Модные шалавы 2: Гамбит картоса

Никита стоял на балконе и очень нервно курил. Под «очень нервно» подразумеваются трясущиеся руки от злобы и не радужные мысли по поводу сложившейся ситуации. Шизиком или, чего хуже, параноиком Святковский себя не считал — эту роль в их паре занимал обычно истеричка-Дима. Сейчас же он чувствовал, как паника медленно, но верно обволакивала его с ног до головы. Ой, как же не хотелось унижаться, размазывать сопли по щекам и ползать, вцепившись в ноги Королёва, однако уже сейчас он рассматривал это как вариант развития событий. Всё же лучше, чем просто отмудохать его. Диму нужно забрать из квартиры Миши определённо. Правда, сразу за этим требованием идёт ещё одно, что желательно бы конфисковать парня к себе домой, а не к каким-то там Назару и Грише… Нет, в них он не сомневался ни капли, развращать бы малого они (?) не стали, но в очередной раз становится свидетелем как бьется в конвульсиях Будапештов не хотелось. Вотякову поклон за терпимость. Вот, блять, опять. Ну, вот почему, по-че-му они не ездят танковыми гусеницами по мозгам и ментальному здоровью друг друга? Почему они поиграли в надутые губки и снова в хуй не дуют? Хотя последнее оспоримо, конечно, но суть не в ебле. Просто Никиту реально поражает: им каким-то образом всегда удаётся цапаться-царапаться, а потом через пять миллисекунд украдкой, словно случайно, касаться губами то щеки, то уха, то, если совсем припрет, шеи. Но вот что интересно: иногда крышу Будапештова (и без того на соплях качающуюся) сносит окончательно, он начинает буквально лезть с ногами на Назара. Последний с долю секунду изучает местность, и если на горизонте виднеются заинтересованные ебла друзей, он лёгким движением руки преграждает путь чужому рту к себе. Мол, любовь — дуэт, счастье любит тишину, поэтому отъебался нахуй. И все такое. Гриша размышляет, стоит ли начать кривить мордашку, капризничать, но обиженные морщины на его лице всегда рассасываются минут через пять. Проверни такой фокус (лучше сказать — попробуй провернуть) Никита, Дима моментально трансформировался бы в ураган тире смерч тире цунами и лишил бы жизни. Такой вот мини-армагеддон в понимании Королёва было обязательно устраивать каждый раз, если обида чуть-чуть жгла внизу живота. Мило. Никита на секунду споткнулся о свои собственные мысли от чувства дичайшей зависти. Ох уж эта скрытная скотина с проколотым носом и конченный с бесформенной стрижкой «Хаус»… У Святковского тоже, между прочим, был септум как у первого, но способности к тому, чтобы останавливать на скаку коня и входить в горящие избы, не проявлялись. У Димы всегда тоже был, мягко говоря, странный взгляд на волосы, но покорным или хотя бы терпеливым назвать его можно было от силы. Значит дело не в аксессуаре и не в прическе… А может быть… Вотяков в понимании Святковского был неким внутренним рычагом эмоционально неустойчивого Будека, если нужно было охладить его пыл. Как часто они менялись ролями известно не было, но чаще всего Ник становился свидетелем вышедшей из строя психики именно Ляхова. Какого масштаба истерика не была — Назар тихо брал за запястье и спокойно, но требовательно уводил в соседнюю комнату. На переговоры. Возвращались они очень скоро, но изменения были видны на лицо, ибо Гриша приходил обратно всегда притихший, улыбающийся. Влюбленно таращился на Вотякова, тот каждый раз что-то отвечал. Никита, тщательно всматриваясь в немое движение губ, считывал это как «я люблю тебя». — Если я сейчас быстро скажу тебе кое-что важное, ты не будешь орать? Никита чуть с балкона не сиганул вниз от неожиданности, но, к величайшему сожалению Димы, вместо него это сделала его сигарета. И, да именно Королёв, прокравшийся сзади аки бесшумный и неуловимый ниндзя, поджидал его. Хотя, честно сказать, Димас, вообще-то и не собирался затаиваться от Святковского, он даже хлопнул балконной дверью, когда заходил, дабы привлечь внимание. Этот идиот (Никита) стоял картинно сгибаясь над перилами и не менее слащаво выпускал дым из-за рта. Солнце уже показывало свои первые лучи на горизонте, те скромно окрашивали воздух в розовый. За кое-кем бегали в истерике всю ночь. Легкие дуновения ветра, не желающих быть задетыми молочно-алой акварелью небесного светила, колыхали на парне цветастую рубашку. «Опять представляет себя в фильме поди.» — мрачно подумал Дима, которому было абсолютно похуй (ну, на 80% точно!) на фотогеничность окружающего мира и сонного Никиты. Его терпение начинало медленно улетучиваться, даже сейчас, когда ничего не происходило его раздражало всё. Никита смотрел на него с таким ужасом, словно тот стоял перед ним весь окровавленный, на перевес с отрубленной башкой кого-нибудь из их друзей. Ничего такого не было, но уж не слишком ли тихо сейчас в квартире, в которой тусуется целая куча-мала разнокалиберных исполнителей? — Назар и Гриша покинули нас. — словно услышал его мысли Королёв и нахмурился, ступая ближе к Святковскому. Тот широко распахнул глаза, вжимаясь в железные перила, уже на полном серьёзе обдумывая план отхода. Так, прыгать — точно не вариант, тогда нужно преодолеть расстояние до двери и сбить Диму, закрыть его на балконе со стороны квартиры, это его должно точно задержать. Дальше? Бежать! — З… Зачем ты их… Они же… — Я? — внезапно очень привычным обиженным тоном разрушил атмосферу триллера Дима, — Да они сами уехали! Нихуя как обычно не объяснил ни один, только лыбятся, теперь ясно на чём сошлись. Ёбнутые. Никита с огромным облегчением выдохнул, сползая чуть на перилах. В первую очередь, что его разыгравшаяся фантазия была всего лишь фантазией, а уж потом, что это действительно его Димка. Стоп. КАКОГО?! — Теперь-то ты вышел поговорить? — парень моментально впал в бешенство, — Ты серьёзно считаешь, что можешь внезапно устроить, блять, мне допрос, даже не извинившись? Ты в курсе, что я не спал две ночи, потому что ты… Ты… Да ты хоть понимаешь, какого мне?! Никита нервно взглотнул, сделал шаг к Диме. Дабы подтвердить своё полное хладнокровие ко всему, что тот сейчас говорит и делает, он раздражённо закатил глаза. А Святковский ещё не решил, что будет делать так-то. Может со слезами на глазах сказать, как хорошо, что тот нашёлся, что он его очень ценит любым, и прочие сопли с сахаром. Ну, вы понимаете… А может захуярит на месте, уж больно Королёв бойкий. — Повторяешься. Давай другую пластинку. И да. Судя по всему, ничего от Гриши вышеупомянутый а) не усвоил б) не захотел усваивать. И как бы тот не намозолил язык про всякие красивые слова о треклятых уступках, это всё входило в список не интересующей Рокета херни. Нику сейчас казалось, что в эту абстрактную папку файлов в мозгу парня входит и он, Оффми. Ну, он ему обязательно объяснит то, чего, в свою очередь, нахватался от Назара! Да-да, про зубки, да про то, что выбить их могут. Ух, не добро тот как-то смотрит! — Хватит бычить на меня. Будто тебе одному тяжело! — скептически хмыкнул Дима, продолжая и облокачиваясь на стену. — Ах, — Никита театрально развёл руками, закатывая глаза, — Как я мог забыть! Ты же у нас жертва ситуации! Тот принялся ходить туда-сюда по балкону, как загнанный в клетку тигр. Если бы эти полосатые представители кошачьих умели ещё и материться, то разницы бы не было вообще никакой. Королёв, не снимая маску раздражения, покачал головой и цокнул языком порицательно. — Долго ты будешь вести себя как ребёнок, может поговорим наконец? — Я?! — у белобрысого уровень гнева уже дошел до максимальной точки, поэтому он осознанно пропустил последнюю часть, взбесившись с первой, — Я-то ребёнок?! Ты, бля, бегаешь как второклассница какая-то от меня, прячешься у всех подряд! — Охуел?! — Дима злобно сверкнул чёрными глазами, — Сам у Назара и Гриши можешь по нескольку дней чиллить! Хера себе, все подряд! — А я и не про них! — Никита взорвался, махая руками и очерчивая пространство вокруг себя, — Мы где, по твоему?! Дима приподнял бровь. — На балконе, допустим. — Да я не об этом, блять! — Святковский резко приблизился и приковал Королёва к стене двумя руками по обе стороны лица, сразу ощутив жаркое дыхание на своей щеке. Действие это было практически неосознанное, поэтому Никита сразу же прокрутил в голове несколько самых травмоопасных ответов Королёва. Однако реакции со стороны не последовало вообще. Дима смотрел спокойно снизу вверх, чуть исподлобья, но так было даже слишком привычно. Позицию рук он не поменял, лишь с театрально-ехидным интересом наклонил голову на бок, мол, продолжай. Одним словом — похуй, хоть убейся. Только для Оффми в его голове это прозвучало не фразеологизмом, а как вызов. И он слетел с катушек.

***

Так странно было чувствовать внезапное проявление нежности от человека, который своим видом мог бы очень хорошо иллюстрировать антоним этого слова. Назар обычно не терпел слюнявых обнимашек на заднем сидении такси, так как его главным интересом было сохранить гетеро-репутацию и себе, и своему явно не гетеро-партнёру. Сейчас вот он тоже залипал в телефон как обычно, с кем-то яро переписывался. Партнёр, именуемый Гришей, порывался сначала узнать, что за страсти кипят там, в гаджете, но воздержался. Отвернулся в окно, жмурясь на рассвет. Чуть не ойкнул во весь голос, когда через минуту медитации на встающее солнце почувствовал, как его медленно притягивают к себе ближе. — Чего тебе? — едва ли не интимным шёпотом спросил тот, положив голову тому на плечо. — Ничего. — последовал такой же бесшумный ответ, — Разве у меня нет права тебя обнимать? — Есть конечно. — немного пораскинув мозгами, согласился Будапештов и замолчал, «вслушиваясь» в Вотякова, надеясь найти ответы, очевидно. Тот звучал абсолютно никак, даже скучно стало. Разве что сердце спокойно билось где-то там, за костяной клеткой. Спокойно? Исправимо. — Ща кончишь, чекай!.. Именно на таких моментах стоит начинать впадать в лёгкую истерику, не говоря уже о том, что выпрыгивать из такси нахуй и бежать. Буда бесился с хладнокровности Облы незнамо как, и ему всегда хотелось взаимно взбесить его мирное сердце до бешеного, прыгающего ритма. Ах, эти чувствительная кожа и нарастающая паника от возможности быть замеченными… Будапештов уткнулся носом в шею парня, глубоко вдыхая отчётливый запах сверхдорогого одеколона. Неизвестно каким он растлителем был создан, ибо ведёт от этой хуйни пиздец как, хоть на стены прыгай. Гриша сменил нос на губы и легко, практически невесомо прикоснулся к белой коже чуть выше от «S», выдыхая горячий накопленный воздух. — Даже на думай. — мягким, но напряженным тоном послышался незамедлительный ответ. — Я чуть-чуть, не ссы!.. Гриша, как вы могли заметить, охуительно успокаивает и воодушевляет. Жаль, что Назар не оценил. Ну, возможно просто не успел оценить, потому что все свои силы он пустил на актерскую игру, дабы заменить достаточно вульгарный стон на нейтральный вздох. Это было бы, возможно, проще если бы Будапештов со своим острым во всех смыслах языком не юлил возле. Вотяков, нервно оглядываясь на водилу, рукой отодвинул лицо парня от своей шеи. Вышло достаточно грубо, но тот не сильно обиделся такому жесту. Прикусил большой палец, заставляя того смущенно отдернуть руку. — А, то есть у меня нет право тебя касаться? — Гриша приподнял бровь и надулся, — Какая-то странная юридическая лазейка, не находите? Назар не успел ни среагировать как-нибудь в своём едком стиле, ни яростно зашептать что-нибудь типа «ТЫКОГДАНИБУДЬМОЖЕШЬВЕСТИСЕБЯБЛЯТЬНОРМАЛЬНО». С переднего водительского сидения донёсся участливый комментарий. — Да развлекайтесь, ребятня, главное — не переусердствуйте. Назар закусил губы, чтобы не начать материться в полный голос, Гриша прыснул и начал угарать как сумасшедший, говоря что-то про то, как им везёт на странных водителей. А потом, совсем уже охамев, быстро чмокнул в острую скулу парня. Обладает раздраженно прикрыл глаза на поцелуй, надеясь, наверное, то он уже их не откроет. Гриша прищурился, заметил что-то непривычное в знакомых, казалось бы, чертах. Отдалился к противоположному окну, проверяя угол падения первых розовых лучей, потому что всё не мог понять, показалось ли ему. О, как он внутренне заликовал, когда его скромная авторская версия оказалась верной. Такое зрелище увидишь едва ли раз в сто лет. Но козырь он приберёг. А на моменте, когда Обла возился с ключами возле двери, тот внезапно не выдержал. — Ты очень чувственно краснеешь, ты знаешь об этом? Назар хотел было уже открыть дверь, но остановился как вкопанный, держась за ручку. И слишком долго соображал, чтобы такое ответить, дабы переключить тему. Вышло всё равно на троечку. — Ты… Ты конченный, ты знаешь об этом? Гриша хихикнул, по-детски беспечно пожал плечами, мол, что поделаешь. Проскользнул мимо него, на ходу стягивая кроссовки. Назар вяло шагнул за ним, закрывая дверь. Рыча что-то под нос, тот аккуратно поставил на выделенное под Гришины кроссовки место скинутые им форсы. Снял свои более небрежно, отодвинул носком в сторону, прошел на кухню сразу, не отдавая законную долю внимания своему молодому человеку. Тот, немного скуксившись, последовал за ним. Назар по-хозяйски рассматривал содержимое холодильника, но в и итоге по-хозяйски выудил оттуда две бутылки короны. Гриша запрыгнул на столешницу чуть в стороне от выдвижного ящика с приборами, где сейчас копался Вотяков в поисках открывашки. Он решил оставить издёвки на потом, ибо руки (эти длинные, сильные, прекрасные руки!) находились сейчас в опасной близости от ножей и прочих острых предметов. Обла чертыхнулся, когда найденная им открывашка слетела с горлышка. Будапештов еле заметно улыбнулся — такие будничные, можно сказать, заурядные действия ему нравились больше всего. Каким бы не был пафосным образ Обладаета, какую бы непробиваемую ледяную стену он не выстроил между собой и своим слушателем, дома он всегда Назар. Настоящий. Настоящий Назар протягивает ему открытую бутылку. Гриша, не спускаясь со стола, берёт и с наслаждением отпивает первый глоток ароматного алкоголя. Вотяков без лишних пауз встал рядом, опираясь поясницей на столешницу. — Что, даже не отшлёпаешь за разбросанную обувь? Мамасита, ты не приболела? — Будапештов, довольный своему искусному панчлайну про подмену «папочки» на достаточно двузначное в сленге выражение «мамасита», покосился на Вотякова за реакцией. Тот фыркнул, дергая раздражённо плечами. Взгляд на наручные асы. — Время только шесть сорок, а ты уже заебал. — М-м-м, — удовлетворенно мычит парень, не понятно от чего: от пива или от полученного замечания. И замолкает, не давая ни единого намёка на объяснение. Бесит. — Блять, говори уже. — Смотрю, как на тебя влияет недосып. — Гриша подмигивает, пригубив пиво. Вотяков картинно приподнимает бровь, мол, и как же? Неужели его вечно сногшибательный appearance находится под угрозой от лёгких улик бессонной ночи в погоне за сами знаете кем? Нет, он был готов определённо пойти на любые жертвы ради Никиты в частности, потому что в его вселенной дружба не может устареть. Дима — вообще отдельная тема, с ним хочешь не хочешь, а приходится чутка нянчиться, он как вредный младший брат, имеющий явные признаки проблем с коммуникацией и выражением своих чувств. И блять, блять, блять, как он мог забыть о… Мать твою, не хочется из-за каламбуров судьбы терять титул самого красивого человека ми… Питера. Ладно, ТОП-10. Исполнителей. По версии «Собака.ru». И всё же! Гриша, не знающий об истерике в голове Облы, лишь пожимает плечами. — Рычишь почём зря. А не спал всего ночь. Вотяков прикусывает губу, вновь не в силах держать язык за зубами. — Ага, за целую неделю зато выспался охуеть как. Не любит он вот эти откровенности, мол, как ему не хватает любимого мальчика во время его отсутствия. Будапештов — пташка ещё так, снует себе по марштруту Питер-Москва-Будапешт-Тюмень, по сути разделив своё сердце на четыре половинки. Вотяков не протестует, когда Гриша в очередной раз смывается по делам, даже скомканные всегда прощания приправляет шутками о том, что скучать он не будет и только рад, что поживёт спокойно один. А через уже лезет на стену от того, что скучает безумно. — Значит, проблема в отсутствии секса? — внезапно серьёзно спрашивает Гриша, проницательно сверкая глазами цвета каштана. — В отсутствии тебя… — глухой ответ, смущение от которого Назар тут же пытается проглотить вместе с пивом. — Бля, бэй… — можно подумать, что он снова придуривается, но один взгляд на него дает понять, что это растроганная улыбка, — Я всегда твой, ты же знаешь. Вотяков снова чувствует прикосновение губ к своей щеке, но в этот раз не морщиться, а поворачивается и отвечает. Ещё пару секунд и придется разрушить этот покой, но сейчас в воздухе вокруг них витает долгожданное умиротворение. Дорогого стоит. — Гриша, — Назар внезапно отдаляется, кладёт руку на тому на колено, не сильно сжимая, — Не кричи сейчас, просто пообещай мне не кричать. — Вау, прямо так сразу… — Гриша довольно хихикает, кладёт свою руку сверху и пока неправильно воспринимает посыл, — Ничего не могу обещать! — Я не о… Короче, слушай меня! — Вотяков вырывается, вставая у прихуевшего Гриши между ног, — Просто послушай! И без истерик! — Да слушаю я! — тут уж пришла его очередь нервничать, — Бля-бля-бля, че не так-то? — Гриш, мне тогда в такси написал Егор… Ну, Ракитин, бля. Ну, ТЕЙП, сука! — по глазам Будапештова было ясно, что он и с первого раза всё понял, но Назару уж очень не хотелось называть того ни по имени, ни по фамилии. Ещё не дай бог кто подумает, что они неплохо так сработались на фоне общей беды. Чмошник мелкий. Гриша почему-то дёрнул носом и отвернулся. Это было практически невозможно в позиции, когда к тебе прижимаются между ног, но что не сделаешь ради перфоманса. — Что, хотите потрахаться с Тейпиком теперь? — Он написал, что Дима и Никита расстались тип… Назар, закончивший фразу одновременно с Будапештовым, знатно прихуел, как и, собственно, вышеупомянутый. Гриша тут же забыл про свой порыв ревности, отпил пиво и выплюнул всё в лицо Вотякова. Тот даже этого практически не заметил от сумбурного заявления про Его… Тейпа. Теперь они оба пялились друг на друга, моргая. — Что? — Что?! Достаточно на сегодня, не так ли?