***
Гарри проснулся и увидел проглядывающий сквозь выходящее на юго-восток окно солнечный свет. Небо было ярко-голубое, безоблачное, такое, какое бывает только в холодные дни. Но в комнате было тепло и уютно, деревянный пол усыпали солнечные зайчики, а он был укрыт одеялом. В камине весело потрескивал огонь. — Ты уже проснулся? Гарри поднял взгляд и увидел в дверях устало улыбающегося Сириуса. Его чёрные волосы были собраны в пучок. Гарри неуверенно поглядел на него. Он потихоньку вспоминал события прошлой ночи и понятия не имел, о чём сейчас думает его крёстный. — Тебе лучше? — спросил Сириус. Гарри робко кивнул. Сириус зашёл в комнату и сел на кровать, глядя на крестника так сосредоточенно, что Гарри слегка заёрзал, смотря на одеяло, боясь встретиться взглядом с Сириусом. Но рука крёстного внезапно появилась в поле зрения. Сириус взял его ладошку, нервозно разглаживавшую пододеяльник, в свою, останавливая её. — Гарри, пожалуйста, посмотри на меня, — спокойно сказал он. Гарри поднял испуганный взгляд. Но его крёстный улыбался, и глаза его светились теплом. — Я хочу, чтобы ты знал — я тебя никогда не брошу. Теперь ты мой. Я твой крёстный отец, я люблю тебя и всегда буду рядом с тобой. Ты не сможешь сделать ничего, что разозлит меня настолько, чтобы я тебя выгнал. Ты меня понимаешь? Я никогда не верну тебя назад, Гарри. Я хочу, чтобы ты жил со мной. Я… — Сириус опустил взгляд и быстро сглотнул, прежде чем тихо сказать: — Я хочу, чтобы мы были семьёй. Глаза Гарри округлились, челюсть отвалилась. Голос крёстного эхом отдавался в ушах: «…семьёй… всегда буду рядом… крестник… люблю тебя…» Это был сон. Наверное, он всё ещё спал. Но он не чувствовал себя так, как во сне. Сириус не стал бы говорить такое в насмешку, правда? Он выглядел серьёзным. Как будто для него было очень важно, чтобы Гарри понял. — Ты хочешь, чтобы я… чтобы мы… были… как семья? — благоговейно прошептал Гарри, опасаясь, что точно чего-то недопонял. С написанным на лице напряжением Сириус посмотрел на него нервно бегающими глазами. — Если ты согласен. Я не хочу стать заменой твоим родителям. Я имею в виду, я понимаю, что не смогу этого сделать, и я вряд ли буду хорошим заместителем отца, но я обещаю — я сделаю всё, на что только способен. Мне не обязательно становиться на место твоего папы, я могу быть дядей или кем-нибудь… Сириус знал, что несёт околесицу, но он просто адски волновался. Как оказалось, в этом не было нужды — в следующую же секунду у него на руках сидел улыбающийся крестник. — Ты правда хочешь, чтобы я был с тобой? — спросил Гарри. — Очень, очень хочу, — подтвердил он. — И мне никогда не придётся вернуться? — Никогда. Только через мой труп. — И… — Гарри снова забеспокоился. — И я… я тебе нравлюсь? — наконец прошептал он. Сириус крепко обнял его. — Ты мне ужасно нравишься, Гарри. Я люблю тебя, как любил бы своего сына. Через край больших зелёных глаз хлынули слёзы. Впервые, сколько он себя помнил, маленький мальчик услышал эти слова и понял, что готов в них поверить. Поверить, что чья-то к нему любовь всё-таки оказалась возможной. Что Сириус его любил. Он обвил ручонками шею крёстного и зарылся лицом тому в плечо. — И я тебя люблю, — промямлил он. — И… не нужно, если тебе не хочется, я понимаю, я… Я иногда представляю, что ты и есть мой папа. Это очень плохо? Как ты думаешь, мой настоящий папа, он бы стал меня за это ненавидеть? Сириус сильнее прижал Гарри к себе. — Ну что ты, щеночек, это абсолютно нормально. Твой папа никогда бы не возненавидел тебя. Он тебя очень сильно любил. У тебя могут быть и твой папа, и я — в его качестве — одновременно. Вряд ли ты его особенно помнишь, но я могу тебе о нём рассказать, и однажды я покажу тебе его фотографию. Я уверен, он не был бы против — он бы только желал, чтобы ты был счастлив. И я тоже хочу только этого. Ещё долго они сидели на кровати в лучах солнца тем поздним утром. Гарри уютно прислонился к плечу крёстного, руки мага нежно обнимали его и гладили по спине. Они не разговаривали, просто сидели в той приятной усталости, что следует за взрывами эмоций.***
Ремус ворвался к себе домой и сразу же кинулся к камину. Быстрым мановением палочки он зажёг там пламя, бросил немного порошка с каминной полки в огонь, подождал, пока тот позеленеет, и засунул туда голову. — Альбус! — рявкнул он. Он едва мог сдержать злость, но вздрогнул, услышав собственный голос. До этого дня он никогда бы не посмел обращаться к профессору Дамблдору таким тоном. Через несколько секунд в каминном пламени появилось озадаченное лицо профессора. — Что случилось, Ремус? Вы кажетесь довольно взволнованным, — обеспокоенно поинтересовался он. — Вы знали, что он жил в чулане?! — прокричал Ремус. Дамблдор поднял брови. Лицо его выражало лёгкий испуг. — Извините, Ремус, — сказал он, — боюсь, вам придётся разъяснить поподробнее. Я не понимаю, о чём идёт речь… — Речь идёт о Гарри! — взревел Ремус. — И о том факте, что его тётя с дядей держали его в чулане! В том, который под лестницей. Правда, насколько я знаю, он маленький, наверное, он помещался. Даже не могу представить, почему другие родители обычно утруждают себя спальнями для детей! Выражение лица Дамблдора ужесточилось, и он перестал выглядеть старым добродушным волшебником. — Думаю, будет лучше, если мы обсудим это у меня в кабинете, Ремус, — сказал он с кивком. Голова исчезла из камина. Ремус сделал глубокий вдох, пытаясь усмирить свою ярость и внутреннего волка, и шагнул в камин. Судя по тому, что он не начал душить директора сразу же, как только оказался у него в кабинете, это помогло. Или существенным фактором стало то, что он уже поорал. Он стал перед камином Дамблдора и смерил мага долгим взглядом. — Вы знали? — Насколько я понял, вы посетили Дурслей. Дамблдор присел в своё кресло и жестом предложил Ремусу также садиться. Но оборотень не собирался рассиживаться и вести приятную беседу, посему остался там, где был, с тихой злостью глядя на Дамблдора. Взгляд Дамблдора упал на правую руку Ремуса, которая покраснела и обзавелась синяком в области костяшек пальцев. Он многозначительно поднял кустистую серебристую бровь. Ремус ответил ему вызывающим взглядом. — Я ударил его всего один раз, — сказал он, — и я не собираюсь за это извиняться! — Ремус, пожалуйста, присядьте и расскажите мне, что случилось, — вздохнул Дамблдор. Ремус наконец сел напротив директора, но от чая отказался. Дамблдор выслушал его молча, время от времени кивая, настраивая продолжать повествование. Его лицо выражало искренность, но оставалось нечитаемым. Когда Ремус закончил, Дамблдор, на глазах постаревший, глубоко вздохнул. — Отвечаю на твой вопрос. Нет. Я об этом не знал. Я знал, что Петунья негативно относится ко всему волшебному, и предполагал, что муж разделяет её убеждения. Но где-то во мне жила надежда, что счастливые воспоминания детства, когда они с сестрой были весьма близки, заставят её мягко отнестись к Гарри, — он мрачно покачал головой. — Видимо, я был наивен. Ремус проглотил вновь подступившую злость. Выдержка его сильно подводила. Обычно он легко скрывал свои эмоции — ему пришлось научиться этому ещё в раннем детстве. Но волк не желал утихомириваться, а Ремус был слишком взволнован, чтобы его успокоить. — Я понимаю, что вы действовали из лучших побуждений, Альбус. Лили практически благословила Гарри своей защитой, и я могу понять, почему вы не хотели, чтобы та пропала зря. Но… но эти люди! — он выплюнул последние слова, словно грязь. — Скажем так, мне начинает казаться, что Сириус делает то, что надо… — Ты так не думаешь, — устало посмотрел на него Дамблдор. — Нет, конечно, я так не думаю. Но сложно выбрать, где бы я меньше хотел увидеть Гарри: у родственников, которые считают его отвратительным уродом и закрывают в чулане, или в руках серийного убийцы, с которым он ушёл добровольно, который, возможно, даже не способен ему навредить. — Мы не знаем наверняка, — напомнил ему Дамблдор. — Он дал обещание! — воскликнул Ремус. — И мы оба там были! — Если вы помните, он дал его Гарри. Младенцу. Мы не можем знать, что именно он пообещал, — вновь спокойный Дамблдор наполнил свою чашку чаем. — Я знаю, но… — Даже если вы абсолютно правы насчёт обещания, — перебил волшебник, — вполне возможно, он уже спешит к кому-нибудь, кто совершенно точно способен навредить Гарри. — Ничто не указывает на то, что у него есть сообщники, — возразил Ремус. — Это правда, но он вполне может обратиться за помощью теперь, когда у него в руках Гарри Поттер. Мы не узнаем наверняка, пока не найдём их, — Дамблдор покачал головой. — Я понимаю, Ремус, тебе хочется верить, что его намерения обладают иной подоплёкой. Если ты помнишь, я не был уверен, что твоё участие — хорошая идея. Не забывай, что натворил Сириус Блэк, кем он стал семь лет назад. — Вы правда думаете, что я способен забыть? — вскрикнул Ремус, вскакивая со стула. Он удержался от хождения туда-сюда; вместо этого он подошёл к окну, выходящему на двор. На земли, по которым они бродили много лет назад… вместе. — Неужели вы считаете, что я способен забыть, как он более-менее собственноручно прикончил всех моих друзей? — спросил он тише. — Как он взорвал улицу вместе с кучей магглов и счёл это ужасно смешным? Я знаю, что он убийца и предатель; я никогда его за это не прощу. Я знаю, что он чудовище. Но мы кое-чего не понимаем; сейчас нам это кажется бессмыслицей. Возможно, так и есть, возможно, он просто сошёл с ума, но, может быть, что-то им движет, возможно, против его желания, что-то, о чём он мог давно позабыть. Дамблдор посмотрел на бывшего ученика со смесью печали и сочувствия. — Будем надеяться, что вы правы. Будем надеяться, что у нас ещё достаточно времени на их поиски. Несколько недель Ремус концентрировался только на этом — на поисках ответа на главный вопрос. Куда мог пойти Сириус? Он нутром чуял, что ему никто не помогал. Не так уж легко Сириус доверял людям, полагался на них. Он никогда не подпускал их близко. Всегда настороже, готовый обороняться. В этом плане Ремус был на него похож — всегда осторожный и бдительный, тщательно скрывающий свой статус оборотня. Но что заставляло Сириуса так цинично относиться к его собратьям-людям, держаться от них на расстоянии, он никогда не понимал. Правда, он всегда подозревал, что дело было в семье Сириуса. Да, Блэки более чем увлекались тёмными искусствами — сама мысль об этом заставляла Ремуса вздрогнуть. Но было что-то ещё. Ремус знал, что его суждения о личности Сириуса могут быть ошибочны, но ничего другого у него не было. К тому же, внутренний волк говорил ему следовать инстинктам. Куда же следовало пойти, чтобы познать темнейшие стороны жизни Сириуса Блэка? Куда идти, чтобы раскрыть секреты бывшего друга? Ремус знал Сириуса с одиннадцати лет — они встретились первым же вечером, проведённым в Хогвартсе. За воспоминанием, как всегда, последовал резкий болевой импульс. Тогда Сириус был невинным, и никак иначе. Он был совсем юным. Храбрым гриффиндорцем. Ремус до сих пор помнил, какой шок среди людей вызвало его распределение на этот факультет. Насколько все помнили, Блэки всегда были слизеринцами. Его семья… Ремус почти ничего о ней не знал — Сириус никогда не говорил о родителях или прочей родне. Ремус знал его брата, который был на два года младше, который был слизеринцем и едва ли общался с Сириусом. Сперва Сириус, помнится, на него злился, а после они почти перестали разговаривать. Казалось почти странным, насколько мало он знал о домашней жизни Сириуса. И, возможно, настало самое время углубиться в эту темноту*.***
Вечерами в доме становилось всё холоднее. Деревья уже сбросили свои пёстрые наряды, и разноцветные листья устлали землю в лесу. Молочные облака тумана зависли над поверхностью озера, а сегодня лужайка во дворе покрылась инеем. Дни становились всё короче, всё раньше темнело. День Гарри и Сириус провели на улице — на рыбалке и на метле. Несмотря на первый неудачный полёт Гарри, мальчик с энтузиазмом подошёл к этому занятию. Он уже успел сделать несколько полётов сам по себе и оказался талантлив от природы, но всё так же любил летать вместе с крёстным. Они сидели у камина, поджаривали на огне зефирки и пили горячий фруктовый пунш. Гарри свернулся калачиком на ворсистой овечьей шкуре перед камином. Щёки его покраснели от холода на улице и от тепла в доме. После того ночного взрыва эмоций и утреннего разговора с Сириусом Гарри стал куда раскованнее. Он всё ещё был слишком вежливым и робким для мальчика своего возраста, но его доверие к Сириусу стало безграничным. Мальчик, который до того не помнил, когда кто-нибудь в последний раз проявлял к нему симпатию, впитывал ласку как губка и пришёл к заключению, что его крёстный был лучшим человеком на свете, способным ответить на все вопросы и исправить всё, что угодно. Гарри обожал волшебника. Одним из его любимых занятий были разговоры о его родителях и тех временах, когда Сириус с его папой учились в Хогвартсе — школе для волшебников. — Мой папа мог превращаться в оленя? — с восторгом в блестящих зелёных глазах спросил Гарри. Сириус кивнул. — Мы были четырьмя одногодками-гриффиндорцами. Твой папа, Ремус, я и мальчик по имени Питер. К концу первого курса мы стали неразлучными друзьями. Но с Ремусом происходило что-то странное. Он часто болел — как минимум два дня каждый месяц он пропускал занятия. Нам с твоим отцом было очень любопытно, в чём же причина, но у него всегда находились отговорки — например, его мама якобы заболела. Вскоре мы заподозрили что-то неладное и стали за ним пристально следить. Мы заметили, что его не было во время полнолуний, и я в итоге пришёл к выводу, что он оборотень, — Сириус усмехнулся собственным воспоминаниям. — Твой папа думал, что я сошёл с ума — кто бы позволил оборотню учиться в обычной школе? Но однажды я спросил Ремуса в лоб, и он сознался. Сириус отрешённо глядел на пламя, затерявшись в собственных воспоминаниях. На его губах играла грустная улыбка. — Он так сильно боялся… Он был уверен, что мы его возненавидим. Он был таким маленьким, таким ранимым. Быть оборотнем — ужасно. Трансформироваться — больно. А Ремус это делал каждый месяц с пяти лет. Гарри большими глазами посмотрел на крёстного. Ему стало жаль этого незнакомого мальчика. — Вы возненавидели его? — прошептал он. — Нет, щеночек, — улыбнулся ему Сириус. — Мы жили вместе больше года. Он был таким хорошим человеком. Всегда готовый помочь, смешливый и заботливый. Мы заверили его, что он один из нас. Но нам хотелось совершить большее, сделать его состояние максимально сносным. Видишь ли, когда он превращается в волка, он не может держать себя в руках. Волк — свирепый дикий зверь; он жаждет охоты. Так как его изолировали от внешнего мира, он вымещал всю агрессию на самом себе. После полнолуния Ремус всегда был израненным. Мы хотели найти способ быть с ним рядом во время трансформаций, чтобы вовремя успокоить волка и не дать ему навредить Ремусу. И твой папа придумал, как это осуществить. Почти три года мы потратили на обучение превращению в животных по собственному желанию. Оборотень охотится только на людей, животных он не трогает. Ты уже видел, как я становлюсь собакой; твой отец превращался в оленя. Его рога классно смотрелись, — усмехнулся он крестнику. — Мы называли его Сохатым. — А Питер? — спросил Гарри. — Он тоже так мог? Улыбка Сириуса исчезла. — Он был крысой, — коротко отрезал он. — Что с ними потом случилось? — снова задал вопрос Гарри. — С Ремусом и Питером? Сириус сглотнул. Он не рассказывал Гарри о собственной роли в событиях, которые привели к смерти его родителей. Часть информации он утаил. Гарри его не расспрашивал, и Сириус не был уверен в том, что это знание принесёт маленькому ребёнку какую-то пользу. Его прошлое и так было слишком тёмным; он перенёс намного больше ужасных вещей, чем обычные дети. Он понимал, что одной из причин его нежелания рассказать всё была трусость, боязнь открыто признать свою вину, но также он просто не мог разрушить хрупкое безмятежное счастье своего крестника. — Где теперь Питер, я не знаю. Мы… крупно поссорились перед моим заключением в Азкабан. И я бы очень хотел узнать, где сейчас Ремус, что он обо мне думает. Я так желаю всё ему объяснить. Мне так хочется, чтобы он увидел правду, поверил, что я никого не предавал. Как и твой папа, он был моим лучшим другом. Из глаз Сириуса потекли слёзы. Гарри сорвался с места, залез на подлокотник кресла и обнял крёстного. — Может, у нас получится найти его и всё рассказать, — сказал он. — Я расскажу ему, что ты не делал ничего плохого! Сириус посадил крестника на руки и крепко обнял. — Хотел бы я, чтобы всё было так просто, щеночек. Я бы очень этого хотел.***
Это было одно из самых ужасных, адских мест, куда только ступала нога Ремуса. Естественно, там было темно и пыльно, ведь этот дом был заброшен долгие годы. Но дом Блэков на площади Гриммо казался жутким не только по этой причине. Он был похож на давно позабытый музей. Мерлина ради, на стене над лестницей на второй этаж даже висел стройный ряд голов домовых эльфов! Меньше, чем за полчаса пребывания здесь Ремус успел покрыться холодным потом. Его тошнило. Он не мог и представить, каково было маленькому ребёнку — или даже подростку-бунтовщику, каким стал Сириус — расти в такой атмосфере. Своим приходом он разбудил женщину на картине в холле. Она орала на него во всю мощь своих лёгких, называла его грязным животным, предателем крови и мерзким куском дерьма, морща свой королевский чистокровный нос. После она начала проклинать кого-то ещё, как Ремус вскоре понял — старшего сына. Он предполагал, что это была мать Сириуса. Насколько он успел услышать до того, как наконец завесил портрет шторами и наложил заглушающее, женщина эта сына не любила. Он думал, что уже увидал худшее, когда наткнулся на самого старого и уродливого домового эльфа, которого только видел в своей жизни. — Грязный полукровка! Совсем как отвратительный предатель крови! О, бедные мои хозяева… Создание, называвшее себя Кричером**, доставало его всё время его первого визита, бормоча под нос мерзкие, противные обзывательства. Ремус только поблагодарил небо, что тот ушёл, когда он вернулся следующим утром. Следующие несколько дней Ремус обшаривал дом в поисках чего-то полезного. Только вот он не знал, чем именно это «что-то» могло оказаться. Но с каждым днём и каждым часом, с каждым обысканным закутком дома было всё сложнее и сложнее бороться с сочувствием к бывшему другу. Да, он ненавидел того, кем Сириус стал, но некогда тот был маленьким мальчиком. Расти здесь наверняка было ужасно. Он нашёл комнату Сириуса — что было весьма просто. Красные с золотом гриффиндорские баннеры, очевидно, приклеенные намертво специальным заклятием, обтрёпанные по краям — родители Сириуса явно пытались их отодрать, вызывающе украсили стены. Но от вида тёмно-красного пятна на ковре Ремуса действительно едва не вырвало. Оно выглядело как кровь. Ему не хотелось даже думать, что бы это значило. Вместо этого Ремус максимально сконцентрировался на задании. Он был здесь не для того, чтобы жалеть бывшего друга. Он был здесь, чтобы найти Гарри. А Сириус… Он ушёл много лет назад. Может быть, когда он отыщет Гарри, а Сириуса вернут туда, где ему самое место, он наконец перестанет цепляться за воспоминания о мальчике, который когда-то был его другом, и обретёт покой. Не найдя ничего полезного в комнате Сириуса и пресытившись печальными думами, Ремус осмотрел кабинет лорда Блэка, библиотеку и многие другие помещения. Эта семья явно была помешана на своей родословной. За время своих поисков Ремус узнал о связях магов всё, что только можно. Но ничего нужного, никаких зацепок, указывающих на местонахождение Сириуса, он не обнаружил. Некогда этот род был многочисленным, но кровосмешение привело к его сокращению, и теперь Сириус оставался последним живым Блэком. Но интуиция — шестое чувство — подсказывала Ремусу, что искать нужно было именно здесь, что разгадка крылась именно в этой семье. Вне их узкого круга Сириус друзей не имел — Орден и единомышленники этой организации не в счёт. Ремус обратил внимание на волшебные дома, когда-то принадлежавшие Блэкам, но все они были проданы или заселены семьями вроде Малфоев или Крэббов, которые в жизни не пустили бы на порог уголовника Сириуса Блэка. Но вот однажды, когда Ремус бесцельно бродил по старому, всё такому же жуткому, но уже знакомому дому, он наткнулся на помещение, которое раньше не замечал. Подивившись собственной невнимательности и неудачливости, он вошёл в комнату и остановился на полпути, увидев, что её украшало. Все стены целиком покрывали зелёные с серебристым гобелены, на которых располагалось семейное древо Древнейшего и Благороднейшего Дома Блэков. Ремус осмотрел стены. Некоторые имена были ему знакомы; большинство чистокровных семей оказалось в родстве с Блэками. Он отыскал Вальпургу и Ориона, родителей Сириуса, его брата Регулуса, но там, где должно было находиться лицо самого Сириуса, было только чёрное выжженное пятно. Похоже, его семья серьёзно подошла к изгнанию его из рода. Ремус ещё помнил ту ночь рождественских каникул на шестом курсе, когда Джеймс вызвал его через каминную сеть и сообщил, что нездорово выглядящий Сириус сегодня объявился у Поттеров на пороге. Сириус никогда не рассказывал, что конкретно тогда произошло, только объяснил, что его родители зашли слишком далеко, а он не уступал, и тогда отец выместил на нём свою злость. А после взгляд Ремуса упал на другую чёрную точку — одним поколением ранее. Он прищурился, пытаясь распознать имя. Альфард. Альфард Блэк. Ремус нахмурился. Он знал это имя, но не помнил, откуда. Он напряг мозг в поисках ответа. Он знал, что за этим что-то скрывалось. Это точно была какая-то зацепка… Если бы он только помнил! Был какой-то спор. Спор Джеймса и Сириуса, только вот о чём? А затем он всё вспомнил. — Ты же знаешь, мне нравится у тебя жить. Ты — моя семья. — Ну и зачем тебе тогда переезжать? — Потому что теперь я совершеннолетний и могу себе это позволить. Твоя семья и так сделала для меня слишком много. Я не хочу паразитировать, пользуясь гостеприимством твоих родителей. Не дуйся, Сохатый! — улыбнулся Сириус. — Мы всё равно братья. Мы ещё славно повеселимся у меня — спасибо дяде Альфарду! А потом на ум пришло следующее воспоминание. Он исполнял свои обязанности старосты. Брат Сириуса Регулус был пойман вне спальни после отбоя. Паренёк одиноко бродил по коридорам, очевидно, в плохом настроении — он начал орать на Ремуса сразу же, как только тот сделал ему замечание. — Ты! Неужто не бегаешь за моим братом, не разбазариваешь его деньги? Я думал, он закатит вечеринку для своих грязнокровых дружков и этих предателей крови. Он ведь ваш герой, ваш король! Сириус Блэк и Джеймс Поттер, купающиеся в золоте полубоги! Хотя чем это я недоволен? Я ведь получил такую полезную ветхую хижину в Озёрном Краю! Тело Ремуса пробрала дрожь. Он напрягся. Мерлин, что, если это и был ответ?