Жизнь находит свой путь

"…да, Фил, здесь, в центре Сан-Франциско, стоит теплая погода, но это не единственная хорошая новость! Прошлой ночью наши храбрые мужчины и женщины изолировали, атаковали и уничтожили одного из тех инопланетных роботов-захватчиков, известных в разговорной речи, как десе…" Она выключила радио.  Барабаня пальцами по рулю корвета, Чарли делала вид, что ищет мелодию в этом бесконечном гудении Сан-Францисского часа пик. Эй, бродяга, да-да-да, эй, лодырь, да-да-да, эй, лентяй, да-да-да. Чарли Уотсон была никем. Она не была членом особой родословной, которая имела дело с гигантскими инопланетными роботами в течение (предположительно) нескольких поколений.  Она не была носительницей Кольца всевластия, у нее не было сверхспособностей, и в подвале ее деда не было никаких магических артефактов. У нее не было никаких связей. Она не была ни солдатом, ни политиком. И конечно же, она не была тем неохотным героем-мальчиком, который ввалился в дом, несколько раз упал лицом вниз, спас девочку, спас мир и уехал в закат, чтобы жить долго и счастливо. Избранной Чарли себя не чувствовала. Чарли была обычной девчонкой, застрявшей в пробке позади дяди Хэнка, когда они возвращались с автомобильного аукциона.  И Сектор Семь уже больше года не удосуживался проверить ее дом. Би находился в небольшом калифорнийском пляжном городке только потому, что потерял память. Получив ее назад и остановив трансляцию, которая привела бы всю армию десептиконов на Землю, он ушел, чтобы найти своего командира — своих товарищей по оружию, — и доложить о готовности к службе. Чтобы стать героем. … Запоздало Чарли кое-что вспомнила: она порылась в бардачке и нашла список покупок, который Рон передал ей на выходе. На нем было написано одно единственное слово — молоко. Чарли недоуменно приподняла брови. Она взглянула на обратную сторону записки, но там больше ничего не было. Ну ладно, Рон. Куплю я твое молоко. Она закатила глаза. Сразу после того, как я выберусь из этой пробки и помогу Хэнку запереть машину. Чарли откинулась на спинку сидения. Она действительно не возражала против пробок. Ей не нужно было куда-то спешить, все, что ее волновало, так это то, что происходило сейчас. С момента взросления, Чарли осознала одну истину — она ничего никому не должна доказывать: ни своим одноклассникам, ни «парню», ни своей матери, ни даже призраку ее умершего отца. Чарли не должна быть особенной, она не должна быть лучшим в мире ныряльщиком, и не должна пытаться словить кого-нибудь на свидание просто потому, что надо. Нет. Она просто хочет быть самой собой. Она готова плыть по течению жизни, и ей не важно, куда оно ее затянет. Ладно! Возможно, был один человек, которому Чарли все еще хотела что-то доказать и это был ее дядя Хэнк. Но учитывая, что он, наконец, привел ее на аукцион и позволил ей помочь с несколькими покупками поддержанных автомобилей, Чарли чувствовала себя вполне оправданной во всем, через что он заставил ее пройти… *** Представьте себе: октябрь 1987 года. Поломанный некогда корвет вдруг «поднимется» из груды металлолома и зарычит движком так, словно пума. Завораживающее зрелище, правда? Как из забытого авто, оно превращается во что-то прекрасное. Так, не прошло и двадцати четырех часов после первого дорожного путешествия, как Чарли отвезла его на свалку своего дяди, припарковала там, где он мог видеть яркий новый слой воска корвета, и пришла с одним лишь требованием: — Найми меня. Хэнк откинулся назад и пожал плечами.  — Ты не механик. — Послушай, дядя Хэнк, — Чарли облокотилась на стол, — мне надоело брызгать кетчупом на хот-доги. Я хорошо разбираюсь в машинах. Хэнк только рассмеялся и прогнал ее. -Я не собираюсь нанимать необразованного ребенка. Чарли Уотсон покосилась на дядю. Затем она вышла из магазина, не сказав больше ни слова. Она села в корвет. Выехала со склада металлолома, попала на автостраду и уехала из маленького Брайтон-Фолса, направившись в окружное профессиональное училище. *** Наступил май 1988 года. Четыре класса пройдены; двенадцать разрядов взяты по шесть за раз; бам и готово. Чарли вошла в кабинет Хэнка, бросила ему на стол диплом об окончании двухлетнего курса и потребовала: — Найми меня. Хэнк откинулся назад и пожал плечами. — У тебя нет опыта. — Что значит, у меня нет опыта, — Чарли облокотилась на стол. — Для этого мне и нужна работа! Хэнк только рассмеялся и снова прогнал ее. — У тебя даже нет сертификата ASE. *** Ох, декабрь 1988 года… Все попытки найти хоть какого-нибудь механика, готового взять ее в ученики, заставили Чарли знатно попотеть и захотеть родиться мальчиком. Один из старых механиков Хэнка работал в часе езды от Брайтона. В конце очень унизительного и сексистского рассказа про поиски работы механик засмеялся, сказал, что он помнит время, когда профсоюз отворачивался от таких людей, как он, и дал ей работу прямо там, на месте. Сертификация ASE требовала двух этапов: прохождения теста, который она успешно сдала, и накопления двух тысяч часов опыта работы. Две тысячи часов примерно равнялись солидному году сорокачасовой рабочей недели. Так, вместо предложенных сорок часов, Чарли отрабатывала все шестьдесят. Она уходила из дома каждый день в четыре часа, работала как собака, возвращалась домой после наступления темноты и почти сразу же падала замертво. Может быть, оно того стоило. Она чинила все: от сломанной сельскохозяйственной техники до проезжающих грузовиков, от частных винтовых самолетов до моторных лодок, до брошенных иномарок, застрявших на мели, из особняков плейбоя на побережье. На следующий день после Рождества Чарли вошла в кабинет Хэнка и бросила ему на стол удостоверение. — Найми меня, — потребовала она. Хэнк откинулся назад и пожал плечами. — Знаешь, что мне действительно нужно, так это чтобы кто-нибудь помог мне с книгами. Чарли облокотилась на стол. — Ты что, издеваешься? Хэнк только рассмеялся и прогнал ее. Снова. — Я найду кого-нибудь другого. *** Довольно скоро наступил январь 1989 года. Мама снова размахивала у нее перед носом заявками в школу медсестер, и Чарли это совсем не радовало. Она несколько раз спрашивала дочь, не видела ли она «того милого молодого человека "в последнее время. — Мама, он живет через дорогу. Его зовут Мемо. Конечно, я видела его. Он каждое воскресенье косит газон для своих родителей. Чарли рассказала Мемо о своих переживаниях, о том, что начинает думать, что ее мать держала Хэнка за яйца и угрожала ему, чтобы он никогда не нанимал ее к себе. Мемо сказал ей, что он устраивается на работу в бухгалтерию и что в его школе есть ускоренный курс бухгалтерского учета для предпринимателей. Всего три недели и всего сто долларов. Пока Чарли рассматривала деньги в своем левом кармане и размышляла, стоит ли давать Хэнку еще одну попытку, как Мемо спросил, думает ли она когда-нибудь о «нем». Чарли переспросила, кого он имеет в виду. -Ты же знаешь. Большой такой и желтый. Чарли сказала, что была уверена, что с «ним» все в порядке, и сменила тему. Как и у других людей… восемнадцать… девятнадцать… вскоре ей должно было исполниться двадцать лет, и она жила своей жизнью, как будто бы и не было какой-то войны между гигантскими роботами, идущей через половину планеты. Во всяком случае, война проходила в основном в зарубежных странах и на штатных эстакадах. В разных уголках мира. Мемо небрежно предположил, что Салли Уотсон, возможно, боится интереса Чарли к автомобилям, потому что втайне нервничает, что Чарли может уехать через всю страну, чтобы найти Бамблби. Чарли была оскорблена. Может быть, только может быть, Чарли увлекалась автомобилями, потому что, например, все члены семьи с отцовской линии занимались автомобильной торговлей? *** Прошло три недели, и наступил февраль 1989 года. Чарли вошла в кабинет Хэнка и бросила ему на стол свой новый сертификат. — Найми меня, — вздохнула она и стала ждать его возражений. Хэнк откинулся назад и долго смотрел на нее, прищурившись. — Ты слишком квалифицирована. Чарли покосилась на него, но не стала спорить или уходить. Теперь она его раскусила. Его и, возможно, Салли Уотсон. Хэнк не выглядел особенно счастливым. Он покачал головой и сказал: — Ты действительно уверена, что это то место, где ты хочешь оказаться, дитя? На свалке металлолома? Чарли вдруг резко наклонилась вперед, сжала пальцы до красноты и прорычала: — Как ты думаешь, в чем был весь смысл всего этого?! Ради чего я прошла эти мучения?! — А не слишком ли низкую планку ты берешь? — Ниже, чем прилавок с хот-догами?! — закричала Чарли, чуть ли не плача. Дядя уставился на нее своим трехтысячелетним всезнающим взглядом, а потом закрыл глаза, покачал головой и в итоге пожал плечами. — Тогда я предполагаю, что я не могу сказать нет, — решил он. — Ты в деле, малыш. (Они с Мемо отпраздновали эту ночь ящиком пива, которое он тайком вывез из подвала своей бабушки во время каникул). *** …Пробка неизбежно прекратилась. Чарли вернулась в настоящее, чтобы надеть темные очки от слепящего в глаза солнца и поехать дальше. Она ухмылялась про себя и думала об этих блестящих жирных черных цифрах в дядиных книгах: увеличение прибыли на десять процентов по сравнению с прошлым годом! Кто сейчас слишком квалифицирован, а? Когда они подъехали к складу металлолома, солнце уже садилось. Чарли обошла все вокруг, чтобы помочь запереть это место, и помахала на прощание последним уходящим парням. «1 мая 1990 года», — гласил календарь за столом ее дяди. Вау. Она работала на Хэнка чуть больше года, но дело было не только в этом: день рождения Чарли уже 24-го. Обычно в это время года она ловила себя на мысли о «Фольксвагенах-жуках». С 1987 по 1990 год. Неужели прошло всего три года? Казалось, что прошла целая жизнь. К которой она никогда больше не вернется. Затем воспоминание чего-то действительно странного вывело Чарли из задумчивости: когда дядя Хэнк подошел к ней, чтобы отпустить ее на вечер, он вдруг взял ее за плечи и сказал: «Ты сегодня хорошо поработала, дитя. Действительно хорошо». Комплимент ошеломил ее. Дядя Хэнк не раздавал их просто так. — Ты все больше и больше похожа на него, — Хэнк улыбнулся и отпустил ее. — Каждый день. Чарли попыталась решить, то ли то, что ей сказали, что она выглядит, как мужчина, должно было быть шутливым дополнением к похвале, то ли ее дядя говорил что-то более глубокое. Она улыбнулась и неловко рассмеялась, а потом поехала домой, удивляясь, почему все это заставило ее чувствовать себя какой-то немного потерянной или даже апатичной. Это должно было стать доказательством того, что она наконец-то достигла всех своих самых больших целей в жизни. К тому же она только что удостоилась чести услышать, что становится все больше похожа на своего отца. После того как она вернулась домой, заехала в гараж и заглушила двигатель, Чарли Уотсон пару минут спокойно сидела на водительском сиденье, чувствуя себя сбитой с толку. У нее была работа. У нее была машина (сексуальная машина). Она принадлежала тому месту, которое построила для себя сама. Так почему же слова Хэнка вывели ее из равновесия? Кто знает? В конце концов Чарли пожала плечами, выпрыгнула из салона корвета и прошла мимо коробки с кассетами. Ее пальцы задержались на черно-желтой пленке в правом верхнем углу. Увидев ее там, она ухмыльнулась и отпустила все свое недовольство. Би. О, встреча с Бамблби летом 87-го года была одним из лучших впечатлений в ее жизни, и она всегда дорожила этим. Самым большим уроком, который он когда-либо преподал ей, было то, что отпускать дорогие сердцу вещи — это нормально. Но в то же время это было в какой-то степени даже забавно, учитывая, как Би подталкивал ее участвовать в гонках и соревнованиях! Или может, она просто повзрослела? Но все приключенческие истории где-то заканчивались; и она была маленькой городской девчонкой без особых талантов, чья большая роль уже была сыграна и осталась позади. Она оказалась на вершине антенны, в то время как злые инопланетные роботы стреляли в нее плазмой, перерезая линии электропередач и управляющие провода, и в течение тридцати безумных минут она была частью команды из двух человек, которая буквально спасла Землю! Она чувствовала себя так, словно прошла тест «не девица в беде», просто сумев помочь кому-то намного, намного, намного более компетентному, чем она. И за это время Чарли научилась отпускать свое горе из-за смерти отца. Она отпустила свою вину. Свой интерес к сверстникам. Свой страх перед погружением. Она успешно отпустила Би. В конце концов, она также позволила своему чувству беспомощности уйти. Она потеряла всякий интерес к гражданской войне гигантских роботов, на которую не могла повлиять. Чарли была сосредоточена на том, что сейчас находилось перед ней: плыть по течению жизни, мягко опустив голову, развевая волосы, делать то, что у нее хорошо получалось, и уворачиваться от каждой ямы, сулящей ей проблемами. Это было тем, что люди всегда говорили, что нужно сделать, чтобы быть счастливым: ты должен жить настоящим.