***
Впервые Юнги понял, что у него, наконец-то, появился соулмейт, примерно полтора месяца назад, когда сознание стало поначалу подкидывать ему пятна, такие ослепляющие и яркие, которые тут же размывались, стоило лишь Юнги захотеть увидеть немного больше, чем нужно. Затем это перешло в выстраивание полноценных и чётких изображений действительности, окружающей его вторую половину. Поначалу Мин не понимал, что это за картины. Когда же всё прояснилось, он немного испугался… Везде была сплошная морковь, свежая, варёная, даже немытая с грядки, и этот мерзкий звук быстро щёлкающих челюстей. Его Мин ненавидел больше всего в своих видениях. Через пару ночей однообразных оранжевых сновидений Юнги понял и то, что его соулмейт — прожорливая крыса или же кролик, хотя где-то он слышал, что и собаки тоже едят морковь… Оставалось только гадать, кто попался ему в пару и с кем суждено провести жизнь, но Мин точно был уверен, что тот доставит ему массу неприятностей. Ведь есть столько моркови — это вообще нормально?! А вдруг соулмейт за неимением овоща под боком просто-напросто сожрёт его самого?! Может, морковь — это только прелюдия к основному блюду? Возможно ли, что Юнги попадётся кто-нибудь кровожадный, кто в один из дней не побрезгует и к нему самому зубки приложить? «Тьфу-тьфу». У каждого в этом мире был соулмейт, вот и Юнги повезло обрести своего. И почему-то он не удивился, когда понял, что его половинка оказалась человеком, способным перевоплощаться в животное. Он догадался об этом, увидев нечёткие очертания коротких светлых усиков, виднеющихся поверх поедаемой моркови в его сновидениях, так смешно дёргающихся, когда соулмейт принимался за пищу. Мин много читал про трансформацию людей в животных, смотрел документальные фильмы, но ему очень интересно было понаблюдать это вживую. Он, конечно, и прежде видел перевоплощённых, но сам процесс — никогда. Трансформация считалась явлением достаточно личным и интимным, поэтому показывалась далеко не каждому. В принципе, те, кто умел перевоплощаться в зверей, ничем, кроме этой самой трансформации, особо и не отличались от обычных людей. Эта особенность выявлялась в возрасте примерно 12-15-ти лет и оставалась с ними до конца жизни. Правда, в человеческом обличии перевоплощённые часто перенимали привычки зверей, в которых могли оборачиваться, и по некоторым представителям можно было сразу определить их принадлежность к конкретному виду животных. На самом деле, Юнги не особо волновался из-за сущности родственной души, но вот если ей окажется длинноногая худенькая шатенка, милая и тихая, то парень был бы действительно счастлив и даже смог бы простить ей эту больную любовь к оранжевому овощу. Да он лично будет скупать грузовиками ей эту чёртову морковь, раз она так её любит! Против парней Мин тоже ничего не имел. Если его соулмейтом окажется парень, то ничего страшного. «Но лучше всё-таки девушка, да». Юнги больше опасался не за пол своей половинки, а за её характер. Вон Хосоку, бедняге, вообще не повезло. Его соулом оказался рыжий парень-лис с пробитым ухом и глуповатой мордой в образе зверя, хотя и в обличии человека он не отличался ни умом, ни манерами, ни поведением. По авторитетному мнению Юнги, по крайней мере, именно так и обстояли дела. Хотя сам Хосок не был с этим согласен и считал себя невероятно везучим, ведь уже два года как жил практически душа в душу со своим лисом. Как и любая пара, они периодически тявкались, но в основном по пустякам. В целом, эти двое до одури были счастливы вместе. Любовь, что ещё скажешь. Она у них своеобразная. Тэхён, лис Хосока, чуть ли не каждое утро притаскивал любимому всякую живность (кур там соседских, мышей…) в постель, отчего последний непременно визжал: «Ты опять?! Убери этот страх божий». Тэхён, конечно, убирал, но через пару дней приносил новое подаяние. Инстинкт хищника, что тут поделаешь. Особо занимательным в их паре Юнги считал брачный период Тэхёна: лис, как полоумный, несколько раз в год поддавался своей природе и буквально сходил из-за неё с ума. Он, находясь в состоянии дикого возбуждения, всячески обхаживал своего парня, тёрся и цеплялся за него всеми конечностями, пытаясь получить долгожданную ласку и разрядку. Хосок именно по этой причине иногда из дома сутками не выходил, стараясь удовлетворить голод обезумевшего на сексуальной почве соулмейта. А как только заканчивался лисий период спаривания, что один, что второй — оба ходили враскоряку: у первого буквально отваливался член, а у второго горел зад. Юнги, глядя на них со стороны, постоянно подшучивал над Хосоком, страдающим физически и морально от гиперсексуальной активности Тэхёна. Но втайне Мин жутко им завидовал. И даже хотел бы также: ругаться по мелочам, а потом мириться страстно и требовательно. Однако, Юнги было уже прилично за двадцать, а соулмейт у него только-только объявился. Ну, хоть не к 50-ти подкатил, и на том спасибо. В основном, соулмейты начинали видеть друг друга, а точнее, фрагменты из жизни и времяпровождения половинки, в период с восемнадцати и до двадцати лет младшего из них. Юнги увидел своего только в двадцать семь, а это значило, что родственная душа Мина младше его на семь, а то и девять лет. Ощутимая разница в возрасте, но Юнги не отчаивался. Главное, чтобы его пара была послушной, а уж Мин её жизни научит и всему остальному, что нужно знать. «Только бы встретить свою половинку в ближайшее время, пока та молода, чиста и невинна». А она такая. Юнги уверен. И это именно ОНА. Вообще, все соулмейты рано или поздно находят друг друга, где бы они ни находились. Как только устанавливается связь между парой в виде снов о любимых вещах партнёра, а затем отдельных кусочков жизни каждого, один из них обязательно ощущает эту связь сильнее, и именно он в их паре является ведущим. Юнги как раз почувствовал это, когда увидел яркие вспышки в самый первый раз. Они буквально жгли его глаза, и Мин даже проплакал полдня: настолько было больно и невыносимо, но благодаря этому смог понять, что он «топ» при любом раскладе. Тем не менее, парень всё ещё ожидал и свято верил в то, что его соулмейтом будет девушка, хорошенькая такая девушка, да.***
Сегодняшнее пробуждение Юнги явно выбивалось из всех, что были до этого. Хоть и начиналось всё как обычно — с видения уже привычной ему картинки: неизменная горка моркови и противный хруст при её поглощении. Судя по всему, в какой-то момент морковный обжора, видимо, насытился, и картинка резко изменилась: перед глазами предстала маленькая раскрытая ладонь и несколько царапин на ней, обрамлённых бусинками крови. Юнги услышал громкие и надрывные всхлипывания, издаваемые его соулмейтом. Мечтая о том, чтобы сны наконец-то изменились, Мин хотел увидеть явно не это. Что же такого случилось с его соулмейтом? И почему он так горько плачет? Быть может тот ранен, ведь на ладошках виднелась кровь… Неужели Юнги вот так его потеряет, даже не увидев ни разу? Парень потряс головой и утёр горячие слёзы, которые сперва даже не заметил, очнувшись от страшного сна. В надежде успокоиться он вновь закрыл глаза, стараясь поскорее заснуть, чтобы попытаться понять, что творится с его половинкой. Но, к счастью, кроме своего бешено стучащего сердца больше ничего не почувствовал. Это немного успокоило Юнги и вселило надежду, что с его соулмейтом не произошло ничего по-настоящему страшного. «Фух...» Смотря на Юнги, невозможно было догадаться или сказать, что он был тонкой и чувствительной натурой, но да, именно таким он и являлся. А ещё парень верил, что истинное счастье можно обрести только с родственной душой, со своим предназначенным соулмейтом, который не только подарит тебе прекрасные мгновения, проведенные вместе, но и будет являться тем, кто дополнит тебя, наполнив до краев любовью и гармонией. Юнги вырос на рассказах бабушки о своих родителях, которые с раннего детства дружили и ходили хвостиком друг за другом, став самой неразлучной парочкой друзей в их округе. А когда у каждого из них по достижении восемнадцати лет появились имена на запястьях, и подтвердилось, что они ещё и соулмейты — их безграничному счастью не было предела. Юные возлюбленные были такими красивыми и гармоничными, что все друзья и знакомые называли их «сказочной» парой. Они не просто жили как в сказке, но и умерли также: в один день, попав в автокатастрофу. Юнги тогда было всего два года, и он вмиг стал круглым сиротой. Бабуля мальчишку не бросила. Заменив ему родителей, она знакомила ребёнка с миром, в котором тому предстояло жить. Вбивала в голову Мина, что жизнь со своим соулмейтом — самая прекрасная, а лучше своего предначертанного пару не найти. Юнги любил бабушку и всецело доверял её словам, поэтому преданно ждал встречи, которая должна перевернуть всё его существование до этого момента. Но ждал до поры до времени. Годы шли, Мин взрослел, но предназначенная так и не появлялась. Видя вокруг счастливые парочки, парень жутко завидовал им и мечтал, чтобы и у него было точно также. На людях он, конечно, отнекивался от этого, но по ночам отпускал свою романтичную натуру и представлял скорейшую встречу со своей половинкой и их совместное счастливое будущее. Так и не встретив свою пару, Юнги ровно через два года после своего совершеннолетия, отчаявшись, закрутил отношения с понравившейся ему девушкой. Правда, у них так ничего путного, по большому счёту, не получилось, и они с Соён остались просто хорошими знакомыми. А чуть позже у девушки как-то очень неожиданно нарисовался её соулмейт, которого она уже отчаялась встретить в свои двадцать пять. Эта новость вызвала у Мина не только жгучую зависть, но и дала новую надежду на то, что однажды и он встретит свою половинку.***
Провалявшись ещё пару часов на кровати, но так и не заснув, Юнги вскочил с постели, услышав будильник, и начал собираться на работу. Благо она находилась у него буквально под боком, а точнее, прямо под ним. Мин жил на втором этаже небольшого аккуратного домика, на первом же находился продуктовый магазин, что достался парню в наследство от бабушки, как и весь дом в целом. Жил он там совершенно один, наслаждаясь тишиной и спокойствием. Во дворе его дома находилась небольшая оранжерея, где тот выращивал орхидеи и экзотические фрукты для продажи. Цветы Юнги не продавал, поскольку разводил их в память о своей бабуле, которая в одиночку вырастила и воспитала его. Орхидеи та любила больше всего. Она часами могла возиться с ними, любуясь их хрупкостью и красотой. Бабуля Мин была всем для парня, поэтому он был крайне опечален тем, что ей так и не довелось увидеть полученный внуком диплом об окончании образования и присвоении ему квалификации «писатель». Она внезапно скончалась практически перед выпускными экзаменами Юнги, оставив после себя не только приятные воспоминания, но и тонну боли, тоски и одиночества. Почувствовав себя настоящим сиротой, Юнги впал в небольшую депрессию, из которой, казалось бы, он никогда не сможет выбраться, ведь больше из родни у него никого не осталось. Но зато был Хосок, который пытался вытянуть друга из плачевного и душащего его состояния, стараясь быть всегда рядом, всячески подбадривая и поддерживая. Был Чонгук, которого Мин считал и своим младшим братом тоже, а потом появился ещё и Тэхён, который, несмотря на их непростые отношения, всё же стал родным и близким. Этих троих парней Мин считал своей семьёй. И только мысль, что в его семье не хватает ещё одного очень важного звена — его соулмейта, угнетала и без того не радужное состояние. Его подавленность выражалась и в том, что он стал угрюмым и хмурым, хотя в глубине души был очень мягким и сентиментальным, романтичным и чувствительным. Хотя это не особо вязалось с внешним обликом и манерой общения парня. Вечно растрёпанные тёмные густые волосы, нахмуренный нос, апатичное выражение лица и тяжёлый взгляд стали постоянными спутниками. Казалось, что Мин проглотил протухшего ската, отчего и ходил с такой кислой и раздражённой миной, что многие попросту боялись с ним заговорить. Его друзья искренне надеялись, что долгожданная встреча с соулмейтом изменит Юнги, и он вновь станет жизнерадостным, подобреет и перестанет пугать людей своим тяжёлым взглядом. Кстати, о соулмейте. Мысль о том, что с его половинкой что-то случилось, не покидала парня ни на минуту. Он понимал, что накручивает себя, ведь если бы произошло непоправимое, то Юнги почувствовал бы это своим запястьем, которое приобрело пару недель назад первую букву имени его пары. Буква «J» грела душу, заставляла расплываться в глупой улыбке и тонуть в каком-то безграничном потоке тёплых эмоций. — Джой, а может Дженни? Джина? Или всё-таки Джессика? — Юнги гадал и примерял женские имена, начинающиеся с этой буквы. Ему казалось, что оно должно быть очень красивое и обязательно иностранное. Мин любил такие имена, а значит, его соул просто обязан иметь имя, которое придётся Юнги по душе. Он непроизвольно облизывался от картинок, подкинутых неуёмной фантазией, и не заметил, как оказался у двери раздевалки на первом этаже. Переодевшись в футболку и чёрный фартук, Юнги отправился в подсобное помещение, служащее ему складом. Небольшая комната была полностью обставлена стеллажами во весь рост, забитыми коробками с овощами и фруктами. — Блять, да какого чёрта?! Опять?! — Юнги и думать забыл о своём соулмейте, когда увидел, что творится внутри подсобки. — Что это за сволочь такая, что жрёт мои овощи?! Да ещё и насвинячила здесь так, что убираться теперь до обеда! — парень присел на корточки, оглядывая остатки от овощей и оценивая ущерб от потери, как минимум, двух коробок с морковью, кабачками и кукурузой, а это, ни много ни мало, целых десять килограмм! Такого пиздеца с утра Мин явно не ожидал. Он не особо расстраивался в предыдущие дни, когда находил лишь пару-тройку обгрызенных попок от моркови, ведь это не сильно усугубляло положение и не било по карману, хотя злило невероятно. Но десять килограмм испорченных продуктов — это явно наглёж! Скрепя зубами, Мин взял в руки метлу и принялся сметать в кучу чужие огрызки, оставшиеся после незваного гостя, и громко материться. Как же его это взбесило: «Ууух! Эта гадина здесь от души порезвилась и до пуза нажралась! А разгребать теперь всё кому?!» Юнги яростно ненавидел беспорядок в любых его проявлениях. И что же у него перед глазами? Разворошённые коробки, огрызки, затоптанный пол… Мину хотелось разреветься и от души залить всё вокруг себя антисептиком, чтобы это помещение сияло чистотой. Но для начала нужно было выкинуть чужие объедки, а уж потом надраивать подсобку, тщательно всё вылизывая и раскладывая по своим местам. Нет, Юнги вовсе не страдал мизофобией, просто он любил порядок во всём и всячески старался его поддерживать. И парень жутко, просто до дрожи, не любил, когда кто-то этот порядок нарушал и осквернял. Продолжая выметать пол и причитать вслух, Юнги у одного из стеллажей наткнулся на белый кусок меха, валяющийся почти в самом углу, там же, где и небольшая мышеловка, которую парень поставил неделю назад, чтобы поймать мелкого воришку. — Так, так, большая белая крыса, значит? Или даже кролик… Или вредная противная лиса! Юнги, отбросив метлу в сторону, решил наведаться к Хосоку. Уж он-то должен ответить ему на пару очень волнующих его сейчас вопросов…