***
Гарри совершенно точно не нравилось, как перемещаются волшебники. Они с Ремусом только что приземлились на лугу неподалёку от маленькой деревушки. Здесь было куда меньше снега и куда больше следов присутствия людей, чем в том месте, которое Гарри привык называть домом. Ещё секунду назад они стояли возле их с Сириусом домика, и вдруг они оказались прямо здесь. Его слегка мутило. Ощущения были такие, словно его только что пропихнули через узкую резиновую трубу. Ему совершенно точно не нравился этот способ перемещения волшебников. Другие, конечно, нравились — полёты на метле уж точно. Летать вместе с Сириусом было особенно весело. Он любил, когда его волосы развевались на ветру, любил глядеть на маленький, далёкий и совсем не такой страшный мир с огромной высоты. Любил крепкие объятия Сириуса, любил прижиматься к крёстному спиной и чувствовать тепло его тела, любил ощущение полной безопасности в кольце его рук. При мысли о крёстном что-то в груди Гарри в очередной раз кольнуло. Он ужасно боялся, что они больше никогда не увидятся. Боялся, что Сириус был в опасности, что ему было больно или одиноко. Ремус всё успокаивал его, повторял, что старый волшебник, Дамблдор, старался как мог, чтобы обезопасить Сириуса. Насколько Гарри понял, Дамблдор был очень важным и могущественным человеком. Ему оставалось только надеяться, что этого хватит. Но сейчас они были на пути к его временному дому. Мысль о новой семье, о чужих людях по-прежнему волновала Гарри. Ремус пообещал, что они будут добрыми, объяснил, что их не нужно бояться, но Гарри редко с кем-то общался, и в большинстве случаев общение не задавалось. При знакомстве с другими людьми ему всегда было неловко, он стеснялся и боялся показаться им глупым или просто не понравиться. Когда они отошли подальше от деревни по маленькой тропке и взобрались на небольшой холм, Гарри неосознанно взял Ремуса за руку. Он ещё не был полностью уверен, что Ремусу можно доверять. Он не забыл, как маг угрожал его крёстному, кричал неприятные вещи и называл его убийцей. Но Сириус рассказывал Гарри, что Ремус был его другом. И теперь Ремус, похоже, верил Сириусу. Он ведь пообещал ему помочь, не так ли? Гарри желал только одного — чтобы Сириус вернулся и они снова были вместе, как настоящая семья. Но сейчас его не было рядом, и Ремус почему-то казался ему ближе всех остальных, кроме того, похоже, Гарри ему тоже нравился. А теперь ещё семья Уизли… Гарри так погрузился в свои размышления и волнения, что заметил дом только тогда, когда они подошли к нему. Продолжая шагать рядом с Ремусом, он с отвисшей челюстью рассматривал странное здание. Раньше он не видел ничего подобного. Он даже не знал, что такие дома бывают. Как и у любого дома, здесь были этажи, крыша, двери и окна, но их словно перемешали случайным образом — они были не там, где должны были располагаться по логике вещей. Вся конструкция казалась настолько неустойчивой, что Гарри не удивился бы, если бы она рухнула у него на глазах. По заснеженному двору ходило несколько коричневых кур, очевидно, не заинтересованных гостями. Стоявшая здесь же деревянная табличка гласила: «Нора». Всё выглядело нелепо, слегка безумно, но дружелюбно. С плеч Гарри словно свалился тяжкий груз — это место было полной противоположностью дому Дурслей на Тисовой улице. А потом он услышал крики женщины. — …ЧТО С ВАМИ ДЕЛАТЬ! КАК… ИДИОТЫ! …УБИТЬ ЕГО! БУДЕТЕ ЭТО ЧИСТИТЬ… В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ!.. Гарри замер на пороге рядом с Ремусом. Старший волшебник нервно кашлянул и кинул на Гарри взгляд, сопровождаемый успокоительной улыбкой, которая, однако, не выполнила своего предназначения. Ремус неуверенно поднял руку и позвонил в дверь. По ту сторону двери раздалось бормотание, затем звук шлепка, топот и шипение женщины: — Идите к себе в комнату! Не хочу даже видеть вас до вечера! Ждите возвращения отца! Топот стал ещё громче. Дверь распахнулась. За ней стояла низкая полная женщина с растрёпанными огненно-рыжими волосами и покрасневшим лицом. Гарри предположил, что это она всего пару секунд назад на кого-то орала, сделал шаг назад и спрятался за Ремуса. Как только женщина взглянула на гостей, её выражение лица сразу растеряло всю свою ярость и потеплело. Она остановила свой взгляд на Гарри и приветливо улыбнулась. — Ты, должно быть, Гарри. Я очень рада, что ты к нам пришёл, — сказала она и одарила той же тёплой улыбкой Ремуса. — Пожалуйста, проходите, мистер Люпин. Гарри, дорогуша, проходи! Я уже поставила горячий шоколад… — женщина провела их внутрь, и Гарри оставалось только проследовать за Ремусом. Его сердце быстро-быстро колотилось. Осмотрев дом снаружи, он решил, что эти люди, должно быть, совсем непохожи на Дурслей, но теперь он не был в этом уверен. Женщина казалась жутко разозлённой. Он снова ужасно захотел к Сириусу. Сириус никогда не орал. Только один раз, и он тогда извинился. В уголках глаз Гарри выступили слёзы, и он мысленно приказал себе прекратить вести себя как плакса. Теперь он должен был быть храбрым. Сириусу наверняка было куда хуже. И если крёстный был способен с этим справиться, то Гарри уж и подавно мог. Он робко осмотрел комнату, куда их провели. Это оказалась кухня. В огромном камине плясали весёлые языки пламени; их тусклый свет придавал комнате уюта. В центре комнаты стоял большой деревянный стол с кучей разных стульев, а все полки в шкафчиках вокруг были заняты различными кастрюльками, банками, коробочками и горшками со странными растениями. Всё на этой кухне гласило, что в доме живут волшебники. Тарелки, мывшие сами себя в раковине. Фотографии на стенах и вырезки из газет на, вероятно, магическом аналоге холодильника, изображения на которых двигались. В их доме тоже были волшебные штуки, но здесь их было так много, что Гарри слегка побаивался этого места. Он чувствовал себя не в своей тарелке. Хотя, наверное, этого следовало ожидать. Эти люди были чужими, у них было ещё меньше причин хорошо относиться к нему, чем у Дурслей, которые хотя бы были его родственниками. А в доме номер 4 на Тисовой улице он точно не был желанным, он это хорошо усвоил. Он нужен был только Сириусу. Но миссис Уизли всё же казалась приятным человеком. Это подтвердилось, когда она протянула Гарри чашку горячего шоколада. Он сделал пробный глоток и признал, что напиток оказался очень вкусным — при этой мысли где-то внутри кольнуло чувство вины перед Сириусом. Миссис Уизли часто ему улыбалась, продолжая говорить с Ремусом, и Гарри, не привыкший к такому вниманию, краснел и утыкался взглядом в кружку, но продолжал слушать беседу. — Не волнуйтесь, мистер Люпин. Мы хорошо позаботимся о Гарри. Я уверена, что ему здесь понравится, — она одарила Гарри ослепительной улыбкой и добавила, понизив голос: — В окружении семьи и других детей он наверняка сможет оправиться после всех невзгод. Бедный малыш… — а затем немного громче: — Ещё горячего шоколада, дорогуша? Гарри посмотрел на Ремуса, чьё лицо, как ни странно, выражало неловкость. Однако, поймав его взгляд, мужчина ободряюще кивнул. — Да, пожалуйста, — прошептал Гарри. Миссис Уизли вновь ярко улыбнулась ему. — Какой ты вежливый мальчик, Гарри! Хорошо бы мои дети взяли с тебя пример. Буду надеяться, что они так и сделают… — заметив его неуверенность, она покачала головой и протянула руку, чтобы погладить его по спине. — Ну, не волнуйся. Они все очень хотят с тобой познакомиться, я уверена, что вы пола… — она умолкла и замерла на месте, когда Гарри вздрогнул и отшатнулся. Зелёные глаза-блюдца встретились с грустными глазами женщины. — Извините, — промямлил он. — Простите… — Ну что ты, не волнуйся, милый! Конечно, тебе нужно сначала к нам привыкнуть. Но здесь тебе нечего бояться, Гарри, я обещаю, всё будет хорошо. И этот ужасный человек больше никогда тебя не тронет. Ремус прочистил горло. На его лице застыло выражение неловкости.***
Солнце медленно подползало к горизонту. Ремус устало тащился по извилистой тропке от Хогсмида до Хогвартского замка. Снег был утоптан, но после недавней бури пробираться сквозь сугробы было по-прежнему трудно. Однако прогулка по старой, такой знакомой дороге вызывала приятную ностальгию. Он глядел на школьный двор и огромное замёрзшее озеро, а впереди маячил сам замок. Он видел обширный лес и склоны, по которым они бродили давным-давно — до того, как война расколола их дружбу. Они были так молоды, так беспечны, даже он сам, пребывающий в вечной борьбе с ликантропией. Здесь Сириус был свободен от своей семейки. А потом на их головы обрушилась невообразимая трагедия, принеся с собой тоску и одиночество. Но теперь Ремус нашёл ниточку надежды. Может быть, теперь его одиночество наконец закончилось. Может быть, он ещё не всё потерял. Он собирался бороться за свой мизерный шанс. Не потому мизерный, что он до сих пор сомневался в невиновности лучшего друга. Он больше не мог сомневаться. В ту ночь в доме Альфарда Блэка он видел старого друга, не убийцу, и теперь в его сердце поселились боль и страх — страх потерять его снова, вина за то, что он сам к этому привёл, что недостаточно доверял ему тогда, семь лет назад. Почему он так легко поверил в вину Сириуса? Неужели у него был повод сомневаться в его верности? Он вспомнил то происшествие в Визжащей хижине и вздрогнул. Это был всего лишь один случай, и он знал, как Сириус потом раскаивался. Он целый месяц рассказывал ему о своих сожалениях, молил его о прощении — никогда до этого Ремус не видел умоляющего Сириуса. Но тот так никогда и не рассказал ему, почему. Они просто решили, что темперамент Сириуса взял верх над ним. В конце концов, милосердный по природе своей Ремус его простил. Больше они об этом не вспоминали. Но теперь, оглядываясь назад, Ремус понимал, что упустил что-то важное. Что никогда даже не пытался копнуть поглубже. Сириусу вечно было на всё плевать. И ничто-то не могло его, неуязвимого, задеть. Но теперь Ремус знал, что глубоко внутри он скрывал ужасные, противные секреты, но никогда не подпускал к ним своих близких. Он всегда пытался казаться неотразимым. И однажды это причинило Ремусу жуткую боль. Тогда он посчитал, что Сириус никогда его не поймёт. Не поймёт, как унизительно бывает узнать, что твою самую тёмную тайну выставили на всеобщее обозрение. Как страшно бывает осознавать, что ты потерял контроль над собой, что ты совершенно беспомощен. Потому что, как он считал, его друг этого не знал. Он жестоко ошибался… Но поступок Сириуса, непростительный поступок, нельзя было этим оправдать. Нельзя… Ремус замер на месте. Возможно, он так никогда и не простил Сириусу его предательство. Тогда, когда он рассказал Снейпу его секрет, Ремус едва не стал убийцей. Стоя под пасмурным зимним небом, глядя на место, где один из его самых страшных кошмаров чуть не стал явью, Ремус думал, не это ли было причиной его недоверия другу. Размышлял, что именно он так и не смог простить. То, что его чуть не сделали убийцей, или сам факт того, что самый близкий ему по духу человек предал его доверие. С этими мыслями он и подошёл к кабинету Дамблдора. По всей видимости, у него появился ещё один вопрос к Сириусу. Этот разговор обещал быть долгим, и Ремусу оставалось только надеяться, что Сириус вскоре оправится и сможет честно ему ответить. Он постучал в массивные деревянные двери. — Пожалуйста, войдите, Ремус, — послышался голос из кабинета. Ремус зашёл внутрь. Он знал Дамблдора слишком долго, чтобы удивляться его шестому чувству или тому факту, что его уже ждали. Он уже привык. Правда, иногда Ремусу казалось, что директор делает такие вещи специально, пусть тот ничем себя и не выдавал. Он покачал головой. На лице его расцвела и тут же, когда он взглянул в усталые глаза директора, исчезла слабая улыбка. — Что случилось, Альбус? — обеспокоенно спросил он. — С Сириусом всё в порядке? Что с ним сделали? Вы поговорили с министром? Дамблдор вздохнул и помешал свой чай. Только сейчас Ремус заметил, что напротив директора, прямо перед ним, стояла такая же чашка. — Я говорил с Фаджем, — наконец начал Дамблдор. — То ещё удовольствие — впрочем, ничего удивительного. Наша милая беседа была похожа на грызню. Но, думаю, у меня получится убедить его в необходимости суда. Ремус взял в руки чашку с чаем и задумчиво уставился на кружившееся в коричневой жидкости молоко. — Думаю, так мы сможем выиграть время. Но нам по-прежнему нужны доказательства. — Именно так. И нам нужно услышать всю историю целиком из уст мистера Блэка, прежде чем что-то предпринимать, — заметил Дамблдор. Ремус заколебался. — Мне кажется, Питер действительно был предателем, — наконец произнёс он. — Мне очень больно это признавать, но так всё становится ясным. Виноват, как обычно, дворецкий. Именно по той причине, по которой мы в жизни бы его не заподозрили, ему и не следовало безоговорочно доверять. Питер всегда был извечной жертвой, не способной за себя постоять. Он подружился с Джеймсом и Сириусом, потому что нуждался в их защите. Да, он видел в них своих защитников. Особенно в более терпеливом к нему добродушном Джеймсе. Он вечно крутился вокруг сильнейших, возносил их на пьедестал. Но что же случилось, когда в игру вступил могущественный противник? Когда он нанёс удар по и без того низкой самооценке Питера? Когда он дал ему понять, что друзья не всегда смогут его защитить? Дамблдор кивнул. — И он перешёл на сторону, как он считал, будущего победителя — Волдеморта. А ты точно уверен, что он смог бы предать своего обожаемого Джеймса? — Это звучит практически невероятно, — прошептал Ремус. — Но правдоподобнее, чем предательство Джеймса Сириусом. На секунду Дамблдор ушёл в свои мысли. — Но зачем тогда Лили и Джеймс кардинально сменили план и выбрали Питера на роль Хранителя Тайны? Ничего личного, но он всегда был довольно посредственным магом. — Сириус говорил, что хотел «перехитрить Волдеморта». Очень похоже на него — попытаться провернуть что-нибудь в этом духе. Сделать из себя приманку, а роль Хранителя Тайны доверить тому, кого никто бы не заподозрил. — Но почему они никому не сказали? Даже мне? Даже тебе? — Думаю, они подозревали меня, — промямлил Ремус, повесив голову. Он глядел прямо в чашку с чаем. — Они думали, что я предатель. Дамблдор понимающе кивнул. — Но ни мистер Блэк, ни мистер Поттер никогда бы в этом не признались ни мне, ни даже, скорее всего, самим себе. Поэтому они оставили смену Хранителя Тайны в секрете, — он снова вздохнул и покачал головой. — Зная их, это, к сожалению, немудрено. Талантливые ученики, одарённые маги, но упрямые как ослы и до ужаса верные. Возможно, я действительно хорошо знал мистера Блэка… — тихо пробормотал он себе нос. — Не могу не заметить, что это всё же огромное облегчение. — И всё-таки, как он? — переспросил Ремус после непродолжительной паузы. — Насколько я знаю, он всё ещё очень болен, но Фадж заверил меня, что министерские целители о нём позаботятся. — Я могу его увидеть? — с надеждой во взгляде поинтересовался Ремус. — Я даже не успел поблагодарить его за спасение моей жизни. И я хочу… я должен сказать ему, что я ему верю. Дамблдор посмотрел на него со смесью сочувствия и неловкости во взгляде. Ремус тут же взволновался — директор редко глядел так на кого-нибудь. — В чём дело? — тихо осведомился он. — Мне очень жаль, Ремус, — ответил Дамблдор, — но пока что ты не сможешь его навестить. Идёт расследование, и тебе, как подозреваемому в помощи Сириусу, в участии в его побеге и похищении Гарри, не разрешено вступать в контакт ни с ним, ни с мальчиком.***
Когда в Норе наступило время ужинать, а в заднюю дверь вошёл мистер Уизли, голова Гарри от избытка впечатлений уже кружилась. После ухода Ремуса миссис Уизли показала ему его новую спальню. — Боюсь, вам с Роном придётся жить в одной комнате, — проинформировала она его, проведя наверх. Она приоткрыла одну из дверей на втором этаже, просунула голову в комнату и спросила: — Тебе лучше, сынок? — Да, мам! — ответил слегка раздражённый мальчишеский голос. — Сколько можно повторять? Почти всё выпила Джинни! Я в порядке! — Ну, тогда я покажу Гарри комнату. Он только что пришёл. А ты готовься к ужину — папа скоро вернётся домой, — миссис Уизли провела Гарри в комнату. — Гарри, дорогой, это мой сын Рональд. Вы с ним ровесники. Это с ним вы будете делить комнату. Ты согласен? Гарри кивнул и начал робко осматривать комнату. Стены и даже потолок были увешаны постерами, на которых двигалось ровным счётом всё — и всё было оранжевым. Ему стало слегка неуютно. Вся комната была настолько оранжевой, что огненно-рыжие волосы Рона сливались с обстановкой и тускнели на фоне оранжевой постели и его почему-то красного лица. Но мальчик тут же вскочил, сел на кровати и уставился на него. — Вау! Ты же Гарри Поттер! — воскликнул он. Гарри неуверенно взглянул на него в ответ. — Эмм… ну да. Привет. Очень приятно познакомиться, — застенчиво улыбнулся он. — Можно посмотреть на твой шрам? — с нетерпением спросил Рон. — Рональд Уизли! — прикрикнула миссис Уизли. Стоявший позади неё Гарри вздрогнул. — Не груби Гарри! Если с тобой всё хорошо, вылезай из кровати и одевайся! И передай своим братьям, что я ожидаю их внизу через полчаса. С вымытыми руками и заправленными рубашками, предупреждаю сразу! — Не думаю, что мне нужно что-то им говорить, — округлил глаза Рональд. — Они в соседней комнате и точно услышали твой крик. — Да, мам! — донёсся мальчишеский голос из-за стены. — Услышали, поняли и приняли к сведению! — ещё один голос. — Спустимся ровно в семь часов! К расстрелу будем готовы! — Естественно, с заправленными рубашками! — Само собой разумеется, Фред! Правильно одеваться — важнейшее для жизни искусство! — помпезно заявил первый голос. — Но в свой последний час мы хотим отведать наше любимое блюдо! — крикнул голос, судя по всему, Фреда. — Пастуший пирог! — прокричал первый. — Никак нет, Джордж! Это должен быть мясной рулет! — Если вы сейчас же не прекратите, то отведаете подзатыльников! — крикнула миссис Уизли в сторону стены. — Всю следующую неделю вы моете посуду! И это я ещё не начала! — Ну, мам! — выглянул из-за двери рыжий мальчик. — Посуда и сама прекрасно моется! Это будет бесполезная трата нашей мужской силы! Миссис Уизли поставила руки на пояс и окинула сына суровым взглядом. — Ради воспитания я пожертвую вашей мужской силой, Фред! Смиритесь! — Я Джордж. Это он — Фред, — поправил её Джордж, указывая пальцем в сторону, где откуда ни возьмись появился точно такой же рыжеволосый мальчик. — Какой позор! — укоризненно покачал головой второй, судя по всему, Фред. — И это наша родная мать! — Я покажу вам, что такое позор, если через двадцать пять минут вы не спуститесь вниз нормально одетые и не начнёте наконец хорошо себя вести! — пригрозила миссис Уизли. Близнецы переглянулись, посмотрели на красное от злости лицо матери и поклонились в унисон. — Да, мама. — Уже бежим, мама. — Без проблем, мама. — С удовольствием, мама! Сказавшего последнюю фразу мальчика тут же легонько шлёпнул по голове брат-близнец, они развернулись и исчезли из виду. — Однажды эти двое меня добьют, попомните мои слова! — вздохнула миссис Уизли. — Я пойду проверю, как там твоя сестра, а ты одевайся уже наконец, Рон! — с этими словами она вышла из комнаты. — Вау, — прошептал Гарри. — Твоя мама, похоже, сильно разозлилась, — он тяжело сглотнул. — Не волнуйся! — махнул рукой Рональд. — Они постоянно делают всякую ерунду. Сегодня за обедом вот подмешали мне в тыквенный сок слабительное и средство против диареи. Радует, что они не попали в цель, — он указал на себя пальцем. — Бедная Джинни выпила почти всё. Это моя младшая сестра, — добавил он, поясняя. Он снова округлил глаза. — У тебя есть братья или сёстры? Гарри помотал головой. — Вот повезло! — вздохнул Рон. Гарри не знал, как на такое правильно отвечать, поэтому просто кивнул. А потом наступило время ужина. Близнецы спустились вниз с аккуратно зачёсанными набок волосами, держа спины прямо. Так же прямо стояли воротнички на их рубашках. Они даже надели галстуки, чем навлекли на себя ещё один пронзительный взгляд миссис Уизли. Подойдя к Гарри, они низко ему поклонились, затрясли его руку и представились. — Фред Уизли. Как приятно наконец встретиться с Вами, мистер Поттер. — Большая честь для нас! Могу ли я представить себя? Джордж Уизли! — О, во имя Мерлина! Может, хватит уже? — возопила миссис Уизли. — Но мам! — заупрямился Фред с выражением искренней боли на лице. — Ты же сама хотела, чтобы мы вели себя хорошо! Миссис Уизли не успела ответить — в этот момент в дом вошёл её муж. Он весело потрепал близнецов по головам, а после недоуменно нахмурился, явно удивлённый их внешним видом. Он повернулся к жене и вздохнул, увидев её грозное выражение лица. — Ладно, мальчики, — он перевёл взгляд на сыновей. — Кто это сделал, и что мне предстоит чинить? Ужин был очень вкусным — и снова укол боли при мысли о вечных стараниях Сириуса приготовить нормальную еду. Мистер Уизли с теплотой отнёсся к Гарри, но для него всего было слишком много. Он не привык к такому количеству людей. Не привык к шуму и беспорядку. Он чувствовал себя маленьким, глупым и ничтожным. Гарри был только рад, что этим людям он, похоже, нравился, но он чувствовал себя не в своей тарелке. Всё было так ужасно! Он понятия не имел, что делать и о чём говорить, поэтому просто сидел и молчал. После ужина мистер Уизли поговорил с близнецами. Гарри очень удивился тому факту, что всё, что он сделал — строго их оглядел и прочитал лекцию о том, как опасно ненадлежащее использование лекарств. — Но, папа! Это же был эксперимент во благо человечества! — вскричал Фред. Ответом на вопль был подзатыльник от его матери, но мальчику явно не было больно — улыбка не сходила с его лица. Затем было утверждено наказание «всю следующую неделю вы моете посуду». Близнецы долго вздыхали и ворчали, но вопрос был решён. После всех криков и угроз такой исход события сбил Гарри с толку. Он совсем не понимал, какие порядки были заведены в этом доме, чувствовал себя ужасно неловко и жалел, что никто не рассказал ему правила. И лишь когда настало время ложиться спать, и Рон с близнецами, крикнув «Доброй ночи, мам! Доброй ночи, пап!» поднялись наверх, чувство неловкости схлынуло, оставив облегчение и неуверенность. Он поднялся с места и застенчиво улыбнулся чете Уизли. — Спокойной ночи, — тихо пожелал им он. Миссис Уизли встала и крепко обняла Гарри. Он напрягся, но не отстранился. — Спокойной ночи, милый! — ответила она. — Просто поднимайся вслед за Роном, он покажет тебе всё необходимое. Давай я приготовлю на завтрак твоё любимое блюдо. Что ты любишь больше всего? Любимым блюдом Гарри были блинчики с кленовым сиропом и свежими ягодами или компотом, но он знал — если их приготовит миссис Уизли, они получатся неправильными. Быть может, даже вкуснее, но всё равно не такими. Поэтому он слегка помотал головой и прошептал: — У меня такого нет. На секунду миссис Уизли показалась разочарованной, но после она улыбнулась, погладила его по спине и отправила наверх. Рон уже был в комнате, одетый в свою жутко оранжевую пижаму, когда туда робко вошёл Гарри. Мальчик сидел в кровати и любопытно осматривал нового соседа по комнате. — Я слышал, как мама с папой вчера говорили, — сказал он. — Это правда, что тебя похитил Сириус Блэк? — он расширил глаза. Секунду Гарри тупо пялился на него в ответ, а после присел на соседнюю кровать. — Ну, я… — начал он. Он не знал, что и сказать. Сириус его похитил? Сириус и сам часто так говорил, усмехаясь и шутливо приобнимая его. Но это же была неправда, так ведь? — Я… мы жили с ним вместе, в одном доме, — наконец пробормотал он, глядя на свои босые ноги. Глаза Рона округлились ещё сильней. — Мама говорит, что он сумасшедший, — прошептал он и вздрогнул, видимо, представив, каково это — жить под одной крышей с психом. — Что? — ужаснулся Гарри. Что он такое сказал? — Нет! Это неправда! Он не сумасшедший! Твоей маме не стоило так говорить, — заверил он, поджав губы. — Ему иногда снятся кошмары, но они бывают у всех… — промямлил он себе под нос. — Кошмары? Правда? — с любопытством спросил Рон, явно не замечая реакции Гарри на этот разговор. — И что он тогда делает? Гарри неуверенно посмотрел на него. Да, Рон ему нравился. Он казался славным. Приятно было встретить сверстника, который не презирал его и не называл уродом. Но он ни в коем случае не собирался рассказывать ему, как Сириус крепко прижимал его к себе и плакал. Это было слишком личным. Их секретом. И ему почему-то казалось, что Рон не поймёт. — Мы… мы пьём горячий шоколад… — ответил он. Как ни странно, это только сильней шокировало Рона. Мальчик уставился на него с разинутым ртом. — Он готовил тебе горячий шоколад? — пискляво прошептал он. — Он ТОЧНО сошёл с ума. Гарри недоуменно взглянул на него. Он не думал, что пить горячий шоколад значит быть сумасшедшим. Миссис Уизли, например, сегодня днём сама приготовила его для Гарри. Он чуть не пропустил следующий вопрос Рона. — Ты… ты боялся? — Нет, я же был с Сириусом, — помотал головой Гарри. — А когда мне снились кошмары, он разрешал мне спать в его кровати. — Вы спали в одной кровати?! — ахнул Рон. Гарри смущённо посмотрел на него. Наверное, ему не стоило этого говорить. Теперь Рон наверняка считал его мелким плаксой. — Но… но… он разве не делал тебе больно? — с ужасом вопросил Рон. — Нет! Ты что, конечно, нет! — удивлённо ответил Гарри. — Он никогда бы не сделал мне больно! Только плохие люди обижают других. — Но он и есть плохой, — пожал плечами Рон, будто это было само собой разумеющимся. — Нет, он НЕ ПЛОХОЙ! — зло уставился на него Гарри. Почему все так говорили? Сириус всегда был очень добрым и хорошим. Он забрал его от Дурслей. Держал его на руках, когда он плакал. Научил его летать на метле и жарил ему блинчики. Он любил его. И он не был плохим. Другие люди были плохими, не Гарри и Сириус. Так сказал Сириус, и Гарри ужасно хотел этому верить. Он должен был верить. И он не хотел быть здесь. Он хотел быть с Сириусом. Хотел снова оказаться в комнате на чердаке в своей постели. Гарри развернулся и забрался под одеяло. Отвернувшись от Рона, он неподвижно лежал в кровати, обнимая себя руками. Рон хмыкнул и выключил свет, но лишь когда маленькую комнату наполнил тихий храп, Гарри наконец позволил слезам пролиться.***
Сириус мёрз. Его тошнило, у него кружилась голова. На него направили яркий свет, который мешал ему видеть человека. Человека, который что-то ему говорил из тени. Вечно из тени. Всю его жизнь так и было. Люди из тени всегда шептали ему, какой он плохой, какой бесполезный, какой виноватый… Он снова был в Азкабане? Ему было холодно. Вечный холод. Человек — мужчина — снова заговорил. Это было неправильно. В Азкабане люди ни с кем не говорили. Он сидел на стуле. Тоже неправильно. Нет, он не был в Азкабане, теперь он вспомнил. Министерство. Он всё ещё был в министерстве, и это была очередная комната допроса. Они опять задавали ему вопросы. Снова и снова, но его ответы им по-прежнему не нравились… На его лицо внезапно брызнули холодной водой. Он зашипел. Головокружение и тошнота никуда не делись, но голос стал более различимым. — Знаешь, что меня особенно раздражает? — спросил голос. — Меня раздражает, что этот малютка тебя даже защищал. То, что ты с ним сделал, Блэк, просто жестоко. Так почему бы тебе не признать хотя бы, что ты наложил на него Конфундус? Или это был Империус? Сириус старался держать глаза открытыми, но веки были слишком тяжёлыми. Голова была тяжёлой. Всё его тело было таким тяжёлым… Что этот парень сказал? Ах, Конфундус… — У м-меня… не б-было… палочки, — прошептал он. По крайней мере, попытался. Язык тоже был тяжёлым. — Ты только это и говоришь. Но как ты тогда пересёк страну вместе с маленьким ребёнком? И не ты ли вытащил оборотня из озера? Как же ты это, интересно, сделал без палочки? — Уже… говорил. С палочкой… Ремуса… — Если бы ты действительно любил мальчика, ты бы уже сознался. Что, по-твоему, с ним теперь случится? Он сирота. И сейчас всё выглядит так, будто он заодно с убийцей. Неужели ты думаешь, что он будет кому-то нужен, когда об этом узнает весь мир? Что-то внутри Сириуса зашевелилось. Что он говорил?.. Заодно? — Это… смешно… — Наверное, он вернётся к своим маггловским родственникам. Я слышал, что они не самые приятные люди. Сердце Сириуса пропустило удар. — Нет! — вскрикнул он. Нет… это было невозможно… Дамблдор… Он же пообещал… — Но что, если они не примут его назад после вашей маленькой выходки? Единственным выходом будет маггловский приют. О них ходят такие гадкие слухи… Особенно трудно там придётся такому миловидному, робкому малышу… Ты ведь понимаешь, о чём я? Нет. Нет. Нет, нет, нет, нет-нет-нет… — Но ты ещё можешь ему помочь. Признайся в своих преступлениях. Сознайся, что забрал его силой и тщательно промыл ему мозги. Тогда он будет невинной жертвой. Любая семья хороших волшебников пожелает подарить ему дом. Милому мальчику, никак не союзнику массового убийцы, нет. О Боже. О Боже. О Мерлин. О Боже… — Давай, Блэк. Всего лишь одна подпись. Это не так уж сложно, верно? В его руку вложили перо. Странное, полузабытое чувство… Оно напомнило ему детство, когда он мальчишкой сидел рядом с Джеймсом в жарком душном кабинете, склонившись над своей экзаменационной работой. Джеймс, его друг, его брат, чему-то усмехался, глядя на него. Джеймс, которого он так и не смог защитить. Но Гарри… он ещё мог защитить Гарри.