Раскрашивая нашу жизнь

      Минхён лежал рядом со спящим Тэёном и разглядывал его расслабленное лицо, изредка прислушиваясь к дыханию старшего Ли — тревога не давала покоя. Марк сначала подумал, что стоило бы вызвать скорую помощь по такому случаю, но потом понял, что это был весьма плохой вариант, потому что те всенепременно начали бы задавать лишние вопросы, чем доставили бы Тэёну ненужные проблемы. А потому Минхён сам нашёл в доме старшего бинты и аккуратно перевязал его запястья, уже создавая настоящую повязку. Кровь остановилась, однако раны следовало держать под защитой лёгкой ткани, чтобы избежать заражения.       Марк надеялся, что Тэён не будет злиться, что младший позаимствовал его одежду, ведь гонять голышом — перспектива не очень радужная, а собственная одежда, как и одежда старшего, висела сейчас в ванной и высыхала. Младший протёр полы, собрав с них воду, перемешанную с кровью, которую они с Тэёном не специально разлили по всей квартире, и после всего вернулся обратно к спящему, чтобы слушать ежеминутно его дыхание.       Глаз сомкнуть так и не удалось, волнение было сильнее, и когда Марк начинал дремать, то судорожно просыпался, прислушиваясь к тому, дышал ли Тэён. Но, слышав размеренное дыхание, успокаивался и опускался на подушки, вновь прикрывая глаза. Минхён чувствовал, что именно сейчас он обязан охранять покой Тэёна, и чёрт с тем, что там произошло в прошлом, когда старший лежит в нескольких сантиметрах от тебя, такой домашний, доступный и его можно потрогать, всё остальное на этом фоне просто меркло.       Марк аккуратно провёл пальчиками по забинтованным запястьям Тэёна, с каким-то особым трепетом тихонько их поглаживая. Младший всегда страдал страстью к чужим рукам, а когда увидел руки старшего, держащие кисть, то был влюблён, очарован и убит окончательно, и сейчас он аккуратно поглаживал тонкие холодные пальцы, очерчивал выпирающие костяшки, рисуя причудливую тропинку к запястьям, и так по кругу. Губы неистово заныли от желания прикоснуться к этим божественным рукам иначе, и Минхён, опасливо глянув на сопящего Тэёна, всё же осмелился и прикоснулся губами к холодной коже его рук. Она была действительно холодной, почти ледяной, словно температура в доме была минусовой, но от того не менее приятной для прикосновения. Марк самозабвенно скользил губами по фалангам пальцев, покрывая лёгкими поцелуями, особенно трепетно прижимался губами к бинтам на запястьях, которые скрывали последствия страшных поступков, желая своими поцелуями залечить эти раны.       И не только на руках.       Минхён пытался понять, отчего так незаслуженно дарит любовь человеку, которого едва ли знает, но мыслительный процесс то и дело тыкал его носом в его собственные чувства — сердцу не прикажешь, разум не владыка твоей душе, когда ты ослеплён любовью и слепо носишь розовые очки. А что плохого-то? Вроде бы и ничего, как кажется на первый взгляд, да даже и на второй, и зачем вообще снова думать о правильности и неправильности поступков, опираясь только на стереотипы, установленные людьми для собственных страданий? Незачем.       Незатейливая ласка успокаивала сознание Марка, которое орало, требовало Тэёна и хоть каплю его ответного тепла, грозясь уничтожить нервную систему хозяина, если не получит желаемое в кратчайшие сроки. А как тут просто возьмёшь и повинуешься, если от тебя ничего ровным счётом не зависит? Вот Минхён и пытался достать требуемое тепло прикосновений хотя бы так, и даже не заметил, как виновник всего творящегося вокруг и внутри пиздеца проснулся.       — Ты какой-то ненормальный, — нарушил тишину Тэён хриплым голосом, заставляя Марка вздрогнуть и испуганно поднять глаза. — Этими руками я причинил тебе столько боли, а ты их целуешь.       Минхён не знал, что ответить на данное высказывание, да и как сформулировать более адекватно и приемлемо для сложного разума напротив что-то вроде: «я хочу тебя всего, везде, навсегда и мне на всё наплевать».       — Думаешь, я в ответ должен сделать тоже самое? Причинить тебе боль?       Тэён лишь пустым взглядом посмотрел на него и слишком искренне выдохнул:       — Я не знаю.       — Жизнь учит прощать. Каждому нужно давать шанс.       И Минхён прав, он был уверен в своей правоте, потому что всё в этом мире взаимообращаемо. Человек, который беспрестанно творит зло и портит жизнь другим, в конечном итоге будет захлёбываться своими же злодеяниями, с точностью да наоборот будет с человеком, который будет нести добро. Всё материально, ничего не исчезает в пустоту, а кружится возле нас и ищет самого подходящего момента для своего звёздного выхода. Если бы Марк взялся мстить Тэёну, цеплять его, ведь сейчас он был слишком беззащитным, то разве был бы он прав? Чем бы он тогда был лучше самого Тэёна?       Старший лишь разглядывал Марка, не говорил ни слова, и почти даже не шевелился, от чего становилось немного не по себе, ведь тот вообще едва ли был похож на живого человека. Он был до ужаса бледным, с пустыми, словно стеклянными глазами, синеватого оттенка губами и едва ли вообще подавал признаки жизни, разве что тихим дыханием и сердцебиением.       — Ты-ы... Как чувствуешь себя? — тихо спросил Марк, осторожно выпуская из своих рук запястья старшего, которые тот сам даже не думал отдёргивать от чужих прикосновений.       — Пусто.       И оно было видно, Тэёна словно сломали, вероятнее всего выжав из него всю былую агрессию, оставив непонятную пустоту, которую лишь только предстояло наполнять новыми и более прекрасными чувствами. Однако этот процесс адаптации может растянуться, и Марк не знал, как правильно поступить в данной ситуации, ведь вдруг старший всего лишь его терпит? Но сдаваться после проделанного пути к замёрзшему сердцу на таком этапе было бы крайней глупостью, может, стоит пытаться до конца? И Минхён решил, что уйдёт отсюда только если хозяин квартиры его пинками и матами вышвырнет за дверь, а остальное он сможет пережить, ведь чтобы достичь своей цели, нужно приложить усилия.       Марк осторожно положил свою ладонь поверх руки Тэёна и посмотрел ему в глаза, показывая всем своим видом, что он будет теперь рядом и никуда не уйдёт, даже если будут заставлять.       Внезапная трель телефона резко ворвалась в тишину идиллии лежащих на кровати людей, и Минхён испуганно соскочил, кидаясь к своей сумке. Звонил Джонни. Ну, конечно, ребятам стоило всё объяснить и рассказать — они же переживают. Марк выскребся из комнаты и прикрыл за собой дверь, немного нервничая из-за того, что Тэён мог бы услышать разговор.       — Ты где? С тобой всё в порядке, надеюсь? Домой пришёл? — атаковали его вопросами с того конца трубки, как только вызов был принят.       И как вот объяснить в двух словах всё происходящее?       — Я... Я не дома.       — А где ты? Скажи, где ты, мы приедем!       — Не нужно, — помотал головой Марк, хотя его друзья всё равно не могли этого увидеть. — Со мной всё в порядке, честно. Я сейчас у Тэёна.       Молчание на том конце заставило насторожиться и слегка съёжится, будто напряжение, удивление и поражение с того конца провода давило на сознание через сенсор телефона.       — Что ты там делаешь, можно узнать?       — Долгая история, — Минхён устало потёр переносицу, потому что сам находился в каше, заваренной ими с Тэёном, а тут нужно было объясниться. — Юта положил мне в карман листочек с адресом Тэёна, когда уходил, а я пока бегал, словно придурок, почувствовал что-то неладное и решил пойти по адресу, дверь открыта была почти нараспашку, а этот идиот там в ванне крови валялся, я сам чуть не сдох от увиденного. Вытащил его оттуда, он вырубился, поспал немного, я сейчас просто рядом нахожусь, не могу его одного оставить. Да и не хочу.       — Он хоть тебя не обижал? Что говорил-то?       — Не обижал, не думал даже, и не говорил почти ничего. Я и сам не знаю, что с ним сейчас, он какой-то вообще другой, смотреть страшно, на человека не похож.       — Наверное, достиг своей кульминации, я всегда знал, что с этим человеком что-то слишком не то.       — А как там Доён?       — Ничего-о, жив-здоров, раны зализывает, а Ченлэ рядом въётся, помогает. Он как узнал, так пулей к нам со школы примчался и обнимать сразу полез своего побитого мужчинку, поэтому сейчас всё хорошо. И, надеюсь, у тебя тоже всё будет так же, звони, если что.       — Хорошо, спасибо, обязательно. До встречи.       Минхён отключился и прижал телефон к губам, задумчиво глядя куда-то в пустоту чужой квартиры. А будет ли всё хорошо? Подпустит ли человек, лежащий там на кровати в соседней комнате, к себе настолько, чтобы можно было охарактеризовать это словом «хорошо»? Разрешит ли прикасаться к чему-то большему, чем руки, разрешит ли обнять во сне, разрешит ли разбудить утром нежным поцелуем? Это можно было бы назвать чем-то хорошим, и даже чем-то нужным, необходимым, Марк отчётливо чувствовал ломку по чужому телу и прикосновениям, а сейчас предмет обожания был настолько беззащитным, что бросало в дрожь от мысли, что можно было бы творить с ним и его телом, пока он в таком состоянии. Так сказать, отомстить за былые обиды, вернуть должок, у Тэёна повреждены запясться, что лишает его банальной возможности сжать руку в кулак и двинуть Минхёну, отбиться от него, поэтому он был абсолютно обезоружен.       Вот только Марк, в отличие от того же Тэёна, думал о последствиях и будущем, понимая что не так он хочет, и не в такой ситуации. Минхёну нужна любовь доверием, а не силой, да и старший только начал доверять, открываться, хотя может только казалось, но младший не имел ни малейшего права портить то маленькое, тихое начало чего-то очень большого, трепетного и тёплого, чего он верно всё это время ждал. И насколько сильно его бы не ломало от желания просто хотя бы поцеловать этого ненормального, Марк снова готов был ждать.       Он вернулся в комнату, с лёгким удивлением и едва заметной улыбкой увидев то, что Тэён тихонько передвигался в одной футболке по комнате с полотенцем в руках, явно в поисках чего-то.       — Может, тебе чем-то помочь? — тихо спросил Марк, привлекая внимание.       Старший обернулся и отрицательно помотал головой, доставая что-то с полочки — нашёл, видимо.       — Ты уверен, что стоит сейчас лезть в душ, твои раны снова могут открыться!       — От меня несёт кровищей, я валялся в ванне с этой красной хернёй подольше твоего. Хочу смыть с себя эту дрянь.       — Пожалуйста, будь аккуратнее, — съёжился Минхён, открывая дверь комнаты перед Тэёном, когда тот собрался выходить.       Старший ничего не ответил и, аккуратно передвигаясь, побрёл до ванной комнаты. Было видно невооружённым взглядом, насколько ему было плохо, но от чего? Что случилось до появления Минхёна? Что вообще скрывал этот человек, чем жил всё это время? Что внезапно так сильно подкосило его, что тот резко словно омертвел, едва ли смахивая на живого человека?       Тэён вернулся быстро, Марк даже не успел заскучать. Тот полностью переоделся в домашнюю одежду, состоящую из чёрных шорт и футболки, и почему-то именно в этот момент до младшего дошло, что он бесстыдно гонял в чужой одежде.       — Прости, я взял твою одежду...       — Мне не жалко.       Минхён быстро подскочил и собрал с тумбочки бинты и мазь, вываливая всё это добро на стол, после чего позвал:       — Иди сюда.       — Брось, и так заживут, — отмахнулся старший, вытирая голову полотенцем.       Марку это не понравилось, он прищурился и позвал ещё раз:       — А я тебе говорю, иди сюда.       И Тэён пришёл. Пришёл, отложил полотенце, сел на стул и вытянул руки как бы говоря «на, делай, что хочешь». Минхён слегка улыбнулся, приступая к обработке ран. Конечно, они все открылись, потому что ещё затянуться толком не успели, поэтому требовалось немедленно всё обработать и перебинтовать. Тэён молча наблюдал за младшим, отдав свои руки полностью в его распоряжение, а когда тот закончил, то потихоньку сложил перед собой.       — Что у тебя случилось?       Минхён осмелел и решил задать волнующий его вопрос, хотя догадывался, что ответа он может не получить. Тэён устремил взгляд в окно, не спеша отвечать, и Марк хотел уже сменить тему, как старший тяжело вздохнул и начал:       — Когда мне было пять, у меня умерла мама...

***

      Минхён старался находиться рядом постоянно, силой заставлял Тэёна питаться, тихонько перебирал в руках его пальцы, когда они просто валялись на кровати и молчали, не позволяя себе большего — мало ли, как в таком состоянии старший отреагировал бы на подобные действия. Однако чувства спокойствия, какой-то радости не было совсем, ведь Тэён не показывал, что он чувствует от присутствия Марка в его жизни, он был ни радостным, ни грустным, он просто был никаким. Минхён не понимал, почему тот настолько казался сейчас абсолютно бесчувственным. Не злым и агрессивным, как раньше, а просто неживым с пугающими пустыми глазами. Спустя пять дней, успешно пропущенных в академии и проведённых рядом с Тэёном, повязки с его рук уже были сняты, а вот его состояние не изменилось ровным счётом никак, поэтому Марк, не обращая внимания на хриплые «нет», вызвал всё-таки скорую помощь. Худая женщина в очочках долго задавала Тэёну вопросы, на которые тот измученно и под строгим взглядом Минхёна всё же отвечал, а потом взяла младшего под руку и вывела из комнаты, чтобы старший ничего не подслушивал.       — Вы ему кто, друг? — спросила фельдшер, разворачивая Марка лицом к себе и складывая руки в замочек.       — Д-да, я его... Друг.       — Видишь ли, мальчик, я не специалист в области психологии, но даже мне понятно, что здесь налицо нервный срыв. Твоему другу бы на приём к психиатру походить не помешало бы, а я вот тут, понимаешь сам, совсем бессильна. Успокоительное здесь тоже будет лишнее, его состояние и так черезчур безмятежное, говорю вот, к врачу ему нужно, там подскажут. А вообще ему бы покой, да что-то положительное вокруг, хотя бы просто забота, и он постепенно сам восстановится.       — Хорошо, спасибо вам большое, что приехали и дали подсказку, мы обязательно что-нибудь придумаем.       — Всего доброго! — улыбнулась женщина и засобиралась на выход, прихватывая свой синий чемоданчик.       Минхён проводил скорую помощь и замкнул за ними дверь. Покой, забота и что-то положительное. А таковым ли для Тэёна был Марк? Мог ли сам младший ему чем-то сейчас помочь? Хотелось просто до безумия.       — Что сказали? — спросил старший, когда Минхён зашёл в комнату.       — Ничего особенного, сказали, что тебе нужен покой и время.       — Понятно.       Марк по обычаю завалился рядом, укладываясь на бок, чтобы можно было смотреть на Тэёна. Тот лежал на спине с прикрытыми глазами, закинув руки за голову; его футболка слегка натянулась и обтягивала сейчас его крепкую грудь и заметные кубики пресса, на которые Минхён бесстыдно начал пускать слюни, таким образом занимаясь самым настоящим мазохизмом, ведь потрогать нельзя, а смотреть недостаточно. И это была просто невыносимая пытка. Марку хотелось просто послать к чертям весь здравый смысл, содрать с Тэёна эту блядскую полупрозрачную футболку и... Нет, нельзя, и что вообще за мысли! Тэёну тяжело сейчас, а Минхён чувствовал себя идиотом-извращенцем, иногда улавливая такие помыслы в своей голове.       Успокоив сердцебиение, Марк сбавил свой собственный жар, но держать себя в руках рядом со старшим с каждым днём становилось всё труднее. Как же хотелось просто взять и прикоснуться к нему... Дотронуться, почувствовать его тепло, хоть тот и был холодным, но тепло было нужно отнюдь не физическое, а духовное, требующееся изголодавшемуся сознанию. Минхён понятия не имел, откуда столько смелости, но собственные желания брали над ним верх, не спрашивая разрешения хозяина. Разум, подёрнутый дымкой слишком сладкого предчувствия чего-то приятного, отказывался воспринимать реальность таковой, какой она была. Младший аккуратно поднялся и, перекинув ногу через Тэёна, забрался на него сверху, седлая его бёдра, и склонился к его лицу, прижимая палец к его губам, когда тот слегка округлил глаза и хотел что-то сказать:       — Т-ш-ш... Не говори, ничего, просто позволь мне небольшую вольность.       Марк дотронулся дрожащей рукой до его щеки и аккуратно провёл по ней, наслаждаясь бархатом и прохладой под своими пальцами. Младший склонился ещё ниже, чувствуя дыхание Тэёна очень-очень близко, от этого кругом шла голова и сбивалось собственное дыхание, но так хотелось продолжать эту сладкую муку для самого себя. Он нежно прикоснулся губами к кончику его носа, затем чуть выше, обдавая холодную кожу жаром своего дыхания. Затем коснулся поцелуем прикрытых век, чуть ли не считая губами реснички, затем под лаской оказались брови, нежные прикосновения к вискам, губы скользили по всему идеальному лицу Тэёна, однако не касались там, куда хотелось прижаться больше всего. Марк просто боялся, что если он поцелует старшего в его обескровленные губы, то потом придётся бежать и спасаться от возбуждения под струями ледяного душа, поэтому Минхён просто издевался вот так над собой, одаривая лёгкой лаской своих губ бледное лицо. Младший каждым своим поцелуем пытался донести до старшего свою огромную любовь, просил доверия и просил верить ему, просил прошептать, что тот верит и доверяет, что тот нуждается в этих прикосновениях, что тот нуждается в Марке целиком так, как нуждался в присутствии Тэёна сам Минхён. Он вкладывал в прикосновения всю свою заботу, своё тепло, желая согреть старшего этим теплом, подарить ему самые настоящие, самые искренние и самые тёплые чувства на всей этой земле.       Старший лишь с закрытыми глазами принимал ласку, но реакции никакой не было, что обижало. Всё ещё где-то в душе жила обида и сейчас, подпитываемая новыми соками, резала и без того израненную душу. Почему Тэён настолько бесчувственный? Сколько ещё времени должно пройти, чтобы он пришёл в норму? Действительно настолько всё плохо и тяжело? Почему он никак не реагирует, почему совсем нет никакого продвижения в его чувствах? Неужели всё бесполезно? Марк даже сам не понял, как из глаз покатились слёзы, да, прямо в таком положении, перед Тэёном, и капали на его лицо, в то время как Минхён не переставал хранить ладонь на его щеке. Он не знал, он запутался, что в очередной раз вынесло его на эмоции, но точно знал, что просто устал от бесконечного ожидания, хотя старался изо всех растопить лёд в сердце человека напротив. Неужели все попытки так и не дали результатов? А что, если Тэён просто пользуется Марком сейчас, а потом, когда поправится, вышвырнет его, как ненужную вещь? Ведь такой вариант действительно имел место быть и даже был похож на реальность, ведь старший абсолютно никак не делал встречных шагов, он не делал ничего. Поэтому Минхён снова стал бояться, что об него вытрут ноги, выбросят и окончательно сломают.       Осторожное прикосновение к собственной щеке чужой холодной руки заставило Марка удивлённо открыть глаза. Тэён смотрел прямо на него, а его ладонь покоилась на щеке Минхёна, так аккуратно, но так... Искренне?       — Ты один живёшь? — спросил старший, не прекращая прикосновения.       — Д-да, — заикнувшись, ответил младший, не особо понимая, зачем Тэён спросил такую глупость в такой момент.       — Пожалуйста, давай уедем к тебе. Я не хочу здесь находиться. Забери меня к себе домой.       Квартира встретила парней привычной тишиной, запахом карамельного освежителя воздуха и извечными отвратительно-белыми стенами. Тэён не стал собирать много вещей, но в обязательном порядке попросил Марка взять большой чемодан с его красками и кистями, старший уверил, что не сможет без них жить, а младший не стал задаваться вопросами и перечить, просто молча положил.       — Голова кругом, — тихо сказал Тэён, опираясь рукой о стену, всё же дорога сильно вымотала его.       — Пойдём, тебе нужно прилечь, — подхватил его под руку Марк и привёл в спальню, укладывая на свою кровать. — Отдохни, а я придумаю что-нибудь на ужин.       — Я не голоден.       — А мне всё равно, ты должен поесть.       Минхён вышел из комнаты, не желая больше слушать возражения. Пока он находился на кухне, на его телефон пришла смс, огласив своё появление хозяину гаджета громким рингтоном. Марк вытер руки полотенцем и проверил социальную сеть. «Внимание студентам-первокурсникам! Завтра в 11:00 начало мастер-класса с профессионалами из-за границы, явка всех учащихся обязательна!»       — Завтра же суббота, — Минхён недовольно свёл брови, потому что в субботу он обычно никогда не учился.       Он всю неделю не ходил на пары, просто боясь оставить Тэёна одного, мало ли, чего тот натворил бы в одиночестве в таком нестабильном состоянии. И завтра на это внезапное мероприятие идти не было ни сил, ни желания, поэтому Марк решил, что не пойдёт. У него здесь была очень жизненно-важная задача.       Заставив старшего поужинать, Минхён успокоился и принялся стелить себе на полу, на что как-то странно покосился Тэён:       — Что ты делаешь?       — Стелю постель... А что?       — Не занимайся ерундой, ложись рядом.       Да, Марк весьма долгое время лежал рядом с Тэёном, но никогда рядом с ним не спал — он спал на диване в гостиной, а утром шёл будить старшего, как только просыпался сам, поэтому сейчас сердечко вздрогнуло, когда старший позвал его к себе спать.       Вот бы ещё с продолжением...       Минхён собрал всё начатое с пола, оставив только одеяло, которое положил на кровать и осторожно лёг рядом. Тэён не обнимал, нет, просто лежал за спиной и не шевелился, но этого хватало, чтобы сердце трепетно и часто колотилось. Кое-как справившись с эмоциями, Марк заставил себя заснуть.       Утро младшего началось с вопроса, какого чёрта он проснулся в десятом часу утра в выходной день. Они, конечно, легли рано, но всё равно Марк посчитал это слишком ранним временем. Тэён ещё спал, однако Минхён заметил, что бледнота с его лица исчезла, а губы начали наливаться кровью, словно бы квартира младшего влияла на него как-то иначе, а вот квартира самого Тэёна будто была проклята, а её стены насквозь были пропитаны негативной энергией.       — Я жил в той квартире со своим отцом до четырнадцати лет, — подал голос проснувшийся Тэён.       Видимо, он почувствовал улучшения, которые действительно были связаны со сменой обстановки и переездом, и словно бы отвечал на мысленный вопрос Марка.       — Потом на два года мы переехали в другой город, где он начал пить ещё больше, относился ко мне, как к тряпке, издевался, как мог, но я постепенно превращался в него же, поэтому в один день мы с ним не просто поругались, а разодрались, причём я явно ему накидал. Я был так зол, я чувствовал всю жестокость, которую выплёскивал, это был тот самый переломный период в моей жизни, который убил во мне меня. Отца увезли обратно сюда, в больницу, потом он приехал в ту квартиру. Я остался в другом городе, а позже узнал, что отец в той квартире сдох. Через некоторое время вернулся и я, и знаешь...       Тэён сделал паузу, когда его голос дрогнул. Минхён уже давно развернулся к нему лицом и трепетно гладил по рукам. Он слышал историю об отце, старший недавно всё ему рассказал, поэтому Марк теперь понимал, почему Тэён стал таким. Самому становилось больно от осознания того, как именно старший жил всё это время.       — Его дух словно преследовал меня постоянно, внушал жестокость, агрессию, новые какие-то негативные чувства, всегда в этой квартире было какое-то давление. И оказавшись у тебя сейчас, я чувствую такое спокойствие, которого я не ощущал уже очень давно...       Марк не знал, что ответить, но был рад, что благодаря ему Тэён оказался в спокойствии. К чему все переживания, ведь сейчас потихоньку всё налаживается.       — Всё будет хорошо, забудь обо всем, больше никто не будет тебя преследовать. Знаешь, в моей квартире очень ужасные стены, я куплю обои и здесь будет гораздо уютнее, я сделаю всё для твоего спокойствия.       Старший неожиданно для Минхёна отреагировал на его слова лёгкой улыбкой, а сердечко младшего так отчаянно затрепетало от этой эмоции Тэёна, ведь он никогда не видел улыбки старшего.       Можно просто сойти с ума...       — Ты разве не идёшь на мастер-класс? — внезапно спросил Тэён, заглядывая в кухню, где суетился с завтраком Марк.       — Нет, — пожал тот плечами в ответ.       — Ты на первом курсе сейчас, тебе не стоит так сильно пропускать занятия, мастер-классы тем более. Ладно я, мне ничего не будет, но тебе стоило бы пойти, в академии за пропуски можно и оказаться за дверью, тем более на первом курсе.       — А как же ты...       — Живой, как видишь, справлюсь. А ты вали на мастер-класс, у тебя есть ещё целых полчаса.       Минхён наскоро слопал завтрак, чтобы не опоздать на мероприятие, ведь Тэён заверил, что всё будет хорошо, и младшему хотелось верить, ведь сейчас тот чувствовал себя гораздо лучше. Так же быстренько Марк оделся и выбрался в коридор, натягивая любимые потёртые сникерсы и подаренную Тэном ту самую чёрную косуху. Закинув рюкзак за плечи, Минхён развернулся лицом к Тэёну, который наблюдал за копошениями младшего, облокотившись на стену в прихожей.       — Ладно, я побежал, ты звони, если что. С душем осторожнее, дверь может защёлкнуться и ты оттуда не выйдешь, так что лучше не закрывайся, и телевизор...       Тэён как-то слишком быстро оказался рядом, чего младший не даже не заметил, пока щебетал. Старший приложил палец к его губам, призывая к тишине и слегка наклонился к нему. У Минхёна в очередной раз сердцебиение начало ускоряться и он с грустью подумал, что такими темпами заработает себе аритмию.       Нет, заработает инфаркт.       Тэён склонился ещё ближе, убирая палец с губ Минхёна и осторожно прижимаясь к ним своими, даря лёгкий поцелуй. Однако этого прикосновения хватило, чтобы у младшего из-под ног уехала твёрдая поверхность, а жар охватил тело с такой силой, что задрожали руки. И почему губы Тэёна настолько сильно сводили с ума? Почему их ощущение так сильно сносило крышу и заставляло часто дышать и дрожать, словно одинокий листочек на ветви дерева, трепещущий от порыва ветра? А ещё... Тэён поцеловал его сам. Сделал первый шаг. Сам. Сам. Сам.       Марк покраснел до кончиков ушей от смущения и того, что стало резко жарко и нечем дышать, когда Тэён отстранился и заглянул в его глаза, словно вглядываясь в самую душу, а после снова улыбнулся почти в губы младшего. Который, больше не в силах выдерживать растущего напряжения, нервно поправил сползшую лямку рюкзака и, подорвавшись с места, как ошпаренный, выбежал из квартиры, быстро перебирая ногами по лестницам.       А оставшийся в квартире Тэён продолжал улыбаться и прищурился: теперь он понял, чего именно хотел от этого мальчишки и как он этого хотел. Сложно было понять свои чувства, но старший понял, что теперь этот луч света, пробившийся в его непроглядную тьму, он уже никогда не отпустит.

***

      Громкая музыка, разрывающая колонки, неизменно пафосно тормозящий минивэн около любимейшего всей ненормальной компашки клуба, высыпающиеся оттуда счастливые придурки, держащиеся за руки и смеющиеся над своими шуточками. Теряющие голову от предчувствия очередного веселья, бегущие в двери легендарного «Хитса». Разве это был просто блядский среднестатистический клуб для современной молодёжи? Может быть, для кого-то и был, но постоянники этого заведения знали, что это место завораживает, поглощает тебя целиком, затапливает тебя безмятежным весельем, травит твои лёгкие дурманящим ароматом лучших в столице кальянов, пьянит твой мозг самым качественным алкоголем, дарит тебе полное ощущение того, что ты именно здесь и сейчас живёшь, ты счастлив, бесконечно счастлив. Это именно то место, в которое ты вернёшься, однажды в нём побывав, это место, словно наркотик, и ты будешь возвращаться к нему, чтобы получить очередную дозу, потому что оно покорит тебя целиком и полностью.       Доён всё ещё чувствовал себя недостаточной частью компании Ченлэ, хотя успел ощутить на себе их заботу, когда они его подобрали возле академии и отвезли к себе домой, помогая поправляться от повреждений, нанесённых Тэёном в таком состоянии. Злился ли Доён? Нет, он привык к этому идиоту, и знал, что однажды это должно было случиться, не в его правилах было злиться на придурочного товарища, и Ким искренне надеялся, что Марк найдет в себе силы перевоспитать, наконец, этого непокорного человека. Ченлэ неизменно был рядом, честно, Доён был ошарашен, когда младший ещё в квартире у хитсов прижал его к себе безбашенным поцелуем, а после, задыхаясь, начал шептать, что хочет отношений, и ему абсолютно наплевать на всё вокруг. Ким, конечно же, не стал отталкивать мальчишку, он мало чего ещё понимал сейчас в отношениях, но был уверен, что этот пацан научит его всем тонкостям. Доён даже не думал сейчас о каких-то постельных отношениях, хотя безумный Ченлэ иногда вызывал дичайшее желание прижать его к стене, стащить с него одежду и... Ким понимал, что тот ещё совсем ребёнок, да и знаете ли, восемь лет тут давали своё очень большое и весомое слово.       Восемь лет, ну, к слову так, в прямом и переносном.       Но целовал мальчишка до безумия, до недостатка кислорода, до дрожи в коленях и нервного тремора в руках, и Доён всё ещё задавал себе тот самый вопрос о том, где он научился так целоваться. Хотя, может, он не учился? Может, это природный талант так сильно сводить с ума только одними губами? А что же будет делать Доён, когда младшенький подрастёт и его можно будет уложить в постель? Совсем с ума сойдёт?       — Кстати, хён! — неожиданно крикнул Ченлэ где-то под ухом Доёна, обращаясь к Джонни, который тут же откликнулся на зов мальчишки, поворачивая голову и взглядом спрашивая, чего от него желают. — Помнишь, я говорил тебе о проблеме Доёна? Расскажи ему!       — О, точно! Слушай, чувак, у тебя там мутки с квартирой были, ведь так?       Ким удивлённо вскинул брови — откуда Джонни знал о его проблеме с внезапным счетами и долгами в новой квартире:       — Да... — неуверенно протянул он, прокручивая в руках полупустой бокал.       — Так вот, считай, что их больше нет. Я связался со своим отцом, он пообещал помочь. И помог, скажу я тебе, он нашёл этих потерявшихся хозяев и вышел на фирму, которая прислала тебе счета. С тебя всё списали, вернув всё законным хозяевам, так что ты никому ничего не должен. Но всё равно советую тебе съезжать оттуда, эти типы слишком мутные. Можешь первое время перебиться у нас, Ченлэ вон, от радости умрёт.       Доён не верил своим ушам. Джонни просто так взял и помог ему, избавив от проблем? После того, как Ким нехило дерьма им натворил? Или они действительно всепрощающие?.. Хотя, если так подумать, хитсы никогда не оглядывались в прошлое и не заглядывали в будущее, принимая только живое настоящее.       — Спасибо, я... Я не знаю, чем отблагодарить тебя, — растерялся Доён.       — Вот видишь! — воскликнул Ченлэ ему прямо в ухо. — А ты говорил, что я ничем не смогу тебе помочь!       Можно было бы вылепить в ответ что-то язвительное, но почему-то не хотелось, хотелось просто принять поражение, по-идиотски и счастливо улыбнуться, прижать к себе маленькое непоседливое чудо и зарыться руками в его волосы, целуя в макушку.       — А чо, это, кого, — абсолютно адекватно и совершенно понятно начал Хэчан, старательно скручивая косячок. — Эти двое-то приедут? Мне не терпится посмотреть на перевоспитанного Тэёна, хочу немного прихуеть.       — Марк сегодня с самого утра на каком-то мастер-классе, время уже восемь часов, а он недавно писал, что всё ещё в академии, поэтому сегодня они не придут. Тэён ещё не поправился, а Минхён за него переживает. Уву, бубочка наш Марк, я не могу, — ответил Чону на вопрос товарища. — Даже такая злыдня, как Тэён, не устоял перед нашим Марком.       — Надеюсь, всё действительно будет хорошо, — прокомментировал Джонни, отпивая свежего пива из бокала. — Я Тэёну руки переломаю, если он посмеет обидеть Минхёна ещё раз.       — Сейчас, мне кажется, Марк сам ему может руки переломать, — заметил Доён, вспоминая, как Минхён истерически орал на Тэёна возле академии.       Так, чтобы не услышали все остальные, Чону подтянулся к Юте и прошептал на ухо:       — Я хочу с тобой жить. Давай я перееду к тебе? Накамото немного прифигел с такого серьёзного заявления, однако против не был от слова совсем. Так они могли бы проводить гораздо больше времени друг с другом.       — А как же Джонни и Тэн?       — Ой, поверь, они найдут чем заняться, — ехидно улыбнулся Чону, надеясь, что Джон перестанет тупить и, оставшись с Читтапоном наедине, всё же признается ему.       Юта лишь пожал плечами и сказал, что да, конечно, Чону может переехать, хотя разве ожидался другой ответ?       И как-то странно улыбнулась где-то судьба, которая выполнила цель спасти трёх тонущих людей, раздав их в хорошие руки для перевоспитания. И больше не существовало противостояния «компании Тэёна» и «компании Хитса», потому что все они слились в одну большую компанию, став неразделимыми. Каждый обрёл долгожданную свободу, роняя свои маски и удерживающие замки, позволил себе расслабиться в этой компании, и всё было слишком правильно и нужно. Никогда не поздно исправлять свои поступки, ведь у людей есть особенность забывать плохое, если ты заполняешь это чем-то положительным.       Заиграла медленная музыка, зазывая все парочки на танцпол, и часть хитсов за ручки помчалась на зов. Где-то вздохнул Тэн, словно старая дева, подперев подбородок рукой и опрокидывая в себя бокал красного полусладкого. Он завидовал друзьям, но по-доброму.       — Эй, чего весь закис, пошли потанцуем, — рядом возник Джонни, вызывая на лице Тэна шок, а пока он осознавал происходящее, друг, а может и не друг, потащил его на танцпол.       Ёнхо развернул его на танцевальной площадке и прижал к себе объятиями, а Читтапон всё ещё офигевал от происходящего, поэтому тихонько спросил:       — Что ты делаешь?       — А ты можешь не задавать дебильных вопросов хотя бы тогда, когда и сам уже всё понял? — сказал Джонни, но после склонился ближе к смущённому Тэну и прошептал на ухо: — Чону скоро уедет, и мы останемся одни.       Читтапон не был против, он отчётливо это чувствовал и понимал, и неужели он всё это время был слеп настолько, что не замечал своё счастье, вьющееся буквально перед носом и ногами каждый день? Тэн уложил голову на крепкую грудь Джонни и прикрыл глаза, обвивая руками его шею. И вот теперь всё действительно спокойно, всё было так, как должно было быть, всё было слишком правильно и нужно.

***

      Марк чуть ли не бежал домой после мероприятия, на котором проторчал весь день, и от Тэёна весточек не было ровным счётом никаких, поэтому младший за рекордное количество времени оказался дома и даже успел забежать в магазин, чтобы прикупить продуктов.       Квартира встретила его тишиной и он взволнованно насторожился, на ходу стягивая обувь и чуть ли не забегая в спальню.       Просто картина маслом.       Тэён, замеревший с кисточкой в руках возле стены, в куче валяющихся на полу баночек, сам весь уляпанный в краске, а на стене уже достаточно прорисованный лесной пейзаж с огромным водопадом посередине, свисающими по краям массивными деревьям и причудливыми цветами, усыпающими всю поляну.       «Вау»       Вау.       — Ты чего так запыхался? Бежал, что ли? — спросил Тэён, невозмутимо возвращаясь к своей картине.       Марк вообще просто стоял в ступоре и забыл, дышит ли он вообще сейчас. Старший сейчас выглядел просто невероятно, так красиво, так трепетно, так эстетично, что хотелось свалиться к ногам его красоты и там же умереть. Его волосы были растрёпаны и слегка перемазаны голубой краской, футболка сползла на один бок, оголяя худое плечо с выпирающими ключицами, из которых, ей богу, можно было воду пить. Тэён абсолютно избавился от любых проявлений нездорового состояния, и даже больше — он выглядел сейчас живее всех живых, с теми самыми блестящими жизнью и вдохновением глазами.       — В твоём доме отвратительные стены, и я решил, что нахрена тратить деньги на обои, когда я могу просто их раскрасить. Ты же не против?       Минхён был не то что, не против, ему вообще хотелось сказать, что старший может разрисовать здесь всё, и даже самого Марка!       — Очень красиво, — восхищённо вздохнул младший, и не разобрался толком, картину он оценил или же Тэёна. — Тебе бы в душ сходить, ты в краске весь.       — Да, я сейчас ещё пару штрихов сделаю и обязательно пойду.       Марк кивнул, слишком сильно кивнул, неизвестно кому и зачем, и на ватных ногах уплёлся на кухню. Как же хотелось просто сойти с ума, потерять разум, собрать языком всю краску с Тэёна, снять с него эту растянутую футболку и самозабвенно распустить руки по желанному телу. Минхён задрожал от своих же мыслей, ведь как же его тело изголодалось по ласке и прикосновениям, и как же требовался сейчас Тэён, кто бы знал.       — Я быстро, — возвестил старший и хлопнул дверью ванной комнаты, а Марк сел на стул, чувствуя, что с ума всё-таки сходит. И за что ему такой Тэён? За что он такой, что настолько сводит с ума, просто существуя? Он ведь даже не делает ничего...       Сколько так просидел младший, погрязнув в своих мыслях, непонятно было, однако его отвлёк голос, донёсшийся из ванной:       — Марк! Я, кажется, застрял.       — Я же тебе говорил быть аккуратнее, зачем так дверью хлопать надо было, — немного повозмущался Минхён, ковыраясь скрепкой в замке неподдающейся двери. — Надави на дверь.       Марк почувствовал давление и сделал последний поворот, дверь открылась и Тэён от неожиданности вывалился из комнаты, по инерции руками хватая Минхёна и прижимая к себе. Младший был ни жив, ни мёртв. Горячее тело старшего было так близко, так, чёрт возьми, близко, с его волос падали крупные капли, увлажняя одежду между парнями, от чего самообладание стремительно шло к чертям.       Как же...       Тэён понял всё, как только почувствал сбивчивое дыхание младшего и увидел расцветающий на его щеках румянец. Старший сделал небольшой шаг и легонько придавил Марка к стене, от чего тот совсем растерялся, но раздумывать ему никто не позволял. Тэён вовлёк его в поцелуй, придавливая своим телом к стене, и тут же почувствал, как младший вздрогнул от этого действия. Он стал самозабвенно отвечать, обвивая руками шею старшего и стараясь углубить поцелуй, но Тэёну хотелось сделать всё медленно, нежно, чтобы навсегда стереть из памяти Марка те ужасные события в кофейном туалете. Да к чёрту шёл бы весь мир, если Тэён будет иметь возможность сжимать в своих руках это хрупкое тело, неистово дрожащее от каждого прикосновения. Марк был таким податливым, таким горячим, целующим со всей страстью и силой, прижимался так искренне, будто пытаясь забраться внутрь старшего, чтобы утихомирить свои желания. Тэён, наконец, углубил поцелуй, врываясь языком во влажную глубину рта Минхёна, настойчивее сминая его губы своими и блуждая руками по разгорячённому телу. И это так было важно сейчас, что даже если началась бы война, то эти двое не оторвались бы друг от друга, продолжив сливаться в обжигающих поцелуях и прикосновениях.       Тэён медленно начал подталкивать Марка куда-то двигаться, а тот понял, что его ведут, наконец-то, в спальню. Младший оказался опущен на кровать, а старший навис сверху, хищным взглядом оглядывая хрупкого, раскрасневшегося Марка, распластавшегося на постели. Минхён голодным взглядом сжирал Тэёна, когда тот снимал с себя влажную футболку, оголяя своё идеальное тело, что младший загребущими ручонками потянулся к старшему прижимая к себе, чтобы снова терзать его губы поцелуями. Тэён снял так сильно мешающую сейчас одежду с Марка, выбрасывая в сторону, и прижался губами к его шее, от чего младший запрокинул голову и закусил губу от горячих прикосновений. Как же это сейчас было нужно, как же это требовалось, как же сводило с ума. Горячие губы скользили по телу Минхёна, а он уже просто забыл, что нужно дышать, вплетая свои пальцы в влажные волосы Тэёна и задыхаясь от недостатка кислорода. Возбуждение давало о себе знать, твёрдо выпирая из боксёров, но и эта часть одежды исчезла с Марка, выставляя напоказ, как сильно ему нравилось всё происходящее и как сильно хотелось продолжения. Адекватное контролирование ситуации отключилось полностью, Минхён лишь чувствовал скользящие по его телу губы, цепляющие взбухшие соски, рисующиеся мокрые дорожки на животе и груди, и как-то даже неосознанно резко вскрикнул, когда почувствовал проникновение одного пальца внутри себя. Хватило сил мысленно усмехнуться, что Тэён явно где-то вычитал про растяжку или даже посмотрел, потому что хотел сделать всё правильно. И он делал, вот только сейчас Марку требовались внутри себя вовсе не пальцы, а что-то больше и горячее, однако мысль, что те самые пальчики старшего, на которые он пускал слюни, сейчас старательно его растягивают, выносила остатки разума, заставляя прогибаться и кусать губы, чтобы не стонать.       — Хватит, пожалуйста... — чуть ли не взвыл Минхён, понимая, что если Тэён его сейчас не трахнет, то младший помрёт от своего же возбуждения.       Старший противиться не стал, вынимая из чужого тела пальцы, а затем аккуратно толкаясь, чтобы не причинить боли, однако младший безумно закатил глаза и сжал пальчики на ногах, явно демонстрируя, что боли никакой нет, а вот ощутить в себе горячий член целиком очень хотелось бы. Поэтому Тэён вошёл полностью, склоняясь к Марку и собирая с его губ полный наслаждения протяжный стон, а затем вновь вовлёк его в поцелуй, начиная движения и глотая его стоны. Требовалось стереть, выбить из него все неприятные воспоминания и заполнить только сносящими крышу ощущениями. Минхён стонал в голос, выгибался навстречу движениям, сжимал руками простыни и метался по кровати от заполняющего целиком чувства удовольствия. Хотелось лезть на стену от того, как сильно вышибало разум, как возбуждение травило каждую клеточку тела, как Марк то и дело рассыпался на атомы и снова собирался обратно, позволяя Тэёну топить его в этой огромной обоюдной страсти. Младший царапал ногтями спину старшего, уже просто несдержанно кричал, невероятно изгибая своё тело, раз за разом теряя вскрики и стоны в чужих губах, а когда старший прикоснулся рукой к его орущему о ласке члену, то вообще не выдержал, резко взрываясь огромной россыпью чувств, что даже в глазах потемнело, и поначалу показалось, что от количества эмоций Минхён просто умер. Старший почувствовал резкую узость после того, как излился младший, и последовал за ним, заполняя чужое тело и опускаясь сверху, чтобы привести в норму сумасшедшее дыхание. Марк просто всё ещё был в абстракции, никогда ещё у него было настолько сногсшибательного секса, после которого тебя всё ещё трясло, а сладость охватывала тело, требуя новой партии. Слишком заслуженной и слишком сумасшедшей оказалась награда за все страдания, которые сейчас казались уже чем-то далёким, как будто этого и не было. Ради такой агонии, в которой хотелось просто умирать и срывать голос, можно было и потерпеть.       — И как вот нам дальше жить? — спросил Тэён, перебирая пальцами волосы Марка, который, в свою очередь, лениво рисовал что-то на его груди.       — Что ты имеешь ввиду? — младший приподнялся на локтях и нахмурил брови.       — То есть... Нет, я не знаю, как объяснить. Это так всё сейчас странно. На самом деле, знаешь, я могу сказать, что люблю только двоих людей в своей жизни. Первым человеком является моя мама. Я всегда её помнил, всегда любил и скучал по тому времени, когда она была рядом, и это самое время было лучшим из всей моей жизни.       — А второй?..       — А второй, это ты. И сейчас в моей жизни, кажется, начинается новый период, который я могу назвать лучшим.       Марк засмущался и улыбнулся, как идиот, падая обратно на грудь Тэёна:       — Ты спросил, как мы будем жить. А я скажу тебе так, что мы будем жить, как самые счастливые люди, ведь мы заслужили это счастье. Я буду делать всё, чтобы показать тебе новый мир, а ты всегда будешь рядом, раскрашивая нашу жизнь.       Самыми яркими красками.