SERPENT SUN

Глава 5. Крик с зажатыми связками

      Тридцать минут спустя, осторожно прикрыв дверь, Джерард сделал глубокий вдох, почувствовав, как ребра с силой распираются от воздуха, который туда последние два часа практически не поступал. Выдох. Пальцы вдавились в глаза, ладони прикрыли лицо, оттягивая бледную кожу в стороны, будто это все можно было смыть с себя. Он чувствовал себя не в своей голове, и это ощущение было Джерарду не в новинку.       Медленно перебирая ногами, парень лениво плелся вдоль коридора. Секс не утомлял его, крики лишь пробуждали в нем желание трахаться дальше, но что-то отвратительное во Фрэнке или идиотском Джефе заставляло его чувствовать себя уставшим. Конец дня. Уэй открыл дверь в комнату, следовавшей за спальней его «трупов», как он любил их называть.       Холодная операционная комната, тихий гул холодильников, побитый светло-зеленый кафель на стенах и потолке, металлический стол в самом центре. Если где и добывали больше всего денег — так это здесь. Место нельзя было назвать стерильным, но и они не были продавцами человеческих мозгов на черном рынке, находясь в отстойном пригороде Джерси. Джеф иногда мог притащить сюда тело, отрезать пару рук, вырезать глаза, печень, почки и легко их реализовать среди тех знакомых, о которых Джерард был иногда рад, что не знает.       Под ногой раздался хруст, будто бы он наступил на огромного жука или таракана, и Уэй, недовольно сморщив нос, поднял ногу только для того, чтобы увидеть крошки от хлопьев. Ну, конечно, здесь давно пора было убраться. Раскрыв широкую плотную белую штору, отделяющую эту неуютную комнату от того, что, казалось, было похоже на больничную палату, Джерард вновь вздохнул. Его кровать — больничная койка, была вся в хлопьях, которые каким-то образом скатились на пол. Каждый раз, возвращаясь сюда, в свой угол, похожий на каморку под лестницей небезызвестного волшебника, ему все больше и больше казалось, что он смертельно болен. Спать на огромной больничной кровати, накрываясь больничными простынями, слушая больных людей, общаясь с другими, практически ходячими трупами. Будто бы рак был болезнью, которая распространялась воздушно-капельным путем. Несмотря на все это, Уэй попытался всеми силами сделать это место похожим на свое — побольше пледов, радио, которое ужасно ловило сигнал, настольная лампа, несколько книг, к которым он никогда не притрагивался.       Сняв слегка испачканную кровью футболку, он поскорее натянул красную толстовку и вновь вздохнул. Еще один гребанный вздох. Пальцы прошлись по влажным после секса волосам и лицу, и Джерард дал себе волю тихо простонать, дотрагиваясь до своей промежности через джинсы. Он чувствовал себя неудовлетворенным.       Всегда не удовлетворён, всегда всего было недостаточно. Всегда было мало. Фрэнка было мало.       Парень недовольно смахнул с кровати рассыпавшиеся хлопья и упал на подушки, впиваясь взглядом в потолок. Тело желало удовлетворения, которое Джерард не мог ему дать. Мысли о его жизни и том, как он пришел сюда, не приходили в его голову уже много месяцев, и он не желал поднимать их наружу. Однако Фрэнк будто бы вскрывал старые протухшие консервы в нем, подцеплял ножом жестяную крышечку и перемешивал этим же острием все содержимое.       Потирая тонкими пальцами нос и глаза, Джерард начинал чувствовать себя странно. В голове все еще грохотала музыка из красной комнаты, и перед глазами стояло лишь то, что происходило полчаса назад. Тело Фрэнка, измазанное кровью, ледяная ванна, его возбужденный член от самых ужасных вещей. Или от лучших? О, что бы он отдал за еще одно робкое «спасибо» с его губ! Сломать, но не вырвать с корнем. Разбить, будто бы полную бутылку вина об угол, оставив острую розочку. Облизать острие ножа, перевернуть сердце вверх дном, дать насладиться тем, от чего невозможно испытывать такого похотливого настроения. Он будет принадлежать ему, как и все до него.       Джи жил в своем мире, и редко когда он задумывался об этом, но мысли об аде стали похожи на тихий шепот в зачерствевшем сознании. Вид крови приводил в восторг, стоны боли и наслаждения, дрожащее, выгибающееся тело под ним. Крики, хриплые мольбы, когда Фрэнки изливался под ним и был лишен воздуха.       «Тише, тише, что подумает Фрэнки, когда узнает об этом?» — отвратительная фраза пулей рассекла висок, и Джерард перевернулся на бок, закрывая лицо руками и зарываясь в подушки, слыша свой истеричный крик, сочившийся ненавистью. Он вновь возбудился, но не собирался ничего с этим делать. Это не превратится в еще один вечер, когда его мысли вновь уведут его в преисподнюю.       «Как же приятно будет коснуться языком мышц на свежеотрезанном предплечье!»       — Нет! — он вдавил пальцы в глаза и с силой сжал зубы, убирая все мысли из своей головы, все, кроме одной. Смерть.       Просто еще один парень, покрытый татуировками, еще одна жертва, игрушка, которая станет ублажать больное самолюбие. Это желание всадить нож между ребер похоже на зуд, и Джерард иногда задавался вопросом, как же он его до сих пор сдерживал? Он будет принадлежать ему. Открытый рот и покорно сложенные руки на коленях. Разбивающийся самолет, который наполняют последние сожаления. Падает, потому что хочет упасть, и тот, кто будет его ловить, также будет раздавлен в неидентифицируемый труп.       Тело Джи трясло, он чувствовал свои желания, будто бы каждое из них было больше похоже на отдельного человека, и жажда воплотить их все перекрывала страх.       Тихий стук, а затем скрип металлической двери, и мягкий голос, который он любил слышать настолько же, насколько ненавидел.       — Джерард Уэй, ты тут?       Это был Рэй, и, судя по его голосу, он уже знал все новости о его настроении. Джи промолчал в ответ, вместо этого лишь убрал руки от лица и тут же заткнулся, возвращая контроль.       — Я просто слышал крик, ты не поранился опять? — осторожные шаги в его сторону, и, когда Рэй отодвинул штору, за которой находилась его кровать, Уэй уже сидел на ней, театрально наигранно в очень удрученной манере подпирая висок, — Ты выглядишь побитым.       Его жалобный тон раздражал.       — Хотя, это же ты. Я слышал, как ты злился ранее, поэтому вот, держи, — парень протянул не раскрытую пачку Мальборо и новую зажигалку. Он всегда знал, как можно подкупить его безумие.       — Отлично, — Джерард тут же закурил, вспоминая, что у него действительно осталось всего лишь две сигареты.       — Хоть бы раз сказал «спасибо». Что за беда с хлопьями? Кому все это убирать?       Слегка помедлив и смерив Торо взглядом, парень процедил сквозь зубы, хитро улыбаясь:       — Тебе.       — О, ты знаешь, что я не буду убираться в твоем загашнике. Каким бы ты не был неприятным и отвратительным маньяком, иногда я вижу в тебе огромного ребенка-переростка, — Рэй явно заметил, как Джерард начинал злиться, когда он пытался перейти на личности или узнать о нем хоть что-то, и тут же сменил тему, — Как поживает Фрэнк?       — Поживает.       — Я видел его в ванне около получаса назад, дал ему мыло, он выглядел безумно довольным. Ты уверен, что хочешь его держать здесь?       Джерард коротко кивнул и сделал глубокую затяжку, а затем выдохнул дым в лицо этого добродушного парня, который стоял над душой.       — У вас осталось довольно мало людей. Неужели лавочку собрались прикрывать, как думаешь? Что насчет той девушки, Лин? — Рэй явно выглядел взволнованным, но желание спросить интересующие вопросы перевешивало все остальное, — Шеф уверен на ее счет?       — Я не думаю, что ее собрались прикрывать. Всегда найдутся люди, да и спрос за последние несколько месяцев только растет. Лин… — Джерард вновь вздохнул, потирая плечи, — Какое тебе дело, Рэй? Она та причина, почему пришлось взять нового уборщика, и, судя по всему, безрукого!       С ним было некомфортно общаться о том, что происходило в стенах красной комнаты. Слышать из уст Торо хотя бы намеки на то, что он трахает людей, подчиняет их себе, наносит им увечья, отдавало безумием.       Ведь надо было держаться подальше от напоминаний о безумии.       В обычное время Джи бы вновь попытался поговорить о чем-то другом, но в этот раз он лишь опять лег на кровать и всем своим видом дал понять, что продолжать беседу он не будет.       — Ладно, отдыхай. Я надеюсь, ты дашь отдохнуть Фрэнку. Я знаю, что он рано или поздно сломается, и что он будет просить позвать тебя, я вижу это в его глазах.       Парень ушел, пройдясь по рассыпанным хлопьям. Бурлящий кипяток. Джи чувствовал раздражение, и такое, за которое обычно бьют по лицу. Пальцы запутались в волосах, все никак не в силах выудить из головы нужные мысли.       Линз была его лучшей, его самым любимым животным в этом безумном цирке. Она сохраняла свое сознание до последнего, и была практически идеальной заменой. В один вечер уборщик, который работал в ту ночь, разлил ведро воды, и та каким-то образом попала на розетку. Свет выключился во всем здании прямо во время трансляции. Когда он был включен — уборщик был мертв, и Лин сидела над его телом, с истеричным смехом нанося удары куском кафеля по лицу бедняги и вереща что-то вроде: «Это для тебя, Джерард, для тебя!».       Уэй вздрогнул от этих воспоминаний и от Линз в целом. Все человеческое с тех пор начинало покидать ее. Достав телефон, Джерард зашел во вкладку «избранные номера» и нажал на один единственный, который в нем был. Послышались гудки, слишком много гудков. Только тогда, когда Джи уже думал, что звонок сбросится, с другого конца Джерси послышался знакомый удрученный голос.       — Привет.       — Привет! — Джерард перевернулся в кровати, чувствуя подступающую тревогу, но все же держал себя в руках, пытаясь не звучать слишком счастливым. Вместо этого он, как всегда, звучал обозленным и уставшим, — Как дела, братец?       Тяжелый вздох. Майки всегда было неприятно с ним разговаривать.       — Ты знаешь, как. Я вернулся с работы, теперь сажусь за учебу. Устал. Ничего не происходит. Ты так и не приехал на выходных.       — Это же хорошо, — Джи прикусил язык и прикрыл глаза, как можно быстрее пытаясь подобрать слова, но они не приходили в голову, — Еще совсем немного, ты же знаешь.       — Ты всегда так говоришь, Джерард.       — Я приеду на этих выходных.       — Пообещай мне.       Голос младшего брата дрожал, и сердце Джерарда обливалось кровью с каждой просьбой. Он не мог обещать.       — Ты знаешь, у меня дома планируют…       — Что планируют? Заменять проводку? Чинить трубы? Чистить ковровое покрытие? Хватит лгать.       Джерард судорожно вдохнул и хотел было оправдаться, как вдруг понял, как жалко выглядит со стороны. Его брат жил один, но Джерард не мог жить вместе с ним. Только не при таком роде занятий. Единственное, о чем он молил, так это о том, чтобы Майки не узнал, где он живет на самом деле.       — Ты знаешь, мы обязательно увидимся, вскоре будет еще один заказ, и шеф хочет, чтобы ты помог. В этот раз с доплатой. Ты же знаешь, что означают деньги? Еще пара тысяч баксов, Майки! Обещаю, мы обязательно съедим по мороженому, как раньше.       — К черту тебя.       Младший брат повесил трубку, и чувство тошноты не заставило себя ждать. Если бы только он знал, что на самом деле происходит с людьми в стенах его работы. Майки догадывался, что они пропадают, он знал, что с ними абсолютно ничего хорошего не происходит, но все равно продолжал помогать. Больше ему не надо было знать. Его родной брат испытывал к нему ничего, кроме ненависти и презрения. Как Джерард чувствовал себя по этому поводу? Он устал.       Одна тонкая белая дорожка спасет и от этих мыслей, и об этом человеке можно будет забыть. Наркотик, залитый двумя большими глотками виски, громкая музыка, немного смеха, немного секса, немного крови. Крики, стоны, красная комната, деньги, страдания и презрительные взгляды. Наигранная любовь, рожденная страхом, затмевающая разум.       Он был в аду. Он его не выбирал, но создал ад из своих спиралевидных воображений за долгие годы. Все три месяца, что он жил тут, когда съехал со съемной квартиры, сэкономили немало денег. Кто бы мог подумать, что столько свободных средств будут уходить на зависимости? Если денег не хватит, то всегда можно было продать родного брата.       Джерард прикрыл глаза, усмехаясь своим же порочным мыслям, которые он уже даже не пытался держать в узде. Без его младшего брата все бы было намного проще. Возможно, все бы уже закончилось.       В голове стало приятно легко, и мысли растворились, оставляя лишь животное желание жить и забирая всю осознанность действий. Он забыл о существовании Фрэнка, но он знал, что это лишь до того, как не закончится эта бутылка.       — Джерард! — из коридора раздался недовольный и до боли знакомый голос. Все, что он хотел, это напиться еще и уснуть до обеда следующего дня, — Иди сюда!       Бутылка припала к губам, и Уэй сделал еще два больших глотка, чувствуя, как бесполезный алкоголь с силой выжигает желудок. Если ему придется видеть этого человека и выслушивать странные размышления по поводу алкоголизма и пить дрянное пиво — то только после пары глотков нормального пойла. Джи поджег еще одну сигарету, недовольно поправил растрепавшиеся волосы и вышел в коридор. Пусто.       Парень нахмурил брови и поморщился от запаха хлорки после Рэя, но источника голоса нигде не было. Дверь в красную комнату с ванной приоткрылась, и из нее на дрожащих коленях вышел мокрый с ног до головы Фрэнк, прикрывающийся такими же мокрыми джинсами, которые держал в руках.       Когда он только поднял голову, их взгляды пересеклись на долю секунды, и Фрэнк тут же отвел глаза, оглядывая тусклый коридор.       — Фрэнк. Возвращайся в комнату.       Кровь в свежих порезах остановилась, и Джерард чувствовал от парня тонкий запах мыла и секса. Его губы все еще были красными, мокрые волосы прилипали к лицу, обрамляя веки и тонкую челюсть. Фрэнку на самом деле шли темные волосы и темные татуировки. Уэй сосредоточил взгляд на его локтях и руках, судорожно перебирающих влажную ткань штанов, которыми он прикрывался. Это смущение было ему по душе, слегка краснеющий и топчущийся на месте парень. Джерард улыбнулся своим мыслям уголками губ, представляя, каким Фрэнк станет через какое-то время.       — Я… я… — Фрэнк сглотнул, и было видно, как его слегка трясет, а соски напрягаются от холода, — слышал голос.       Джерард закусил внутреннюю сторону щеки и прищурился, ощущая огромное желание заломить руки этого паренька ему за спину, смешанное с чем-то еще.       — Я повторюсь один раз. В комнату.       Джи заметил, как Фрэнк делает рефлекторные глубокие вдохи. Было удивительно, что он смог спокойно принять ванну после столь частых удуший. Он вспомнил пару случаев, когда жертвы не могли даже пить воду, не говоря уже о целом принятии ванны. Все же, Фрэнк был либо по-настоящему сильным, либо таким же больным в душе, жаждущим этих наказаний. Виноватый вид в глазах Айеро говорил о правильности второго варианта.       Сильнее прижимая мокрую одежду к себе, Фрэнк, все также спотыкаясь, быстрым шагом ушел в общую комнату. Он ни разу не обернулся, ни разу не поднял глаза на Уэя, ни разу не обронил ни одного лишнего слова. Эта раздражающая молчаливость, недосказанность, которая проходила только лишь от дозы, либо от леденящего страха, выводила Джерарда из себя.       Еще один глубокий вдох. Он был уверен, что осталось совсем недолго, совсем немного, и Фрэнк будет вести себя, как полагается.       Несколько шагов по коридору в сторону выхода, и Джерард открыл еще одну тяжелую металлическую дверь, нажав на пару кнопок кодового замка. Дверь со скрипом отворилась, и эта дрянь была тяжелая, будто бы за ней лежали золотые слитки. На самом деле, так и было.       Внутри темного, но единственного более-менее презентабельно выглядящего помещения этого заведения, за темным, огромным столом из дорогой породы дерева, восседал на своем троне никто иной, как Берт Маккрэкен. Его пальцы как всегда нервно перебирали длинные волосы, а взгляд бегал от одного монитора к другому. С одной стороны его стола лежала стопка денег. Нет. Это было похоже на огромную пирамиду, которую обычно показывали в фильмах про мафиози.       Этого человека действительно можно было бы назвать боссом, если бы он не раскрывал свой грязный рот, особенно в сторону Джерарда. Его костюм плохо на нем сидел, а под пиджаком виднелась поношенная серая футболка. Уэй давно решил для себя, что из всех самых отвратительных людей Берт всегда занимал лидирующие позиции после него самого.       — Ты звал? — голос парня дрогнул, как и в нервном тике дернулась рука. Джерард потер нос, и вновь принял тот безучастный вид, который спасал его от всех проблем.       — Да, — с грохотом отодвинулся стул, Берт встал из-за стола и схватил одну пачку мелких купюр из огромной стопки. Ленивым и развязным шагом он подошел к парню и всучил деньги, пихая их в грудь, — Сегодня обналичили. Я вычел из причитающихся тебе нужную сумму, можешь не считать.       Джерард взял толстую плотную пачку двадцаток, с некоторой брезгливостью замечая надпись «100 шт.» на бумаге, державшей деньги вместе. Две тысячи баксов за все это.       — Ты знаешь, в прошлом месяце было больше, а заказов было меньше. Я не вижу логической связи.       Берт вскинул бровь, накинул на плечи куртку и подкинул в воздух связку ключей.       — Я вычитаю больше. Мои приоритеты вроде бы идут параллельно с твоими и никак не пересекаются, Уэй. Думай об этом иначе — скоро все закончится, — на последних словах мужчина широко улыбнулся, абсолютно четко и ясно осознавая, насколько сильно он задевал самые больные нервные окончания.       Джерард стиснул зубы вместе и улыбнулся в ответ, уже собираясь уходить обратно. Бутылка все также была не допита, а нужные мысли всегда приходили только после ее окончания.       — Стой, стой. Джерард, как насчет прокатиться со мной за едой? Ты хоть что-нибудь сегодня ел, дорогой? — рука легла на его спину, и Берт вытолкнул Джи в коридор, а затем в сторону выхода. Как бы парень не пытался сопротивляться, всем видом показывая, что ему совершенно не до этого, Берт был настойчив, и не было ничего, чего бы он не мог заставить людей делать.       — Нам нужно поговорить.       Холодок легкими касаниями прошелся по спине, Джерард нервно сглотнул, когда садился на пассажирское сиденье самого непримечательного седана. Единственное, что он знал — ничего хорошего от таких фраз никогда в жизни нельзя ожидать.       На улице вот уже как несколько часов было темно. В эту прохладную осеннюю пору все деревья покрывались золотом, либо багровыми, огненными оттенками, приковывавшими взгляд. Цвет крови приводил его в восторг, он чувствовал себя живым, когда видел его, будто бы это была сама эссенция человеческого существования, вывернутая наизнанку, скрытая от посторонних глаз. Глаза зацепились за огненный клен перед двухметровым ограждением здания. В мыслях промелькнуло, что он таких огромных деревьев нигде ранее не видел, и это дерево осенью было больше похоже на алый флаг, тихо намекая на то, что происходило рядом с ним.       Ворота медленно открылись от пульта, слегка цепляя колючую проволоку, намотанную над ними. Это место находилось в старой промышленной зоне, совершенно недалеко от города, вопреки тому, что говорили жертвам. Из-за нехватки мощностей и устаревшей инфраструктуры, здесь практически не было бизнеса. Обрушенные фабрики, старые обветшалые офисы, огромные логистические площадки, которые уже десяток лет никто не занимал. Их здание когда-то было лабораторией, но теперь об этом уже давно никто не вспоминал.       С силой вдавив ногти в ладонь, Джерард не мог нарушить тишину. Неловкое молчание от гнетущего присутствия человека рядом с ним было похоже на натянутую спиралевидную пружину в часах. Одно неловкое движение — и разговор начнется. Джерард нахмурился, кинув один последний взгляд на здание, когда они медленно тронулись по пустой улице. Достав новую пачку сигарет из кармана, парень мысленно поблагодарил Рэя и прикурил, выдыхая дым в открытое окно.       — Хватит.       Легким движением руки Берт вынул сигарету из губ Джерарда и выкинул ее на улицу. Он коснулся своих пальцев языком, а затем сморщился, презрительно смеряяУэя взглядом.       — Вишневый фильтр? Ты серьезно?       — Их купил Рэй, — он смотрел в окно, чувствуя нескончаемое раздражение, которое не исчерпает себя никогда.       — Сколько раз я тебе говорил не курить в моей машине?       Молчание в ответ.       — Ты наконец-то подружился с кем-то что ли?       Молчание в ответ. Джерард сжал зубы, натягивая непринужденную улыбку. Он не мог выносить этого человека в около трезвом состоянии.       — Что тебе надо, Маккрэкен?       — Я просто хотел взять тебя, заехать за твоим братом и обсудить пару вопросов о бизнесе. Улавливаешь?       Джерард знал этот тон, и он знал единственную причину, по которой ему мог понадобиться Майки. Ненависть закипала в горле, и парень точно помнил, в каком кармане лежит острый нож. Медленно опустив руку на колено, Джерард ощупал складное оружие в правом кармане джинс и вызывающе посмотрел на Берта. Если у безумия был источник — то он сидел в полуметре от него.       В прошлый раз Майки чуть не получил сотрясение головы от Джефа, и слава богу, что ему удалось оклематься на утро. Джерард был несказанно рад, что он не слышал ничего, что происходило в ту ночь. Он уехал на утро, но все равно, с каждым разом его брату все меньше и меньше верилось в то, что следующий раз обойдется без травмирующих последствий.       Майки не должен был быть втянут в это еще раз. Еще один раз, и он может узнать слишком много, еще один раз, и он начнет представлять собственного брата, отрезающего конечности, хлестающего плетками ни в чем неповинных людей. Еще один раз, и он представит его с Фрэнком.       Отчасти он был несказанно рад, что кроме брата у него не было ни одного члена семьи — сколько еще людей могли быть увязаны в этом? С другой стороны, кроме брата у него не осталось ничего. Ультиматум, ценой нарушения которого была медленная и мучительная смерть. Хищник станет жертвой, и Берт без единого укора совести найдет ему замену.       Тонкие и липкие змеи растекались по поверхности воды, каждая из которых тихо и любящим голосом напоминала о том, насколько Джерард был зависим от этого ада. Без него он был потерян, с ним он не мог жить. Лелея свое разбитое вдребезги сознание, раздутое эго, выпавшую из реальности жизнь, он купался в крови, предаваясь мыслям, далеким от настоящего.       «Полярное уравнение архимедовой спирали, изученной древнегреческим математиком Архимедом, имеет вид r=aφ. Геометрическим свойством, характеризующим спираль Архимеда, является постоянство расстояний между витками. Каждое из них равно…»       — Что… откуда это? — лицо снова было прикрыто руками, Джерард оглянулся вокруг, замечая, что они уже практически на полпути к дому Майки.       — Откуда что? Уэй, ты в порядке? Ты выпал на несколько минут, — Берт достал из кармана тонкую бумажку и трубку. Ну конечно, у него всегда было что-то для поднятия настроения.       Джерард улыбнулся, вдыхая любимую пыль. В голове сразу же стало легко, и парень заулыбался, в то же время скалясь на мужчину и вытирая нос.       — Я в порядке.       — И никакого спасибо? Хотя, посмотри, как ты зверски выглядишь опять. Тебе больше ничего в жизни не надо, — Берт усмехнулся, останавливаясь не на долго перед светофором, — Так ты же хотел навестить брата? Представляешь, насколько сильно он будет рад! Любимый, заботливый старший брат, по совместительству маньяк и убийца, насильник, безумец, гей, вновь постучит в белую дверь прелестного дома в стиле кейп-код и попросит украсть для него человека!       Берт буквально изливался, истерично выдавливая каждую фразу из горла, будто бы в этом всем был предмет его гордости.       — Ты же любишь это, Джерард.       — Майки нет дома.       Маккрэкен с силой надавил на тормоза и впился взглядом в уже нетрезвого напарника.       — Ты… уверен?       — Да, он звонил мне и сказал, что уехал в другой город на выходные. Если бы ты мне дал хотя бы слово вставить, я бы сказал тебе раньше. Или еще лучше, мы бы никуда не поехали! — Джерард лгал и не краснел. Он всегда делал это убедительно, да и вспомнить хотя бы один момент, когда его уличили во лжи, он не мог.       — Хорошо, — мужчина прищурился в подозрении и стал разворачивать машину, — я тебе поверю. Но все же, мы съедим по бургеру, иначе я знаю, что ты будешь делать, когда мы вернемся. На тебя и без того грустно смотреть стало на трансляциях, не говоря о тех моментах, когда ты пьян в хлам.       Кажется, Джерард стал понимать, что за разговор должен был состояться между ними.       Машина медленно въехала в пустой проезд Wendy’s, и Берт открыл окно, лениво разглядывая меню. Джерард лишь разглядывал свои руки, обагренные красной неоновой вывеской, и думал о том, насколько же сильно ему не хочется есть. На каждую калорию потребуется в два раза больше алкоголя.       — Добрый вечер, можно мне пожалуйста… э… комбо острого куриного сэндвича с барбекю, чили, лимонад, а моему другу… — Берт кинул взгляд на Джи, который так и не поднимал глаз со своих рук, явно выпадая из своей пустой черепной коробки сотый раз за день, — комбо с чизбургером за пять баксов. Да, спасибо.       Машина вновь тронулась, мужчина прикрыл окно и выключил шепчущее ночное радио. Чтобы вновь поговорить с Джерардом, потребовалось дотронуться до его колена, и платой за это всегда был этот взгляд, полный ненависти. Он был безумен. Сам Джерард время от времени признавал это или давал намеки, и каждый, кому доводилось видеть его с изнаночной стороны, молили забыть об этом дне.       — Слишком мало средств приносят твои… выступления, Джерард, — его тон был строгим, и если Берту и казалось, что он отчитывает его, словно ребенка, часть его всегда помнила о жестокостях, на которые способен Уэй. Возможно, он его не прибьет, но изувечит до конца дней, — Послушай меня, я не хочу тебя поучать и говорить, как все делать. Ты сам знаешь, ты незаменим. Таких как ты больше нет и не будет. Просто, пойми, люди хотят все большего, а ты сдаешь позиции.       В ответ лишь удрученный вздох, и Джерард протянул раскрытую ладонь за еще одной дозой, на что Берт не мог отказать и вложил в бледную руку еще один тонкий продольный сверток бумаги. Уэй сидел с опущенной головой, грязные волосы спадали на лицо, и глаза были красными и стеклянными. Неоновая вывеска отливала кровью, и Берт сглотнул, когда тот поднял голову и поймал его ледяной, пристальный взгляд.       — Только не злись, ладно? Во-первых, у нас запланирована казнь, ты знаешь, это большие деньги. Во-вторых, я хочу, чтобы ты подумал о твоем новом любимце. Я знаю, что Фрэнк всего несколько дней тут, но мне он кажется слишком упорным, да и ты с ним очень… мягок, не находишь?       — С чего ты решил?! — парень заткнул одну ноздрю и сделал резкий вдох, а затем запрокинул голову, чувствуя каждую жилу в своей левой руке, которая могла в абсолютно любой момент сломать гортань этого мистера мне-недостаточно-денег.       — Я слышал, что ты хочешь с ним все делать помедленнее, но я думаю, что тебе стоит ускориться. Ты знаешь, сколько просят за куски кожи с его татуировками? Да ты все видел! Тысячи баксов за абсолютные крохи. Его волосы стоят дороже, чем парик из девственных волос моей бывшей, — Берт вздохнул и приоткрыл окно, чтобы забрать заказ. Через минуту они уже стояли на полупустой ночной парковке рядом с заведением. — Что у тебя с ним? Я смотрел трансляцию, клянусь, Джерард, ты любишь тех, кого трахаешь, но не настолько.       — Берт я… — парень открыл сверток с бургером и вновь почувствовал, что хочет лишь выпить, — Я обращаюсь с ним также, как со всеми остальными. Он будет самым послушным, самым сломанным парнем за последнее время. Если бы ты слушал его голос, ты бы понял, в чем он хорош. И по поводу нехватки денег, может, ты поговоришь с Джефом о том, чтобы он перестал потрошить тела при первой возможности? Внутри намного больше «денег», чем снаружи, хотя, кому я рассказываю. Ты хочешь, чтобы я вел себя еще более извращенно, еще больше заставлял людей плакать, потому что сам сидишь в своем вонючем офисе и трогаешь себя, пока смотришь трансляцию, и именно это — то, что тебе нравится. Хочешь оказаться на их месте? Хочешь?!       В ответ Маккрэкен залился смехом. Тихий гул мотора машины, и его отвратительно набитый едой рот.       — Ну ты шутник, Уэй! А я уже думал, что тебе не дано чувство юмора. Остынь, кокс делает из тебя совсем конченного человека, — мужчина отдышался от такого заливистого смеха и отпил свой дешевый лимонад, — Я не хочу оказаться на их месте, и я не хочу, чтобы жертвы становились расходным материалом и их не хватало на долго. Пожалуйста, друг.       — Я тебе не…       — Приложи все силы, чтобы Фрэнк стал именно таким, каким ты его видишь. Возможно, он сможет закрыть все твои финансовые неустойки.       Голова начинала болеть, от всех разговоров, от обещаний, от всех «завтра/скоро/еще немного и все будет хорошо/все закончится». Он должен был избавиться от этого чувства. Надежды на лучшее будущее и Джерард Уэй, отрезавший ступню восемнадцатилетней девушке, а затем запихавший ее ей же в рот, просто физически не могли идти бок о бок.       Пальцы вдавились в глаза вновь, и перед багровыми глазницами крутились всевозможные изображения смерти. Все сто тысяч способов, как мог бы быть убит Берт, все сотни способов, какими он мечтал убить людей, тысяча и один способ убить Фрэнка. От него не было ничего, кроме неприятностей. Приставить пистолет в его открытый рот и спустить курок, пока он облизывает ствол. Закончить это сейчас. Закончить с собой следом. Действительно ли можно было сохранить рассудок, будучи не в состоянии сдержать свое крошащееся сознание? Похотливое желание услышать задыхающиеся крики, и тысячу лживых и вырванных страхом «я тебя люблю», росло, как его зависимость и пристрастие к наркотикам со старшей школы. Одного раза было недостаточно, одного поклона в ноги было недостаточно, тела, насаживающегося на его твердый член, их было недостаточно. Продать свою душу дьяволу, чтобы простые сердца продавали свои души тебе. Сложи в кучу тысячу тел, и ты захочешь еще.       Навсегда. Единственная мысль, преследовавшая пропитанное змеиным ядом сознание. Быть вместе как в жизни, так и в смерти.       — Джерард, ты когда-нибудь любил? Знаешь, одного взгляда на тебя достаточно, чтобы понять, что ты сожалеешь об этом. Так и должно быть. Ты этого заслуживаешь.       Голос Берта звучал где-то вдалеке, за толстым слоем пластика, внутри которого два острых зуба впивались в лицо Уэя. Ногти оставляли глубокие следы на скулах, пока остаток вечера этого несуразного черноволосого парня прошел также, как и все остальные. Длинная дорога по улицам Джерси до красной комнаты в тишине, одинокая кровать, холодный кафель, плачь за стеной, алкоголь, плохо ловящее радио, ненависть, непристойное возбуждение, тихие стоны в подушку, желание включить камеру и связать их до синеющих конечностей, которые придется отрезать. Он не помнит своего имени, когда проваливается в свой, наверно, один из последних снов.