Всю последующую неделю Сириус и Гарри привыкали к новому дому. С каждым днём Гарри становился всё более открытым, но любая смена обстоятельств могла вновь замкнуть его в себе. Неуверенно, следуя указаниям Сириуса, он помог крёстному постричься. Теперь тот носил волосы до плеч. Много мыла и лосьона ушло на то, чтобы их распутать, но результат был потрясающим.
Помывшись и побрившись, Сириус стоял перед зеркалом, боязливо касаясь своего лица. Он не видел себя семь лет, и то, что собственное лицо стало для него незнакомым, слегка выбивало из колеи. Он не просто позабыл, как выглядит — он сильно изменился. Его лицо отощало, скулы, казалось, вот-вот пройдут сквозь кожу. А глаза постарели. На самом деле, вся разница в них и заключалась. Он не узнавал измученного, одинокого, уставшего человека из зеркала, и почти боялся узнать.
Гарри же отреагировал на изменения положительно, но без эмоций. Он оглядел его, сдвинув брови, а после улыбнулся. «Теперь я вижу твоё лицо, » — так он сказал, «и от тебя лучше пахнет». Гарри стал смелее разговаривать с Сириусом, но всё так же испуганно замирал на месте, если думал, что нечаянно сказал что-то обидное. В таких случаях Сириус просто улыбался ему, будто ничего не произошло. И с каждым днём Гарри всё больше расслаблялся.
Дом и земли вокруг него очаровали Гарри. Здесь всё разительно отличалось от того, что располагалось по адресу «Тисовая улица, дом номер 4». Домик был маленьким, но уютным, и в нём было много весёлых странных штук. Например, картина, на которой был изображён мужчина с удочкой. Сначала Гарри думал, что свист, оттуда доносящийся, ему только кажется. Но однажды за завтраком он услышал торжествующий возглас.
— Ха! Есть! — прокричал мужской голос.
Гарри чуть не упал со стула.
— Супер! Не поделишься секретом? Мои успехи не столь впечатляющи, — со смешком сказал картине Сириус.
— Всё дело в наживке, — объявил старик на картине, прежде чем уйти за рамку. Глаза Гарри округлились.
— Он ушёл! — прошептал Гарри, показав пальцем на изображение.
— Да. Наверное, пошёл готовить свой улов, — усмехнулся Сириус.
— Как это возможно? — спросил Гарри. Глаза его оставались расширенными.
— Волшебство. Большинство портретов в домах магов могут двигаться и разговаривать. Они могут перемещаться на другие картины своего дома, или даже другого дома, если там тоже висит их портрет.
Ещё больше Гарри изумило то, что Сириус обустроил комнату на чердаке только для него. Как будто она теперь полностью принадлежала ему. Гарри, всю жизнь проживший в чулане, сперва поверить не мог, что она была его. В комнате стояла небольшая кровать с разноцветным одеялом, под окном — скамейка с подушками и комод с зеркалом над ним у противоположной стены. Гарри удивился, но обрадовался тому факту, что зеркало тоже с ним говорило, даже если оно отпускало замечания по поводу его растрёпанной причёски. Такое происходило постоянно, если ты жил в доме волшебника.
В доме было мало вещей, пригодных для игр, но Гарри, у которого никогда не было игрушек, с удовольствием использовал для этих целей всё, что они с Сириусом собирали во время прогулок по лесу. Сириус также предоставил ему кучу книг с полок в гостиной. Но самым лучшим было то, сколько времени Сириус проводил с ним, сколько внимания он уделял ему. Гарри всё ещё не знал, зачем. А ещё Сириус всё время спрашивал его, чего бы он хотел, и потом старался, чтобы так и случилось. За едой он всегда предлагал ему добавки, хотя порция его здесь была в два раза больше, чем у Дурслей.
Осень уже вступала в свои права, постепенно красила лес всевозможными оттенками жёлтого и оранжевого. Но солнечные деньки были тёплыми, и они проводили много времени на улице. Они пробовали заняться рыбной ловлей, но много не наловили. Но Гарри не возражал. Ему нравилось сидеть с Сириусом на пирсе или плыть в лодке по озеру и просто… молчать. Пусть Гарри и осознал, что Сириус действительно
любил с ним разговаривать, он был рад, что иногда они могли просто посидеть в тишине безо всякой неловкости. Говоря с Сириусом, он часто чувствовал себя глупым, хотя маг вечно повторял, что это было не так.
Сириус действительно оказался прекрасным волшебником, но Гарри редко видел, как он колдует. На самом деле, единственное волшебство, которое Сириус творил в его присутствии, заключалось в приготовлении еды странной ложкой. А ещё Сириус сотворял вещи из воздуха, но это он делал только тогда, когда Гарри спал — по крайней мере, у него сложилось такое впечатление. Почему — он не понимал. Возможно, это была некая тайна. На второй день их пребывания в этом доме Сириус наколдовал одежду для Гарри. Несмотря на то, что она оказалась старомодной и частично великоватой, Гарри оценил жест. Это было куда лучше, чем старые вещи Дадли. А однажды Сириус даже сотворил двух кур, и теперь они жили в клетке во дворе. С этих пор в доме каждый день были яйца.
Сириусу приходилось прятать улыбку каждый раз, когда Гарри замирал с открытым ртом, глядя на очередную новинку их дома расширенными глазами. Порой его мучила совесть, и всё же он считал, что пусть лучше Гарри пока верит в магическое появление этих вещей. Правда была некрасивой; правда была не для ушей восьмилетнего ребёнка. Вещи эти Сириус воровал. Даже при наличии палочки было довольно трудно сотворить что-то из воздуха, и предмет такой был недолговечен. Из нужды в пище и одежде Сириус пошёл на крайние меры. Ночью, когда Гарри засыпал, он превращался в Бродягу и уходил далеко за границы владений. Птиц он выкрал из курятника на ферме неподалёку, а одежду стащил с забытой кем-то бельевой верёвки.
Сириус старался придерживаться решения показать крестнику, что такое настоящее веселье. Пока что у него неплохо получалось — они с Гарри ходили за грибами и на рыбалку, вместе отстраивали домик на дереве и играли в странную маггловскую игру, где нужно было пинать мяч ногами и нельзя было трогать его руками. Но он не был бы Сириусом, если бы не нашёл что-нибудь ещё. И он нашёл. Метлу.
— Летал ли я когда-нибудь? О чём ты? — неуверенно спросил Гарри. — На самолёте?
— Не, на самолётах летают магглы, — ухмыльнулся Сириус. — Волшебники летают на мётлах!
Гарри скептически на него посмотрел. Над ним явно подшучивали. Конечно, Гарри видел картинки с ведьмами на мётлах — на Хэллоуин, например — но это же были сказки, разве не так? Как и великаны с единорогами…
Но когда Гарри вслед за Сириусом вышел на лужайку во дворе, он понял, что волшебник говорил серьёзно. Крёстный выглядел куда моложе, чем обычно. Его улыбка растянулась до ушей, серо-голубые глаза сияли. Он перекинул через ручку метлы одну ногу и встал на носки. Метла чуть приподнялась, и стопы Сириуса зависли в десяти дюймах от земли.
— Видишь? — спросил Сириус, усмехаясь ошеломлённому лицу Гарри. — Хочешь попробовать?
Гарри посмотрел на него со смесью сомнения и желания.
— Можем сначала полетать вместе, — сказал Сириус. — Чтобы ты привык. А потом, если захочешь, попробуешь сам.
Гарри с энтузиазмом кивнул, подошёл поближе и встал слева от Сириуса.
— Что нужно делать? — неуверенно спросил он.
Сириус надавил на ручку метлы, и та опустилась вниз. Он слез и взял в руку слегка подрагивающую метлу, удерживая её на месте.
— Иди сюда, — подозвал он к себе своего маленького крестника. Он показал, как нужно залезать на метлу и как правильно держаться. После Сириус сел сзади и взялся за ручку метлы, охватывая мальчика и удостоверяясь, что во время полёта тот будет благополучно прижат к нему. Он почувствовал, как Гарри к нему прислонился, и улыбнулся. Мальчик всё больше и больше ему доверял, и каждый признак этого, который Сириус замечал в поведении Гарри, отзывался в груди тёплым трепетом.
— Готов? — спросил Сириус, и Гарри, закусив губу, кивнул. Сириус хохотнул. Он знал, что Гарри страшновато, но первый полёт всегда был особенным. Если мальчик унаследовал от характера Джеймса хотя бы половину того, что унаследовал от внешности, Гарри полюбит летать, и, скорее всего, у него будет хорошо получаться.
— Держись крепко, — предупредил Сириус и стартовал. Он сделал это плавно, давая мальчику время приспособиться. Когда метла поднялась высоко, Гарри издал первый радостный вскрик. На средней скорости Сириус направил метлу вперёд. Когда он почувствовал, что Гарри уверенно держится и наслаждается полётом, они ещё чуть-чуть разогнались. Сначала они пролетели над разноцветными верхушками деревьев, потом повернули в сторону озера. Сириус устремился к земле. На секунду их стопы почти коснулись поверхности воды, но метла резко направилась вверх. Гарри засмеялся, и звук этот был музыкой для ушей его крёстного.
Наверное, стоило остановиться, когда всё было так хорошо, но Гарри показал столько энтузиазма и истинного таланта, что Сириус разрешил ему попробовать немного полетать самостоятельно перед ужином. Гарри начал прекрасно, несколько раз подряд отрываясь от земли и пролетая над домом и озером. Но когда Сириус в очередной раз позвал его спускаться, внезапный порыв ветра снёс метлу с курса. Гарри испуганно схватил ручку метлы и, надавив слишком сильно, припал вперёд и резко нырнул вниз. Он смог немного замедлиться, но довольно жёстко приземлился, упав с метлы и прокатившись по лугу несколько ярдов.
Ужаснувшись, Сириус немедленно подбежал к нему. Что, если он был травмирован? Что, если сильно?
— Гарри? Мерлиновы штаны! Прости, я не должен был отпускать тебя одного так скоро — ты в порядке?
Мерлин! Рухнув, Гарри теперь лежал на лугу, крепко обнимая себя руками. Что-то явно было очень плохо… Сириус встал на колени рядом с крестником.
— Гарри! Гарри, всё нормально? Тебе больно?
Гарри уставился на него огромными глазищами. Лицо его побледнело, тело напряглось — скорее всего, от боли. Он помотал головой.
— Гарри, я вижу, что тебе больно. Пожалуйста, расскажи, где болит!
Гарри продолжил мотать головой с паникой во взгляде. Мальчику было очевидно больно — любой ребёнок бы уже изошёлся криком. Но только не Гарри. Недолго думая, Сириус поднял напряжённое тельце крестника.
— Всё хорошо, я посмотрю, что там, не бойся… — забормотал он, пытаясь успокоить мальчика, которого уже нёс к дому.
***
Ремус волновался. Он стоял в конце Тисовой улицы в Литтл Уингинге и рассматривал ряды одинаковых домов с одинаковыми безукоризненно скошенными лужайками. Пока он здесь стоял, две женщины уже успели глянуть на него так, будто его кошка с помойки притащила. Он понимал, что его внешность далеко не соответствовала окрестностям. Потрёпанная залатанная одежда, усталое, почти больное выражение лица — недавно было полнолуние…
Предвкушение сегодняшнего визита и осознание побега Бродяги сделали последнюю трансформацию одной из худших. Такого не случалось уже долгое время. Было так же плохо, как после распада стаи. Волк знал, что один её член вновь досягаем. Волк стремился к нему, несмотря ни на что. Но он был безмерно разгневан. Бродяга украл детёныша. Бродяга об этом пожалеет. Он увёл детёныша из пределов досягаемости волка. Неопределённость волку не нравилась, и своё недовольство он показал Ремусу.
Возможно, было бы мудрее подождать ещё пару дней, прежде чем наносить данный визит, но Ремус чувствовал, что и так слишком его отложил. Ему нужно было действовать, что-нибудь делать. Он глубоко вдохнул, расправил плечи и прошёл по улице до дома номер 4. Слегка подрагивая, он позвонил в дверь. Он знал, что Дамблдор отправил Дурслям письмо, информирующее о его посещении, но всё равно чувствовал, что тёплый приём его не ждёт.
Дверь отворилась. Ремус узрел огромного розовощёкого мужчину, слегка смахивающего на большую свинью. Мужчина окинул Ремуса долгим презрительным взглядом.
— Вы он? — рявкнул он, и Ремус тут же подумал, что по части вежливости они с сестрой Лили точно были два сапога пара.
— Меня зовут Ремус Люпин, — спокойно и вежливо представился он. — Я был другом Поттеров. Профессор Дамблдор проинформировал вас о моём визите?
— Да, — проворчал Вернон Дурсль. — Как будто это что-то изменит. Мальчишка пропал, и мы не хотим иметь дела с вашим народцем.
Ремус приподнял брови.
— Вы ведь, должно быть, волнуетесь о своём племяннике? Его похитил очень опасный преступник.
— Ха! Да он, наверное, чувствовал себя как дома с тем уродом! Он всегда был наглым мальчишкой. Мы сделали всё, что могли. Мы взяли его себе, когда он никому не был нужен. С чего бы нам распускать нюни теперь, когда этот неблагодарный выродок сбежал с тем психом? — по мере продолжения тирады лицо Вернона Дурсля всё больше багровело.
Ремус не стал говорить, что он с радостью забрал бы Гарри себе, что ни одна семья волшебников, скорее всего, не отказалась бы принять Мальчика-Который-Выжил под своё крыло. Во-первых, это не относилось к делу; во-вторых, кое-что ещё в речи Вернона привлекло его внимание.
— В смысле «сбежал»? — быстро спросил Ремус.
Вернон взглянул на него неуверенно, словно о чём-то проболтался.
— Гарри ушёл с Сириусом по доброй воле? — затаив дыхание, спросил Ремус. Это меняло всё дело. Кроме того, это объясняло, как Сириус обошёл защиту Лили. Он снова почувствовал прилив злости. Во что играл Сириус?
Вернон заёрзал на месте, отведя взгляд в сторону.
— Может, продолжим этот разговор внутри? — предложил Ремус более суровым тоном, нежели раньше. Не дожидаясь согласия мужчины, он обошёл его и зашёл внутрь дома.
***
Растянутое запястье вылечили быстро. Сириус намазал его какой-то субстанцией и наложил повязку. Гарри извинился за причинение стресса и беспокойства и за свою неуклюжесть. Он попытался успокоить Сириуса, повторяя, что он в порядке, что ему не больно, когда на самом деле больно было, причём довольно сильно — по крайней мере, пока волшебное лекарство не начало действовать.
В итоге Сириус оставил тему случившегося, но весь день возился вокруг Гарри. Носил ему чай, спрашивал, не холодно ли ему и не хочет ли он посидеть у камина, даже предлагал почитать ему вслух. Гарри проглатывал вызванные эмоции. Он понимал, что не заслуживал эту заботу и суету, испортив сегодняшнее веселье своей тупостью, неуклюжестью и неспособностью сделать хоть что-нибудь правильно. Вечер медленно тянулся, а чувство вины и осознание собственной глупости тяготили его всё больше и больше, камнем осядая в животе, заставляя его ощущать жар и тошноту. Он притворился сонным и отправился в кровать пораньше.
Но вот и Сириус уже давно был в постели, а Гарри всё лежал, не засыпая, и ворочался с боку на бок. У него болел живот, и его тошнило. Ему было так плохо, что он хотел заплакать, но проглатывал слёзы и комок, поднимающийся в горле. Он снова перевернулся на другой бок и прижал колени к груди. Ему было жарко — он весь вспотел. Ставшее клейким одеяло прилипало к коже. Живот урчал, он продолжал сглатывать, и вдруг его живот резко сжался — он перегнулся через кровать, и его вырвало на пол.
Он прижался потным лбом к матрасу. Его била дрожь. Господи, что он наделал! Нужно было убраться, прежде чем Сириус это увидит. Но как только он подумал об этом и попытался собраться с силами, чтобы вылезти из кровати, из гостиной донёсся голос крёстного.
— Гарри? Ты не спишь? Я слышал какой-то шум. Всё в порядке?
Нет, нет, нет, нет, нет… Сириус не мог сюда подняться. Он разозлится, когда увидит это. Гарри будет ему противен. Он больше не захочет с ним жить…
Пожалуйста, не поднимайся. Не приходи сюда!
— Гарри? С тобой всё хорошо? — шаги Сириуса отдавались по лестнице.
Нет, пожалуйста, нет! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…
— Я… я нормально… — обессиленно отозвался Гарри. — Тебе не нужно приходить…
Но в этот момент голова Сириуса уже показалась на чердаке. Он держал фонарь. Ему хватило одного взгляда на блестящее от пота лицо Гарри и тёмное месиво на полу, чтобы всё понять. Запах говорил сам за себя. Сириус сдвинул брови, и Гарри в отчаянии зажмурился.
— Прости, прости, пожалуйста, прости… — быстро зашептал он. — Я не хотел, прости…
Кровать прогнулась под весом крёстного, который сел с ним рядом. Рука опустилась на его влажные кудри, и Гарри вздрогнул, ожидая, что рука сейчас вздёрнет его вверх за шкирку, как сделал бы дядя Вернон. Но та только перебирала мокрые пряди, отодвигала их ото лба почти нежными движениями.
— Шш-ш… — зашептал Сириус. — Всё хорошо. Тебя ещё тошнит?
Но Гарри не сомневался, что это было только начало, что в любую секунду на него мог обрушиться гнев. Он был уверен, что теперь крёстный мог чувствовать к нему только отвращение. Он всё испортил. Он был таким идиотом! Слабым, жалким идиотом! Конечно, Сириус больше его не захочет! Ему нужен был весельчак, а не маленький жалкий уродец. Теперь он точно отправит его назад, или просто выгонит. И Гарри снова останется один, и он, конечно, этого заслуживал, но сейчас ему было так страшно, а живот так сильно болел, и он не мог пошевелиться. Возможно, он умрёт, и всем будет только лучше. Он снова сглотнул.
— Прости, — прошептал он вновь, — я знаю, ты больше не хочешь, чтобы я тут был. Прости… пожалуйста, я знаю, ты злишься… но я не… не могу…
А затем его живот снова забурлил, и его ещё раз стошнило, и рвота задела ноги Сириуса.
— Нет! Нет, нет… прости, прости…
Всё закончилось. Насовсем закончилось. Это был последний штрих. Никакие его мольбы не вернут всё назад. Он так устал. Он старался быть хорошим, правда, он так старался! А Сириус был таким добрым, он так облегчил ему задачу! И всё равно у Гарри не получилось. Он должен был понимать, что ничего не получится. Он никогда не был хорошим. Вечно слишком слабый, слишком тупой. А теперь он упустил свой шанс иметь друга, может, даже семью…
Гарри попытался проглотить отчаяние и страх, но их было слишком много, они его подавляли, поднимались куда-то выше головы, отнимали дыхание, ломали его, и первый его всхлип вырвался из горла — будто прорвал плотину. Следующий был громче, а потом что-то внутри него взорвалось. Он ловил воздух, задыхаясь от рыданий, по лицу текли слёзы, а из носа — сопли. Он больше не знал, где он, только чувствовал, как нечто тянет и тянет его в чёрную бездну отчаяния…
А потом его вдруг обвили руки, и заключили в сильные объятия, и куда-то понесли. Он зарылся сопливым заплаканным лицом в грудь перед ним, потому что больше не было важно, правильно это или нет. Он просто хотел чувствовать тепло и безопасность, исходящие от Сириуса, пока только мог. В руках мага он расслабился, продолжая дрожать и тихонько всхлипывать. Сириус отнёс его в ванную.
Его усадили в ванну, ванну с тёплой водой, и протёрли лицо и тело махровой мочалкой. Изумлённый, Гарри позволил за собой поухаживать. Наконец Сириус вытащил его из ванны, завернул в мягкое полотенце и снова понёс, на сей раз — в свою спальню. Его положили в постель, которая ещё хранила теплоту тела Сириуса и слабо им пахла. Гарри не верил, что он заслужил то чувство надёжности, которое при этом испытал, и новые слёзы потекли из его усталых глаз. Тёплая рука погладила его по лбу, и, уже засыпая, он услышал, как крёстный пробормотал: «Люблю тебя, щеночек». Но, скорее всего, ему просто показалось.
