыбаясь, когда недалеко заметил пару особенно больших деревьев, широкие стволы и густые кроны, которые могли бы стать отличным укрытием для молодого омеги. Прислонившись спиной к жёсткой коре ближайшего древа, Гуанъяо прикрыл тяжёлые веки и, глубоко вздохнув, ощутил, как его стройное тело сковала волна дрожи. Однако причиной тому был вовсе не холод… Юношу одолевало трепетное волнение перед нефритовой флейтой в его руках. Это, наверняка, выглядело несколько странно со стороны, ведь разве может обыкновенный предмет осудить А-Яо за недостаточно развитое мастерство? Он это понимал, однако всё равно цепенел от стеснения, при этом не имея ни малейшего представления, как побороть эти странные чувства. Но кое-что Гуанъяо было отчётливо ясно: у него не так уж много времени и, если не поторопится, то либо он замёрзнет до смерти, либо, как назло, кто-нибудь решит именно сейчас проверить всеми забытую часть сада. Сглотнув вязкий горьковатый ком в горле, омега наконец-то приложил несчастный инструмент к губам, предварительно ещё раз вспомнив все советы и наставления Лань Сичэня. Изящные тонкие пальцы как будто онемели и с трудом слушались своего хозяина. Из-за переживания сердце юноши готово было вместе с рёбрами выскочить из груди. Однако Мэн Яо решительно переборол себя, и ночное безмолвие прервали первые нежные трели флейты. Стоило сладкой, но чуть грустной мелодии вырваться из прекрасного инструмента, так все волнения и печали, словно осенний листопад на ветру, унеслись далеко в неизвестность. Пусть исполнял молодой омега далеко не «Песнь Очищения», но его душу всё равно, капля за каплей, до краёв заполнило умиротворение, которое спустя несколько нот превратилось в восторженную радость. Уголки губ юноши против воли настойчиво поползли вверх, выдавая стремительно повышающееся настроение. Вторя своему хозяину, и флейта «запела» по-иному… Эта музыка, источающая нежность и веселье, понравилась Гуанъяо значительно больше, чем её мрачная и тоскливая предшественница! Минуты утекали чересчур быстро, скорее всего, уже было далеко за полночь, однако А-Яо был слишком сосредоточен на нефритовом инструменте, так что о времени совершенно не думал. Впрочем, на самом деле, в эти мгновения он не думал ни о чём. В его голове царила лишь пустота. Все мысли растворились, словно туман на заре. Однако беспамятному блаженству не суждено было продлиться долго… Молодому омеге и вовсе показалось, что всё закончилось лишь за один короткий миг, хотя, само собой, это было далеко не так. Чего только стоили посиневшие от холода длинные пальцы юноши… Как бы А-Яо не хотел, а момент, когда последние ноты его мелодии растворятся в ночной тишине, всё-таки настал. Облегчённо выдохнув, Гуанъяо открыл глаза, окончательно возвращаясь в сознание. Как Мэн Яо и ожидал, на душе стало легче, а это значит, что он получил всё, что хотел от игры. *** Беременный омега плохо помнил, как вернулся в свою комнату. Его разум словно погрузился в пучину тёмных вод неспокойного озера — юноша видел перед собой дорогу, понимал, что открытые части его тела жалит холод, знал о звуках, которыми должна быть наполнена эта ночь, однако… Он не ощущал и не слышал совершенно ничего. Ноги Мэн Яо как будто жили своей жизнью, потому, только благодаря какому-то чуду, донесли-таки его до кровати. Такого прекрасного сна, как тогда, молодой омега, наверное, более не ощутит в этой жизни… Спал он долго, при этом чётко осознавая это. Постепенно у А-Яо появилось такое ощущение, что, при желании, ему бы ничто не помешало в любой момент покинуть «царство» сновидений. Но юноша, само собой, не стал проверять это. Он предпочёл до последнего наслаждаться любезно предоставленными ему судьбой часами спокойствия. Пробуждение Гуанъяо получилось лёгким и непринуждённым. Ему даже ни капли не было жалко просыпаться — прекрасное настроение не давало юноше грустить. Слишком долго валяться в кровати омега не стал, так что, толком не разлепив тяжёлые веки, уже принялся выбираться из уютного кокона одеяла. Сделать это оказалось не так уж просто, ведь во сне, судя по всему, А-Яо умудрился так укрыться, что в итоге запутался. Однако это оказалось не единственной преградой к освобождению: что-то весьма тяжёлое сбоку не позволяло юноше достать край собственного одеяла! Пребывая в искреннем недоумении, Мэн Яо потрудился приоткрыть один глаз, в надежде выяснить, что за проблема встала на его пути. — А-Сан?! — невольно воскликнул Гуанъяо, от неожиданности громче, чем следовало бы. Всё оставшееся наваждение ото сна как рукой сняло. «Ночью я перепутал комнаты?!» — первое, что пришло на ум беременного омеги. Однако от этой теории смело можно было отказываться по двум причинам: во-первых, А-Яо сумел бы отличить свою кровать от чьей-то другой, тем более, если уже спал в этой «другой»; во-вторых, младший Не одет был уж точно не в ночные одежды, да и при всей любви Не Хуайсана к веерам, на вряд ли он бы стал спать в обнимку с каким-то из них, как сейчас. «Какой милый!» — глядя на неожиданного «соседа», робкая улыбка коснулась губ Мэн Яо. Вроде бы уже взрослый Второй господин Не сейчас, благодаря своим чуть пухлым щёчкам, выглядел, будто ребёнок. Его хотелось потискать, или же хотя бы взъерошить густые волосы… «Но, наверное, не слишком удобно спать в таком виде» — опасливо задумался старший юноша, терзаясь сомнениями о том, что ему лучше сделать: разбудить своего диди или же… — Гэгэ? Как тебе спалось? — мучить себя дилеммой больше Гуанъяо не пришлось, ведь Хуайсан, как ни в чём не бывало, уже соскочил с постели. — Как ты тут оказался?.. — задал беременный омега крутящийся на его языке уже как пару минут вопрос, но вовремя спохватился, что не ответил младшему Не, и добавил: — Я выспался. Благодарю, что спросил. — Яо-гэ, как всегда, слишком уж вежливый… — в шутку ворчливо пробубнил себе под нос юноша, поправляя распахнутое ханьфу и ослабший пояс. — Я пришёл к гэгэ с завтраком, однако ты ещё не проснулся. Мне стоило бы разбудить тебя, но… Я не смог! — плаксиво протянул он последнее слово, надув губки. — Яо-гэ так сладко спал… У меня не поднялась рука тревожить тебя! — активно жестикулируя, продолжил свой рассказ Не Хуайсан под удивлённо-смущённым взглядом Гуанъяо. — Тогда я решил просто подождать, но тоже случайно заснул. — Вот как… — неловко прокашлявшись, старший юноша, не поднимая взгляд, продолжил распутывать ноги из одеяла. Именно сейчас А-Яо весьма смущало то, что за ним во сне кто-то наблюдал. И дело было не в том, что он мог выглядеть слабым или беззащитным в этот момент. Хуайсан уже и без того видел его всяким и, собственно, это было обоюдно. Ночью ведь беременный омега по приходу в комнату сразу же улёгся в кровать, не потрудившись при этом вернуть флейту на своё законное место — открытый футляр всё ещё одиноко пустовал, значит, она затерялась где-то среди одеяла и подушек. А если бы младший Не обнаружил инструмент первым, то объяснить всё было бы, по меньшей мере, нелегко. Не стоит волновать диди перепадами настроения и внезапными прогулками. — Позволь я помогу! — Хуайсан, видя, что гэгэ только сильнее путается в тканях, тоже присоединился к «сражению». Как ни странно, справились юноши быстро. Всему виной оказалось ханьфу, про которое Мэн Яо также забыл — его полы каким-то образом спутались с одеялом и плотно обвернулись вокруг голеней молодого омеги. — Гэгэ, а почему ты спал в одежде? — словно щеночек, младший Не склонил голову в бок, в непонимании уставившись на собеседника. — Ах, это… — А-Яо оглядел себя сверху вниз, стыдливо дёргая за разные части ткани, в надежде хоть немного разгладить неопрятные складки. — Мне показалось, что ночью погода совсем испортилась, а мёрзнуть не хотелось, потому и оделся теплее. Гуанъяо подметил, что он, несмотря на весьма тёплые одежды, ничуть не вспотел. Всё-таки к погодным условиям Цинхе юноше ещё привыкать и привыкать… — Яо-гэ, я просто ужасен! — сам на себя обиделся Хуайсан, в наказание постучав по лбу кулачком. — Что же ты делаешь, А-Сан?! — Мэн Яо поймал руку юного омеги в свои ладони. — Почему говоришь так? — Отпусти меня, гэгэ, я это заслужил! — не поддавался младший юноша, собираясь продолжить себя бить уже веером, но и это старший не позволил ему сделать. — Я должен был понять раньше, что вы с А-Шанем можете замёрзнуть ночью! Мне самому иногда приходится кутаться плотнее, а тебе с непривычки же ещё хуже!.. — Всё не так плохо, как ты себе тут напридумывал, уверяю тебя! — как бы ни хотел Мэн Яо, а всё равно неосторожным словом умудрился разволновать Хуайсана. Но развивать тему дальше беременный омега не собирался, потому решил перевести разговор в совершенно другое русло: — Ах, диди, твоя причёска совсем растрепалась… Позволишь, я помогу тебе? — Но сам-то ты тоже не причёсан! — подметил Второй господин Не, послушно следуя за другом к зеркалу. — Мне позволительно, ведь я едва проснулся, — на это Хуайсан не нашёл что ответить, хотя пытался. Когда с разговорами было покончено и младший юноша занял нужное место, старший приступил к своей задаче. Сам пучок практически не пострадал, и всё так же надёжно держался заколкой, однако остальные пряди либо спутались между собой, либо торчали в разные стороны. Аккуратно распустив волосы, Гуанъяо взялся за гребень. Расчёсывал он долго, совершенно не скрывая того, что ему нравится иметь дело с такими мягкими и послушными локонами. Сам же Не Хуайсан ничего против не имел, а потому лишь наблюдал за своим гэгэ в отражении зеркала. — А-Сан, — примерно на середине работы Мэн Яо нарушил тишину, — ты говорил, что пришёл ко мне с завтраком, — дождавшись подтверждающего кивка, он продолжил: — А тогда который сейчас час? — Думаю, почти полдень, — беззаботно отозвался младший Не. — Гэгэ сегодня долго спал… — призадумался младший Не. Гуанъяо внешне не выдавал своего напряжения, однако в душе уже не раз чертыхнулся из-за своего же любопытства. — Ты здоров? Ничего не болит? — Вовсе нет! Бывают дни, когда рано просыпаться совершенно не хочется… — особенно, если половину ночи провести не по назначению. Пусть Мэн Яо и ругал себя сейчас, а в душе уже понимал, что и сегодня пойдёт играть на флейте. Но на этот раз он будет намного внимательнее, хотя, если эффект будет такой же, то маловероятно… *** — Что же мне делать, сынок? — дрожащим голосом, опустив взгляд к своему животу, А-Яо выдавил из себя этот вопрос. На душе юноши горьким осадком осела смесь обиды, страха и безысходности. Он адским пламенем жёг его изнутри день за днём, становясь только беспощаднее и неудержимее. Он заставлял молодого омегу ронять на холодную землю слезинки, однако при этом крики мерзким комом так и оставались где-то в горле. Флейта отныне не поможет… Хотя, если подумать, она с самого начала была отличным способом отвлечься, но никак не «лечением». Теперь же, в очередную ночь, на всё том же месте среди могучих деревьев, Мэн Яо встретился с суровой истиной, которую упорно отказывался понимать последние несколько дней. «Прошло уже столько времени… Он так и не приходил вновь…» — и последнему юноша был только рад. Гуанъяо всем сердцем не хотел ни видеть, ни слышать Не Минцзюэ. При этом знал, что его встреча с супругом неотвратима. Это очевидно. Это бы понял каждый наивный глупец! Чифэн-цзунь придёт за ответом… Но… когда? Именно это нервировало Мэн Яо больше всего — он не знал когда, не знал где. А это значило, что, при всём желании, сразу же омега не возьмёт ситуацию под свой контроль. Не сумеет подготовиться и снова будет дрожать от страха лишь от одного вида Не Минцзюэ. «Я должен справиться!» — снова и снова повторял себе Гуанъяо, надеясь таким способом придать себе уверенности. Он действительно «должен» заткнуть свои страхи. А точнее, обязан ради своего ребёнка. А-Шань самая главная причина, по которой Мэн Яо хотел справиться с собой, но не единственная — молодому омеге до дрожи, до тошноты надоело бояться. Бояться, что за очередным поворотом может оказаться альфа. Бояться за свою жизнь и за жизнь любимого малыша. Когда-то ранее Гуанъяо тоже опасался каждого тёмного угла, любого незнакомого человека. Опасался, что одно его неосторожное слово или действие могут повернуть против него самого, потому на несколько шагов вперёд продумывал абсолютно всё. Однако он «опасался», а не «боялся». После всего, что с ним было, юноша намного чётче осознал разницу между этими двумя словами и… тем, что при них чувствуешь. Теперь у А-Яо есть те, кем он всем сердцем дорожит, с кем ни при каких обстоятельствах не захочет расстаться. Значит ли это, что, впервые за свою жизнь, Мэн Яо может надеяться на простое человеческое счастье? Каким бы ни был ответ на самом деле, а, зная, что его судьба напрямую зависит от настроения Не Минцзюэ, омега даже улыбнуться не в состоянии. И что Гуанъяо с этим делать? Всё сходится к одному — именно юноша должен что-то предпринять. — Не хочу… — едва слышно, на выдохе, вымолвил А-Яо, свободной рукой схватившись за ближайшее дерево, чтобы удержаться на подкосившихся ногах. Звуки вокруг почему-то резко поутихли, из-за чего Мэн Яо ясно слышал стук собственного сердца. Однако… оно стучало громко. Слишком громко, становясь только быстрее! В один миг дыхание молодого омеги перехватило, и он начал задыхаться… На глаза А-Яо как будто накинули тёмный платок, по вине которого юноша напоминал потерявшегося слепого котёнка. Из-за этого он вновь чуть не упал, но, прижавшись боком к стволу древа, аккуратно сполз на сырую землю. В груди то ли из-за бешеных ударов сердца, то ли из-за чего-то другого, словно проделали дыру, из-за которой спазмами медленно и мучительно сжимало, выкручивало наизнанку душу омеги. Боль только росла, спасительного кислорода становилось всё меньше. Казалось, ещё совсем чуть-чуть, и грудная клетка Гуанъяо не выдержит такого и разорвётся на части… Но прошла минута, за ней унеслись ещё пять, а беременный юноша, вопреки его страху, начал успокаиваться. Ночная прохлада непроизвольно способствовала этому, остужая разгорячённого юношу. Первыми вернулись звуки, немного погодя — силуэты окружающей его растительности. Понимание того, где он сидит, пришло, к сожалению, последним… Вскочив обратно на ноги, омега попятился к главной тропинке сада. «Что со мной?.. Что я творю?!» — в голове Гуанъяо не могла сойтись картинка произошедшего только что. Как будто он потерял контроль и над телом, и над эмоциями. Как будто вместо него был совершенно другой человек. Такая переменчивость вызывала у юноши негодование и… страх к самому себе. Не заботясь ни о какой скрытности, Мэн Яо что есть сил рванул в каменное лоно Нечистой Юдоли. *** С той ночи флейта больше ни разу не покинула своего пристанища, а молодой омега, кажется, навсегда лишился сна и покоя. Слишком много мыслей крутилось в его голове. В беспорядке они перебивали друг друга, мешая сосредоточиться на чём-то одном. Днём Гуанъяо ходил хмурым и рассеянным, постоянно отвлекаясь на свои раздумья. — Гэгэ, ты заболел? — видя бледность кожи и тёмные круги под глазами, Не Хуайсан беспокойно проверял его руки и лоб. Но Мэн Яо, преображаясь в лице, раз за разом умело переводил тему, тем самым уходя от ответов на не самые удобные вопросы младшего Не. Однако с приходом темноты от тревоги уже некуда было сбежать. Юноша часами без сна мог неподвижно лежать в постели, прожигая бесцветным взглядом стену или потолок. Первые пару дней молодой омега с огромным трудом, но всё же вытерпел, стойко перенося вечную усталость и слабость в теле. Позже он уже почти никуда не выходил из своей комнаты, проводя своё время за чтением. День на четвёртый, во время чаепития Гуанъяо заснул прямо за столом. Однако обычный сон это нисколько не напоминало — он попросту потерял сознание из-за изнеможения. В один момент моргнул, а в другой — лежал с закрытыми глазами. Не имея ни капельки сил, чтобы даже шевельнуть пальцем, не то что встать, он провёл в таком положении, по меньшей мере, пару часов, и пробуждение его было весьма далеко от идеального: помимо онемевших конечностей, юноша заработал себе ещё и сильную головную боль. Она, словно пленника путы, сковала виски и затылок омеги, и без устали, до самого вечера, разрывала их на куски. В тот же день Второй господин Не, едва ступив на порог покоев Мэн Яо, не проронив ни звука, привёл лекаря. На удивление старшего юноши, младший не стал присутствовать во время осмотра. Возможно, Не Хуайсан опасался, что при нём А-Яо не захочет рассказывать всю правду, потому предпочёл подождать снаружи. А узнать о сложившейся ситуации юный омега смог бы от целителя, расспросив того позже. — Господина Не мучает бессонница, из-за неё появились все другие проблемы, — заключил главный лекарь. — Почему она появилась? — Хуайсан догадывался… Догадывался с самого начала, но снова ничего не мог сделать. Он может лишь облегчать страдания дорогих ему людей, решение они должны принять сами. — Причин может быть много, — разводил руками целитель. — Но господин Не производит впечатление человека, которого одолевают душевные терзания. Не Хуайсан молча кивает на это. Что же ещё можно тут сказать? Выслушав рекомендации лекаря, юный омега вернулся к своему гэгэ. Гуанъяо, укрытый одеялом по пояс, мирно лежал на кровати, грустно уставившись в окно. Возле Второго господина Не прошёл слуга с какими-то чашами в руках. Похоже, настои для сна беременный юноша уже принял, и остаётся только дождаться, пока они подействуют. — Яо-гэ, — Хуайсан пристроился рядом с другом, — наверное, сейчас не совсем подходящее время, но, думаю, ты должен узнать как можно раньше… — туманно начал младший Не, нарочно подогревая интерес Мэн Яо. — Я слушаю, диди, — молодой омега перевёл уставшие глаза на собеседника. — Тут нужно показать… — под удивлённым взглядом А-Яо Не Хуайсан с хитрой улыбкой поспешил к двери и, высунувшись наполовину, что-то сказал слугам. — А-Сан, что происходит? — не выдержав, недовольно спросил Мэн Яо, ведь все его немые посылы остались без ответа. — Попрошу немного твоего терпения, гэгэ, — младший Не, состроив невинную мордашку, играючи запустил ладонь в шелковистые локоны А-Яо и, словно так и должно быть, принялся пропускать сквозь пальцы, оттягивая их в разные стороны. Старший юноша, понимая, что в каком бы ни был состоянии, он всё равно не сможет возразить причудам Не Хуайсана, вымучено, почти неслышно, но искренне усмехнулся, как будто смирившись с ситуацией. Почему-то именно таким людям, как Второй господин Не, отказывать практически невозможно… Через пару минут раздался стук в дверь. Старший омега насторожился, младший разве что от радости в ладоши не хлопал. Несколько крепко сложенных слуг принесли и поставили недалеко от господ Не что-то громоздкое, покрытое светлой тканью. С первого взгляда было довольно трудно определить, что это. Не Хуайсан помогать с «загадкой» и не собирался, потому Гуанъяо ничего не оставалось, кроме как подойти к неизвестному предмету и сдернуть с него покрывало. Лёгкая ткань выскользнула на пол из ослабевших рук. Сам Мэн Яо впал в самую крайнюю степень ошеломления и как будто прилип к полу. — Нравится колыбель? — Хуайсан ободряюще приобнял друга за плечи. Последний, неосознанно дёрнувшись, вышел из ступора, однако ещё не отошёл от потрясения, потому не решался потрогать стоящий перед ним предмет. Это действительно была кроватка… Мэн Яо с трудом верил в это, но перед ним действительно была детская кроватка! Она была не высокой — вместе с балдахином доставала будущему папочке примерно до бедра. А сделана колыбелька из тёмно-бордового дерева. На боковых стенках и изголовье виднелись неброские узоры, подчёркивающие плавные изгибы корпуса. Застелена она белоснежными простынями. — Никогда не видел, чтобы Дагэ так суетился… — молчание затянулось, и Хуайсан решил хоть немного разбавить неловкость. — До самого конца он не давал покоя мастерам! Но я могу его понять, ведь тоже хочу, чтобы у Яо-гэ и Шань-Шаня было всё только самое лучшее! «Дагэ? Но… Если Дагэ, значит…» — значит это подарок от Не Минцзюэ. Пожалуй, в это поверить ещё труднее… Однако разве станет Хуайсан обманывать? Может ли этот жест со стороны Чифэн-цзуня означать всю серьёзность его намерений «помириться»? Мэн Яо был слишком уставшим и удивлённым, чтобы думать и рассуждать. Однако… Что-то в глубине его души отозвалось нежным волнительным трепетом… Нечто подобное пробуждал в нём Хуайсан, но тут уже «виновником» был не младший Не, а старший… Однако, с другой стороны, что странного в том, что Не Минцзюэ позаботился о своём будущем сыне? Всё-таки Гуанъяо не стоит забывать, что А-Шань не только его ребёнок. — Так как тебе?.. — улыбка Не Хуайсана постепенно сошла с его личика, ведь он начал беспокоиться из-за молчания гэгэ. — Кое-чего не хватает, — заключил А-Яо с непроницаемым выражением лица. — Чего же? — Второй господин Не растерянно наблюдал за тем, как Мэн Яо подходит к одной из полок и что-то ищет в резной деревянной шкатулке. — Неужели?.. — Хуайсан вспомнил об украшении, которое они вместе с Гуанъяо купили не так давно. — Да, диди, ты правильно меня понял, — старший омега продемонстрировал младшему птичку на цепочке. Под звонкое «пение» колокольчика Мэн Яо прикрепил игрушку на перекладину балдахина. — Колыбель чудесна, — после этих слов Хуайсан вновь засиял от радости. — Тебе пора прилечь, гэгэ, — подхватив пошатывающегося из-за сонливости А-Яо, младший Не помог другу в целости и сохранности дойти до кровати. Тщательно закутав Гуанъяо в одеяло, Хуайсан на цыпочках проскользил к выходу из покоев. Почему-то Второй господин Не уже почти не чувствовал волнение за своих дорогих братьев. Он где-то в глубине души подозревал, что конец их семейных страданий уже не кажется таким уж далёким и невозможным.