I never feel like this, I'm used to emptiness in my heart And in my arms, You're not what I‘m used to, You keep me guessing with things that you do, I hope that they're true. ‘Cause I'm never gonna heal my past, If I run every time, it starts, So I need to know if I'm in this alone. I know you're right for me, But I'm waiting for everything in your world To align with my world, I think of you while I sleep, I dream of what we could be if we grow Together unfold. ‘Cause I'm never gonna heal my past, If I run every time, it starts, So I need to know if I'm in this alone. (c) Sam Smith "Say it first" Так привык к одиночеству и пустоте, что опасаюсь быть к тебе ближе. А вся твоя искренность и простота..она для сердца, как тока разрядом. Но как бы я не бежал, моё прошлое – здесь, его голос то громче, то тише. Я устал, я не в силах бороться один, И мне важно, чтоб ты была рядом. Когда снишься мне, я, просыпаясь с тоской, собираю те сны по крупицам. Без сомнений, ты совершенна во всем – в каждом взгляде и в каждом жесте. Я лишь жду, чтоб совпали наши миры, дав возможность исчезнуть границам. И я грежу о том "что же будет, если"...Если мы откроемся вместе. -Lisyona-
В десять утра трое друзей уже стояли на площадке Астрономической Башни, гадая, каким способом им предстоит добраться до пунктов назначения. К своему удивлению и облегчению Гермиона заметила, что невыспавшейся и помятой выглядит не только она, но и мальчики. — Я всю ночь не мог уснуть. Всё думал, что же нас ждет, — недовольно бурчал Рон. — Я тоже сомкнул глаза только после трех часов, перебирая в голове всё, что знаю о Волан-де-Морте. Как будто это поможет, — вторил ему Гарри. — Аналогично, — подтвердила Гермиона, чьи щеки немного порозовели от смущения. Все её мысли занимала ссора с Северусом, точнее не сам её факт, сколько тупиковость положения. Всё усложнялось тем, что сегодня им волей-неволей придется поддерживать беседу, раз уж они в одной «команде». И знание о том, как искусно Северус может не замечать и полностью игнорировать её присутствие, не прибавляло оптимизма. Негромкий гул голосов на лестнице прервал её размышления. — О, я же говорил, что они уже на месте, Северус. Доброе утро! — в проеме появился Профессор Дамблдор в необычной для него дорожной мантии серого цвета. В ответ гриффиндорцы поздоровались нестройным хором, наблюдая, как вслед за Дамблдором появляется Профессор ЗОТИ. На какую-то минуту Снейп завладел всеобщим вниманием, заставляя померкнуть необычный выбор директора. Черный шерстяной свитер сидел точно по фигуре, о которой Гермиона была прекрасно осведомлена, в отличии от двух других гриффиндорцев. Черные, естественно, джинсы прямого кроя довершали образ, ломая укоренившийся в головах парней образ грозного профессора. «Почти так же хорошо, как водолазка, черт бы её побрал», некстати подумала Гермиона, невольно залюбовавшись. Сам Профессор Снейп выглядел, как обычно, невозмутимо, словно сейчас не происходило ничего из ряда вон выходящего. И только едва уловимое движение рукой, словно в попытке одернуть рукава привычной мантии, выдавало его дискомфорт. Гермионе даже пришлось спешно прятать улыбку, зная, как он сейчас негодует, чувствуя себя не в своей стихии. Все её волнения и переживания как рукой сняло, стоило этому человеку выйти на площадку башни. Она будет в порядке. Теперь да. — А вы, как я погляжу, с одеждой угадали, — одобрительно заметил Дамблдор, отмечая их экипировку, состоящую из джинс, свитеров и тонких ветровок. Со стороны они выглядели туристами, собравшимися в гору. Для полного сходства не хватало только тяжеленных рюкзаков. Гермиона обошлась своей сумочкой из бисера. — А вот Северус наотрез отказался надевать куртку, — посетовал директор, явно забавляясь. — Дом Мраксов, родни Темного Лорда, находится в окрестностях деревушки Литтл-Хэнглтон. Маггловской деревушки, — добавил он, объясняя этим исчерпывающим ответом свой внешний вид и бросая хмурый взгляд на директора. — На побережье почти нет шанса встретить магглов, по крайней мере там, куда мы собрались, — с готовностью объяснил Профессор Дамблдор. — Итак, всем уже довелось испытать на себе совместную аппарацию? Все трое покивали без энтузиазма. Гермиона вспомнила свою аппарацию с Северусом, когда они выбрались в Косой Переулок перед началом учебного года. Кажется, не самые приятные ощущения в её жизни, но тогда она могла думать лишь о том, что он возьмёт её за руку. Ради этого можно было и закрыть глаза на давление от перемещения. — Помните, что ваша безопасность превыше всего, — добавил Профессор Дамблдор, глядя на троицу поверх очков-половинок. — Гарри, Рон, вы подчиняетесь всем моим приказам. Всем. — Да, сэр, — хором заверили мальчики. — Любые приказы не обсуждаются. Если я говорю спрятаться, уйти — вы выполняете. Если прикажу бросить меня и возвращаться в школу — вы не перечите, — директор серьезно взирал на обеспокоенно переглядывающихся мальчиков. — Обещайте. — Да, сэр, но… — Вот и славно! Северус? Напутственная речь для Мисс Грейнджер? — предложил Дамблдор, но зельевар только покачал головой, бросив взгляд на решительно настроенную девушку. — Мисс Грейнджер всё равно сделает всё по-своему. И да, Мисс Грейнджер, если на меня нападут и я буду благородно кричать вам, чтобы вы уносили ноги, попытайтесь всё же спасти меня, если будет возможность спасти мою жизнь и очистить свою совесть. Гермиона фыркнула, успешно замаскировав это внезапным приступом кашля. Впрочем, судя по негодующему взгляду Гарри, чувство юмора Северуса лежало вне его понимания. — Хорошее пожелание, — кивнул Дамблдор, улыбаясь в бороду. Кажется, ему чувство юмора зельевара было знакомо не понаслышке. — Пришли мне весточку, как вернетесь, — обратился он к профессору. — Я снял аппарационный барьер с Астрономической Башни до семи часов вечера. Если что-то задержит нас в пути, то аппарировать придется на границе барьера. Удачи. С этими словами директор протянул обе руки гриффиндорцам, которые с волнением и легкой нервозностью схватились за него, чтобы в следующую секунду исчезнуть с громким треском. Северус не стал медлить, без предисловий беря её руку в свою. И, как и в прошлый раз, девушка даже не подумала о неприятных ощущениях при аппарации, все её мысли сосредоточились на их переплетенных пальцах. В следующую секунду раздался негромкий хлопок, оставив площадку Астрономической Башни абсолютно пустой.***
Когда она смогла вдохнуть такой желанный воздух, Гермиона обнаружила, что они стоят посреди леса, сквозь который вела одна-единственная тропа. Девушка с любопытством оглядывалась, пока Северус накладывал на неё и на себя согревающие чары. Только сейчас девушка осознала, что они не перекинулись и парой фраз, а тон вчерашней недомолвки был не самым дружелюбным. — Северус, я… — Давай не будем сейчас выяснять отношения, — оборвал он её, заставив вмиг ощетиниться. — Я и не собиралась, просто хотела сгладить неловкость. Возможно, сегодня придется непросто, — попыталась объяснить староста. — Когда речь идет о Темном Лорде, «непросто» — это как-то совсем уж мягко сказано, — нахмурился Снейп, заставив Гермиону задуматься о том, что эта вылазка волнует его намного больше, чем он хотел бы показать. — Ты в своем праве говорить то, что думаешь. Я во многом согласен с твоими обвинениями, но ничего нового ты не услышишь. Этого достаточно, чтобы мы начали двигаться? Мне бы хотелось успеть аппарировать до того, как щит накроет башню. На извинения не было похоже, да она и не ждала, поэтому временный паритет был отличным вариантом. — Более чем, — отозвалась она. — Нам далеко идти? — Деревушка небольшая, хижина стоит на отшибе. За все эти годы ничего не поменялось. Тут пытались начать строительство, но по случайному стечению обстоятельств, что-то всегда шло наперекосяк. Магглам тяжело справиться с местами сильной магической энергии, они даже называют такие места проклятыми, бедолаги, — покачал головой Северус. Кажется, вполне искренне. — Идти минут двадцать, — мужчина оглядел девушку с некоторым сомнением, — хотя, может и все тридцать… — Я быстро хожу. — буркнула Гермиона, двинувшись вдоль по тропе. Снейп догнал её в одно мгновение, поравнявшись с ней и встав по правую руку. Разговаривать на личные темы было опасно, говорить об отвлеченных понятиях — глупо, поэтому Гермиона решила провести эти двадцать-тридцать минут с пользой. — Какой он? — Кто? — Тот-Кого-Нельзя-Называть. Я поймала себя на мысли, что ничего не знаю о нём, кроме сухих фактов, отображенных в любом учебнике истории. — Решила восполнить пробелы? — усмехнулся Снейп. — Это ни к чему. Все учебники в сущности, правы. Не вижу причины разглагольствовать о Темном Лорде. — Мы пытаемся постичь его душу, собирая её по кускам. Кому, как не тебе, знать его? Из всех нас, — добавила Гермиона, когда его губы сжались в жесткую линию. — Ну, если ты так хочешь утолить своё неуёмное желание получать информацию… Ладно. Темный Лорд — убийца, зло во плоти, маньяк, чудовище, но он — гений, — Северус нахмурился. — Ты должна понимать, что Лорд умен, его знания простираются очень далеко. Он — это сила, та, которая сминает пласты истории, чтобы написать новую, его поступки могут вызывать ужас и негатив, но в то же время страх и уважение. — Ты восхищался им? — спросила Гермиона после нескольких секунд тишины. — Я восхищаюсь им и уважаю. Да, не удивляйся. То, что я ненавижу его — это факт. Я ненавижу в нём абсолютно всё и хочу, чтобы мир очистился от него, но это не меняет того, что когда-то я пошел за ним, а уж ведомым меня сложно назвать. Лорд умеет говорить, убеждать, обещать лучшую жизнь и на самом деле исполняет свои обещания. Почти всегда, — с непонятной для неё горечью добавил Северус. — Не знаю, как объяснить, чтобы ты поняла. У меня не было ничего, а он дал мне всё, в чем я нуждался, включая собственные знания и опыт. Он преумножал достаток богача, утолял жажду изголодавшегося до крови, денег, похоти, власти. Я бы сказал, Том Реддл в самом начале — это Волшебник страны Оз: великий, ужасный… шарлатан с мозгами и амбициями. У него не было средств, не было влиятельных знакомств, не было друзей, а в итоге он не только раздал всем мозгов, сердец, храбрости и отправил всех в Канзас, но и превратился из шарлатана и фокусника в то, чем всегда себя мнил, в Божество. — Божество? — переспросила девушка, находясь под впечатлением от рассказа. Северус умел гипнотизировать одним своим голосом, от чего его слова мгновенно превращались в красочные и мрачные образы у неё в голове. — Он правда мнит себя Богом? И кто же он: католик, христианин, буддист, мусульманин или протестант? — Гермиона просто задыхалась от возмущения. — Ничего из этого. Лорд не нуждается в религии, высмеивает её, обращает церковные догмы в шутку. Он — это собирательный образ, чей смысл заключается в том, что он не подчиняется никаким правилам. В чем-то он даже прав, подумай, Лорд создал свою собственную религию с огромным числом последователей, приверженцев, почитателей. Перед ним преклоняют колено, ради него проливается кровь, он решает кому жить, а кому умереть, правда Поттер как-то каждый раз находит лазейку, чертов Лазарь, — засмеялся Северус. — Он одиночка, но это бремя лидера. Ты думаешь, что Дамблдор не такой? Ну, это уже было слишком. — Профессор Дамблдор совсем не такой. Он — один из величайших волшебников, но при этом он никогда не стремился к власти, возглавляя школу. Директор добрый, понимающий, сострадательный и справедливый, — возражала Гермиона, хмурясь по мере того, как лицо Северуса приобретало самодовольное выражение лица. — Ну, что ещё? — не смогла она удержать раздражение. — Сострадательный и справедливый, — беззлобно передразнил Снейп. — Ты только что описала Бога или ангела? — и, видя её досаду, он совсем повеселел. — Ладно, ты, конечно, в чем-то права. Дамблдор действительно мог занять любой пост, какой бы ни захотел, но не стал. Ты думаешь, из благородства? А я знаю, что из страха. — Страха? Чего? — Власть очень развращает. — Но не Профессора Дамблдора. — Видимо, если он опасается этого, значит, ему виднее. Всегда страшно стать тем, против кого ты сражаешься. Какое-то время они шли молча. Гермиона некстати вспомнила о вчерашнем разговоре директора и Северуса, и это ещё больше расстроило её. Она не сразу заметила, что Снейп бросает на неё время от времени внимательный взгляд, подмечая про себя эмоции, сменяющиеся на её лице. — Забудь о том, что я тебе сказал, — попросил Снейп. — Ты слишком сильно доверяешь моим суждениям, хотя это всего лишь моя версия. — Ты — самый умный собеседник, которого я встречала. Тяжело не воспринимать твои слова за прописную истину, — с лёгкой улыбкой покачала головой гриффиндорка. — Я — циник, который давным-давно разочаровался в людях. Но ты — не я. Ты должна верить в то, что придает тебе сил. — А что придает сил тебе? Северус наградил её одним из своих странных взглядов, поджав губы. Гермиона уже не ждала получить ответ. — Никогда не смотрел на это под таким углом. У меня нет мотивации, у меня есть цель, к которой я иду. Я уже говорил, и не раз, что я выбираю не сторону, а людей. Альбус — лучший вариант. Мы преследуем одну цель, пусть и руководствуемся разными мотивами. Дамблдор мыслит в масштабах вселенной, а я только в своих интересах. Ты же выбираешь сторону, потому что тебе есть кого защищать, любить, поддерживать, поэтому ты выбираешь мир без Темного Лорда, а значит, категорически одобряешь любые решения Дамблдора. Это совсем неплохо. Я лишь хочу попросить тебя попробовать не разделять мир на чёрное и белое, потому что это есть в каждом из нас, и только нам решать, как поступить. — Какие интересы преследуешь ты? — Мы пришли, — заметил Снейп, указывая ей на просвет между деревьев в нескольких метрах от них. Его тон не оставлял сомнений, что её вопрос останется без ответа. Что же, она получила достаточно информации для размышлений. Они уже выходили к небольшой лачуге у дороги, как вдруг Северус, идущий впереди, внезапно остановился и повернулся к ней. — Это был интересный диалог, Гермиона, — улыбнулся он, но было очевидно, что это вовсе не то, что он хотел сказать. Может, он хотел предупредить её? Попросить быть осторожной? Попрощаться? Ком просто засел в горле, мешая дышать. — Как и всегда, Северус, — мягко ответила она, пытаясь вложить в эту фразу благодарность. Мужчина кивнул, снова поворачиваясь к хижине. Гермиона постаралась отодвинуть все свои переживания куда-нибудь на задворки сознания, сосредоточившись на их цели. Лачуга была жалкой и ветхой. Казалось, что её покосившиеся стены стоят только благодаря магии. Высокий бурьян заполонил всю близлежащую территорию вокруг дома, где когда-то был небольшой дворик. Впрочем, зеленый океан сорняков был усмирен этим странным несуразным строением, не затронув стены, окна и двери. Казалось, что неведомая сила не позволяет траве расти в метре от несущих стен. — Тут действительно жила семья из трёх человек? — поразилась девушка. — Полагаю, на доме стоит защита? Это было единственным внятным объяснением, почему это строение ещё не снесли предприимчивые магглы, живущие неподалеку. — Магглоотталкивающее, — подтвердил Северус, задумчиво проводя палочкой в воздухе, явно считывая информацию. — Давай не будем стоять у дороги и подойдем ближе, чтобы случайные магглы нас не увидели. За калиткой нас уже будут скрывать чары. Это было разумным предложением, потому что, стоило им пройти сквозь два покосившихся столбика, гордо получивших от Снейпа название «калитка», оба вздрогнули от нарастающего шума, и в следующую секунду мимо пронесся автомобиль, петляя по проселочной дороге и оставляя за собой столб пыли. Продираться через высокую траву им не пришлось, небольшая тропинка, вьющаяся змейкой, без приключений позволила им подойти к двери. Гермиона сначала не поняла, что за шнурок висит на двери, а когда присмотрелась, интуитивно отпрянула. — Это что, змея? — спросила девушка, разглядывая определенно мертвую змею, прибитую к входной двери — Варварство какое-то. — Пора создавать общество по защите змей, — заметил Снейп. — Даже до учительской долетели слухи о твоей подпольной организации. Думаю, нам стоит войти, — и прежде, чем Гермиона успела вмешаться, Северус провернул дверную ручку, безрезультатно. Испробовав Алохомору и несколько невербальных заклинаний, мужчина удовлетворенно кивнул, словно в подтверждение каким-то своим мыслям. — Ты знал, что она не откроется? А если бы это было ловушкой? — Слишком рано. — Чтобы умереть? Я нервничаю, извини, — буркнула девушка. — Именно так, — невозмутимо заметил Снейп. — Не в духе Лорда проклинать с порога. Это невежливо, в конце концов. И пока Гермиона гадала, шутит он или нет, Северус, убрав палочку стал аккуратно водить пальцами по двери, нашептывая что-то себе под нос. И только спустя несколько секунд, гриффиндорка поняла, что он колдует. Она читала об этом, но никогда прежде не видела. Такое колдовство было Высшей Магией, этому не учат в Хогвартсе. вспомнив его слова о том, что Лорд передал ему многие знания, Гермиона задумалась, а не от него ли он почерпнул и это умение. Стараясь не мешать, она пыталась осмыслить то, что она услышала от Северуса о личности Темного Лорда. Пытаясь быть непредвзятой, Гермиона старалась взглянуть на него под другим углом, встать на место Северуса, восстановить картину минувших лет. Однако, при всей своей откровенности, мотивы и желания самого Снейпа оставались закрыты от неё. Когда Северус решил, что пора менять сторону? — Интересно, — прервал её размышления голос мужчины. — Дверь просто напитана Магией. Никогда не встречал такого. Видишь небольшую полосу земли по периметру всего дома? Заметила, что там ничего не растет? Слишком высокая концентрация Темной Магии, природа не может справиться, а источником является эта дверь. Сложно представить, что нас ждет внутри, но точно ничего хорошего. Попробую объяснить… — Любая магия оставляет след, имеет начало и конец. Но если найти стык начала и конца, то можно найти лазейку, даже у самого смертоносного проклятья. Поэтому заклинания взламываются, и именно поэтому в своё время Профессор Дамблдор, спрятав Философский камень, устроил целую полосу препятствий. Это было гораздо эффективнее сотни наложенных заклинаний, которые можно было бы взломать при должном уровне мастерства и сноровки, — Гермиона запнулась, наткнувшись на его любопытный взгляд. — Я иногда забываю о том, какая ты начитанная, — девушка мгновенно вспыхнула от неожиданного комплимента. — Хорошо, что меня не отправили с Поттером или Уизли. — А что на счет Непростительных? — Гермиона сразу же собралась, почувствовав себя на экзамене. — У них тоже есть лазейки. Империусу можно сопротивляться при усиленной практике и силе воли. Круциатус вызывает мучительную боль, но и её можно перетерпеть, если настроиться на нужную волну. Не знаю, правда ли это… — Правда. — Ну вот. А Авада Кедавра до недавнего момента считалось единственным «идеальным» заклинанием, не имеющим контрмер, но Гарри доказал обратное, выжив. — Очень хорошо. Просканировав дверь и отследив «путь» магии, я могу точно сказать, что исходная точка находится тут, — Северус ткнул палочкой в змею. — Понять бы, как разорвать этот круг. Гермиона смотрела на змею, пытаясь уловить разгадку, не успевая буквально чуть-чуть. Это было ее любимое состояние, когда периферийное мышление уже получило всё необходимое, а мозг обрабатывал информацию, чтобы, пройдя всё этапы, собраться воедино. Воедино. — Интересно, она засохшая? — Гермиона несмело протянула руку к змее, тут же её отдернув. Несмотря на то, что на вид чучело пресмыкающегося было сухим и выжженным под воздействием палящих лучей солнца, на самом деле оказалось вполне себе податливым и скользким. Магия подпитывала замысловатый замок. — Чтобы разорвать кольцо, его нужно создать, — больше для себя, чем для Северуса, заметила девушка, аккуратным движением сгибая змею в круг в попытке соединить хвост и голову. К её удивлению, всё пришло в движение, словно неведомая сила вдохнула жизнь в рептилию. Змея широко открыла пасть и послушно укусила себя за хвост, наливать цветом и жизненной силой. Как только острые клыки сомкнулись на хвосте, всё прекратилось так же внезапно, как началось, и теперь змея представляла собой дверной молоток, который часто можно заметить на дверях старинных построек, выполненный, зачастую, в виде головы льва. Здесь же, создатель этой изящной ручки явно имел кое-какие предубеждения против символа Гриффиндора. — Уроборос, — прошептала Гермиона почти благоговейно, с сияющим взглядом поворачиваясь к молчащему до этого зельевару. — Свернувшийся в кольцо змей, кусаюший себя за хвост — это древнейший символ вечности и бесконечности, знак цикличности, неразрывности круговорота в природе, чередование созидания и разрушения, жизни и смерти. — Мне этот символ знаком из алхимии, как символ законченности процесса трансформации. Николас Фламель считал уробороса отображением циклического процесса, в котором нагревание, испарение, охлаждение и конденсация жидкости способствуют процессу очищения элементов и преобразования их в философский камень или в золото, — отозвался Северус, всё так же задумчиво глядя на гриффиндорку. — Я бы дал пятьдесят баллов Гриффиндору, Мисс Грейнджер. — Так много, Профессор?! Думаю, стены школы не слышали от вас таких щедрых слов, — мгновенно включилась она, окрылённая первым успехом. — Хорошо, что мы за пределами стен школы. Думаю, нам стоит постучать. Северус шагнул вперёд, уверенно берясь за кольцо, оказавшееся довольно массивным, чтобы несколько раз ударить им о деревянную дверь. Казалось, что дом пробудился, потому что где-то щёлкнул механизм, ослабляя натяжение двери, а на доселе не примечательной поверхности проступила надпись, словно выжженная на дереве.«Absolvo te».
Гермиона вопросительно посмотрела на Северуса, надеясь, что его познания в латыни превосходят её скудные знания некоторых популярных крылатых выражений. — Отпускаю грехи твои, — продекламировал Снейп, ухмыляясь. — Я же говорил, комплекс Бога и всё в этом духе. Гермиона только покачала головой, перешагивая порог вслед за мужчиной. Ей почему-то фраза не показалась смешной, скорее пугающей, но эти мысли она оставила при себе. В любом случае, пути назад нет. Маленькая не то столовая, не то кухня, не то прихожая была совсем не примечательной, пыльной и полупустой. Стол, две табуретки, подвесной шкаф для посуды, грязная проржавевшая раковина, зеркало с огромной трещиной поперек и, измазанная в золе и саже, печь — вот и всё убранство комнаты. Было тяжело представить, что крестраж лежит в верхнем выдвижном ящике стола. — Думаешь, он здесь? — недоверчиво спросила Гермиона. — Сомневаюсь, — ответил Снейп, проходя по периметру помещения, время от времени прикасаясь к тому или иному предмету мебели. — Ничего волшебного здесь нет. — Как ты определяешь это? — Дамблдор бы загадочно сказал, что «тут творилось волшебство». На самом деле, магию можно почувствовать, она всегда оставляет следы, даже если их замаскировать. Удобнее искать руками, потому что палочка — всего лишь проводник Магии, живущей внутри нас, тут она не помощник. Подобное же тянется к подобному. Директор научил меня этому, Минерва хотела взять на себя факультатив по этой дисциплине для седьмого курса, так что у тебя всё впереди. — Значит, директор тоже вложил в тебя множество знаний, — довольно заключила Гермиона, всё ещё невольно возвращаясь к странному партнёрству Северуса и Того-Кого-Нельзя-Называть. — Конечно. И не забывай, что Дамблдор был преподавателем трансфигурации, первое время даже совмещал преподавание с обязанностями директора. Говорит, что любит преподавать больше всего на свете. Впрочем, Темного Лорда этим приемам обучил он же. Гермиона молча проглотила и это, удивляясь, почему её это так удивляет. Они ведь всегда знали, что Том Реддл учился у Профессора Дамблдора. Однако — одно дело знать об этом, как о факте биографии, а другое — понимать, что это означает на практике. — Не делай неверных выводов, Гермиона. Том Реддл был самым талантливым учеником своего времени, — Гермиона поежилась, вспомнив, что теперь этот титул принадлежал ей. — Дамблдор никогда не доверял ему, но уверен, он никогда не терял надежду обратить своего лучшего студента во Свет, — хмыкнул Северус, словно говоря, что он сам думает по поводу подобной инициативы. — Все мы ошибаемся. — Очень дорогая ошибка, — негромко заметила она. — Очень, — подтвердил Снейп, подходя к нише с дверным проёмом, ведущим в следующую жилую комнату. — Посмотри сюда, думаю, нам следует идти дальше, — заявил Северус, отодвигая некое подобие занавески. — Почему ты так решил? — Потому что проем замурован, — как ни в чем ни бывало пояснил Снейп, делая шаг в сторону, чтобы продемонстрировать гриффиндорке сплошную бетонную стену. — Может быть, Бомбарда? — с сомнением предложила девушка, гадая можно ли взорвать то, что воздвигнуто Темной Магией. — Сила вряд ли поможет. Это не в стиле Лорда, как ты уже могла убедиться. Мне бы не хотелось вообще использовать палочку, — признался Снейп, — я не знаю, как она срезонирует с той Магией, которой пропитано наше своеобразное чистилище. Одаренная внезапным осознанием, Гермиона не спеша подошла к входной двери и попыталась её открыть. Бесполезно. Всё указывало на то, что им придется идти только вперёд. — Я так понимаю, нам ещё не простили наши грехи? — Да. Для начала душе придётся… помучаться, — мрачно заметил Снейп, но тут же смягчился, заметив лёгкий испуг в карих глазах. — Помнишь, что ты сказала? Во всем есть лазейка. Темный Лорд, при необходимости, должен был суметь добраться до своего крестража в случае острой нужды. А значит, у всех загадок есть решение. — Давай поскорее разгадаем их, — решительно тряхнула головой девушка, возвращаясь к замурованному проходу. — Тебе не стоит бояться, я смогу тебя защитить, — нахмурился Снейп, неправильно истолковав её беспокойство. — Я не переживаю за себя, когда ты рядом. Я просто боюсь, что не смогу дать такую незыблемую защиту тебе. — Я уже больше пятнадцати лет познаю на себе любые причуды Темного Лорда. Надеюсь, что мы не встретим тут ничего, к чему бы я не был готов. И, если я успел что-то узнать о Лорде, то нам стоит попробовать принести этой стене небольшую жертву. — Жертву? Кого будем закалывать? — Меня, — её непроницаемое выражение лица заставило его засмеяться. — Темная Магия зачастую завязана на крови и многие двери открывает пара капель крови, только и всего. Если не выйдет, то мы ничего не потеряем. Надеюсь, немного магии не повредит. Северус достал палочку и уверенно полоснул ею по ладони, словно ножом, окропив стену. Ещё один взмах — и рана затянулась. Сначала им показалось, что это не сработало, но капли крови, словно на жаровне, забурлили и впитались в бетон, оставив стену в первозданном виде. Впрочем, ненадолго. Странное неяркое сияние на миг охватило бетонную преграду, а в следующий миг она расстаяла, словно её никогда и не было, явив им самую обычную дверь с очередным «сюрпризом» в центре в виде распахнутой змеиной пасти. Никаких намеков на дверную ручку не наблюдалось и в помине. — У вас, слизеринцев, точно какой-то пунктик на змеях, — убежденно сказала Гермиона, пытаясь найти какой-нибудь менее очевидный сценарий их действий. — Не говори, что ты собираешься засунуть внутрь руку. — Не вижу другого способа открыть дверь, — и, может, чтобы не слушать её возражений или чтобы самому не поддаться сомнениям, Северус бесстрашно просунул руку прямо в образовавшееся отверстие, уткнувшись в невидимую преграду только тогда, когда рука вошла ровно по локоть. — Ну, есть две новости… — Хорошая и плохая? — Это как посмотреть. Скорее обе плохие. Во-первых я не могу пошевелить рукой, её сковало, словно тисками. Во-вторых, что-то полоснуло меня по запястью, и если я не вытащу руку в скором времени, то, наверняка, умру от кровопотери, — Гермиона побледнела, глядя на его невозмутимое лицо. Как ни странно, но его спокойствие удивительным образом передавалось и ей. Сейчас ему не нужна была её истерика. Но, видимо, Лорд не желал умирать такой смертью, потому что уже через несколько секунд на двери стали проступать строчки, и девушка попыталась соредоточиться на них, в надежде помочь Северусу. — Прочитай, — попросил её Снейп, и эта просьба напугала её сильнее, чем обе «плохие новости» вместе взятые. — Я есть в каждом. Одно из немногих начал, Своенравна я и спесива. Смертный грех, что каждый хоть раз испытал, И громогласна, и молчалива. Кто меня осуждает — тот трус и слабак. Моя цель — это власть и господство. Слава — моя награда, признания знак, Подтверждение превосходства. Прочитала Гермиона, стараясь вникнуть в смысл. Впрочем, с первого раза у неё это не вышло. Переживания за судьбу мужчины вытеснили все остальное. — Это что, загадка? Вот дьявол. Отгадаем, и ты будешь свободен? — Должно быть, да. Пробуй размышлять вслух. Думаю, ответ должен исходить от меня, и лучше мне не перебирать варианты, а то меня могут не так понять. — Твоюжмать! — Успокойся. Я не планирую умирать сегодня, — попытался пошутить он, но мысли разлетелись стайкой испуганных птиц и никак не хотели возвращаться. — Гермиона, — никакой реакции. — Мисс Грейнджер, — Гермиона подняла испуганные глаза, чтобы столкнуться с холодным и колючим взглядом «Ужаса Подземелий», — пора бы доказать, что вы действительно так умны, как о вас говорят. Если ваши эмоции вам мешают, то лучше было взять с собой Уизли, чем смотреть на это жалкое зрелище. Резкий тон и обидные слова заставили её вздрогнуть и прийти в себя. Воистину, Северус обладал способностью уничтожать словами и умело управлял этим навыком. Вот и сейчас он достиг своей цели, заставив страх притупиться, уступая способности трезво мыслить и анализировать. Разве она не любила загадки так же, как и он? — Так, ладно... «Я есть в каждом, одно из немногих начал. Своенравна я и спесива». Так можно сказать совершенно про всё, — отмахнулась она, злясь на строчки, которые крадут драгоценное время. — «Смертный грех, что каждый хоть раз испытал, И громогласна, и молчалива». Смертный грех… Раз надпись на двери гласит об отпущения грехов, то это не может быть простым совпадением. Вот только, что принимать за грех? У каждой религии и культуры они свои. «Кто меня осуждает — тот трус и слабак. Моя цель — это власть и господство». Очень в духе Тёмного Лорда. «Слава — моя награда, признания знак, подтверждение превосходства». Девушка мельком взглянула на Северуса, испугавшись мертвенной бледности его кожи. — Итак, это смертный грех, который есть в каждом. Своенравие, спесь, громогласна и молчалива. Быть может, зависть? Можно завидовать в открытую, а можно и за глаза. Не уверена на счёт спеси. А вот осуждать зависть — это нормально, так что тут не клеится. С одной стороны славе можно завидовать, но здесь она преподносится как знак превосходства. Снова не клеится. Хотя… — Я подожду, — покивал ей Северус и… улыбнулся. — Как ты можешь веселиться?! Не хочешь поделиться своими мыслями, — рассердилась Гермиона. — Я думаю молча, не хочу сбивать тебя с мысли. Пока что, всё очень логично. А весело мне оттого, что я никак не мог предположить, что могу умереть под бубнеж заучки из Гриффиндора. Не худшая смерть, — «подбодрил» он, а девушка оставила свои возражения до лучших, более счастливых времён. — Зависть не вяжется. Какие ещё есть грехи? Гнев, похоть, чревоугодие, уныние, алчность, зависть и тщеславие. Семь смертных грехов. Тщеславие! Северус, как тебе? Амбиции, желание прославиться, доказать всем превосходство. Идеально! — обрадовалась Гермиона, но наткнулась на его замечание. — Я думал об этом, пришел к такому же выводу, но если ты ещё раз взглянешь на строчки, то заметишь, что вся загадка написана в женском роде. То, что предлагаешь ты — среднего рода. Радость испарилась, словно её и не было. — Твоюжмать, — не удержалась Гермиона. — Давай не будем призывать мою мать. Так себе пример для оказания поддержки, — пошутил он, здорово разозлив её. — Я привела пример грехов для католичества, — пробубнила девушка себе под нос, — но Лорд не привязан к определенной религии. Плюс, трактования и переводы писаний разнятся. Как на счёт гордыни? — предположила девушка, с удовольствием отметив интерес, в его глазах. — Женский род, тщеславие и гордыня часто являются взаимозаменяемыми понятиями в списке основных грехов. Кажется, Северус поверил ей, а быть может ждать дальше не было ни сил, ни возможности, потому что не медля больше не секунды, мужчина уверенно произнес «Гордыня» и с облегчением вытащил окровавленную руку, мгновенно залечивая порез движением палочки. Гермиона даже пришлось отвернуться, чтобы перевести дыхание. Напряжение и страх потерять его были неподъемными, а облегчение таким сильным, что, казалось, её ноги подогнутся, сметаемые этой волной радости. Когда дыхание восстановилось, гриффиндорка, досчитав мысленно до десяти, медленно повернулась к Северусу, который устранил все следы своего злоключения, откупоривая невесть откуда взявшуюся склянку. — Всегда ношу при себе кровевосстанавливающее, — потряс он в воздухе пустой склянкой, — адреналин и умиротворяющую настойку. Последнее могу предложить тебе, — необычайно мягко предложил он, но Гермиона решительно воспротивилась, не решаясь подойти ближе, чтобы не обрушить на него лавину своих эмоций. Вряд ли Северус Снейп нуждается в этом. — Мне нужна ясная голова, но вечером, когда мы вернёмся в Хогвартс, спроси меня ещё раз. — Ты просто умница, — искренне похвалил он. — Только не шути так больше, — резко попросила девушка. — Зачем говорить о смерти? — Ты лучше работаешь в стрессовой ситуации, — признался Снейп, ожидая её бурной реакции. — Мне, наверное, стоит извиниться, но я не очень хорош в этом. Я знал, что ты справишься, и мы найдем выход. Было бы грубо бросить тебя в этой хижине на полпути к заветной цели. Я не боюсь смерти, но тебя я не брошу. Не так, — заверил её он. — Давай ты совсем не будешь умирать, ладно? — криво улыбнулась она, делая глубокий вдох, надеясь, что в этот раз воздух доберется до лёгких, скованных спазмом. — Тогда пора создавать крестражи, — пошутил он, ступая в следующую комнату. Гермиона, не медля, перешагнула порог вслед за Снейпом. От удивления, её рот приоткрылся в немом изумлении. Комната, в которую они попали была идентична той, которую они покинули, за некоторым исключением. Обеденный стол, явно увеличенный магией, теперь занимал центральное положение, а на нем расположилась небольшая допотопная мини-лаборатория с котлом, инструментами и кучей банок, склянок, пучков с растениями, минералов, шкурок и других интересных ингредиентов. Не веря своим глазам, Гермиона обернулась назад, к двери, чтобы удостовериться в том, что комнаты идентичны. Теперь их ловушка обрела форму замкнутой петли, не имеющей начало и конец. — Уроборос, — подтвердил её худшее предположение зельевар. — Отменное волшебство, сложное, но вместе с тем элегантное. Это лабиринт без права выбора. Блестяще, — воздавал должное Лорду Снейп, но Гермиона была далека от подобного порыва. — Как же разорвать круг? — Думаю, надо найти крестраж, а уж после искать способ выбраться. А пока, будем играть по правилам. Северус решительно двинулся к столу, но, почти достигнув цели, покачнулся, словно потеряв равновесие на долю секунды. — Всё хорошо? — обеспокоенно поинтересовалась Гермиона. — Ты потерял много крови. — Зелье должно было сработать, — мрачно заметил зельевар. Шутить ему больше не хотелось. Взяв со стола красивый свиток, Северус развернул его, пробегая глазами по пергаменту. Глубокая морщина залегла на его переносице, а губы сжались в тонкую линию, выдавая напряжение. — Взгляни, — коротко бросил он, протягивая свиток девушке. — Поэтому мне нехорошо. Гермиона взволнованно приступила к чтению, чувствуя, как её прошибает пот. Это была загадка! Ещё одна. Или не так. Это была инструкция, рецепт по приготовлению зелья. И всё бы ничего, если бы не витиеватость выражений.Гордыня — тяжкий грех для человека, Но тем, кто высится над миром, не страшна, А кто есть ты? Нет больше шанса для побега, Сейчас загадка эта будет будет решена. Раз здесь стоишь, то значит, путь посмел продолжить, Тщеславно все предупреждения забыв, И Смерть сейчас тебя не сможет уничтожить, Лишь только если сердцем смел, умом пытлив. Быть может, ты и не был тяжко ранен, Судьбы уловки скрыты в пустяках: Нож ядом осквернен, а ты — отравлен. Но есть спасенье, и оно в твоих руках.
— Нелепость, — прошептала Гермиона. — Ты отравлен! — Так бывает, когда засовываешь руку в пасть к змее, — ехидно заметил Северус, окидывая стол внимательным взглядом. — Читай дальше.Пусть станет единой основой всего Кровь Божия и Твоя. Они равноценны, найдешь их легко, В них источник всего бытия. Затем возьми камень царя Соломона, И разотри его в порошок. Роскошь смарагда, чья зелень бездонна — В ней ты жизни найдешь исток. Теперь же возьми Аполлона металл, Сокровище, Солнце земли. Расплавь, одну каплю добавь в фиал, И трижды так повтори. За днём идёт ночь, а за Солнцем — Луна, Найди же скорей лунный цвет, Смешай с эликсиром и выпей до дна, Узнай, выживешь ты или нет.
Взмахом палочки Северус придвинул к себе фиал, установленный в центре стола. — Хорошо, что я — зельевар. Будем считать это успехом. Прочитай мне рецепт, пункт за пунктом. Не стоит тянуть, если я хочу сдержать свое обещание. — Пусть станет единой основой всего Кровь Божия и Твоя. Они равноценны, найдешь их легко, в них источник всего бытия, — прочитала Гермиона. — Кровь божия… Ну, это легко, — девушка наткнулась на вопрошающий взгляд Северуса и поспешила пояснить. — Так христиане называют красное вино! Хлеб — это тело Христа, а вино — это кровь. Я часто пропадала у родителей на работе, а у администратора в клинике Библия была настольной книгой, — призналась гриффиндорка. — Хорошо, что ты читаешь всё, без разбора. Я не очень силён в религиозных понятиях. Прекрасно, я нашел вино. Отличное Шардоне, кажется, — заметил Снейп, принюхиваясь к алой жидкости в одной из склянок и выливая её в фиал. — Божия кровь есть, осталось добавить своей. Это тоже логично. Лучший антидот тот, в котором есть сам яд. Так варили алхимики в древности, — Снейп уже второй раз за последний час рассек свою руку, смешав жидкости в равных пропорциях. — Затем возьми камень царя Соломона и разотри его в порошок. Роскошь смарагда, чья зелень бездонна — в ней ты жизни найдешь исток, — продолжила Гермиона, — Смарагд — это какой-то минерал? — Если верить рецепту, то это камень, и при этом зеленый, — кивнул Снейп. — Но тут несколько зеленых камней, — указала Гермиона кивком на небольшой импровизированный сад камней на поддоне. — Что скажешь про царя Соломона? — Израильский царь, мудрейший из мудрейших. Про любимые камни в Библии, знаешь ли, ни слова, — посетовала Гермиона. — Очень большое упущение. Наверное, речь о малахите или изумруде. Оба зелёные и используются в алхимии. Изумрудную пыль организм усваивает лучше, чем малахитовую. Думаю из двух камней один — подделка. Давай проверим, — Северус взял два камня и подошел к окну, чтобы поймать солнечный свет. Просмотрев оба минерала, зельевар удовлетворенно вынес вердикт. — Один прозрачный, кристально-чистый, без единого огреха и вкрапинок — это подделка. В природе не бывает таких изумрудов, да и цвет у него не чистый, а с некоторой желтизной. Взяв приглянувшийся ему камень, Северус поместил его в ступку и начал усердно работать, измельчая податливый минерал, подготовленный для подобного обращения. — К чему такой древний рецепт? В современном зельеварении уже давно нет минералов, — подивилась Гермиона. — Это разумно. Ингредиенты имеют свойство портиться и выдыхаться. Настойки нужно менять, экстракты варить… Не очень удобно для того, кто планирует подобную авантюру на многие годы вперед. Минералы не портятся, и не каждый волшебник знает о зельеварении столько, сколько знаю, например, я. Такой набор ингредиентов таит в себе угрозу, потому что этому уже не учат, — пояснил ей Снейп, пока девушка жадно впитывала знания и следила за тем, как ловко справляется Северус с изумрудом. — Готово, — заявил он, высыпая порошок к основе. — Теперь же возьми Аполлона металл, сокровище, Солнце земли. Расплавь, одну каплю добавь в фиал, и трижды так повтори, — послушно перешла к третьему пункту девушка, — Металл Аполлона… Бронза? — Под сокровище больше подходит золото, — не согласился Снейп. — Древнегреческие скульпторы отливали статуи Аполлона в бронзе, — возразила гриффиндорка. — Потому что не каждый может позволить себе статую в золоте или мраморе. Кстати, позже перешли на мрамор из-за долговечности. Ещё слово «Аполлон» — это не только имя греческого бога, но и старое обозначение жёлтого цвета. — Аполлона стали считать олицетворением Солнца, — признала девушка. — Плюс, алхимики любили работать с золотом, наделяя этот металл чудесными свойствами, — Северус зажёг небольшую горелку, опуская в маленькую чугунную чашу кусочек золота, который быстро оплавился. Добавив ровно три капли, Северус вопросительно посмотрел на обеспокоенную гриффиндорку. — Что такое? — Это действительно можно пить? — скептически спросила она. — Можно, но не безвредно. Современное зельеварение не зря избавилось от минералов и металлов. Человеческий организм плохо усваивает их. Но, думаю, от одного раза ничего плохого не будет. — За днём идёт ночь, а за Солнцем — Луна, найди же скорей лунный цвет, смешай с эликсиром и выпей до дна, узнай, выживешь ты или нет, — закончила Гермиона. — Что такое «лунный цвет»? Цветок похожий на Луну? Или цветы, которые нужно собирать в определенную лунную фазу? А может, это связано с его названием? — Ммм, думаю, тут нам не придется долго гадать. Трав тут совсем немного, думаю, я могу определить каждую, — Снейп взял несколько перевязанных бечевкой пучков, поднося их по очереди к носу. — Это полынь, а это мелиса… Можем заварить чай. Так, а это у нас хм… зверобой. Кстати, обладает отличными целебными свойствами, но с Луной не связан абсолютно. А это то, что нужно — лунария. Да, лунник или лунария — неприхотливый цветок, используют в сухом виде, так что проверку временем он выдерживает прекрасно. Загадка была в названии, от этого и сложнее. — Если ты не первоклассный зельевар, — улыбнулась Гермиона, невольно залюбовавшись, как Северус аккуратно работает с каждым ингридиентом. Северус растер в ступке подходящий пучок и засыпал последний ингредиент в фиал. Посмотрев на розоватую жидкость на свету, Снейп одним глотком осушил её до дна, невольно поморщившись. — Как ощущения? — спросила Гермиона, тревожно наблюдая, как Северус подходит к стулу, садится на него и опускает голову к коленям. — Северус! — девушка подбежала, гадая, не допустили ли они какую-нибудь ошибку. — Всё хорошо, просто голова кружится. Должно быть, интоксикация от изумруда. Мне сейчас полегчает. Дай воды, пожалуйста. В горле совершенно пересохло, — безжизненность в его голосе напугала её до чертиков, и девушка опрометью бросилась к раковине, чтобы налить воды в первый попавшийся стакан, который она схватила со стола. Воспользоваться палочкой не пришло ей в голову — инстинкты брали верх. На долю секунды, боковым зрением, ей показалось, что отражение в потерскавшемся зеркале над раковиной дернулось вразрез с её действиями, и Гермиона испуганно подняла глаза на своё отражение, чтобы встретиться там со своим озабоченным лицом. Наверное, это всё последствия истерзанных нервов, не иначе. Мерещится теперь всякое. — Вот, выпей, — протянула грифифндорка стакан мужчине, который принял его и осушил одним махом. — Что мы ищем, Северус? — немного нервно спросила она, чувствуя неясную тревогу. — Крестраж, — буркнул Снейп. — Да, но какой? Профессор Дамблдор не делился с тобой предположением? — Он считает, что это кольцо Марволо Мракса, потому что именно в этой деревне Том Реддл, будучи ещё студентом, убил всю свою родню со стороны отца и украл перстень у дяди со стороны матери, изменив ему память. Логично, что место кражи он превратил в своеобразный алтарь своей первой победы, шагу к бессмертию, — пожал плечами Северус, внимательно глядя на девушку. — Почему тебя это нервирует? — Я… просто… Почему я не знала? — ощущение неминуемого бедствия прочно заняло свои позиции. — Поттер видел, естественно. Я тоже просмотрел это воспоминание, чтобы знать небольшую предысторию о месте, куда мы направляемся. Директор не собирался показывать его всем и каждому. Объясни, — потребовал он. Гермиона даже почти решилась рассказать правду, но передумала в последний момент. Странные слова, сказанные её альтер эго, всплыли, словно наяву. «Я бы рассказала тебе всё, но ты же пользовалась маховиком времени, ты понимаешь, что нельзя перекраивать время по своему желанию. Но мой мир обречён, мы не живём, мы существуем под гнётом Темного Лорда. Я долго взвешивала это, чтобы ненароком не испортить тебе будущее своими благими намерениями. Поэтому прошу, прими мой совет: не подпускай Северуса к кольцам. Знаю, звучит странно и топорно, но ты всё поймёшь. У тебя будет три попытки, милая. Я смогла ликвидировать две угрозы из трёх. Ты должна быть лучше меня и предупредить все три действия». И Гермиона знала, как опасно играть со временем. Профессор Макгонагалл заставила прочитать её книгу о течении времени, чтобы раз и навсегда отбросить идею что-то менять. И если принять за аксиому тот факт, что её «тёмная» версия желала спасти Северуса, то имеет ли она право взваливать это на него? Нет, Гермиона из Зазеркалья ясно дала понять, что только ей под силу переломить ход событий. — Нервы шалят, — не очень искренне заверила его она, но он только скептически окинул её проницательным взглядом. Однако, от дальнейших расспросов отказался. — Альбус сам рвался сюда. Мне даже показалось, что у него свой интерес. Но после того, как я указал ему на это, он решил довериться нам. Было ощущение, что это решение даётся ему с огромным трудом, в этом и странность, — Северус помотал головой, словно прогоняя непрошеные мысли. — Впрочем, Дамблдора понять невозможно, слишком глубоко нужно копать. Пошли дальше. — Тебе стало лучше? — Ощущения такие, словно я отхожу от Круцио. Мысли путаются, ничего не соображаю. Даже тебя раскусить не могу, — хмыкнул он, глядя, как Гермиона заливается румянцем. — Хорошо, что у тебя мозги работают, как отточенный механизм. Надеюсь, далее мы обойдёмся без загадок. Ещё одного опуса я не переживу. Гермиона покорно поднялась следом за ним, пытаясь понять, каким образом ей не дать Северусу… Что? Чего именно ему нельзя делать? Терзаемая противоречиями, она переступила порог следующей комнаты, похожей, как две капли воды, на предыдущие. Только в этот раз на столе не было ни ингредиентов, ни загадок, ни пергаментов, ни Адского Пламени, ничего, кроме небольшого платинового перстня с черным камнем. Впрочем, никто из них даже не подумал броситься к вожделенному крестражу. После всех испытаний, загадок и злоключений поверить в то, что всё будет так просто? — Чисто, — задумчиво протянул Снейп, убирая палочку после серии заклинаний. — Комната буквально сочится Магией, но никаких преград между нами и крестражем попросту нет. — Можно я? — вызвалась Гермиона. — Что? — Почему ты должен страдать на каждом этапе этого шоу? Меня не покидает мысль, как же это попахивает дурной драматургией. Откуда эта нарочитая издёвка и спесь? — Ты, должно быть, шутишь, — не поверил Северус. — Помнишь, я говорил про Волшебника страны Оз? Том Реддл — самозванец, полукровка, мечтающий быть чистокровным волшебником. Вся его жизнь — это фарс, желание жить в своем мире, выстроенном по его эскизам. Как зовутся сторонники Лорда? Пожиратели Смерти. Очень по-взрослому. Черные метки над домами убитых, уродливое клеймо на приближенных, белые маски, вычурное выдуманное имя. Это говорит о Лорде больше, чем все остальное. Но он сумел добиться страхом того, что все приняли правила его игры. — И даже ты? — И я не исключение, — поморщился Снейп. — Моё левое предплечье и нежелание произносить его имя доказывают это с лихвой. Но я жульничаю, играю на две стороны. Это позволяет мне чувствовать себя лучше, выше. Девушка внимательно слушала, не выпуская из виду кольцо, и попыталась сделать несколько шагов к тому, что угрожало Северусу. — Стой, — требовательные, не терпящие отказа, нотки в его голосе пригвоздили её к месту. — Я начал это, мне и заканчивать. Возможно, мы переоценили Лорда, и наш фокусник выдохся. Снейп в два шага преодолел расстояние до стола и решительно взял кольцо, рассматривая свою находку. Ничего не произошло. — Вот видишь, я был прав. Я же не идиот, чтобы надеть его на палец, — Снейп выразительно глянул на взволнованную гриффиндорку. — На камне какой-то символ, — прошептал Снейп, проводя большим пальцем по поверхности камня, словно желая стереть несуществующую пыль. Ловушка захлопнулась. Гермиона поняла это раньше, чем что-либо произошло. Раньше, чем почувствовала присутствие кого-то ещё в комнате. Раньше, чем услышала тихий, мелодичный голос. — Здравствуй, Северус.***
Она была почти настоящей, почти реальной, почти осязаемой. Но было в ней и то, что давало понять — это не человек, она не живая. Плотнее, чем призрак, скорее тень, не решившая, на какой стороне она находится. Женщина была очень красивой: длинные рыжие волосы обрамляли эфемерное лицо с сияющими зелёными глазами и всепонимающей улыбкой. Гермиона определённо знала, кто стоит перед ней. Гарри действительно взял от матери только лишь цвет глаз и способность согревать окружающих своей улыбкой. Наверное, это передается по наследству. — Лили, — не то спрашивал, не то утверждал Снейп, разглядывая незнакомку. — Что ты такое? Воспоминание? Гермиона поняла, что он имеет в виду, припомнив рассказ Гарри о воспоминании Тома Реддла, сошедшего со страниц дневника. — Нет. Я — твоё самое заветное желание, то, что ты хотел бы вернуть, — Лили Эванс приблизилась к остолбеневшей фигуре Северуса, протягивая ладонь к его щеке, словно желая прикоснуться, но остановилась в нескольких миллиметрах от его кожи. — Жаль, что я не могу. — Ты не призрак, — утверждение. — Нет, конечно нет. Я — всего лишь Тень, душа, вырванная из вечного покоя. И я хочу знать, зачем я здесь, — мягко спросила Лили, жадно вдыхая воздух. — Мне не хватало этого. — Северус, это же уловка, ещё одно испытание, — обрела дар речи Гермиона, вмешиваясь. Когда она увидела то воспоминание в Омуте Памяти, где дружба между Лили и Северусом была очевидна, то сделала некоторые выводы. Во-первых, его ненависть к Гарри обретала более глубокий смысл. Во-вторых, Лили Эванс была чуть ли не единственным человеком, которого он ценил. В-третьих, он, возможно, был влюблен. Четвертое, и самое главное — Гермиона решила для себя никогда не касаться этой темы. Она чувствовала — Северус не потерпит этого. Да и стоит ли воскрешать былые воспоминания ради удовлетворения своего любопытства и эго? Было ли ей интересно? Безумно. И теперь она могла получить ответы на все вопросы. Но хотела ли? В этом гриффиндорка уже не была уверена. — Гермиона, — мягко обратилась к ней Лили, словно к старой знакомой, — спасибо, что присмотрела за моими мужчинами. Гарри очень повезло с тобой, я знаю, а Северусу нужна была поддержка, путеводная звезда, которая привела бы его сюда, в это место в нужное время. Ты так молода, возможно, даже слишком, чтобы понять: он всегда выбирает меня, — казалось, Северус впал в анабиоз. Его глаза были широко распахнуты, он взирал на призрачную девушку так, словно смотрел сквозь неё. — Северус? — позвала Гермиона. — Что с ним? — У антидота есть свои неприятные последствия, — нашлась с ответом Эванс. — Яд выходит медленно, цепляясь, не желая покидать такую благотворную среду для уничтожения, — зеленые глаза на миг сузились, а улыбка перестала быть теплой, превратившись в оскал. — Скоро придет в себя. — Что значит «он всегда выбирает меня»? — переспросила Гермиона, ухватившись за странную постановку фразы. — Ты и так знаешь ответ. Северус не очень откровенен, не так ли? На самом деле он просто умен. Я — ответ на все твои вопросы, которые он оставил без внимания. Мотивация в борьбе с Темным Лордом, причина, по которой Северус на стороне Дамблдора, смысл жизни… Это всё я. Просыпаясь каждый день и думая о никчемности своего существования, усталости от бесконечной войны и беспросветности своего будущего, Снейп раз за разом выбирает меня, и начинается новый день, — Гермиона почувствовала, как во рту пересохло. То есть, битва проиграна при любом раскладе? — Прочь, — раздался твердый голос Северуса Снейпа. — Прочь из моей головы. Ты умерла пятнадцать лет назад. Это всё иллюзия, — медленно, но уверенно проговаривал Снейп, словно пытаясь убедить себя в этом. — У мертвых много свободного времени, чтобы следить за дорогими людьми. Я знаю, что ты чувствуешь, и для этого мне не нужно читать твои мысли, Сев. Я пришла не для этого. ТЫ позвал меня не для этого, — речь, успокаивающая, убаюкивающая, лилась словно мед. — Я тебя не звал. — Дамблдор так хотел увидеть это кольцо, — внезапно сменила вектор разговора Тень, — потому что это кольцо ответ и на его желания. Видишь знак на камне? — Лили указала куда-то в центр черного камня, и Гермиона подошла поближе, чтобы рассмотреть кольцо в руках профессора. На первый взгляд казалось, что красивый камень подвергся небольшому акту вандализма, и кто-то расцарапал его, но при ближайшем рассмотрении царапины сложились в странную фигуру. Это был равносторонний треугольник, разделенный вертикалью на две части, внутри которого был вписан круг. — Ты знаешь сказку о трех братьях, Сев? Старший получил палочку, которую нельзя победить, — Тень прочертила вертикальную линию в воздухе. — Средний брат получил воскрешающий камень, — Лили нарисовала воображаемый круг. — А младший удостоился чести стать владельцем плаща-невидимки, — женщина закончила рисунок, заключив палочку и камень в треугольник. — Ты нашел дар среднего брата. — Какая чушь! — вмешалась Гермиона, переводя недоверчивый взгляд с Северуса на Лили. — Камень, возвращающий мертвых? Это звучит почище дурацких теорий Полумны Лавгуд. Северус, послушай меня, это невозможно. — Странно. А Дамблдор потратил половину жизни на эти поиски, — небрежно обронила Тень, приковав к себе всеобщее внимание. — Стать Повелителем Смерти хочет не только Темный Лорд. Тебе ли об этом не знать, Северус? Ты дотронулся до камня, думая обо мне… — Нет, — возразил Снейп. — Я точно не думал о тебе. — Ты всегда думаешь обо мне, — поправила его Лили. — Желание сердца стесняться не стоит. Мы можем доказать Гермионе, что она ошибается. Надень кольцо и проверни камень три раза, и я смогу отыскать путь к тебе. — Не смей надевать кольцо, Северус. Ты же знаешь, оно может таить в себе любую угрозу! Может, оно проклято, а может, отравлено! Я прошу тебя, не делай этого, — взмолилась Гермиона, со страхом глядя на задумчивого зельевара, держащего в руках вожделенный артефакт. — Почему мир так уродлив? — внезапно спросила Лили, и Северус вздрогнул. — Почему одни получают всё, а другие ничего? Почему твоя черная полоса никак не закончится? Ты ведь часто задаешь себе эти вопросы. Настала твоя очередь получить свою награду. Ты заслужил её больше остальных, — казалось, что Тень считывает Северуса, видит его насквозь, науськивает, гипнотизирует, словно змея. — Она пользуется тем, что ты не можешь трезво мыслить, Северус, черт тебя подери! — кажется, Гермиона догадывалась, какую битву проиграла её «темная» версия, и отчаяние накрывало её с головой вместе с ужасным чувством, что эту петлю не разорвать. Всё повторится снова. — Разве не ты говорил, что я отвечаю за трезвомыслие? Так прислушайся ко мне. Лили Эванс мертва. Разве не ты говорил мне недавно, что смерть — это конец? Ты просил меня не пытаться победить её, не строить из себя то, чем я не являюсь. Один уже пытается победить Смерть, а мы всё никак не можем его убить, — процитировала Гермиона его недавние слова, когда она была одержима волей Персефоны Забини. — Мы не должны бояться смерти, потому что она естественна. — Но не для Повелителя Смерти, в чьих руках Воскрешающий Камень, — хмыкнула Тень. — Даже в сказке это закончилось плохо, — прошептала Гермиона. — Душа не сможет найти свой покой на Земле. — Кто сказал, что я ищу покоя? Я всё-таки гриффиндорка, покой — не наш удел. — Я всегда выбирал тебя, — признал Снейп, прерывая их перепалку, — а ты всегда выбирала Поттера, что бы он ни сказал и ни сделал. Какое у нас будущее? — То, какое мы должны были заслужить больше пятнадцати лет назад. Ты свернул не на ту дорожку, и я наблюдала, как ты шаг за шагом опускаешься на дно. Мне было семнадцать, я не хотела падать в пропасть за тобой, мне нужен был трамплин вверх. Джеймс стал для меня тем, кем я пожелала. Конечно же, я пожалела об этом, но гордыня не позволила мне признать, что моя семья — это фарс. Потом беременность и появление на свет Гарри. Я не могла перестать играть свою роль. В голове у Гермионы щелкнуло. Женщина, что ужом вилась вокруг Северуса и услаждала его слух тем, что он хотел услышать, была не той Лили Эванс, которую он любил когда-то. И это она может попробовать доказать, потому что именно сейчас стало ясно, что Тень, что они видят, является крестражем, частицей души, имеющий своё сознание и волю, принявшей облик той, кто мог пошатнуть решимость Северуса. Просто очередная ловушка. — Северус, — Гермиона аккуратно дотронулась до его плеча, которое он, словно нехотя, одернул, — эта Тень не может быть Лили Эванс. Прошу тебя, вспомни, когда я встретилась с Герпием и своей другой версией, они рассказали, что Волан-де-Морт, — Гермиона принесла это имя абсолютно без страха, — осквернил Зеркало Кандиды, и артефакт утратил свою силу. Подумай, если кольцо — это крестраж, то каким бы волшебным оно не было, пока мы не уничтожим часть души, оно не будет выполнять свои функции. — Эта теория строится на твоей зависти, Гермиона, — зелёные глаза опасно вспыхнули, раздражённо оглядывая старосту. — Ты не можешь этого знать, — заметил Снейп. И это недоверие чуть было не пошатнуло её решимость. — Она — самозванка! — не отступала Гермиона. — Это ты — самозванка, пытающаяся занять моё место. Вот только ничего не выйдет, — шипела Лили, как заправская змея. — Может, я никогда и не знала настоящую Лили Эванс, но ты знал. Все отзываются о ней, как о самом добром и светлом человеке, смелом и самоотверженном. Ты хотел бы услышать эту историю, но реальность такова: Лили Эванс полюбила Джеймса Поттера, вышла за него замуж, а после родила ребенка, которого любила больше жизни. Эта любовь стала спасением для Гарри, когда она пожертвовала собой ради сына: слепо, без оглядки. Её способность любить сблизила вас, дала ростки вашей дружбе, но в итоге она отдала своё сердце другому. Может, это было её ошибкой, а может, и твоей. Но ты не имеешь права думать, что все эти годы она не любила свою семью, как бы сильно ты ни ненавидел Джеймса Поттера, — выпалила она, завладев вниманием Снейпа. Гермиона видела, какую боль причиняет своими словами, но только сильное чувство могло отрезвить его. Очень сильное. — Ты даже не знаешь, о чем говоришь, — прорычал он, сжимая кулаки так, что побелели костяшки пальцев. — Речь не о моих чувствах. — Да, не только о них, — вторил ему крестраж. — Я должна исправить свои ошибки, а ты свои, Северус. Скажи ей. — Она умерла из-за меня. Я подслушал пророчество и передал его содержание Темному Лорду. Я подставил её под удар, не зная, что речь идёт о её семье. Я уничтожил единственное, чем дорожил, и теперь я расплачиваюсь, как могу, — спокойно, словно на исповеди, говорил Снейп, уставившись куда-то в стену. Гермиона вздрогнула, когда смысл этого признания дошел до неё. Так вот что стало переломным моментом в его жизни. Вина, нежность, любовь, утрата, искупление — вот она, квинтэссенция жизни Северуса Снейпа. — Теперь ты можешь искупить свою вину сполна. Верни меня к жизни, и мы сможем получить второй шанс. Оба, — настаивала женщина, в то время как Северус с сомнением смотрел на кольцо. Его внутренняя борьба была настолько очевидной, как и то, чем все это закончится. — Ты его любишь? — в лоб спросила Гермиона у крестража. — Прости? — Ты любишь его? Это просто. Ты хочешь вернуться с того света, чтобы быть с ним. Значит ты, по меньшей мере, его любишь, — девушка спросила, словно по наитию, не до конца разобравшись в природе своего порыва, но увидев, как крестраж растерялся, она вцепилась в эту мысль бульдожьей хваткой. — Да, конечно, — кивнула Лили. — Всего три слова, скажи! — не отступала Гермиона. — Северус! — воззвала она к его здравому смыслу. — Северус! — вторила ей самозванка, приказывая, подчиняя своей воле. — Ты обещал отомстить за меня! Мечтал быть со мной! Борись за нас! — Ты обещал, что никогда не оставишь меня. Клялся защитить, — пыталась потягаться с ней Гермиона, но сама почувствовала, насколько слабее её уговоры. — Я уже теряла тебя и больше не хочу, — прошептала Гермиона и остановилась, как вкопанная. Чувство дежавю было колоссальным, словно она уже всё это видела. Значит, она ничего не изменила, но что же делать? Она не умела давить и требовать. Что же ей делать? Она не умела только брать, она могла лишь отдавать… «Ты ведь любишь его? Ладно-ладно, не корчи это лицо. Если нет, то полюбишь. Мне очень жаль, Грейнджер», — сказала ей однажды «темная» Гермиона. Почему ей было жаль? Быть может, это сожаление о том, что она не может рассказать больше? Решение созрело в один момент, она будет смелой. — Я люблю тебя, — девушка увидела, как вздрогнул мужчина, неверяще глядя на неё. Казалось даже, что взгляд его прояснился. — Я так тебя люблю. Раньше я считала, что могу стать для тебя лишь бременем, но теперь я предлагаю тебе свою любовь. Как умею, как чувствую. Лили Эванс не дала тебе любви, уверена, она и не обещала. А крестраж любить не может, априори, для этого нужна целостная душа. Я знаю, что ты меня ещё не любишь. Но это надежда на что-то большее. Сейчас ты выбираешь между прошлым, за которое цепляешься, и будущим, которое не можешь представить. Идти вперёд всегда страшно. «Наш мир был осквернен тем злом, что наложили на зеркало. Его уже не спасти. Но, если ты помнишь, дело тут совсем не в этом. Дело в Северусе», — пронеслись у неё в голове слова «темной». — Дело не в том, кто из нас кого перещеголяет. Решаешь ты и только ты. Возможно, впервые в твоей жизни, ты сам определяешь свою судьбу. Когда она начала плакать? А может быть, слёзы всё время текли по её лицу? Гермиона не знала. Она дала ему всё, что у неё было, вложила ему в руки своё сердце, не боясь ничего, кроме боли, которую он мог ей теперь причинить. И поэтому, увидев, как он закрыл глаза и прошептал «Прости», она почти потеряла почву под ногами, облокотившись на стол. Северус решительным жестом вытащил из заднего кармана джинс маленькую склянку, откупорил её и капнул прямо на злосчастный камень. Крестраж, теряя человеческие черты, завопил не хуже банши, бросаясь на него, но растворился, словно мираж в нескольких миллиметрах от Снейпа. Вот и всё. Марево и дурман спали, Северус снова твердо стоял на ногах, убирая злосчастный перстень и склянку обратно в карман. Кажется, она плакала от счастья, что он жив, когда он подхватил её и посадил на стол, опасаясь, что она не может стоять. Плакала от облегчения, когда сильные руки стиснули ее в объятьях. Плакала просто так, потому что её любимый мужчина выбрал её, несмотря на призраки прошлого, затуманенный разум и чувство вины. Хотелось остановить время и вдыхать аромат его кожи, обнимая его, уткнувшись в его шею. И когда Гермиона наконец-то смогла оторваться от него хотя бы на мгновенье, девушка застыла, глядя в отражение в треснутом зеркале над раковиной, где «другая» Гермиона Грейнджер роняла слёзы над распластавшимся на полу мужчиной с почерневшей, словно обугленной рукой, на которой поблескивал серебряный ободок перстня. «Другая» Гермиона подняла глаза, чтобы встретиться с ней глазами и кивнула ей, давая знать, что всё получилось так, как нужно. Нужно ему. Нужно ей. Нужно им.***
Эффект разрушенного крестража был сопоставим разве что с силой разорвавшейся бомбы, сметающей на своем пути всё, включая выстроенную защиту вокруг дома. — Думаю, мы можем аппарировать прямо отсюда, — предположил Северус, когда входная дверь беспрекословно открылась от лёгкого нажатия на дверную ручку. Это были первые слова, сказанные им после этой странной психологической встряски. Гермиона только кивнула в ответ, потому что не знала, что сказать. Все слова просто исчезли, а на место страха пришел стыд. Ей было неловко и неудобно рядом с ним, словно тысяча иголок пронзили её ладонь, которую он не выпускал ни на минуту. Она приоткрыла ему что-то настолько личное, почти постыдное, но такое правдивое, что сейчас просто плыла по течению, предоставив Северусу задавать нужный вектор их разговора. — Ты должна знать, — внезапно сказал Снейп. — Про Лили. Я хочу сказать об этом раз и не возвращаться к этой теме. Даже самым убогим нужна мотивация, я не исключение. Я даже не помню её. Наша память устроена так, что время стирает образы, дорисовывая что-то по своему усмотрению. Лили Эванс — это символ, напоминание, Дамоклов меч, висящий надо мной. Это моя вина и моя же ответственность. Я создал ментальный алтарь доброй, умной и удивительной женщине, которая смогла разглядеть во мне то, что сам я так и не смог. Мне нужно было держаться за что-то, и я выбрал её. Но у всего есть срок давности, даже у боли. Не хочу, чтобы ты думала о ней, сравнивая с собой. Лили Поттер, — он первый раз произнес её фамилию, — покоится на кладбище в Годриковой Впадине рядом с любимым мужем. Это прошлое, которое я не в силах изменить. Но, видит Мерлин, я оберегаю её сына, точную копию его отца, словно жизнь играет со мной злую шутку. Гарри Поттер — моё вечное проклятие с ЕЁ глазами, и мой шанс отплатить ей за то зло, что я причинил. — Северус… — Подожди. Я не заслуживаю тебя и того, что ты чувствуешь. Просыпаясь каждый день и думая о никчемности своего существования, усталости от бесконечной войны и беспросветности своего будущего, я выбираю… тебя. Ты не вытеснила чувства к первой любви, тебе не с чем бороться, ты просто стала той стороной, которую я выбираю. Ни Волан-де-Морт, ни Дамблдор… Ты, твои интересы, твоя судьба. Я буду рядом столько, сколько тебе потребуется. Гермиона в немом изумлении смотрела на этого удивительного человека. Признание в любви? Да кому это нужно. Это было практически присягой на верность. И более преданного человека в этом мире попросту нет. Поняв, что Северус вкладывает в эти слова, она задрожала, чувствуя нечто похожее на благоговение. Боги свидетели — она любит этого мужчину. Не говоря больше ни слова после необычно длинного для себя монолога, Северус перехватил её руку и аппарировал прямиком на Астрономическую Башню. Их не было всего пять часов, а казалось, что целую вечность. Дойдя, как в бреду, до комнат Северуса, они устало опустились на диван, наконец-то почувствовав себя в своей привычной стихии. Её сердце колотилось с немыслимой силой. Сидеть рядом с ним, касаясь бедром его руки, было попросту невыносимо. Ей было душно, словно из комнаты выкачали весь воздух, и почему-то хотелось сбежать, чтобы хоть немного унять дрожь в ногах и руках. Что поменялось? Власть. Власть очень развращает. Кажется, именно так сказал Северус, и сейчас она могла с этим согласиться. Имеет ли она власть над ним? О, да. И осознание этого факта кружило голову, пьянило сознание, заставляло её кровь закипать. Обладание этим мужчиной, его чувствами, стремлениями… Слишком пленительно, ужасно опасно и невозможно. Привыкшая всю жизнь отдавать, теперь Гермиона Грейнджер готова была брать, не спрашивая разрешения, не оглядываясь назад, потакая голосу сердца. — Тебе пора в кабинет директора, — напомнила Гермиона, не справившись с голосом. — Таков план. — Знаю, — подтвердил Снейп, потянув её на себя, заставив перекинуть через него ногу, оказываясь с ним лицом к лицу. — Нужно оставить записку о том, что мы вернулись, — сбивчиво произнесла Гермиона, словно со стороны наблюдая за своими руками, скользящими по его груди. — Да, — подтвердил он, прижимая её к себе, чтобы мягко поцеловать её в шею. И этот простой жест, мягкое прикосновение обманчиво жестких губ, немного обветренных после событий сегодняшнего дня, заставил её задрожать. — Нас будут искать, — шептала она. — А когда не найдут — будут ломиться в двери. Гарри и Рон упертые, — её внутренний голос почти застонал, шикнув на неё за идиотские разговоры. Разве не этого она хотела? — Пускай попробуют. Я тебя никуда не отпущу, — девушка тихо застонала, удивляясь тому, как простая фраза в его устах может обрести такой сексуальный, такой желанный подтекст. — Хорошо, — сдалась она, и вместе с её согласием рухнули все оставшиеся стены, что они так долго выстраивали между собой. Пытаясь разобраться в хитросплетениях лабиринта своих чувств, им нужно было просто позволить своим желаниям вырваться наружу, сметая на своем пути карточный дом с подвалами, полными страшных тайн, комнатами, закрытыми на все замки, и лестницами глубоких дум, ведущими в никуда. Весь мир сосредоточился сейчас здесь, на этом диване с двумя душами, полными сомнений и затаенных надежд. Казалось, что стоит им оторваться друг от друга, и мир рухнет. Его руки дарили ей то, чего она так хотела: уверенные, сильные, надёжные — они были везде, словно пытаясь запомнить каждый изгиб её тела. Жар его тела контрастировал с приятной прохладой её кожи, заставляя каждую клеточку посылать волны наслаждения по оголенным нервам, словно по проводам. И только тогда, когда прохладный воздух подземелий коснулся ее обнаженной спины, Гермиона осознала, что её кофта жалкой лужицей валяется на полу, и это немного её отрезвило, заставляя заглянуть в черные глаза, в которых плавилось желание. Это зрелище было настолько лучше всего, что было до, что стало страшно. — Я боюсь, — это её голос? Крепкие руки мгновенно остановились, упав по обеим сторонам от неё. Северус замер, словно каменное изваяние, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. — Понимаю, — серьезно заверил её мужчина. — Если ты не готова, то я не буду настаивать. Нет-нет-нет-нет. — Нет, не так. То есть… Мерлин. Мне кажется, что я просто не выдержу, боюсь, что просто умру от всех этих эмоций, боюсь, что завтра ты пожалеешь, — закончила она шёпотом. — Я так люблю тебя, и это меняет всё. — Тшшш, — остановил он поток её бессвязной речи. — Обещаю, что жалеть не буду, и обещаю тебе, что и ты никогда не пожалеешь. Ты — моя, — властно заявил Северус, обхватывая ладонями её лицо. — Не смей в этом сомневаться. И она не стала, со всей страстью отвечая на его поцелуй, желая раствориться в нем, потеряться в своих чувствах и сгореть, если потребуется, в своем желании. Она прокручивала эту сцену в голове сотни тысяч раз, представляя, как переломит его предубеждения против неё, боялась своей неопытности и стеснялась представить себя обнаженной под его пристальным взглядом. Как же наивны были её представления о близости с Северусом. Его нежность, страсть, безуспешные попытки совладать с собой — всё это заставляло чувствовать себя первой красавицей школы, мира, Вселенной. Его требовательный голос, ищущие прикосновения и страстные поцелуи уносили её в стратосферу, начисто лишая способности дышать. Ощущение правильности происходящего было абсолютным, непреложным, истинным и единственно верным. Северус подхватил её на руки, словно она не весила ничего, и перенес её в спальню, усадив на кровать, в которой ей так давно хотелось оказаться с ним вдвоем. Снимая с неё узкие джинсы вместе с бельем, мужчина целовал каждый открывающийся участок её кожи, время от времени встречаясь своими глазами с её, потемневшими от желания. Стоило ей нахмуриться, оглядев полностью одетого мужчину, Снейп привычно закатил глаза, быстро стягивая с себя свитер и джинсы, чтобы вновь вернуться к ней. Напряжение стало почти болезненным, стоило его рукам сомкнуться на её талии, а ищущим губам завладеть её грудью, вызывая низкий стон девушки. Это было лучше, чем в любом, самом откровенном романе или фильме. Ведь Гермиона Грейнджер ответственно подходила ко всему, пришлось «проглотить» много теории в надежде показать себя блестящей ученицей. «Двадцать баллов Слизерину, Профессор», подумала она, стоило его рукам добраться до самой восхитительной точки на её теле. Услышав его смешок, Гермиона осознала, что сказала это вслух. — И всего-то, Мисс Грейнджер? — насмешливо протянул он. Гриффиндорка собрала всю волю в кулак, чтобы ответить достойно. — Удивите меня, сэээр. Ах… Его пальцы скользнули дальше, заставляя её замолчать самым приятным способом. Оказалось, что голос Снейпа — сексуальный, томный и тёмный, — действовал на её тело не меньше, чем его восхитительные руки и губы. И он удивил её, доказав, что чувствительных точек на её теле гораздо больше, чем она могла вообразить. И, чувствуя, что эмоции готовы обрушиться на неё лавиной, она закричала, обхватывая его за плечи и притягивая его максимально близко к себе. Его восхищенный взгляд был лучшей наградой, сорвавшийся хриплый стон с его губ — лучшей мотивацией, неприкрытое желание — лучшим стимулом. Ей было почти не больно, когда она заполучила его всего, без остатка. Его удовольствие стало её прерогативой, и девушка с восхищением наблюдала за тем, как расслабляется каждая черточка на лице любимого мужчины, делая его моложе на лет десять. Она чувствовала себя такой наполненной, цельной, нужной. Казалось, они были созданы друг для друга, разделяя одно дыхание на двоих. И, словно довершая картину, её мир взорвался, распался мириадами звезд, чтобы затем сжаться до этой комнаты, этой кровати, этого мужчины и двух людей, нашедших счастье там, где они меньше всего ожидали.