Пепел Феникса

      Бледные пальцы с силой сжали первую страницу «Ежедневного пророка». На главной полосе красовался заголовок «Гермиона Грейнжер очнулась в больнице Святого Мунго!»       Все газеты волшебного мира вот уже несколько дней гудели, освещая и смакуя эту новость. Колдографии в статье не было, даже Рита Скитер не смогла пробраться в палату, Поттер строго настрого запретил медикам впускать туда журналистов.       «Интересно, почему? — подумал Драко, – Может она стала настолько уродливой за эти годы, что даже не решается выйти в свет? Хотя заучка Грейнджер никогда не отличалась красотой.       Мужчина невольно поморщился и вспомнил, как утром в прошлый понедельник он проснулся с невыносимо давящей болью в груди, ему казалось, что из лёгких высосали воздух, попутно переломав при этом все до единого рёбра. В то утро кое-как придя в себя, он, лёжа на кровати, ещё долго прожигал взглядом стену. Малфой чувствовал — что-то произошло и теперь всё должно измениться.       Слизеринец отбросил газету в сторону, резко встал с изысканного дубового кресла, обитого зелёным бархатом, и подошел к окну. На поле для квидичча проходила тренировка Гриффиндора. Лицо Драко исказилось в ухмылке, он вспомнил свои игры в команде и вечное соперничество с львиным факультетом, стойкая неприязнь к которому у него осталась даже спустя столько лет.       Появилось непреодолимое желание открыть окно. Взмах волшебной палочки и сентябрьский ветер ворвался в кабинет. Драко жадно вдохнул его полной грудью, подавив в себе все эмоции, которые бурлили в нём последние дни.       «Как некстати очнулась грязнокровка, очень некстати, и почему именно сейчас, зря я согласился приехать сюда, это может всё разрушить, — со злостью подумал он.       Действительно, спустя годы ему уже начало казаться, что все забыли о прошлом семьи Малфоев, теперь он был далеко от Хогвартса, и здесь его репутация не была такой ужасающей. Конечно, большинство волшебников его ненавидело, но многие всё-таки уважали, а некоторые даже боялись. Ему удалось избежать Азкабана, в отличие от отца, которого приговорили к 10 годам пребывания бок о бок с дементорами.       Драко ни разу не навестил его, он никогда не питал к отцу тёплых чувств, скорее даже наоборот. Опека Люциуса всегда душила его дьявольскими силками и ломала любое проявление характера, поэтому, когда отец исчез из жизни юноши, ему стало гораздо легче. Теперь он сам мог принимать решения и жить так, как хочется ему, наплевав на чужие ожидания. Мать не имела на него такого влияния, но всё же поначалу пыталась давить, навязывая очередную чистокровную невесту. Конечно, сразу после окончания войны, выгодный брак в их положении мог спасти репутацию семьи Малфоев, но этот ход казался ему тогда слишком простым. Да и напыщенные чистокровные волшебницы, словно сделанные из воска и похожие на кукол, откровенно бесили его. Он не хотел больше вписываться в рамки своей семьи, всё его естество выражало теперь один сплошной протест, который он копил в себе долгие годы.       Драко предпочёл идти сложным путём, чтобы попытаться очистить своё имя. Он вернулся в Хогвартс, где его поначалу все ненавидели, и собственноручно помогал восстанавливать школу. Он делал львиные доли пожертвований везде, где только можно себе представить. Нарцисса даже опасалась, что им не хватит средств к существованию, настолько Драко был расточительным. Он даже проработал некоторое время в Министерстве в отделе международного магического сотрудничества.       Малфой снова ухмыльнулся, вспоминая, как тупой Уизли чуть не убил его, когда встретил в одном из коридоров атриума. Конечно, ведь именно Драко был виновен в том, что их золотое трио распалось. Хотя он сам никак не мог понять, почему грязнокровка осталась жива после его заклятия, но может оно и к лучшему, ведь умри она, Драко обязательно бы уже сгнил в Азкабане.       Видимо, суд решил, что он был под империо, поэтому и оправдал его. Иных объяснений такой снисходительности Малфой придумать просто не мог. Он не видел бывших сокурсников много лет, Поттер и Уизли наверняка уже хоть немного успокоились, а о Грейнджер и вовсе, казалось, все забыли, как о каком-то призраке.       Но теперь она могла стать для него большой проблемой… Эта грязнокровка обязательно рано или поздно появится на горизонте и все вспомнят, благодаря кому она семь лет пробыла в Мунго.       Драко с такой злостью закрыл окно, что, казалось, все семь этажей Хогвартса вместе с запретным лесом, должны были услышать этот грохот. Массивное стекло задрожало и треснуло, а через мгновение осколки витража посыпались в разные стороны. Малфой хотел убрать руку, но не успел, один осколок всё же оставил на ней глубокий порез, прямо на метке, до сих пор обрамлявшей его запястье. Лорд был мёртв, но эта уродливая отметина осталась, хотя когда-то она даже была для Драко предметом гордости. Он посмотрел на неё, кровь тонкой струйкой медленно стекала вниз, почти перекрывая чернила. Слизеринец перепробовал множество способов её уничтожить, но напрасно, она будто проникла сквозь бледную кожу и въелась в кость, расползаясь вязкой чернотой внутри. Ему на мгновение показалось, что метка стала едва ощутимо жечь, но он отбросил эти глупые выдумки, и лишь одна тревожная мысль колоколом звенела у него в голове:       «Гермиона Грейнджер теперь может стать его проблемой».              * * *        Гермиона осторожно наступила на сырую брусчатку у каменной пристани, а затем подняла глаза, и посмотрела на замок. На мгновение ощущение счастья теплотой разлилось в её сердце. Оно было таким согревающим, как чашка горячего какао из Хогсмида, что девушка даже довольно зажмурилась. Ничто не могло испортить ей настроение в этот день. Она почти убедила себя больше не думать о Роне, и той мучительной неделе, проведённой в Мунго. Ещё раз, окинув взглядом Хогвартс, гриффиндорка набросила на плечи крохотный магловский рюкзак, из вещей в нём была только палочка, школьная форма и несколько любимых книг, которые Гарри заботливо сохранил после того, как нашёл их в развалинах школьной гостиной. Жаль, что рядом с ней не было её кота Живоглота, но Джинни рассказала, что с ним хорошо обращались все эти годы до самой его смерти. Миссис Уизли раскормила его до невероятных размеров, и он гордо расхаживал по Норе, напоминая скорее большой пушистый шар, нежели представителя семейства кошачьих.       Гермиона вспомнила, что Рон всегда не любил её кота, вспомнила, как они частенько ругались из-за Живоглота, и улыбнулась. Но улыбка быстро сошла с её лица, снова растворившись в болезненных воспоминаниях о друге.       «Стоп. Не думай о нём, не думай! Ты же пообещала себе», – гриффиндорка мысленно себя осекла. Она будет сильной, в конце концов, между ними даже ничего не было, кроме тех двух поцелуев, которые окончательно искромсали её сердце.       Где-то вдалеке послышался шум уходящего поезда, Гермиона очнулась от размышлений и спешно зашагала по большой каменной лестнице прямо к главным воротам. Хотя ей сейчас больше всего хотелось бы попасть в замок совершенно незаметно, одним из потайных туннелей, или и вовсе трансгрессировать прямо в свою спальню. Ей итак с огромным трудом удалось скрыться от Риты Скитер и многочисленных репортёров, которые буквально атаковывали больницу Святого Мунго. О том, что Гермиона возвращается в Хогвартс, не знал никто, кроме друзей и Минервы Макгонагалл, которая теперь была директором школы.       «Жаль, я не взяла у Гарри мантию-невидимку, она бы сейчас пригодилась»,— подумала девушка, касаясь круглой бронзовой ручки главной двери.       Немного замешкавшись, она всё же вошла, дверь за ней со скрипом захлопнулась, и Гермиона вздрогнула от неожиданности. К счастью, она взяла билет на самый ранний рейс, и в школе все ещё мирно спали. Огромные статуи, которые в её памяти ещё вчера сражались у стен Хогвартса, теперь были неподвижны и смотрели в пустоту. Мимо пролетел призрак, который, окинув взглядом неожиданную гостью, картинно зевнул, и молча испарился.       Солнечные лучи уже начинали проникать в школу сквозь витражные окна, отбрасывая разноцветные тени на каменные стены. Гермиона на секунду залюбовалась причудливым преломлением света и тени, а затем решительно направилась в кабинет директора.       Огромная горгулья у винтовой лестницы строго посмотрела на гриффиндорку.       — Штрафной квоффл, — произнесла девушка пароль, который заранее был ей известен из письма директрисы. Она слегка улыбнулась, Макгонагалл в прошлом превосходный игрок в квиддич, просто не могла выбрать себе другую комбинацию слов.       Кабинет директора Хогвартса остался почти таким же, каким его помнила Гермиона, лишь одна деталь теперь была другой. Позади рабочего стола в огромной и величественной бронзовой раме висел портрет бывшего директора школы. На холсте был изображён Северус Снейп в строгой чёрной мантии, сидящий на кресле у потрескивающего камина, и неспешно читающий книгу, еле слышно шурша страницами. Он выглядел спокойно и умиротворённо, казалось, ничто вокруг более его не волнует. Гермиона могла бы поклясться, что он на миг оторвался от чтения и посмотрел на внезапную гостью, но нет, взгляд его был сосредоточен на пожелтевших страницах.       Девушка осмотрелась вокруг, в комнате царил полумрак из-за завешенных штор, но директрисы явно нигде не было. Заметив вдоль стены шкаф с книгами, Гермиона заинтересованно направилась к нему. По пути она нечаянно споткнулась о ножку большого красного кресла, расположившегося прямо у камина, и только сейчас её глаза в темноте разглядели, что на сиденье лежала огромная подушка, а на ней мирно спала серая кошка. Гриффиндорка улыбнулась, она не знала, что анимаги любят вот так просто дремать, да и к тому же у директоров обычно была своя башня со спальней и гостиными. Но выглядело это зрелище весьма забавно. Однако в следующую же секунду кошка от внезапного шороха открыла глаза, и тут же трансфигурировалась в директрису.       — Мисс Грейнджер, извините, не ждала вас так рано! Я очень рада нашей встрече! — Минерва Макгонагалл посмотрела на гриффиндорку и широко улыбнулась. Хотя теперь она улыбалась крайне редко, предпочитая держать амплуа строгой и беспристрастной директрисы одной из крупнейших магических школ в мире.       — Не хотела создавать лишней суеты, простите, — замешкалась Гермиона, — мне всё ещё непривычно видеть Хогвартс таким.       – Не беспокойтесь, школе теперь ничто не угрожает. Мисс Грейнджер, мы полностью восстановили её, даже библиотеку, которая как вы помните, сгорела в пожаре, — директор знала, что студентку обрадует такая новость.       И, действительно, при упоминании библиотеки гриффиндорка засияла.       — Я бы хотела приступить к занятиям немедленно, миссис Макгонагалл! — решительно сказала Гермиона.       — Конечно, конечно, дорогая, вот ваше расписание, — Минерва распахнула шторы, взяла со стола пергамент и протянула девушке, — я полагаю, вы быстро догоните школьную программу, пропущенную за месяц?       Гриффиндорка улыбнулась, конечно, она ведь как-никак всё ещё оставалась Гермионой Грейнджер.       — К тому же, мы выделили для вас отдельную комнату с гостиной в соседней с гриффиндором башне, — заботливо сказала директор.       — Но миссис Макгонагалл, я бы хотела жить в общей спальне, как и все! — возразила ей Гермиона, но Минерва её перебила.       — Мисс Грейнджер, вы в любой момент сможете переехать, мы подумали, что вам сейчас нужно личное пространство, после всего пережитого. Поэтому возьмите пароль и отправляйтесь к себе, а в 9.00 спускайтесь на завтрак в большой зал, – Макгонагалл мягко улыбнулась и положила руку Гермионе на плечо, — Я думаю, все будут очень рады снова увидеть вас в рядах гриффиндорцев.       Гермиона посмотрела на директрису, наверное, она была права насчёт отдельной спальни. Девушке совсем не хотелось сейчас заводить друзей, к тому же она теперь совершенно никого не знала, ведь за 7 лет в Хогвартсе сменилось целое поколение волшебников. Всё, чего она хотела, это спокойно доучиться этот год, и потом уже решать, что дальше делать со своей жизнью.       — Если вам будет что-то нужно, вы всегда можете обратиться ко мне, Мисс Грейнджер, ступайте, ваша спальня находится на три пролета вверх по лестнице от портрета полной Дамы, повернёте налево, и перед вами откроется вход в башню, – директор одобрительно похлопала ученицу по плечу, и дала той понять, что разговор окончен.       Гермиона вежливо попрощалась и вышла из кабинета. Горгулья неодобрительно фыркнула ей вслед.       В коридорах уже начинали появляться студенты, и гриффиндорка поспешила в свою спальню. Пройдя мимо портрета полной Дамы, она ещё раз усомнилась в решении директрисы предоставить ей отдельную комнату. Как к этому отнесутся другие студенты? Выделяться Гермионе, конечно же, не хотелось. Хотя в гостиной гриффиндора совершенно невозможно было уединиться. Она вспомнила те времена, когда ей поневоле приходилось наблюдать любовные интрижки Рона с Лавандой Браун. Было невыносимо больно смотреть как тот, кого она любит, растворяется в объятиях другой.       «Ну почему это случилось со мной…» — неожиданное воспоминание о Роне, будто чьим-то чужим криком отозвалось в мыслях Гермионы и она, пошатнувшись, чуть было не пропустила тот момент, когда лестница собиралась перестроиться.       «Чёртовы лестницы»,— подумала девушка. Гермиона совсем позабыла, как ловко ступеньки могут исчезать прямо перед носом.       К счастью она успела вовремя, и уже через несколько минут гриффиндорка набрела на портрет, висевший на невзрачной двери. С полотна на неё смотрела юная девушка, которая мирно сидела на залитой солнцем террасе и пила чай с пирожными.       — Пароль, мисс! — сказала она и изящно взмахнула волшебной палочкой.       Гермиона развернула листок и произнесла:       — Тыквенные булочки!       «Забавно, и как Макгонагалл узнала моё любимоё блюдо»,— отметила про себя гриффиндорка.       Дверь распахнулась и Гермиона застыла от удивления. На комнату явно было наложено не одно заклятие незримого расширения. Маленький коридор вёл в просторную круглую гостиную, которую с двух сторон обрамляли большие окна с видом на чёрное озеро и окрестности Хогвартса. Помещение было выполнено в тоне Гриффиндора, тёплые красно-коричневые цвета успокаивали и создавали ощущение уюта. Гермиона сразу заметила шкаф с книгами около камина, а также небольшой диванчик, выглядевший, к слову, весьма уютно.       Девушка шагнула вперед и поняла, что помимо гостиной у неё теперь своя личная ванная и спальня. Она располагалась на небольшом возвышении сразу за восточным окном. Дверей в спальне не было, да и к чему они нужны, если Гермиона будет жить тут одна. Она ещё раз окинула комнату взглядом.       «Ну надо же, как будто часть спальни девочек Гриффиндора перенесли сюда», — подумала она. Дубовая кровать с балдахином приглушенного красного цвета, небольшая тумбочка, стол, стул и шкаф для одежды. Вот всё, что было в новом жилище Гермионы.       Гриффиндорка сняла рюкзак, небрежно откинула его в сторону, и плюхнулась на кровать. Часы на стене показывали 8.00. До завтрака в большом зале оставался всего лишь час.       Гермиона лежала почти неподвижно, смотрела на пылинки, витавшие в солнечных лучах, и размышляла:       «Узнает ли меня кто-нибудь в этой школе? Вспомнили бы меня мама и папа, если бы я попыталась восстановить им память?» — и хотя Гарри приглядывал за её родителями, но он сдержал слово и не вернул им воспоминания о дочери. Она взяла с него непреложный обет, согласно которому, если с ней в этой войне что-то случится, то он оставит заклятие в силе. Гермиона часто думала о родных, конечно, она могла бы сейчас уехать к ним и постараться обратить заклинание, но эта мысль вселяла в неё страх, ей не хотелось причинять боль близким людям, возможно без неё им будет даже лучше…       Как же ей чертовски хотелось вернуться назад в прошлое, и доучиться этот год с друзьями. Она бы душу сейчас могла продать за маховик времени. Гарри, Полумна, Невилл, Джинни, Рон…       «Рон», — эхом прозвучало родное имя в голове девушки.       Как вдруг чаша терпения и сдержанности Гермионы переполнилась.Она схватила подушку, крепко прижала её к лицу, и впервые за всё это время дала волю эмоциям. Вокруг не было никого, кто мог бы увидеть её слабость, Гермиона никогда не позволила бы себе рыдать при посторонних. Слёзы обжигали её бледные щёки, словно ядовитое зелье, губы дрожали и иногда застывали в немом крике. Наконец, девушка успокоилась. Ей показалось, что каменные стены впитали всю боль, которую она держала в себе.       «Я же совсем забыла переодеться!» — вспомнила Гермиона. Она резко встала, взяла рюкзак, и достала оттуда школьную форму.       Раздевшись, она заметила на стене зеркало, и тут же подойдя к нему, посмотрела на своё отражение. К счастью, сохраняющие чары сработали прекрасно, тело нисколько не изменилось. Конечно, Гермиона не могла похвастаться роскошными формами, но её изящная фигура с тонкой талией, небольшой грудью и стройными ногами, всё-таки была весьма привлекательной. Только лишь лицо было чересчур бледным, синие круги под веками просто кричали о тех бессонных ночах в Мунго, которые девушка провела думая о своей жизни. А в карих глазах, словно кто-то погасил свет. Отражение смотрело на Гермиону пустым и потухшим взглядом. Будь этот кусок стекла зеркалом Еиналеж, гриффиндорка могла бы поклясться, что сейчас увидела бы в нём Рона…       Застегнув мантию на верхние пуговицы, Гермиона ещё раз бросила взгляд на отражение. Школьная форма ей, как ни странно, сейчас очень шла. Серая юбка в складку опускалась чуть выше колена, белая рубашка плотно облегала фигуру, а жилет подчёркивал талию. Гриффиндорка неспешно повязала красно-золотой галстук, надела мантию, кое-как привела волосы в порядок, и уже через мгновение шла по коридорам Хогвартса в большой зал, где она надеялась быстро позавтракать, а затем спокойно отправиться на занятия.       * * *       Эта ночь была для Драко отвратительной. Он почти не спал, или же ненадолго проваливался в сон, а потом просыпался в холодном поту, словно над его головой витала стая дементоров.       Под утро он всё же не выдержал и, бросив попытки выспаться, подошёл к открытому окну. Воды чёрного озера за окном были окутаны утренним туманом, серая дымка медленно струилась по берегу и растворялась, бесшумно ударяясь о берег. Драко не покидало непонятное чувство тревоги. Как будто ему снова 18 и он сейчас не в Хогвартсе, а в главном зале Малфой Мэнора, сидит по правую руку от отца за одним столом с пожирателями смерти. Смотрит на оскалившуюся улыбку Тёмного лорда, который с наслаждением убивает очередную жертву, под одобрительные взгляды приспешников, и испытывает настоящий ужас от всего этого.       Хогвартс. Драко всё ещё сомневался в правильности своего решения вернуться в школу. Окончив 7 курс, он был счастлив поскорее убраться отсюда, Хогвартс вызывал у него плохие воспоминания и он хотел вычеркнуть его из жизни. Тем более что там ему никогда не были рады, даже в глазах слизеринцев Драко стал врагом, и лишь одна безумная Макгонагалл, казалось, не смотрела на Малфоя с тем пренебрежением, что и остальные.       И как раз она же неделю назад прислала ему сову со странной просьбой, даже не просьбой, а приглашением поработать в школе. Драко сел на край большого дубового подоконника своей спальни, и вспомнил тот день в мельчайших подробностях:       Получив и прочитав свиток от директрисы Хогвартса, он поначалу чуть было не рассмеялся, уж слишком безумной была её просьба.       «Здравствуйте, мистер Малфой, приношу свои извинения за неожиданное письмо, но дело весьма срочное. Преподаватель по защите от тёмных искусств скоропостижно скончался, и мы хотели бы предложить вам его пост. Я была наслышана о вас, как о лучшем ученике на факультете "Тёмных сил" в Дурмстранге, а также как об одном из блестящих педагогов этой школы. Думаю, ваши знания и опыт пригодились бы теперь в Хогвартсе. Я понимаю, что учебный год уже начался, но я уверена, вы быстро наверстаете пропущенные недели. Жду вашего ответа как можно скорее. Директор школы волшебства Хогвартс М. Макгонагалл».       Драко тут же хотел написать ей, что она, видимо совсем тронулась или выпила какое-нибудь зелье безумия, раз решила, что Малфой может вернуться в эту школу, да ещё и с такой святой миссией — обучать чему-то студентов.       Хотя он и гордился тем, что отучился в Дурмстранге, решение переехать туда было спонтанным. В один из дней, сразу после того, как он оставил работу в министерстве магии, где его ненавидел, казалось, даже каждый гоблин, Малфой решил бросить всё. К тому же, нахождение в Лондоне почему-то причиняло ему едва ли не физическую боль, там словно было тяжело дышать, а сердце всегда неприятно саднило, как будто в него вкололи яд Василиска. Хотя переезд был и не единственным безумным поступком, который Драко совершил после войны, но он казался ему самым правильным из всех.       В Хогвартсе Малфой был лучшим учеником на факультете, учёба давалась ему легко, но один предмет всегда интересовал его больше остальных. Именно эту дисциплину он и решил изучить глубже, и, спустя два года после школы, бросив остатки своей никчёмной прошлой жизни, он покинул Лондон, как ему тогда казалось, навсегда. Дурмстранг был единственным заведением, где преподавали не защиту от тёмных искусств, а сами тёмные искусства. Да и ЗОТИ, которому учили в Хогвартсе, едва ли можно было бы вообще считать за полноценную дисциплину.       Драко ухмыльнулся, учителя по этому предмету были отвратительные, особенно Златопуст, который бесил слизеринца только одним своим лощёным и напыщенным видом. Однако Малфой один раз даже проникся к нему, когда тот превратил руку Поттера в рождественский пудинг. Один Северус, пожалуй, был достойным этой должности, но проработал он там совсем недолго.       Мужчина был удивлён, что Макгонагалл с одобрением отзывалась о том, что он изучал темные искусства. Репутация у Дурмстранга в мире волшебников была более чем скверная, даже заучка Грейнджер в своё время возмущалась на этот счёт, хотя и не упустив шанса потаскаться с Крамом, признанной звездой этой школы.       Малфой ещё раз взглянул на письмо, жизнь его сейчас была весьма размеренной, он уже год преподавал «Тёмные искусства» в Дурмстранге, однако теперь, получив эту чёртову сову, он засомневался.       «Идиот, почему ты сомневаешься? – со злостью подумал тогда Драко, – эта тупая и никчёмная школа, куда ты вложил столько сил после войны, а никто и спасибо не сказал, со своими ещё более тупыми студентами, не стоит ни капли внимания».       При мысли о том, что ему бы пришлось учить студентов Гриффиндора, Драко презрительно поморщился.       Хотя возвращение в Хогвартс бывшего пожирателя смерти в статусе преподавателя по Защите от тёмных сил, нехило бы потешило его эго. Два года он пытался отмыть своё вывалянное в грязи и крови имя, но, в конце концов, Малфой решил, что проще будет исчезнуть и жить другой жизнью, чем пытаться восстановить прежнюю.       «Старуха верно тронулась умом, раз думает, что в Хогвартсе будут рады пожирателю смерти»,— подумал Драко, с яростью скомкав письмо, и, бросив его в камин. Клеймо теперь останется с ним навсегда, хотя в Дурмстранге этого, казалось, никто не замечал, что не могло не радовать Малфоя. Последние пять лет он провёл там, школа находилась далеко от надоевшего ему Лондона, где каждый домовик и гоблин знал, что он бывший пожиратель смерти, чуть не убившей драгоценную грязнокровку. Драко нравилось, что замок располагался в изоляции от внешнего мира на полуострове. Конечно, климат здесь был значительно суровее, но свежий воздух, горы и шум моря дарили бывшему слизеринцу некое умиротворение.       И вот теперь он сам хотел разрушить свою устоявшуюся жизнь. Но ради чего? Потешить своё самолюбие? Возможно. Доказать всем, что он чего-то да стоит? Тоже может быть.       Слизеринец представил, как округлятся глаза у Поттера, когда он придёт читать свою единственную в году лекцию по ЗОТИ, как приглашённая звезда магического мира. О, только ради этого момента можно было бы согласиться на безумное предложение Макгонагалл.       Драко грустно ухмыльнулся, конечно, куда ему до святого Поттера, героя второй магической войны. И никого в этой войне не волновало, почему слизеринец поступал так, что за эмоции сгущались в его душе, когда Лорд угрожал ему расправиться со всей его семьёй. Какими бы ни были его родители, он всё-таки любил их, особенно Нарциссу. Мать была единственным лучом света в это проклятое для Драко время, и лишь она понимала его эмоции, и ту внутреннюю борьбу, которая каждый день шла внутри мальчика.       Но всем было плевать, и в принципе, за столько лет Малфой уже смирился с этим фактом. Желание пощекотать нервы бывшим сокурсникам и врагам, теперь для него было скорее забавной игрой, чем ненавистью. Он не видел никого из прошлой жизни вот уже пять лет, конечно исключение составляла Нарцисса, которая сама навещала его раз в месяц, однако в Малфой Мэнор её сын приезжать категорически отказывался.       «Будет весьма забавно посмотреть на реакцию тех, кто меня ненавидит, – ещё раз подумал Драко, в голове представляя и смакуя этот момент, — к тому же, я ведь могу в любое мгновение уйти, поработаю там год и вернусь обратно в Дурмстранг».       Малфой не сомневался, что его примут назад с распростёртыми объятиями, в школе он был на хорошем счету. Но было что-то ещё, что тянуло его в эту проклятую школу, Драко сам не мог понять что это…       В Дурмстранге спокойно восприняли новость о том, что профессор Малфой решил год проработать в Хогвартсе. Ему пообещали взять замену и сказали, что будут ждать его возвращения на пост преподавателя «Тёмных искусств».       Он прибыл в Хогвартс за день до начала октября, планируя приступить к работе через пару дней. Драко не хотел огласки до его официального представления в большом зале, но каким-то образом в Лондоне все прознали, что Драко Малфой возвращается, да ещё не просто так, а в качестве нового преподавателя ЗОТИ. Малфой был уверен, что Поттер и оборванец Уизли тоже узнали об этом и удивлялся, почему они не примчались кинуть в него парочкой непростительных. Последняя их встреча в министерстве магии, после которой он и принял решение уехать из страны, прошла не очень удачно.       А вчера утром он к тому же ещё и узнал, что Грейнджер очнулась. Когда выписывают эту грязнокровку и выпишут ли вообще, никому не было известно. Может она и вышла из комы, но проведёт остаток дней в Мунго, как родители Долгопупса, в тайне Драко надеялся на это. Или же чувствует себя прекрасно, и всё-таки испортит Малфою его жизнь. Слизеринец нервно вздохнул и отошёл от окна.       Сегодня он должен был приступить к работе. Макгонагалл дала Драко пару дней на обустройство. Огромных сил ему стоило превратить кабинет преподавателя защиты от темных искусств в нечто достойное. Он надеялся, что хотя бы его личная комната будет лучше. Драко планировал занять одно помещение в подземельях под чёрным озером, прямо рядом с факультетом Слизерина, там было спокойно и тихо. Но директор преподнесла ему ещё один неожиданный и весьма неприятный сюрприз. Так как учебный год уже начался, все преподавательские башни, и комнаты были распределены, оставалась только одна небольшая башня на восьмом этаже, прямо рядом с гостиной Гриффиндора.       Когда Драко узнал о таком раскладе, он еле сдержался от того, чтобы плюнуть на всё и в эту же секунду в гневе трансгрессировать обратно в Дурмстранг, напоследок отпустив в сторону старухи пару смертельных проклятий. Но за семь лет юноша выработал привычку скрывать свои истинные эмоции и намерения, он больше не был тем импульсивным подростком, который пререкался с Поттером в коридорах школы, или обещал всем нажаловаться своему отцу. Теперь, будучи взрослым мужчиной, он предпочитал носить маску приторной любезности, и вести себя предельно тактично в любой ситуации, казалось, Драко овладел искусством лицемерия в совершенстве.       После нескольких настойчивых, но вежливых попыток убедить Макгонагалл подыскать, наколдовать, чёрт возьми, да хоть построить ему лишнюю башню или же отдельную хижину, пускай даже в запретном лесу или по соседству с этим тупым великаном Хагридом, Малфой понял, что директриса останется непреклонной в своём решении запихнуть его спальню чуть ли не в центр гостиной Гриффиндора.       Кое-как смирив гордыню и злость, Драко принял такой исход событий, в конце концов, Макгонагалл дала ему право использовать заклятие незримого расширения на свою башню и он планировал основательно преобразить её, чтобы ничто не напоминало ему о соседстве с ненавистным факультетом.       Где-то вдалеке послышался шум уходящего поезда, который заставил Драко очнуться от размышлений. Он стоял около окна в одних брюках и только сейчас понял, что в комнате было чертовски холодно. Лучи утреннего солнца уже медленно заполняли комнату.       «Нужно собираться, — подумал Драко, — Сегодня меня официально представят в большом зале».       Бывший слизеринец был готов к любой реакции окружающих, он продумывал сотни сценариев этого утра и уже заготовил невидимые маски, которые будет надевать на своё лицо в разных ситуациях.       Малфой неспешно принял душ, выходя, немного задержавшись у массивного зеркала в бронзовой раме и, оценивая взглядом свою фигуру. За 7 лет его тело изменилось, если раньше из зеркала на него смотрел худощавый мальчик, то теперь в отражении был широкоплечий мужчина в прекрасной форме с подтянутым торсом и прессом на котором заметно выступали рельефные мышцы. В Дурмстранге Драко регулярно играл в квиддич, да и вообще следил за своей внешностью. Северные девушки были от него без ума, его аристократичный образ контрастировал со здешними мужчинами в красных мантиях и шубах из клочковатого меха, которые делали их похожими на дикарей.       Драко едва заметно улыбнулся своему отражению в зеркале, вспоминая все те мимолётные ночи, проведённые с иноземками, которые были в сотни раз горячее, чем любая из его окружения в Лондоне. Подумав о том, что этой, пожалуй, самой приятной части его прошлой жизни ему будет очень не хватать, юноша ещё раз посмотрел в зеркало и взъерошил волосы. К слову, они были всё такими же белыми как сталь, лишь причёска несколько изменилась, Драко предпочитал теперь короткую и слегка небрежную стрижку. Тело, как и прежде, обрамляла фарфоровая кожа, которая никогда не знала загара, лицо всегда было идеально выбрито и только светло-серые глаза выбивались из этого холодного безупречного образа. Во взгляде мужчины читался груз пережитых событий, если раньше глаза его горели огнём, то теперь в них отражался лишь дотлевающий пепел и усталость.       Бывали даже такие месяцы, когда эмоции словно растворялись в воздухе, и Драко жил просто по инерции. И жизнь эта была спокойная, размеренная и пресная. Поэтому предложение вернуться в Хогвартс его заинтересовало. И хотя всё в Дурмстранге шло практически идеально, в глубине души Драко понимал, что ему было скучно.       Налюбовавшись своим отражением в зеркале, Малфой неспешно оделся.       Строгий чёрный костюм (Драко терпеть не мог огромные и неудобные мантии), идеально выглаженная черная рубашка с серебряными запонками и начищенные до блеска туфли, крайне удачно смотрелись в сочетании с белыми волосами и аристократично бледной кожей.       Мужчина положил волшебную палочку в карман пиджака и, выходя из гостиной, выругался на пустующий портрет, который висел на двери его башни и должен был охранять вход. Легкомысленная дама на холсте любила гулять по другим картинам Хогвартса и постоянно отсутствовала, чем ужасно бесила Драко. К тому же, Малфою не нужны были непрошенные гости, и он всегда накладывал пару дополнительных заклятий на перемещающиеся лестницы, ведущие в его башню, чтобы уж точно никакой гриффиндорец не набрёл на его жилище.       Драко ещё раз выругался, достал палочку, произнёс пару запирающих заклинаний и направился в главный зал, где его должны были представить ученикам.       ****       По школьным коридорам уже вовсю сновали студенты, одетые в мантии факультетов. Гермиона шла, прижав к груди сумку с книгами, и лишь изредка посматривала на мелькающие лица незнакомцев. Если раньше она встречала в этих коридорах друзей, они радостно приветствовали друг друга и вместе шли завтракать, то теперь девушка ровным счётом никого не знала… Мимо прошли ученики гриффиндора, о чём-то оживлённо болтая. Рыжая девочка весело смеялась над шуткой парня в неуклюжих очках.       «Как же они похожи на Джинни и Гарри», — подумала Гермиона. На секунду ей показалось, что это на самом деле её друзья, но мираж быстро развеялся. Гермиона была здесь совсем одна…       Одиночество словно стало осязаемым, оно прокатилось волной по телу гриффиндорки от самой макушки до кончиков побледневших пальцев, которыми она сейчас с силой сжимала сумку. Гермиона задержала дыхание и побежала на улицу. Хотелось вдохнуть свежий воздух так, чтобы он заполнил её всю и вытеснил это щемящее чувство, преследовавшее её вот уже целую неделю.       На улице моросил дождь, волосы гриффиндорки растрепались и лезли в глаза, отчего она не сразу заметила фигуру впереди, которую чуть было не сшибла с ног.       — Прошу, извините, я не нарочно… — быстро начала говорить Гермиона, собирая с мокрой травы книги, выпавшие из сумки и совершенно не глядя на человека, в которого только что врезалась.       — Гермиона, это что, правда ты? — голос показался девушке очень знакомым. В эту же секунду чьи-то крепкие мужские руки подхватили её с земли и заключили в объятия.       — Я слышал, что ты очнулась, но я не думал, что ты вернёшься, я так рад, так рад! — парень не выпускал девушку из своих рук и гладил по уже намокшим от дождя волосам.       Гермиона испуганно отстранилась и сделала шаг назад. Она внимательно посмотрела на собеседника. Высокий, статный мужчина в длинной мантии кирпичного цвета и белой строгой рубашке, которая плотно облегала тело, настолько плотно, что сквозь неё была заметна отличная физическая форма. Немного небрежная причёска и зелёные глаза, очень знакомые глаза… Гермиона не могла не отметить, что стоящий напротив мужчина, был чертовски красив, и тут она, наконец, разглядела его лицо…       — Ты не узнаёшь меня? А я ведь часто к тебе заходил, когда навещал своих родителей в Мунго, — мужчина грустно улыбнулся и шагнул вперёд, сократив расстояние между ними.       — Невилл! — закричала, кажется, на весь Хогвартс, Гермиона. Теперь уже она кинулась обнимать друга, едва сдерживая слёзы радости.       — Да-да, это я! Наконец узнала! Что изменился? — Невилл рассмеялся и посмотрел на Гермиону.       — Очень изменился, да ты стал просто красавчиком! — Гермиона с нескрываемым удивлением восхищенно посмотрела на однокурсника, — Но что ты тут делаешь? Ты ведь давно окончил Хогвартс!       — Я теперь профессор по Травологии, Гарри тебе что не сказал? — мужчина всё ещё обнимал её, искренне радуясь встрече.       Гермионе стало неловко, ведь она даже не спрашивала Гарри о Невилле, её мысли занимал только Рон, а о других друзьях девушка просто позабыла.       — Да, я не знала, Невилл, я так рада! Так значит, я теперь буду учиться у тебя, простите у вас, профессор? — Гермиона улыбнулась, этот факт показался ей очень забавным.       — Да, да, — усмехнулся друг, — но знайте, мисс Грейнджер, несмотря на то, что мы друзья, поблажек вам не будет!       И они оба расхохотались. Ученики, спешившие в большой зал и проходившие мимо, косо посмотрели на странную парочку. Профессор и новенькая ученица стояли, обнявшись под уже проливным дождём, и громко смеялись. Невилл заметил эти взгляды и выпустил Гермиону из объятий.       — Ой, ты совсем промокла, иди скорее в большой зал, выпей чаю и позавтракай, ты ведь только приехала? А мне ещё нужно зайти в кабинет, встретимся позже, я очень рад, что ты вернулась! — Невилл протянул Гермионе сумку, которую она выронила, и зашагал прочь в сторону учительской.       — Да, конечно, я тоже очень рада! — Гермиона проводила взглядом удаляющуюся фигуру, до сих пор находившись в шоке, то ли от внезапной встречи, то ли оттого, что её неуклюжий и нескладный друг теперь превратился в героев с обложек магловских глянцевых журналов.       Гриффиндорка ещё минуту простояла под дождём и наконец, зашла под крышу. Высушив одежду одним из тех заклинаний, которое очень помогало ей, когда они искали крестражи, и жили в палатке, девушка в бодром расположении духа отправилась на завтрак. В душе, словно густая патока, согревающая тело после чашки имбирного чая, зарождалась радость.       У входа в большой зал столпились гриффиндорцы и слизеринцы, они о чём-то оживлённо спорили, тыкая пальцами в висевшую рядом доску с турнирной таблицей по квидиччу.       Гермиона уже почти вошла в зал, когда одна крохотная первокурсница заметила её и воскликнула:       – Ребята, это что, Гермиона Грейнджер? — ученики мгновенно обернулись и посмотрели на девушку, открыв рты.       – Смотрите! Смотрите! Это точно она! — девочка достала из кармана мантии карточку от шоколадной лягушки, на которой в золоченой лиловой рамке красовался портрет улыбающейся Гермионы.       Гриффиндорцы мгновенно обступили её и начали радостно кричать и взвизгивать. Девушка и подумать не могла, что её помнили в волшебном мире, да ещё и поместили на карточки.       – Мы будем учиться с Гермионой Грейнджер! — восхищенно сказал рыжий мальчик со стопкой учебников в руках.       Гермиона смущенно стояла и не знала что сказать, ей было одновременно и приятно и неловко от обрушившегося на неё внимания. Дети наперебой стали называть свои имена, знакомясь с новой однокурсницей. Наконец, девушка вырвалась из этой гудящей толпы и, бросив взгляд на противоположную сторону от входа в большой зал, застыла в оцепенении. На неё с нескрываемым удивлением смотрели светло-серые глаза, она узнала бы их из тысячи. Ей хотелось ущипнуть себя и проснуться, словно весь мир сосредоточился сейчас в одной точке и вот-вот должен был взорваться на тысячу осколков. Грудь болезненно засаднило, прямо в том месте, где колдомедик заметил следы от непростительного. Гермиона шумно выдохнула и неосознанно ослабила галстук. На смену страху пришёл невообразимый гнев.       «Почему он здесь? Мерзкий пожиратель смерти! Что происходит?! Может быть, я уже совсем сошла с ума и он мне чудится на каждом шагу?» — неконтролируемая ярость стремительно заполняла разум, и Гермиона, поддавшись необдуманному порыву, резко и стремительно бросилась к фигуре в чёрном костюме, стоящей в паре шагов от неё.       Драко Малфой неподвижно стоял и смотрел на несущуюся к нему девчонку в гриффиндорской форме с растрёпанной копной каштановых волос. Поначалу он не поверил своим глазам, увидев знакомую фигуру в толпе первокурсников. Грейнджер не раз мерещилась ему за эти семь лет, будто призрак, напоминая о той ночи, в которую она должна была умереть. И в тот момент, когда грязнокровка, наконец, обернулась, сердце Драко сжалось, словно его окутали дьявольские силки, и на мгновение он даже забыл, как дышать.       «Это точно призрак, — пронеслось в его голове, – всё те же черты лица, что и семь лет назад, тот же силуэт. Она ни черта не изменилась, почему она ни черта не изменилась?» — Драко стоял, округлив глаза, и молча наблюдал за разворачивающейся перед ним сценой.       А в следующий момент резкая боль в переносице заставила его очнуться. Гермиона налетев, словно фурия, с силой ударила его по лицу, прямо как тогда, на 3 курсе у хижины Хагрида. В тот момент девушка совершенно не понимала, почему она не достала палочку и не прикончила его на месте. Ей хотелось растоптать его, убить, унизить, сделать так же больно, как и он сделал ей, когда сломал её жизнь семь лет назад. Гриффиндорка заколотила руками в грудь Драко:       — Что ты здесь делаешь? Я убью тебя, слышишь? Убью, клянусь! — кричала девушка, глухо ударяя кулаками в пожирателя смерти.       Ошеломлённые дети тем временем стояли как вкопанные и наблюдали на этой ужасной сценой. На крики Гермионы собралось ещё полдюжины учеников, которые уже были в большом зале, но теперь удивлённо толпились на входе.       Один Мерлин знает, каких усилий Драко стоило сохранить самообладание в этой ситуации. Грязнокровка опозорила его, унизила на глазах у большей части школы. Такой сценарий он даже не мог представить в своей голове. Малфой явно не рассчитывал вот так начать своё преподавание в Хогвартсе, но проклятая Грейнджер всё-таки разрушила его планы и как теперь выкручиваться, у него не было ни малейшего представления.       От удара кровь заструилась по бледному лицу (похоже, нос всё-таки был сломан), он небрежно вытер её, а затем вдруг резко сжал запястья Гермионы, её маленькие ладони целиком поместились в его руке. Конечно, он был ощутимо сильнее, и Гермиона лишь тихонько взвизгнула от боли, но высвободиться не смогла. Наклонившись к ней вплотную, пожалуй, слишком близко, настолько, что запах её каштановых волос вперемешку с запахом дождя проник в его лёгкие, растекаясь в них словно раскаленное железо, Драко прошептал:       — Послушай внимательно, сейчас ты успокоишься, отпустишь меня, войдёшь в большой зал и займёшь своё место за гриффиндорским столом. И я забуду о том, что тут произошло, — Драко еле сдерживал накатившую на него ярость, но он не хотел ещё больше усугублять сложившуюся ситуацию. Крепче сжав маленькие пальцы в своей руке, он взглянул на девчонку. Огромные карие глаза полыхали огнём и жизнью, однако Малфой увидел в них ещё что-то. Это был подступающий страх и мужчина, заметив его, неосознанно ослабил хватку.       Злость вмиг растворилась, и Гермиона по-настоящему испугалась этого шёпота в миллиметре от её лица. Она в ужасе отстранилась, и Малфой окончательно отпустил её руки.       — Гермиона, что здесь происходит?! — воскликнул Невилл, который только что подошёл, — Что ты делаешь? Отойди от неё! — он налетел на Драко и прижал его к стене.       — Успокойтесь профессор, мы с Мисс Грейнджер всего лишь мило поприветствовали друг друга! — ухмыльнулся Малфой.       — Профессор Долгопупс, отпустите мистера Малфоя! — донёсся откуда-то голос Макгонагалл. Директор строго посмотрела на своих бывших учеников.        — Я думаю нам всем пора успокоиться и идти в большой зал. Мисс Грейнджер прошу, следуйте за свой стол, а вы идите за мной, — она строго махнула рукой Драко и Невиллу, которые казалось, сейчас убьют друг друга.       Гермиона не собиралась слушать директрису, она хотела тотчас же потребовать с неё объяснений, однако девушка не сказала ни слова. Этот приказ Малфоя, словно физически на неё подействовал, она развернулась и обреченно, будто рядом с ней витал дементор, направилась к своему месту за столом.       Невилл и Драко отошли друг от друга. Профессор травологии сразу же проследовал за Макгонагалл в большой зал, напоследок окинув презрительным взглядом бывшего сокурсника. Драко же ненадолго задержался в у входа. Он со злостью сплюнул остатки крови в белоснежный платок и, достав волшебную палочку, вправил себе нос.       — Эпискей! — и кости, хрустнув, вернулись на свои места, аристократичный профиль снова стал таким же идеальным, как и прежде.       Внутри у мужчины кипел невообразимый котёл эмоций, казалось, его душу сейчас разорвёт на миллионы кусков. Однако, Драко молча поправил серебряную запонку в виде извивающейся в прыжке змеи, приосанился, и, сделав такое лицо, будто бы ничего примечательного не произошло, вошёл в большой зал.       Столы уже ломились от еды, а ученики, в нетерпении начать трапезу, ёрзали на стульях. Казалось, все предпочли тактично забыть о том, что случилось в холле.       — Дорогие ученики, прошу минуту вашего внимания, — Минерва постучала изящной ложкой по бокалу с гравировкой школы, — я хотела бы представить вам нашего нового учителя по Защите от тёмных искусств, профессора Драко Малфоя. Он преподавал Тёмные искусства в известном вам Дурмстранге и любезно согласился заменить нашего скоропостижно скончавшегося профессора Кросби.       Гермиона в ужасе подняла голову и посмотрела на учительский стол. Невилл, сидевший около Хагрида был в ярости, как и сам великан, который сжал стакан с чаем так, что тот еле слышно хрустнул.       Драко Малфой встал, поклонился ученикам и под аплодисменты благородно сел на стул, который раньше занимал Северус Снейп. Он держался настолько спокойно и сдержанно, как будто бы всё так и должно было быть, как будто бы каждый день пожирателей смерти берут на работу в Хогвартс. Гермиона смотрела прямо в светло-серые пустые глаза, и еле сдерживала себя от того, чтобы снова не броситься на мужчину, но уже с волшебной палочкой и непростительным заклятием, которое то и дело вертелось у неё в голове.       Было видно, что Невилл тоже сдерживает себя, он с тревогой поглядывал на подругу, однако взгляд той словно застыл на новоиспечённом профессоре.       «Я попала в параллельную вселенную или всё ещё валяюсь в коме, – подумала Гермиона, – или, может быть, я умерла, а моё тело уже давно лежит на кладбище в годриковой впадине, а душа же тем временем жарится в аду. Иначе то, что происходит сейчас, не поддаётся никакому объяснению», – девушка сжала руки в кулаки, оторвала взгляд от серых глаз, и уставилась на трещину в столе.       Все ученики за обе щёки уплетали угощения, но Гермиона лишь крепче и крепче сжимала руки, чтобы хоть куда-то деть свою ярость, она чувствовала, что ещё немного и пальцы просто с хрустом сломаются, но даже если бы это произошло, гриффиндорка вряд ли бы сейчас обратила внимание на боль.       Наконец она не выдержала, схватила учебники, и не глядя по сторонам, ринулась прочь из большого зала. Подальше от этого безумия. Она бежала, путаясь в ступеньках и едва держась на ногах. Дальше, дальше от всех, дальше от этой школы… Дальше от Драко Малфоя.