SERPENT SUN

Глава 6. Крик с открытыми глазами

      Несколько дней слились воедино и перетекли в неделю. Отражение лица Джерарда в разбитом зеркале мутнело с каждым режущим звонком будильника. Сны были больше похожи на один бесконечный кошмар, и, когда он открывал глаза, он уже не был так уверен, проснулся ли он.       В этом сне один парень целовал его в висок, прикрыв глаза рукой. Длинный и влажный язык скользил от щеки Джерарда до лба, заставляя нервы возбудиться в позвоночнике так, будто бы это был его самый первый поцелуй. Уэй вновь распахнул слипающиеся глаза, вновь и вновь оказываясь в той же кровати, в той же комнате.       Через тонкую простынь возбуждение дало о себе знать тут же. Обхватив член рукой, он заметил лишь неудержимый холод в комнате, и решил ничего не делать с неугодным ему, как всегда пошлым, настроением. Этот сон был странным, и из груди вырвался долгий и продолжительный вздох.       Писк в голове прерывал лишь тихий шум радио, которое пыталось поймать его любимую радиостанцию, однако всему мешала дрянная погода. На сегодня передавали грозу и сильный ветер, ливень и все те прогнозы, при которых нормальные люди остаются дома и попивают кофе, звоня своим работодателям с отмазкой «я чувствую себя неважно». У Джерарда не было выходных. Более того, у него не было отмазок. Он чувствовал себя неважно всегда, лишь в одни дни немного менее истерично и менее пьяно, чем в другие. Голова не слушалась его, а доза кокаина придавала смелости и иллюзии контроля над собой.       Резко поднявшись с кровати, он зажал одну ноздрю и сильно вдохнул, ощущая легкий шум в голове. Тихое шипение пива в до краев полной стеклянной бутылке. Осушив половину в два глотка, Уэй подошел ближе к разбитому зеркалу, разглядывая свое измученное лицо. Он больше не узнавал себя, и с каждым днем, что он тут проводил, он видел и осознавал себя собой все меньше и меньше. Потеря личности не казалась такой уж нереальной, хотя, он с трудом верил, что за этой оболочкой и тонкой бледной кожей есть хоть что-то. Краснота вокруг глаз, сухие губы, неухоженная кожа.       Парень оттягивал свои щеки, пытаясь кривляться в зеркало и улыбаться, параллельно допивая пиво.       — Я — Джерард Уэй, и я клянусь, что все когда-нибудь закончится.       Утверждение звучало неубедительно, и он попробовал еще пару раз, придав силу своему голосу и повернувшись по-другому перед зеркалом, вызывающе вскидывая бровь самому себе. Ничего не выходило. Лгать самому себе не удавалось никому.       Надрывающееся от плохой погоды радио вновь харкнуло звуком, и в нем заиграла странная песня, которую Джерард и не ожидал бы услышать так поздно вечером, когда обычно крутили популярные хиты. »… hardest part … letting go of your dreams. … A drink for the horror that I'm in. … For the… guys, and the bad guys For th.… in our… Three cheers for tyranny Unapologetic apathy…»       Изо всех сил он пытался прислушаться к песне, Джерарду казался знакомым этот голос, и он даже попытался вновь реанимировать радио, треснув по нему ладонью, однако это сделало только хуже, и звук превратился в статичный шум. Нахмурив брови, парень поджег сигарету и зажал ее между губ, пытаясь включить это горе техники. Вдруг, диджей скажет после песни, кто это был?       — Черт, я слышал где-то эту песню. Какой странный голос. Возможно, ее пел Фрэнк? Фрэнки часто напевал странные песни, сидя часами в комнате без сна. Возможно, ее шептала Лин?       Спустя столько месяцев Джерард успел узнать о ее музыкальных вкусах, и, хоть она этого не знала, их вкусы слегка совпадали.       За эти дни, которые неслись, словно поезд на огромной скорости, Уэй позволил себе пару раз забрать Фрэнка к себе, пару раз придушить, возбудиться от одного лишь вида его слабеющего тела. Влажные пальцы приятно скользили в его рту, обхватывали язык, а его тело столь трепетно дрожало от страха, пока ноготь лишь задевал его оголенный сосок. Бедный Фрэнки боялся пить воду при нем, делал это очень медленно и лишь через трубочку, в истеричном страхе все еще имел наглость материть его, боясь задохнуться.       Его глаза загорались от шанса получить тот наркотик, но Джерард замечал, как милый Фрэнки начинает свыкаться с обстановкой, и видел все меньше и меньше смысла в таком способе успокоения тревожного трескающегося сознания.       Уэй только вспоминал, как в тот вечер пальцы с трудом скользили в тугой заднице его новой игрушки, как его тело дрожало, и Фрэнк позволил себе укусить его за руку. Все эти мысли приводили в нездоровый экстаз, и Джерард сел на край кровати, запуская руку в джинсы и поглаживая свой член по всей длине. Пальцы скользнули в рот, и он тихо простонал, чувствуя, как головка члена трется о жесткую джинсовую ткань. Дыхание стало тяжелым. Он никогда не мог сдерживать собственных же стонов.       Грязное, извращенное тело, раскрепощенные мысли, каждое движение руки по возбужденному органу лишь все больше приближало его к аду, и он даже не хотел останавливаться. Буквально вбиваясь в свою руку, Джерард ощущал нездоровую похоть, когда думал о Фрэнки. Вся его сущность искажалась, и разрушить его хотелось настолько же сильно, насколько прийти в ту комнату, где он наверняка спит, и кончить ему на лицо.       О, как же ему хотелось, чтобы Фрэнк поскорее сам попросил попробовать его член на вкус. Расстегнув ширинку, Джи откинулся на кровати, сильными и быстрыми движениями надрачивая свой член под шум радио и звуки грома за стенами здания.       — Ну же… быстрее, — зубы сжали пальцы, слюна лилась из уголка рта, одна фантазия об окровавленном теле Фрэнка, который сам направляет его член в себя и двигается на нем сверху, послушно держа перед собой связанные запястья, наклоняется и по своей же воле тихо и четко спрашивает: «Можно Вас поцеловать?», и Джерард почувствовал, что вот-вот изольется.       Дверь резко открылась, с силой стукнув об и без того разбитую кафельную стену. На пороге стоял Джеф, тут же замечая картину перед собой и даже не пытаясь отвести взгляд.       — Джерард! Боже, неужели тебе мало? — парень тут же заметил следы от кокаина на металлическом столе, открытую банку ксанакса, и не стал больше задавать лишних вопросов.       — Черт, черт, черт!       — Прости, прости, я знаю, ты злишься, но кто же знал… тут такое дело.       Джерард вскочил с кровати, застегивая джинсы и чувствуя ненормальную злость в своих расширенных зрачках. В три шага преодолев комнату, он схватил своего «напарника» за футболку и готов был в ту же секунду выбить из него всю дурь.       — Я… я злюсь?! Не может быть. Никто не учил тебя стучать, гаденыш?! — голос срывался на рык.       — Я думал, Фрэнк с тобой.       Двухсекундная пауза.       — Фрэнк в комнате вместе со всеми.       — А еще я думал, что Лиам с тобой. Я обошел все красные комнаты в поиске, я думал, что ты закрыл его в какой-то камере на обратной стороне коридора, — голос паренька явно дрожал, и он был тем, кто боялся принести такие плохие новости.       Холодок пробежал по спине, отрезвляя мозг. Если Фрэнка и никуда негодного Лиама не было, значит об этом узнает Берт, если об этом узнает Берт, то все пропало. Если об этом узнает полиция, то все пропало. Если об этом узнает его брат, то… Джерард отпустил парня и прижал ладони к лицу.       — Твоя ключ-карта для выходной двери с тобой? — голос отдавал металлом, и Уэй знал, что он должен быть тем, кто не даст этой ситуации выйти из-под контроля.       — Да, а твоя?       Похлопав по заднему карману джинс, Джи не нащупал свою карту и со злостью сжал зубы, процеживая все, что думал:       — Чертов засранец, мелкий, упертый, непослушный, упрямый, обворожительный, отвратительный, раздражающий, скользкий, лживый Фрэнк!       Джеф несколько секунд с недоумением смотрел на него, а затем сложил один и один в голове, разразившись отвратительным смехом прямо Уэю в лицо.       — Ты… Ты настолько сильно потерял сноровку и бдительность, что трахал Фрэнка даже без трансляции? Или не трахал? Что ты с ним делал, Джи? — он все заливался смехом, будто абсолютно забыв о том, что они попали в самую ужасную ситуацию, которая только могла быть, — Прав был Берт, ты потерял сноровку, и не только с Фрэнком! Не зря он урезал тебе плату. Думаю, друг, не долго тебе тут осталось работать.       Им обоим было известно, что единственным способом увольнения с этой работы было лишь через гребанный чан с щелочью, либо попасть на трансляцию в другой роли, и только Джерард надеялся на обещания Берта о том, что его дни в красной комнате могут закончиться тем, что он просто выйдет отсюда.       — Урезал плату… Тварь.       Осадок от реакции Джефа осел на дне легких, и он бы не удивился, если бы это оказалось подставой. Этот сукин сын всегда говорил, что он и один справится на всех трансляциях, что Джерард жестокий, но недостаточно извращенный, что ему не хватает пороха, что все, что в нем есть, это голая агрессия и неуравновешенность. Кровь стыла в жилах, и Уэй был готов вспороть его глотку в любую секунду, скинув этот проступок на пропавших парней.       — Да, урезал, — тяжелая рука похлопала Джерарда по плечу и толкнула в сторону выхода, — я надеюсь, что твои обжимания с этими парнями не обернутся нам чем-то еще. Я помню, какой горячий рот у Фрэнка. Повторим?       Уэй лишь закатил глаза, раскидывая варианты того, как они могли оба расправиться с Фрэнком после всего этого. Парни быстрым шагом шли к выходу, ведь все еще был слабый шанс того, что Фрэнк и Лиам прятались где-то на участке, огороженным высоким забором.       Вывалившись на улицу, Джерард сразу же заметил отсутствие машины Берта и ледяной ливень, пронизывающий кожу до костей. Волосы тут же намокли, пока он осматривал пустой участок без каких-либо следов сбежавших парней. Гром приходилось перекрикивать, и послышался раздраженный вопль Джефа, стоявшего рядом с машиной Джи:       — Ты идиот, гребанный идиот. Ты держал пульт от ворот в машине?! На видном месте?! Когда Уэй подбежал, он увидел лишь разбитое боковое стекло, кусок деревянного бруса, которым это было сделано, и капли крови вокруг осколков. Все сиденья были залиты водой, и пульта от ворот нигде не было, хотя он всегда держал его под пачкой скиттлс.       Злость наплывала алым пламенем, и Джерард с силой ударил по капоту, чувствуя лишь ярость и отчаяние, абсолютную растерянность и решимость.       — Они… они не могли уйти далеко, здесь в десяти километрах нет ни одной автобусной остановки, ты же знаешь, нам просто, нам просто нужно сесть в машину и объехать округу. Давай же, Джеф, почему ты стоишь?! Где твой пульт, открывай чертовы ворота, поехали!       Шум дождя перекрывал кокаиновую лихорадку, у Уэя тряслись руки, но он однозначно был уверен, что сейчас за руль сядет именно он.       — Где ключи от твоей машины, мы не поедем на мокром сидении, ну же, чего ты стоишь, как вкопанный?!       Голос переходил на вопль, и Уэй отвесил своему напарнику сильную пощечину, пытаясь разбудить паренька от странного анабиоза. Руку прожгла острая боль, но это именно то, что ему было надо сейчас.       — Очнись, Джи, кажется, нам никуда не надо будет ехать, — мужчина прикрыл щеку, сжимая зубы от боли, и указал на ворота, которые медленно и все также со скрипом открывались. За ними показался серый седан Берта, и сам Берт в машине, в абсолютно несуразной кепке и солнечных очках в грозу.       Часть лобового стекла была испачкана кровью изнутри, а на приборной панели красовались чьи-то босые грязные ноги.       Впервые за все это время, что его застали за мастурбацией, и он почувствовал один из самых сильных приливов адреналина за последние несколько месяцев, Джерард ощутил холод. Ледяная мокрая одежда липла к телу, с волос капала вода, ботинки были целиком промокшие, пальцы дрожали, умоляя о дозе ксанакса.       Был ли Фрэнк в машине с Бертом? Что случилось?       Треск.       Джерард прикрыл глаза и собрался, изнывая от желания увидеть потерянных парней, забрать их обратно, сделать с ними абсолютно все, чтобы они больше никогда и не думали убегать от него. Лишить их ног? Лишить их рук? На секунду Уэй задумался о прелестных ногах его Фрэнка, и как бы сильно ему хотелось посмотреть на них подольше.       Отставив свои лихорадочные размышления в сторону, Джи учтиво подошел к двери автомобиля и открыл для Берта дверь, ожидая любых последствий за то, что случилось. Что из этого могло быть худшим? Пожалуй, удвоенная сумма долга.       — Привет, Джерард, — мужчина выглядел промокшим, но все равно медленно и лениво вышел из машины, все также уверенно держа себя в руках, — Как могло произойти такое недоразумение?       — Я не…       — Ты не знаешь, ведь у тебя, как всегда, отключены камеры, ведь ты опять не следишь за дверью, и это делаю только я.       Маккрэкен звучал слишком спокойно и слишком пассивно-агрессивно, пока обоходил машину и открывал пассажирскую дверь. На переднем сидении в криках и слезах сидел с запрокинутой ногой Лиам — низкий, хилый парень с короткими светлыми волосами и серыми глазами. Его нога была прострелена. — Хорошо, что я заметил, что в такую ужасную погоду вышли из двери по твоей карте, Джерард. А затем я глянул на камеры, в частности — на камеру в операционной комнате, и знаешь, что я увидел? — на его лице была победоносная улыбка, такая, которой втаптывают всех в грязь, такая, которой Джерард сам ни раз пользовался, упиваясь своим превосходством.       — Я увидел тебя, надрачивающего свой член с рукой во рту, и сразу задумался — не мог ведь ты в такую погоду никуда выходить, верно?       Вместо смущения все это вызывало только злость и раздражение, и Уэй нахмурил нос, пытаясь спокойно и без выпадов выслушивать все, что ему говорили.       — Отвратительное поведение, совсем отбиваешься от рук, как и все те, кто должны ползти у твоих ног. Раньше я мог выйти со своими девушками в люди, представляешь? И они никуда не сбегали, а ты… Ты не отдаешь себя на полную, Уэй, поэтому ты никогда не получишь того, что хочешь. Работа, выполняемая на отъебись, удовлетворяешь только свои желания и свои фантазии, а затем, после всего этого, кто ты? — молчание.       Оба парня стояли под ливнем, и голос Берта отдавал металлом, пока он отчитывал Джерарда. Если бы только у него был хоть один рычаг воздействия на Маккрэкена в ответ, он бы не чувствовал этой дрожи и неопределенности от того, что он может в следующий час все потерять. Рычаги влияния были лишь у Берта на всех. Заставить Джерарда молчать, выслушивать унижения, словно он не знал, что делал, было чем-то новым для него.       — После трансляции ты сошедший с катушек парень с «особенностями».       Последние слова Джерард не уловил, часть сознания, отвечающая за слух, не была в силах распознать именно эти слова, и он метнул взгляд на Джефа в надежде получить пояснения, но он лишь виновато отвернул от него взгляд. Будто бы они все знали что-то, чего не знал сам Уэй, и это было ужасно очевидно. Отчужденность.       — Давай, выходи, Лиам, и ты, — Берт постучал по стеклу задней двери, — Фрэнк.       Его несносный мальчик на дрожащих коленях вышел из машины, с силой захлопывая дверь. Босые ноги, голый торс, промокшее и продрогшее тело, сколько он пробыл под таким ливнем?       — И далеко вы успели убежать, ребята? — пальцы сами потянулись к волосам Фрэнка, и Джи потянул за мокрые пряди, оттаскивая парня обратно, в красную комнату.       От него разило страхом, животным, таким, от которого зрение начинает терять фокус, и Уэй впитывал каждую каплю этого беззащитного настроения. Попытаться сбежать один раз и облажаться еще было терпимым, но два раза? Фрэнк, должно быть, целиком разбит сейчас, и абсолютно точно нуждался в сильной руке, которая выбьет из него всю дурь.       Все пятеро заходили обратно в помещение, и Джерард даже с облегчением выдохнул, когда металлическая дверь вновь захлопнулась за ним, и электронный замок защелкнулся. С утихшими звуками дождя и грома, в комнате лишь остался слабый смех, истеричное, дрожащее дыхание Айеро и подстреленного Лиама.       — Дело было так, я поехал за ними, — Берт снял кепку и очки, и тут же прикурил, — и нашел их совсем недалеко, в километрах трех отсюда, возле старого полуразваленного цеха, они оба стояли на автобусной остановке, куда автобусы больше не ходят. В общем, Фрэнк, конечно же, не узнал меня и стал кричать о помощи.       На этих словах он заулыбался, похлопывая Айеро по плечу, пока они все заходили в одну из камер, и Джеф по щелчку пальцев стал настраивать камеру.       — Я не знал, что здесь работает кто-то еще, — процедил Фрэнки и упал на отдраенный бетонный пол, следом за ним и Лиам, со все еще кровоточащей ногой, прислонился к металлическому столу.       — Ну конечно ты не думал, Фрэнки, если бы ты думал, ты бы сюда не попал, — Берт достал оружие с глушителем из джинс, махая им перед всеми вокруг, и это был тот момент, когда Джерард понял, что он тоже не был трезв, — А потом… Потом я просто подстрелил этого засранца, как гребаную дичь! Подстрелил его ногу, и маленький Фрэнки наделал в штаны там, наверно, тут же упал на колени и послушно вернулся обратно, к своему…       Дуло было наставлено прямо между бровей Фрэнки, и Джерард не мог свести глаз с этого полного ужаса взгляда Айеро. Словно его подменили, будто бы он ломался от нужного давления действительно сильно, что говорило о том, что он должен был сделать так раньше. Он должен был сломать его раньше.       Один всхлип, Фрэнк убрал мокрую челку с глаз, посмотрел Джерарду в глаза, как преданная собака, и пролепетал не своим дрожащим голосом:       — К своему… к своему хозяину? Я хотел вернуться к тебе. К Вам.       — Вот видишь, Джерард, всего лишь пять минут в машине со мной, и паренек делает огромный прогресс!       Алые потертые стены медленно сужались, выталкивая всех в ней находящихся, кроме Фрэнка. Он смотрел на Джи снизу вверх, преданно пронизывая своими ореховыми глазами, виноватый вид, просящий порки. Длинные ресницы, красивые татуированные руки и приоткрытые в мольбе губы — это все делало из него ту идеальную игрушку, с которой хотелось играть каждый день. О, только как же не сломать ей каждый шарнир?       — Что бы мне пришлось сделать, если бы ты убежал, — тихий шепот над ухом Фрэнка. Его робкое, смиренное дыхание, наполнявшееся предсмертным страхом и ужасом, — но ты больше не будешь убегать, верно? Ты не оставишь меня?       Последняя фраза была похоже на топленое масло и разливалось теплом внизу живота, нагоняя все самые сладкие воспоминания о теплоте и влажности приоткрытого рта Фрэнка, о зубах, которые он будет отныне убирать сам.       Пауза, пока на фоне этого момента звенели металлические инструменты, а подстреленный мальчик трясся в полном оцепенения шоке. Джерард знал, что может последовать после этого, и он точно знал, что мог потерять этих двоих в этот вечер.       — Ну, раз уж у нас тут такая вечеринка, — Берт звучал слишком весело и как всегда слегка безумно, — то мы начнем эту грандиозную ночь с казни и ставок. Звучит отлично? Кто сделает самую большую ставку, выбирает способ казни. Конечно же, в рамках наших… инструментов.       Маккрэкен развел руками, показывая кучу металлических инструментов, пил, молотков, топоров, щипцов и прочих вещей, от которых у всех жертв всегда сводило живот. Лиам судорожно вжался в стол и надеялся на то, что они начнут с Фрэнка, всеми силами пытаясь казаться как можно меньше и незначительней. По лицу стекали реки слез, а челюсть дрожала настолько сильно, что была слышна музыка.       — Хорошие ставки! Но пока слишком мало, я думаю, нам придется подождать немного, — Джеф сидел в углу, открывая бутылку спиртного, и все в комнате уставились на нее, потому что сорокоградусная жидкость сейчас была нужна каждому.       — Подождем минут двадцать. Лиам, ложись на стол, на этом мы с тобой прощаемся, — ледяной голос и смех. Джерард откровенно ненавидел это высокомерие, которым Берт пользовался, будто бы пытался неудачно копировать его, — Джи, ты облажался, будешь заниматься всем сегодня до тех пор, пока я не увижу шестизначной суммы на экране. Ты меня понял?       Скрежет зубов от ультиматумов. Джерард лишь подошел и выхватил бутылку водки из рук Джефа и сделал два огромных глотка, обжигающих желудок.       — Все будет в лучшем виде, — холодно и сухо ответил Уэй, обводя отстраненным взглядом комнату.       Берт покинул помещение, отвратительно мерзко помахав всем рукой на прощание, и Джерард просто надеялся, что он больше не вернется, но затем последовало радостное:       — Зайду попозже!       Еще два глотка водки. Джи окинул взглядом двух парней, в том числе Лиама, который уже намочил штаны и сидел на металлическом столе, завывая во весь голос. Джеф включил приглушенный металл в колонке и развалился на стуле, продолжая листать комментарии к трансляции.       Все казалось слишком обыденным, и, действительно, Джерарду это было не в первой и даже не в десятый раз. Слегка наклонившись, он поправил свои мокрые волосы и посмотрел в объектив камеры, вызывающе вскидывая бровь. Что бы кто не говорил, но он был абсолютно точно осведомлен о выражении своего лица и о том, насколько хорошо он выглядит в этом тусклом свете на фоне алых стен.       Короткая ухмылка, и Уэй хлопнул в ладоши, тут же привлекая внимание парней.       — Так вышло, что это последняя наша с вами сессия, мальчики. Можете выпить.       Джерард легким шагом подошел к Фрэнку и дал ему отпить водки, но не так много, как он дал Лиаму. Тот от страха мог бы осушить бутылку, если бы руки не тряслись так сильно. Джерард выжидающе смотрел, отбивая левой ногой ритм песни, а затем медленно перевел взгляд на Фрэнка и приложил палец к губам, сигнализируя быть тише. На него был особый план.       Айеро сидел на полу, вдавливая ногти в колени через джинсы. Весь его взор был прикован к Джерарду, прикован именно так, как и должен был. Все его внимание наконец принадлежало ему, и ясность разума, накачанного адреналином, заставляла выбиваться наружу тем чувствам, которые должны были остаться недосказанными.       — Джерард… Джерард что с нами будет? Я… — его лепет вызывал улыбку, приятный голос парня был самой желанной мольбой, — Я не хотел сбегать! Я клянусь, я не хотел сбегать, просто… Я испугался и…       — Ложь.       — Я в л-любом случае рад, что вернулся!       Он звучал слегка лживо, и Джерард прищурился, разглядывая еле дышащего Фрэнка. Звонкая пощечина по его бледной щеке отдавала покалываниями в ладони. Парень упал на пол, не решаясь вновь поднять головы.       — Ты планировал это заранее. Я дал тебе принять ванну, я забирал тебя к себе. Я дал тебе все! А что сделал ты, сукин сын? Отплатил мне тем, что решил уйти? Это был последний раз. Вы оба меня разочаровали.       С подбородка Айеро капали слезы, но плача не было слышно, кроме завываний Лиама, на которые ни Джерард, ни Джеф даже не обращали внимания.       — Не… не убивай меня? — голос начинал сипеть, Джи услышал еще один всхлип и наступил ногой на спину Фрэнка, продолжая покачивать головой в такт довольно заводной музыке на фоне, — Пожалуйста, умоляю тебя, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Сэр, я умоляю, я больше никогда, никогда не убегу, я клянусь. Клянусь. Клянусь.       Уэй закатил глаза и громко цокнул языком, переводя взгляд на Лиама. Тот находился в полном шоке, и, ясно, вот-вот провалится в обморок от потери крови. Он абсолютно не следил за разговором и даже не мог дополнить «Я тоже никогда не буду убегать, пожалуйста, сэр!» или что-то в этом духе.       — Воспользуйся мной, я сделаю все, что захочешь.       Эти слова были похожи на шоколадный соус, от чего Джерард улыбнулся и облизался. Парень убрал ногу со спины Айеро, разглядывая грязные след от подошвы. Самые пошлые и безумные клавиши в его сознании были нажаты, и он сглотнул, чувствуя вновь подступающее возбуждение. Рука коснулась промежности, и взгляд его Фрэнки в этот момент говорил лишь о том, что он готов обслуживать. Как ожидаемо.       — Мне нравится, куда это идет. Джеф, у тебя еще есть колбочки с коксом?       Кокаин у него был всегда и дефицита не было, потому что его коллеге никогда не урезали в три раза деньги. Он предпочитал делиться, чем получать коленом в нос, что правильно делал.       Красная комната приобретала яркие краски. Джерард вытер нос и прикрыл глаза, пританцовывая в такт музыке, абсолютно ясно осознавая, что на него смотрит несколько сотен человек.       — Я ненавижу эту группу, кто это вообще?       — Не знаю, Джерард. Тут уже сделали ставки. Примерно десять тысяч на удушение, утопление, — Джерард кинул взгляд на Фрэнка, который заметно изменился в лице на этих словах и отполз к стенке, — харакири, спалить заживо…       — Мы больше не поджигаем заживо, помнишь, как плохо все это закончилось в прошлый раз, нужна ванна, — Уэй закурил, доставая кожаные наручники с короткой цепочкой между ними и ошейник, — Что еще?       — Да, я помню, — Джеф сделал паузу, а затем заорал очень громким и строгим голосом, так, что даже Джерард ошарашено посмотрел на него, — Заткнись! Заткни свою пасть! Заткни свою грязную пасть, ты труп, ты сдохнешь, как должен был сдохнуть пару недель назад. Грязная тряпка, от тебя одни проблемы! Ничтожный, ни на что не способный кусок мяса! Замолчи, Лиам, заткнись!       Джеф буквально рявкнул. В отличии от Джерарда он был не фанат соплей и плача, стонов и воплей. Уэй медленно подошел к нему, все сильнее начиная впитывать весь страх от находившихся в комнате парней. Это заводило, это ужасно заводило, и он ужасно сильно хотел разрядки, еще сильнее хотел сойти с ума. Наполовину докуренная сигарета была бесцеремонно затушена о щеку Лиама. Громкий вопль, пощечина, еще одна. Джерард должен был деть куда-то все те чувства, которые переполняли его в тот момент, когда он думал, что потерял их.       — Тебе сказали молчать, не разочаровывай нас хотя бы в последний раз, ты же хочешь умереть быстро? — и вот вновь полились слезы, да такие некрасивые, что вызывали лишь отвращение.       — Продолжим. Еще предлагают отравление цианидом, как скучно! Снова пятнадцать штук за то, чтобы ты отрезал все конечности. Когда они уже поймут, что за эту сумму никто не будет так потеть. Опять тот безумный предлагает тридцатку за то, чтобы его трахнули в глазницу…       Джерард скривился от всех предлагаемых вариантов, опускаясь на колени перед Фрэнком, который всеми силами пытался быть тише и не лить слишком много слез. Легким движением пальцев Джерард откинул все еще влажные волосы с его лица, а затем застегнул ошейник на шее.       — Сорок тысяч за то, чтобы ты отрезал голову ручной пилой. Я думаю, подождем еще, это слишком сло…       — Мне нравится.       — Что? Ты с ума сошел? Топором это занимает ужасно много сил, а тут я даже не представляю себе.       — Пила по металлу, и все пройдет на ура, — у Джерарда на самом деле загорелись глаза. Эта слишком кровавая идея вписывалась в его планы идеально.       Джерард чувствовал себя безумно. Этот яд начинал просачиваться глубже, чем в кровь, будто бы сотня змей укусила его сердце. Улыбка на лице, невыносимый стояк, приятные тихие всхлипы Фрэнка и набитая голова от одного взгляда на него. В любую минуту он мог отрезать голову Айеро, разрубить ее пополам, принести бензопилу и устроить кровавое месиво, забрав вслед за этим Лиама, Джефа, Берта и всех остальных, закончив собой. Сломанный и хнычущий мальчик, изо рта которого стекала слюна, красивые руки в татуировках, достаточно худые, достаточно приятные на ощупь.       Он не замечал, как трогал Фрэнка, пока выражал свои мысли практически вслух, бубня под нос абсолютно все. Член через плотную ткань джинс терся о его щеку и мокрые губы, он с силой прижимал его голову к себе. Больше всего радовало выражение лица Фрэнка, он однозначно был доволен и благодарен в этот раз, в этот раз страх пересилил все остальные противоречивые чувства, оставляя лишь самосохранение.       — Надежда жертвы выжить становится сильнее, чем импульс ненавидеть человека, который создал дилемму, да, Фрэнки? — один слишком спонтанный и слишком необдуманный поцелуй в его влажные волосы, и столь желанный ответ.       — Я просто хочу остаться с т…       На лице засияла улыбка. Джи абсолютно точно знал, что он не договорил «с тобой», и он абсолютно точно знал, что Фрэнки тяжело дышать, и что его податливое ломающееся тело хочет похоти в тот момент, когда он может умереть. Это приводило в нездоровый восторг, несмотря на все крики ужаса и боли, то и дело нарушающие его отличное настроение.       — Я знаю, Фрэнки, я все знаю, — кожаные наручники были застегнуты за спиной, и он даже не сопротивлялся, лишь никак не мог отвести взгляд от его лица. Неужели он правда не жалеет, что не смог убежать и был пойман?       С другого конца комнаты раздавались всхлипы и вопли, Лиам все никак не мог заткнуться, а Джеф уже закипал от злости, сложив ремень пополам в руках.       — Я выбрал обезглавливание. Ну же, давай, там ведь никто выше не поставил ставку?       — Нет. Почему ты всегда выбираешь такое?       Вновь пропущенные вопросы, оставленные без комментариев. Джерард подошел к металлическому столу, достал пару ножниц и ручную пилу с довольно длинной рукоятью.       Брыкающийся и вырывающийся в практически предсмертных конвульсиях, Лиам лежал на металлическом столе лицом вниз, связанный ремнями, голова свисала, шея лежала на куче срезанной с него же одежды. Громкие крики и плачь, бесконечное количество «пожалуйста», «не надо» и «умоляю» вырывались из его глотки, пока Уэй проводил пальцами по шее и пытался вспомнить, между какими позвонками нужно резать, но вспомнить он не мог. В голове стоял шум и адреналин накатывал быстрее с каждым движением. Казалось, такие моменты были кульминацией, апогеем всей работы.       Первый надрез, и адский вопль, быстро сходящий на нет. Следующее движение пилы, открывающее сухожилия в алом свете багровой комнаты. Кровь медленно стекала по шее, но парень все никак не переставал пытаться говорить и кричать, медленно теряя сознание от кристально чистой вопящей боли. Раскрывающиеся перед его взором связки, руки Джерарда и волосы Лиама залиты кровью, которой было всегда намного больше, чем он рассчитывал. Пила зацепилась за позвонок, а затем Уэю пришлось закинуть колено на стол, вновь и вновь пропиливая кость.       Музыка звенела в ушах, и Джерард кинул взгляд на Фрэнки, вытирая измазанное брызгами крови лицо такой же кровавой рукой. Бедный, дрожащий и промокший насквозь парень, ему наверняка было холодно. Его дрожь было видно отсюда, руки тряслись за спиной, глаза расширены, и он забился в дальний угол, не в силах отвести взор от этого завораживающего действа.       Трудно было сказать, в какой момент наступила смерть мозга, в какой момент Лиам перестал чувствовать, видеть и осознавать то, что он был жив, но пила все никак не хотела проходить через позвонки, и Джерард почувствовал капли пота, стекающего по кровавому лицу.       — Кажется, это затянется… — Джеф сидел с довольным лицом. Он всегда сидел с таким, когда видел много денег на экране монитора.       — Я не могу себя контролировать, потому что не знаю как! Так дайте мне кровь, кровь, галлоны этого дерьма! Дайте мне все, что я могу выхлебать, и этого никогда не будет достаточно!       Более страшной и комичной картины наблюдать не приходилось никому. Джерард напевал песню, мотив которой крутился у него в голове вот уже пару дней, и получалось довольно хорошо. Вновь кинув взгляд на свою публику, он увидел одобрение. Болезненная улыбка на лице Фрэнка, а Джеф вообще допил водку и скалился.       — Так дайте мне кровь, кровь, кровь! Хватай стакан, потому что будет наводнение!       Кости треснули, вместе с еще одним сильным движением руки были прорезаны вены и артерии, кровь хлынула на пол. Голова свисала со стола на нескольких сантиметрах кожи и гортани, а на полу начинала образовываться огромная лужа, быстро достигшая босых ног Фрэнка.       — Доктора и медсестры меня так обожают, но это довольно тревожно, потому что я такой ужасный ублюдок! Я тот сломанный человек, которого ты…       Последние слова все никак не подбирались в рифму, и он оставил эту затею. Все равно звучало глупо. Кровь лилась рекой и ей не было конца. Все руки, ноги, лицо, все было забрызгано алой теплой жидкостью, и Джерард даже не чувствовал себя мерзко.       — Фрэнки… — в глазах Айеро снова читался чистейший ужас, но теперь все меньше и меньше сопротивления и отвращения, — подойди.