Against the grain should be a way of life, What's worth the prize is always worth the fight. Every second counts 'cause there's no second try, So live like you'll never live it twice. Don't take the free ride in your own life… If today was your last day, And tomorrow was too late. Could you say goodbye to yesterday? Would you live each moment like your last? Leave old pictures in the past, Donate every dime you have? © Nickelback «If today was your last day» Суть нашей жизни — это борьба: Где сложен путь — там ценнее приз. Второй шанс редко даёт судьба, Не соглашайся на компромисс. Кто знает: сегодня пробьёт твой час, Или все ещё впереди? Живи сегодня, живи сейчас. Будь смелее. Прощай. Люби. -Lisyona-
— Почему Гермиона не может остаться в Больничном Крыле? — искренне не понимал Уизли. — Нужно спрятать Гермиону в штаб-квартире Ордена, — упрямо твердил Поттер. — Гермиона не может остаться здесь. Это же комнаты Профессора Снейпа, — пыталась объяснить Джинни Уизли, словно это было очевидно только ей. — А, по-моему, это отличная идея, — издевательски тянул Драко, которого искренне забавляла эта заварушка. — Что ты вообще тут забыл, Малфой? — с неприязнью поинтересовался Рон. — Я к своему декану пришёл, за палочкой, Уизел, — с готовностью ответил слизеринец, — А тут такие дебаты. Разве я могу это пропустить? — Хватит вам, — попросила Гермиона, сидя на диване рядом с младшей Уизли, — Я доверяю Профессору в вопросе безопасности, — пресекла староста дальнейшие препирательства. Ей явно было не по себе от всеобщего внимания и свалившейся заботы. — Мисс Грейнджер вряд ли согласится покинуть стены школы и прервать обучение. Мы не сможем обеспечить ей надлежащую медицинскую помощь, Гарри, ни на Площади Гриммо, ни в Норе — терпеливо объяснял Дамблдор, подводя черту, — Больничное Крыло слишком людное место. Северус, думаю, ты можешь привести более весомые аргументы, — перевел стрелки старый интриган, — Я даю добро на эту меру как единственно разумную в нынешнем положении. Мисс Грейнджер, я загляну к вам вечером справиться о вашем здоровье. К сожалению, дела не ждут, и я вынужден откланяться. Не думаю, что Северус в восторге от такого количества посетителей, — добавил старик, улыбаясь в бороду. — Спасибо, Профессор Дамблдор, — робко улыбнулась ему Гермиона, смутившись. Не каждый день говоришь с директором с глазу на глаз. Но уход Дамблдора моментально изменил настроение в комнате, развязав языки всем присутствующим. Снейп почти не слушал, пытаясь не обращать внимания на скопление людей в его личных покоях. Пока Поттер ходил вдоль стены, Альбус успокаивал своего Избранного, Драко пытался делать вид, что находится тут к месту, а количество Уизли перевалило допустимое количество на квадратный метр, у Северуса Снейпа был совсем другой диалог. Было даже немного забавно видеть, как Гермиона неодобрительно поджимает губы, стараясь не показывать окружающим своё раздражение. Внимательный взгляд карих глаз сканировал его, прощупывал, искал улики, способные уличить его в чем-то… неправильном. Конечно, было глупо считать, что гриффиндорка не заметит дорожную мантию, раскисшую осеннюю грязь на его ботинках и разбитые костяшки правой руки, которые только-только начинали саднить. Странное, но даже какое-то приятное чувство, давно позабытое. Её поднятая бровь — его непроницаемый взгляд. Её нахмуренные брови с тонкой «галочкой» на переносице — его невозмутимая поза. Её тихое фырканье и закатанные глаза — его почти невесомое пожатие плечами. Играть с ним в гляделки — пустое занятие. И это она тоже понимает, потому как сквозь неодобрение нет-нет, да мелькнёт мимолетная улыбка, вырвавшаяся из-под контроля. — Мисс Грейнджер остаётся, — нехотя обронил он, чувствуя необходимость заполнить тишину после ухода Дамблдора, — Не могу сказать, что я счастлив соседству, — пренебрежительно добавил он, — Но, раз столько сил ушло на спасение Мисс Я-Всё-Знаю, то любой другой вариант — это расточительство, — хмыкнул Снейп, с удовольствием отмечая нахмурившихся гриффиндорцев. Всех. Впрочем, было ощущение, что ему стоит добавить что-то ещё, — Мне удалось определить тип яда. Его называют «сюрпризом», — с отвращением добавил он, — Медленнодействующий, опасный и непредсказуемый. Сегодня он ударит по нервной системе, и Мисс Грейнджер будет биться в припадке, а завтра отнимет слух или зрение… Потом сердце и инфаркт, мозг и паралич, — Снейп встретился взглядом с Поттером, — И мы не будем знать, какой «сюрприз» принесет нам новый день. Думаете, что Мадам Помфри сможет оказывать круглосуточный уход для нашей старосты? У неё есть и другие пациенты, и своя жизнь, и другие обязанности, Поттер. — А у вас? — серьезно спросил Герой Магического мира. — Вся моя жизнь крутится вокруг вас, Поттер. Это весьма иронично, неприятно, но неизбежно. И если на вас мне, в большей степени, плевать, то на лучшую ученицу школы — нет. Перефразирую: меня тошнит от того, что из-за вас страдают другие. И пока вы несете знамя нашей будущей победы, кому-то приходится убирать за вами, — язвил Снейп. Это было несправедливо, мальчишка был ни при чем. Но именно этого от него ждут. — Я думал, всё крутится вокруг меня, — вмешался Драко, — Это… ранит. — Напомни мне, почему ты здесь, Драко? — вкрадчиво поинтересовался Снейп, — Палочку я тебе уже вернул. — Я был недоступен какое-то время, сэр. Сначала на меня напали, потом отдали в стан врага, где заразили чувством любви к ближнему. Мой долг — составить вам компанию ради численного преимущества, — максимально искренне кривлялся Малфой. Что, впрочем, не раздражало. Наверное, он и правда необъективен к мальчишке. — Нас вообще-то четверо, — подал голос Рон. — Грейнджер вряд ли будет на твоей стороне, потому что ну какая мать нападет на своего ребенка?! — театрально ужаснулся блондин, — Рыжая, конечно, может создать нам проблем, но она предвзято ко мне относится. Никак не разберу почему: то ли дело в моих волосах, то ли в глазах… Панс говорит всё дело в руках, но я считаю, что надо брать выше. То есть ниже, это каламбур, смекаете? — Почему мы не ищем того, кто это сделал? — Гарри прекратил мерить комнату, с вызовом глядя на Снейпа, — Чем дольше мы тянем, тем проще злоумышленнику раствориться в толпе. — Ты же это не серьезно, Поттер? — фыркнул Драко, — Дай-ка подумать… Кто же жаждет твоей смерти и хочет тебя помучить? Предупреждаю, у меня железное алиби! Может, это ты, Уизел, вконец обзавидовался успеху друга? А может Грейнджер уплыла из рук, и ты решил «не доставайся же ты никому»? Не советую тягаться с её… — Угомонись, Драко, — пресек его словесное излияние Северус, — Мне доподлинно известно, что приказ отравить Мисс Грейнджер исходил от Темного Лорда, Мистер Поттер. Хотите наказать его? Могу устроить вам очную ставку, — продолжал упражняться в сарказме он, понимая, что сейчас Поттер дойдёт до самого главного. — Но, сэр, зачем травить Гермиону, если можно отравить самого Гарри? — вмешалась девчонка Уизли. И это был очень опасный вопрос. — Зачем травить Поттера, если можно двух по цене одного? — поддакнул ей Драко, пробираясь поближе к дивану и облокачиваясь на подлокотник подле Уизли-младшей. — Что-то ты совсем смелым стал, хорёк, — начинал злиться Рон, впрочем, не предпринимая никаких активных действий. — У меня было долгое словесное воздержание, Уизел. Понимаю, что тебе трудно такое вообразить, но, если не оттачивать свое ораторское искусство, то можно и растерять дар. А ещё здесь мой декан, так что выкуси. — Думаю, что ваша Троица, или Квартет, ну, или если возьмете Малфоя, то Квинтет… — продолжил Северус. — Упаси Мерлин, — хмыкнул Драко. — Вы ведь никогда не задумывались о том, какие меры принимаются для вашей защиты, Поттер? Авроры несут вахту в Хогсмиде, члены Ордена патрулируют территорию, вся почта проходит сканирование на предмет опасных артефактов и зелий. Даже еду для Большого Зала проверяют на наличие яда. Эльфы, если я не ошибаюсь, — не удержался Снейп, которого изрядно повеселил возмущенный взгляд Гермионы, — Отравить вас, Поттер, почти невозможно и неспортивно. Если помните, у Лорда есть идея фикс уничтожить вас собственноручно, что не позволяет Пожирателям вроде меня устранить вас в школе. Защитить же ваших друзей — задача посложнее. Какой-нибудь слизеринец мог попытаться провернуть такое, — со скрипом признал он. — Это может быть и гриффиндорец, — раздраженно буркнул Малфой, — Какое счастье, что я вне подозрений, — язвительно добавил блондин. — Да, любой студент, полтергейст, эльф могли попасть под принуждение. Вариантов слишком много. Но, если вам неймется, то можете начинать допрашивать студентов, Поттер. — Начну, — огрызнулся Поттер, что-то обдумывая, — Но какой вообще смысл травить Гермиону? Что это сулит Волан-де-Морту? — вот и главный вопрос. Можно, конечно, сказать «Мисс Грейнджер пострадала во благо моей преданности и работоспособности», но, наверное, Дамблдор будет против. Поэтому нужно надавить на больное. — Напомните мне, Мистер Поттер, как Темный Лорд выманил вас этим летом в Министерство Магии? — Северус посмотрел в глаза Героя, чувствуя тот вечный диссонанс от глаз Лили Эванс на лице, которое было полной копией Джеймса Поттера. — Он внушил мне, что Сириус в опасности, — выдавил Гарри имя крестного. — Любой поступил бы так же, как и ты, — поспешила утешить друга Гермиона, — Нет ничего постыдного в желании защитить близких и друзей. Это твоя сильная сторона, Гарри. — Ваши «сильные стороны» обернули против вас, Поттер. Темный Лорд знает, что вы цените дружбу превыше всего. Если вы будете видеть страдания своей подруги день за днём, начнете сходить с ума, погружаясь в паранойю, то в конце сделаете глупость, совершите импульсивный поступок, который позволит ему добраться до вас, и это будет иметь смысл. Оставьте заботу о Мисс Грейнджер мне. Если отравитель решит закончить начатое, то более безопасного места для неё нет. А вы возьмете себя в руки и сосредоточитесь на совсем других вещах. Благо, мы оба знаем, что они у вас есть. Да, Поттер? — парень и мужчина сверлили друг друга взглядом порядка нескольких десятков секунд. Уже второй гриффиндорец играет с ним сегодня в гляделки. — Да, сэр. Я не доставлю ему такого удовольствия. — Что-то не так, — раздался с дивана полный смятения голос старосты. Гермиона была напугана: зрачки расширены, дыхание учащенное. Северус быстро сократил расстояние до дивана, попутно доставая палочку. — Что болит? Не молчи, мне нужно знать, — потребовал он. Ему было досадно, что первый приступ начался так рано, перед целой толпой зрителей. — Я… горю, — неверяще произнесла Гермиона, словно понимая абсурдность своего утверждения. Впрочем, это было последнее разумное зерно в её словах. Она закричала, как сумасшедшая банши, заставляя кровь стынуть в жилах. В попытках содрать с себя кожу, Гермиона оставляла глубокие царапины на тонких руках. Малфою и Поттеру пришлось прижать её руки к дивану, чтобы уберечь от самоистязания. Впрочем мысль обездвижить девушку не была лишена смысла, но это помогло только её физическому состоянию. Проблема крылась на другом уровне, где-то в наполненном страшными галлюцинациями уголке мозга. Она молила потушить её, проклинала их и горько плакала от разъедающей боли. По напряженным мышцам было видно, какие титанические усилия прилагала девушка в попытках освободиться от пут. Накладывать Петрификус Тоталус Снейп не разрешил. Если он не будет слышать её, то может не успеть помочь. Он дал ей умиротворяющий бальзам, и на этом его возможности иссякли. Девушка просила не оставлять её, и это мучило их всех от невозможности помочь. В своём пораженном ядом сознании гриффиндорка горела в персональном котле в аду. При попытке залезть ей в голову, Снейп уткнулся в такой щит, что позавидовал бы и сам директор. Ему стоило некоторых усилий прогнать Поттера, Малфоя и обоих Уизли. Они согласились не мешать и посидеть в углу, наотрез отказавшись покинуть комнату. И только спустя несколько часов её осипшие всхлипы стали сходить на нет. Действие яда ослабло, позволяя ей заснуть. — Думаю, больше ни у кого нет сомнений, что Мисс Грейнджер в опасности, и Мадам Помфри вряд ли сможет справиться с подобными приступами, — бесстрастно заметил он, — Антидот требует достаточного времени, редких ингредиентов, нужной фазы Луны и определенных умений. — Мы можем чем-то помочь? — спросил Уизли, бледный как никогда. — Вы сможете навещать подругу, когда я установлю частоту приступов, и вы не будете присутствовать больше ни при одном из этих… инцидентов, — и, видя, что Поттер хочет возразить, добавил, — Вряд ли ваша подруга захочет, чтобы хоть кто-то видел подобное. Ей сейчас нужен зельевар, коим я и являюсь, а так же покой, который вы не в состоянии ей подарить. Лучше, отведите Мисс Уизли в Больничное Крыло. Ей это сейчас нужнее. И всем выпить на ночь зелье сна без сновидений, — распорядился он. — Я в порядке, — откликнулась Джинни Уизли, сцепив пальцы в плотный замок, стараясь не смотреть в его сторону и не моргать, чтобы ненароком не показать слез, что стояли в её карих глазах. Она не была в порядке, её трясло как осиновый лист. Впрочем, он её прекрасно понимал, потому что он тоже не был в порядке. Совсем нет.***
У всего есть свои границы. У боли тоже. Наступит момент, и я проиграю бой. Я могла быть сильной сколько угодно, но все же — У всего есть предел. И, кажется, вот он мой. Когда в тебя никто не верит — это больно, А что не верит Он — больней всего. Но я пошла на это добровольно — С Ним по-другому быть и не могло. Когда Смерть так близка, и ты рискуешь, То истина кристальна и чиста: Важны лишь люди; те, кого ты любишь, Все остальное — просто суета. Я верю, что есть выход. И к тому же Пасть жертвой ради близких — не цена; И если мне когда-то станет хуже Я сделаю лишь то, что я должна. -Lisyona-
У всего есть предел. У терпения есть конец. У боли есть границы, за пределами которых — покой. И ей было мучительно стыдно, что за эти дни она часто мечтала о покое, где не нужно будет видеть, как твоё собственное тело предает тебя, мозг играет в жестокие игры, а мужчина, у которого ты хотела вызывать восхищение, смотрит так отчаянно, что хочется прыгнуть с Астрономической башни. Гермиона Грейнджер видела боль, белым саваном накрывающую свою жертву, слышала её высокие частоты, образующие вакуум в ушных протоках, чувствовала вкус морской соли, осевшей в горле толстым налетом. Боль не была огнем, не была холодом. Это был чистый свет, слишком яркий для человеческих глаз, необъятный для восприятия и беспощадный в своей беспристрастности. И каждый день Гермиона с ужасом спрашивала себя: «Сколько ещё?». Но лишь однажды она озвучила этот вопрос вслух, чтобы услышать такое непривычное словосочетание от этого сильного человека: «Я не знаю». Гермиона знала, что Северус вряд ли будет проводить с ней вечера напролет и вести задушевные беседы. Он чаще отсутствовал, чем присутствовал, пропадая в лабораториях, чтобы найти способ хотя бы облегчить её существование и сварить ей очередную порцию сердечной настойки. Несмотря на стойкий, въедающийся запах трав, Гермиона полюбила принимать это зелье. Это был их ритуал: приступ сходил на нет, и Северус всегда был рядом, чтобы дать настойку. Сердце ныло после каждого припадка, но видеть его облегчение, когда зелье срабатывало, было её маленькой темной радостью, потому что в его глазах загоралась надежда и давала им ещё один день бесконечной борьбы со Смертью. Однако девушка видела и другое развитие событий в его бесстрастном лице, не позволяющем ей увидеть хоть что-то. Этот вопрос висел в воздухе: «А если сегодня не сработает?». И, увидев в Северусе сомнение, она потеряла опору, позволила мрачным мыслям наполнить её до краёв, погружаясь в пучину апатии. Северус всегда чувствовал в ней эти перемены и втягивал её в какой-нибудь ужасно глупый спор до хрипоты и отстаивания очевидных взглядов. И лишь дождавшись от неё бури, он удовлетворенно отступал, словно добившись своего. Его не пугали её крики, капризы, возражения, протесты и приступы раздражительности. Его настораживала только её отстраненность. Иными словами, он не позволял ей терять надежду, хотя сам уже не верил. — Признаться, я ждал, что вы попросите о встрече, Мисс Грейнджер, — немного грустно улыбнулся Профессор Дамблдор, задумчиво глядя на девушку перед собой, — Ваша просьба мне вполне понятна, думаю, что школа сможет организовать это для вас. Нужно только обсудить некоторые организационные моменты. Как вы оцениваете сейчас состояние вашего здоровья? — Вполне сносно, — улыбнулась в ответ девушка, по инерции делая глоток из большой кружки, и тут же отодвигая её от себя, — Простите, не чувствую вкуса, поэтому ем и пью только то, что привыкла и по расписанию, — пояснила гриффиндорка, — Профессор Снейп уверен, что одни и те же симптомы длятся два дня. Надо признать, этот дефект пока самый приятный. Мне кажется — это идеальное время для того, чтобы куда-то отправиться, — Гермиона всё тщательно обдумала и была рада поддержке от директора в этом вопросе. Была рада хоть какой-то поддержке от кого-то, если быть честной. — А что думает Северус относительно целесообразности этой идеи? — поинтересовался директор, чей проницательный взгляд не упустил из виду её покрасневшие щеки, — Я видел его сегодня, и он ни словом не обмолвился о ваших планах. — Не поймите меня неправильно, но Профессор Снейп не является моим опекуном и не может решать за меня, директор. Думаю, не стоит волновать Профессора подобными глупостями. Видит Мерлин, забот ему хватает, — вкрадчиво произнесла Гермиона, пытаясь сохранить невозмутимость. Впрочем, вряд ли Профессор Дамблдор на это купится. Директор же выглядел… виноватым. — Думаю, вы могли бы упомянуть об этом за ужином, Мисс Грейнджер, — раздался глубокий размеренный голос позади неё. И не стоило оборачиваться, чтобы убедиться, что Северус Снейп стоял прямо за её спиной, — Альбус, — кивнул Снейп вместо приветствия, садясь в кресло подле неё. Со стороны они наверняка напоминали семейную пару на приеме у психолога. Но чтобы почувствовать напряжение между ними, не нужно было быть крупным специалистом. — Мисс Грейнджер, — мягко продолжил, словно их не прерывали, Дамблдор, — Профессор Снейп — не ваш опекун, но он — ваш целитель, и это накладывает на него некоторые обязательства, так как вы предпочли не посвящать ваших родителей в курс дела. Чтобы удовлетворить вашу просьбу, нам понадобится разрешение Попечительского Совета на создание легитимного портала. Аппарация при вашем состоянии вам противопоказана. Каминная сеть не подключена к местонахождению ваших родителей в доме вашего дяди во Франции. Поэтому нам нужны некоторые основания для Совета. — И, конечно же, последнее слово остается за Профессором Снейпом, чтобы не позволить студентке шестого курса навредить себе, — хмыкнула Гермиона, пытаясь скрыть досаду. Радость от успешных переговоров испарилась без следа. — С чего вдруг вы решили увидеть родителей? Это опасно. Я не смогу сопровождать вас, потому что не могу покинуть свои котлы на этой стадии. Ваши максималистские, импульсивные решения… — шипел Северус. — Здесь нет ничего импульсивного или глупого, — огрызнулась Гермиона, поднимая взгляд на раздраженного зельевара, — Я знала, что вы будете против. Скажете, что я могу навестить родителей после выздоровления? Быть может, на рождественских каникулах? — едко поинтересовалась староста. — Именно так! Не понимаю, к чему эта спешка, — Сней сложил руки на груди и выжидательно поднял бровь. Чертов упрямец. — А вы можете гарантировать, что я доживу до Рождества? — просто спросила она, и комната погрузилась в тишину, прерываемую взволнованным клекотом Фоукса. — Мы уже говорили с вами на эту тему, Мисс Грейнджер. Ваш пессимизм слишком трагичен, — Снейп отвел взгляд, переведя его на директора. — Я стараюсь мыслить оптимистично. Это вы не верите в благополучный исход. Я готова поставить все свои деньги на вашу правоту. Более того, я верю в лучшее. Однако вы научили меня быть реалисткой. И действительность такова, что моё сердце может не выдержать в любую минуту, и я должна думать не только о себе. Что будут чувствовать мои родители, если получат извещение о смерти их единственного ребенка? Да, этот мир от них далек, но я имею право увидеть их, учитывая моё нестабильное состояние, — напирала Гермиона, — Кто-нибудь может пойти со мной, чтобы в случае чего помочь мне добраться обратно и защитить, если потребуется, — добавила она, чувствуя, что Снейп будет не хуже Аластора Грюма твердить о «постоянной бдительности». Кажется, это сработало. По крайней мере, директор встал на её сторону. — Северус, это имеет смысл. Мы не можем отказать Мисс Грейнджер во встрече с родителями, — настаивал Дамблдор, — Сегодня в Хогсмиде дежурят Римус и Нимфадора, — директор перевел взгляд с бесстрастного лица двойного шпиона на девушку, — Убежден, что любой из них будет рад сопровождать тебя, — и, улыбнувшись от радостного удивления на лице девушки, пояснил, — Члены Ордена Феникса каждый день дежурят на территории замка наравне с аврорами. Кого бы ты выбрала для сопровождения? Гермиона успокоилась, поняв, что никто не собирается вставлять ей палки в колеса. Правда, мрачное молчание Северуса сулило ей отнюдь не самые радужные перспективы. Но с этим им обоим придется смириться. Она не могла уступить ему в этом вопросе, несмотря на его искреннее желание уберечь её от опасности. Что касается деталей, то тут она могла бы дать выбрать ему, показать, что это не бунт против него, это — единственно правильное решение. — Что вы скажете, Профессор Снейп? — спросила она у мужчины, чтобы втянуть его в разговор. — Вам же плевать на моё мнение, Мисс Грейнджер. Вы в твердом уме и вам не нужен опекун. Хотя, готов поставить десять галлеонов, я мог бы доказать вашу недееспособность перед Советом, — задумчиво протянул он, оценивающе глядя на гриффиндорку. — Уверена, что могли бы, — улыбнулась она, — Но не станете, — «потому что это будет значить твою личную заинтересованность, Северус», так и хотелось сказать ей. Впрочем, он это прекрасно понимает. — И вы решили подсластить мне пилюлю и создать видимость значимости моих слов, разрешив выбрать между волком и представительницей семейства Блэков. Как не по-гриффиндорски, Мисс Грейнджер, — съязвил он. — Учусь у лучших, сэр. В конце концов, я — гостья в ваших подземельях. Во мне говорит простое желание мирного сосуществования, — парировала Гермиона. Впрочем, насмешливый взгляд директора и тихое хмыканье в бороду отрезвили её, напоминая, что они в кабинете Дамблдора. — Пускай будет оборотень, — решил Снейп, удивив Гермиону. Если бы девушка делала ставки, то её личный тотализатор приказал бы долго жить от несостыковки ожиданий и реальности. Гермиона была уверена, что её попутчицей будет Тонкс. — Предпочитаешь Римуса? — казалось, искренне веселился Дамблдор, — Признаться, я был уверен, что… Но, впрочем, я рад. — Альбус, — скривился Снейп как от зубной боли, — Люпин хотя бы не выронит палочку из рук от неуклюжести, в отличии от Тонкс, плюс с волчьим чутьем стоит считаться, — нехотя признал Северус, мрачно глядя на довольного Дамблдора, — Я выбрал из двух зол меньшее. — Конечно-конечно, Северус, — покивал директор, чем лишил Северуса остатков хорошего настроения. — Надеюсь, к вечеру вы вернетесь, Мисс Грейнджер. Директор, вынужден отправиться в подземелья. Зелье не ждет. — Надеюсь увидеть тебя на обеде, Северус, — жизнерадостно донеслось в спину удаляющемуся зельевару, за которым с громким хлопком закрылась дверь, — Итак, Мисс Грейнджер, мне осталось спросить у вас координаты места проживания ваших родителей и уже через час вы можете отправляться. Или у вас есть ещё пожелания? — голубые глаза пронзительно глядели из-под очков-половинок. — Профессор, а можно добавить ещё одни координаты? Мне очень нужно посетить ещё одно место.***
Гермиона Грейнджер покидала дом родителей с ощущением правильности, завершенности. Она чувствовала себя человеком, который раздает долги. Ей нравилась та легкость и надежда на лучшее, что зарождалась в душе от вида держащихся за руку родителей, теплой и всепонимающей улыбки мамы, вечных шуток папы и радости встречи после разлуки. Было в этом что-то умиротворяющее и нормальное. Да, капля нормальности в океане сумасшедших событий, захлестнувших её в последнее время. Семья была маяком, где её всегда ждали, несмотря на то, что многое лежало за пределами их понимания. И, сбрасывая с себя гнетущие оковы совести, Гермиона чувствовала, что может свободно дышать. Римус оказался идеальным попутчиком. Он выглядел немного болезненно, очевидно, после недавнего полнолуния, и одновременно казался моложе, чем несколько лет назад во времена преподавания в Хогвартсе. Кажется, его жизнь вошла в правильное русло. Причина этих перемен оказалась банальной и прекрасной. — Да, мы с Дорой теперь вместе, — смутившись, признался Римус, мимоходом срывая травинку. Они прогуливались по садовой дорожке возле дома, ожидая активизации портала, который перенесет их по второму адресу. — Это же просто прекрасно, Профессор Люпин! — ахнула Гермиона и, наткнувшись на укоризненный взгляд, исправилась, — простите, Римус. Очень сложно избавиться от привычки называть вас профессором. Просто приятно знать, что в этом мире есть справедливость, и такие прекрасные люди, как вы, находят свою половину, — девушка осеклась, увидев странный взгляд бывшего профессора по ЗОТИ. — Ты считаешь то, что молодая девушка, которая, к слову, младше меня на тринадцать лет, полюбила оборотня — это вселенская справедливость? Ты совсем как Тонкс, — покачал головой Люпин, — Я бы назвал это проклятьем. Я выбрал путь одиночки и смирился с этим. Я не был готов к тому, что в мою жизнь вдруг ворвется настоящий ураган в лице Нимфадоры, — с нежностью и грустью в голосе заметил он, — Я, конечно, попытался всё испортить, но тщетно. Эта женщина умеет видеть поверх всего, что я делаю или говорю. Прости за подробности, — улыбнулся Римус, — Для меня это в новинку. — Каждый человек заслуживает счастья. А вы — прекрасный человек! — с жаром возразила Гермиона, заставляя себя откусить кусок яблочного пирога, напоминавший кусок ваты. Впрочем, вкусовые рецепторы должны восстановиться к завтрашнему дню. И лучше не думать о том, что придет на смену, — Тринадцать лет — это небольшая разница. А у вас просто… есть проблемы. — С Луной! — засмеялся Римус, — Теперь ты говоришь совсем как Лили. Она всегда говорила о моей ликантропии так, словно у меня вши или блохи. Хотя, последние были уделом Сириуса, — немного криво улыбнулся он. — Вы же принимаете Антиликантропное зелье, — аккуратно заметила Гермиона, услышав то имя, о котором старалась не думать, — Вы были очень дружны с Лили Эванс? — затаила дыхание девушка. — Да, она была удивительной женщиной. Добрая, смелая, понимающая, умная. Джеймс влюбился в неё на первом курсе, а добился её симпатии только на седьмом. Но, поверь, эту женщину стоило ждать, — было видно, что Римус погрузился в ностальгические воспоминания, — Она видела красоту в людях. Во всех могла отыскать что-то светлое. Её лучшим другом долгое время был Северус, кстати говоря. Да, у судьбы очень странное чувство юмора. Лили дружила со Снейпом. Джеймс был влюблен в Лили и ненавидел Северуса. Мы конфликтовали. А сейчас Снейп варит мне каждый месяц зелье, позволяющее чувствовать себя… полноценным, — покачал головой он. — Вы всё ещё враждуете? — Как ни странно, нет, — Люпин встретился глазами с Гермионой и покачал головой, — Мне нечем гордиться. Я не ненавидел Снейпа, я просто был заодно с друзьями. А однажды, после неудачной шутки Сириуса, я чуть не убил Северуса в своём «проблемном» облике. Сейчас, когда все мои друзья мертвы, а я скоро разменяю пятый десяток, детская вражда кажется пустой и незначительной. Тем более, когда мы сражаемся на одной стороне. Я уважаю Северуса и благодарен. Он… тяжелее прощает людям ошибки. И пусть между нами не всё гладко, однако, он не отказывается варить мне зелье и не конфликтует в открытую. Мне этого вполне достаточно. — Значит, в школе вы его мучили и всячески доставали? — чуть резче, чем ей бы хотелось, спросила Гермиона. — «Мучили» — это сильно сказано. О, Северус всегда мог за себя постоять. Но да, этой войне не суждено было закончиться. Ни одна сторона не готова была капитулировать. Очень напоминает отношения вашего Трио с Мистером Малфоем, насколько я помню, — хмыкнул он, — Кстати, слышал историю про зелье молодости. Очень интересный опыт. — Да. И после него очень странно ненавидеть Малфоя, — призналась Гермиона под одобрительный кивок Люпина. — Говорю же, Гермиона, у судьбы очень странное чувство юмора. Мы были глупыми детьми. Вы же живете совсем в другое время, в военное время. Не повторяйте наших ошибок. Дора, кстати, сейчас прочитала бы тебе лекцию о семье Малфоев. Кажется, она питает к Драко по-настоящему сестринские чувства, — и, видя непонимание на лице у гриффиндорки, добавил, — Очень легко забыть, что мать Нимфадоры — урожденная Блэк, а значит, родная сестра Нарциссы и Беллатрисы Блэк. После падения Волан-де-Морта Андромеда, мать Тонкс, и Нарцисса предпринимали попытки к сближению. Впрочем, тщетно. Но достаточно для того, чтобы узнать друг друга поближе. Если кратко, Дора считает, что, цитата, «Драко — избалованный ребенок с извращенными понятиями, но при этом добрый и способный к сопереживанию». Воспитание часто играет главенствующую роль, но, в конце концов, людьми нас делают наши поступки и решения, — их пуговица, служившая им порталом издала три коротких сигнала, свидетельствующих о том, что через три минуты эта непримечательная вещь перенесет их дальше, унося из душистого, гостеприимного сада, — Впрочем, Дора так же говорит, что я часто бываю занудой. Не стесняйся мне об этом заявить, — засмеялся Римус, — протягивая ей раскрытую ладонь с пуговицей на ней. — Могу сказать только то, что я рада такому приятному собеседнику, Римус, — почему-то слышать, как нежно Люпин произносит «Дора» и видеть, как невольно улыбается этот очень сильный и одинокий человек было именно тем, что она искала. Тем, что давало надежду ей и ещё одному одинокому человеку. — Ты не сказала родителям, что больна, — аккуратно заметил он, когда порт ключ пропищал один раз, призывая к полной готовности. — Нет. Я планирую выжить. А если нет, то у них останется прекрасное воспоминание о нашей последней встрече. Потому что в последний раз мы виделись после нападения Пожирателей Смерти на наш дом. Думаю, что здесь мы закончили, — уверенно заявила Гермиона, окидывая дом жадным взглядом, словно запоминая всё как следует. — И какая наша следующая остановка? — полюбопытствовал её бывший профессор. — Голуэй, или что-то около того, — пожала плечами девушка прежде, чем почувствовала знакомый рывок в области живота.***
Гермиона шла за домовым эльфом Милли по длинному коридору, увешанному картинами в старинных позолоченных рамах. Люди на картинах относились к совершенно разным эпохам и встречали незваную гостью то изысканным реверансом, то пушечным залпом, то небрежным взмахом руки. То, что в этом доме живет коллекционер, было видно невооруженным глазом по интерьерному безобразию, не сочетающемуся друг с другом. То, что он неприлично богат, было очевидно по домовику, чья тонкая фигура утопала в роскошных шелках и золотых украшениях. Девушка уже нарисовала себе портрет хозяина этого странного дома, одетого в дорогие ткани и с утонченной укладкой на голове. Эдакий Локонс на пенсии. Однако, её ожидания оказались слишком примитивны для того персонажа, которым являлся Мэдок О’Доэрти. В просторном кабинете в зеленых и коричневых тонах её ожидал самый странный мужчина, которого только можно себе вообразить. О том, что Мэдок был ирландцем, кричало буквально всё. На вид ему можно было дать не то семьдесят, не то девяносто лет. То, что перед ней был старец, было неоспоримо. Сбивала с толку лишь густая рыжая шевелюра, как у льва, живые, умные зеленые глаза с хитрым прищуром, аккуратная, без единого седого волоска, борода, и высокая статная фигура под два метра ростом. Белые гольфы, килт и что-то похожее на клетчатое одеяло через плечо довершали картину, словно вишенка на торте. Это было очень причудливо, и очень странно. — Мисс Грейнджер, — со странной смесью сожаления и радости поприветствовал её Мэдок, словно радушный хозяин, с затаенной радостью провожающий засидевшихся гостей, — Какой приятный сюрприз, и так жаль!.. — П-п-простите? — растерялась гриффиндорка. — Ах, какой же я растяпа. Мэддок О’Доэрти! Будем знакомы, юная леди. Присаживайтесь, — указал мужчина на кресло, а сам поспешил сесть за письменный стол, надев очки и взяв в руки исписанный пергамент, — Как же жаль, ах, как жаль, — покачал головой он. — Очень приятно познакомиться, — робко начала Гермиона, присаживаясь на край обитого бархатом кресла-гиганта, — Откуда вы знаете, как меня зовут? — полюбопытствовала она, решив закрыть глаза на странное поведение старца. В конце концов, Малфой предупреждал, что Мэдок — своеобразный человек. — Это совсем несложно. Юные гриффиндорки не часто переступают этот порог, — указал Мэдок на её красно-желтый полосатый шарф поверх дорожной мантии, — Без рекомендаций и координат, написанных моей рукой, сюда не попасть. За последнее время только юный Мистер Малфой просил меня о подобной услуге. А Малфои — это та семья, которой я не могу отказать, — развел руками ирландец, — И всё же, мне жаль, Мисс Грейнджер. Ох уж эта старая ведьма. Женщины так изящны и так ужасны! Хуже любых мужчин, вы не находите? — Ээм, да, женщины коварны, — попыталась поддержать тему Гермиона. — Да! Прекрасное слово. Коварство — это прямой билет в один конец в ад, юная леди. Попомните это, — изящно взмахнул Мэдок невесть откуда взявшимся веером, обмахиваясь, словно на солнцепеке. — Всенепременно, — буркнула Гермиона, борясь с убеждением сделать реверанс, — У меня совсем немного времени… — Деловой подход! — обрадовался Мэдок, — Вы мне очень нравитесь, Гермиона. Но, долг платежом красен. Итак, давайте перейдём к цели вашего визита. Излагайте как есть, не щадите моих чувств, — милостиво разрешил он. — Я ищу подарок для одного особенного человека. Но боюсь, что я даже примерно не имею представления, что ищу. Это не то, что можно подарить другу или подруге. Это должно быть чем-то важным и значимым… — девушка пыталась объяснить, но чем дальше продолжала говорить, тем больше понимала, что не может сказать ничего определенного. — Очевидно, речь идет о любви, — Мэдок только рассмеялся над порозовевшей девушкой, — Любовь толкает нас на глупости и на подвиги. Раз вы явились к самому востребованному коллекционеру, то ваш избранник, должно быть, крепкий орешек, не так ли? — посмеивался старик, до странного напоминая Дамблдора, — Воспринимайте меня, как целителя. Расскажите мне всё. Клянусь, ваши тайны не покинут стен этого кабинета. Быть может, вы… покажете? Так будет проще. Акцио, Омут памяти, — с непонятным сожалением приказал он, подхватывая знакомый девушке артефакт и ставя его на стол, — Вы уже сталкивались с этой занятной вещицей? Подумайте о своем избраннике, Мисс Грейнджер, а я смогу вытянуть это воспоминание на поверхность. И она закрыла глаза и подумала. Сначала нарисовала себе в воображении его портрет, затем остановилась на его глазах, но переключилась на длинные тонкие пальцы, а потом на тонкие губы, выглядящие обманчиво жесткими, а потом представила, как он говорит, и позволила себе раствориться в этом голосе, способном передать любую эмоцию малейшим колебанием густого баритона. И вдруг услышала наяву: — Я постараюсь научить вас, как околдовать разум и обмануть чувства. Я расскажу вам, как разлить по бутылкам известность, как заваривать славу и даже как закупорить смерть… Гермиона открыла глаза, неверяще глядя на доселе ровную гладь Омута, где сейчас стоял расплывчатый силуэт Северуса Снейпа. Было что-то забавное в том, что её сознание выбрало именно этот момент с самой первой лекции по Зельеварению в первый год обучения. Кажется, уже тогда она отметила про себя то мастерство, с каким Северус может управлять своим голосом, словно каким-нибудь инструментом. — Снейп, — как-то обреченно заметил ирландец, потирая виски и погружаясь в раздумья, — Можете ничего не объяснять, Мисс Грейнджер, я знаком со Снейпом, мы когда-то сотрудничали. Очень талантливый зельевар и сильная личность. Даже обидно, что вы интереснее, чем я думал. Такая чистая душа, но с такими красивыми изъянами... Давайте признаем, что для того, чтобы полюбить Снейпа, нужны довольно-таки сильные изъяны, юная леди. Я так люблю всё редкое, необычное. Ах! Вы бы стали жемчужиной в моей любимой коллекции, — с некоторым фанатизмом заметил он, — Перейдем к делу, — стал вдруг серьезным он, — У меня есть то, что оценит любой маг, а уж такой легилимент, как Северус Снейп, и подавно. Мэдок щелкнул пальцами, и рядом с ним появился эльф, склонившись в поклоне. — Милли, шахматы, пожалуйста. Те самые, — распорядился он, и эльф исчез так же бесшумно, как и появился. И уже через несколько минут на столе появилась массивная доска, высеченная из камня, с расставленными на ней фигурами, выполненными с такой ювелирной точностью, что захватывало дух. Казалось, что фигурки светились изнутри, тусклым ореолом оттеняя монолитную доску. — Я расскажу вам предысторию, Мисс Грейнджер. Это не займет много времени, уверяю вас. Когда-то жило одно достаточно кровожадное племя кельтов. Головорезы, на мой вкус, и дикари. Они выжигали деревни и крушили всё на своем пути. Было это в то время, когда могущество определялось силой, а не знаниями. Темное время, неблагодарное. Да. И случилось им разграбить священное место друидов, совершив преступление против богов. Варвары осквернили святилище и украли «камни силы», за которые друиды без раздумий отдавали свои жизни. Не знаю, что из этого правда, а что нет, но мне нравится история о том, что этими камнями владел сам Мерлин, но это не точно, а впоследствии Монтегю Найтли, чемпион по волшебным шахматам. Другие истории приписывают этим камням путь через руки Шекспира, Людовика Четырнадцатого, Максвелла, Агриппы… Ну да, о чем это я. Во всех историях говорится о той силе, что помогала великим людям и магам совершать открытия. А Монтегю Найтли совершил святотатство и превратил камни в свои личные шахматы. Если верить рассказам, а вам стоит верить, то тот «кто умеет открывать свое сознание и вбирать в себя мудрость», читай «легилимент», сможет открыть для себя мудрость камней. Камушки способны взять на себя бремя тяжелых решений, осветить путь во мраке и освободить от груза мыслеобразов и оков, сдерживающих их. Как вам такое, Мисс? Гермиона слушала и анализировала. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Возможно, она сможет подарить Северусу жизнь без головных болей от постоянной окклюменции? Этот Мэдок умел говорить, надо признать, и делал это хорошо. Но, если старик прав, а его репутация говорит сама за себя, то что за чудовищную цену он может попросить у неё за такое сокровище?! — Думаю, что я не смогу заплатить за такой дар, — не стала тянуть девушка, поглядывая на часы. Римус скоро начнет переживать, а портал ждать не будет, — Наверное, решение прийти к вам было слишком амбициозным. — Моя любимая часть! Нет! Никогда не извиняйтесь за амбиции! Решение было прекрасным и губительным, но не лишенным шарма и дерзости. Я ведь говорил вам, что я коллекционер, а вы — моя жемчужина? Держите это в голове, не выпускайте из виду. Я отдам вам эти шахматы за смешную плату, за вклад в мою самую странную и самую ценную коллекцию, — Мэдок занервничал, — Скажем так, Мисс Грейнджер, я хочу ваше самое счастливое воспоминание, — выдохнул старик, подаваясь вперед и вперившись в неё своими глазами, словно мечтал схватить и вытрясти из неё положительный ответ. — Всего-то воспоминание? — не поняла Гермиона. Это было странно, но… не страшно. А главное — вполне выполнимо. — Нет, Мисс Грейнджер. Самое счастливое воспоминание, вырванное из вашего сознания. Я не хочу дубликат воспоминания, — презрительно бросил Мэдок, — Я хочу оригинал. Хочу владеть этим воспоминанием единолично. Вы же забудете о нём навсегда, — пожал плечами сумасбродный ирландец, — Невелика потеря. Сложно грустить о том, что позабыл. Это выгодная сделка, Гермиона. Соглашайтесь. Но только быстро, потому что я не буду ждать вас очень долго. В конце концов, жемчужин — целое море, а эти шахматы — единственные в своем экземпляре, — отчеканил он. Это было несложно. — Согласна, — решилась Гермиона. В конце концов, если она умрет, не всё ли равно? Зато Северус будет помнить о ней, у него останется то, что можно назвать по-настоящему ценным подарком, её прощанием, её следом в его истории, частичкой её чувств. Пусть так. Хватит быть рациональной, пора раздать долги. Мэдок удовлетворенно закрыл глаза, словно совершая свою лучшую сделку. Затем встал и подошел к красивому резному шкафу посреди кабинета, постукивая палочкой в разных частях раритетной мебели. Это была самая странная коллекция, это был фетиш чистой воды. Сотни стеклянных бутылочек с серебристыми нитями воспоминаний внутри переливались таинственным сиянием. Всё в ней противилось этому, кричало об опасности, но идея отблагодарить Северуса за то бремя, которое он несет, за те хлопоты, причиной которых она стала. Всё это было слишком… притягательно. — Вы не будете помнить о том, что потеряли, — уговаривал ирландец, — Ничего сложного, Мисс Грейнджер. Просто вызовите Патронус. Уверен, вы умеете, — вдруг спохватился он. — Патронус? — забеспокоилась Гермиона. — Конечно. Как иначе мне узнать, что вы меня не одурачили и отдали что-то действительно сильное? Я не верю на слово, никому. Поэтому, прошу вас. Ваш друг уже пытается вас отыскать. Давайте не будем подвергать его опасности. У меня в доме можно наткнуться на разные артефакты, и не все из них несут светлое и доброе в наш мир, — предупредил её старик. Она не хотела представлять это, но сильные руки, требовательные губы на её губах и его заверения в том, что он сделал свой «неправильный выбор» встали перед её взором, а с губ сорвалось: — Экспекто Патронум. И серебристая выдра радостно запрыгала вокруг своей хозяйки, посылая лучи спокойствия и умиротворения. Мэдок явно колдовал, потому что воспоминание не покидало её разум, демонстрируя ей его пальцы поверх её, глубокий голос, дарящий им надежду, властный голос, говорящий ей, что она совершает ошибку. Всё это было словно наяву: так ярко, живо, до мельчайших подробностей. Вскоре голоса из прошлого стали тише, картинка потеряла четкость, словно отдаляясь от Гермионы, пока и вовсе не исчезла, оставив после себя… ничего. — Что… Что я потеряла? — спросила Гермиона, хватаясь за шкаф. Почему-то хотелось заплакать. Вроде бы ничего страшного не произошло, но чувство утраты было необъятным. Она прекрасно помнила, что отдала счастливое воспоминание, но не помнила, о чём оно. И это выводило из равновесия, а мозг судорожно пытался компенсировать провал счастливыми кадрами из детства вперемешку с воспоминаниями о Северусе и друзьях. Вот только мозаика не складывалась. — Чувство потери будет какое-то время. Но это всего лишь одно воспоминание. У вас в запасе ещё очень много счастливых моментов, потому что вы не ущербны. В отличии, скажем, от меня. Мне не суждено создать Патронуса. Моя душа слишком прогнила для такой светлой магии. Вот и остается копить чужое счастье, — горько сказал старец, теряя к ней какой-либо интерес, — Вам пора, Мисс Грейнджер. Кажется, вам нехорошо. Милли доставит вам шахматы сегодня же в Хогвартс. Не переживайте, никто ни о чем не узнает. Мне было приятно познакомиться, — напутствовал Мэдок, выпроваживая девушку из комнаты, плотно закрывая за ней дверь и подходя к столу, чтобы взять тот самый лист пергамента, что он читал до прихода Гермионы Грейнджер. И, скомкав письмо, он отправил его в камин, бормоча про себя о коварстве женщин и их гнилой сути.