Загадочный артефакт

Всё снаружи казалось серым. Антон смутно подозревал, что причиной тому была пасмурная погода на фоне его не слишком радужного настроения, и всё же какая-то часть его подсознания винила в этой серости Инквизиторов. Неделю он безвылазно провёл в подвалах бюро, не удивительно, что их любимый цвет (или лучше сказать отсутствие цвета?) пропитал насквозь даже его восприятие. Казалось, эта серость прочно обосновалась внутри, заполнила собой грудную клетку, и оттого сейчас так тяжело дышать, свежий утренний ветерок не может пробиться сквозь плотную грязную вату, забившую лёгкие. Серая пыль присыпала волосы сединой, осела на коже, сделала её мертвенно бледной, растворилась в тонкой плёночке жидкости на поверхности глаз, создавая подобие тумана, серой пеленой обволакивающего мир. Антон судорожно сжимает кулаки, до боли впивается ногтями в ладони. Нет, не зря он думал на серобалахонщиков, эта странная апатия точно их рук дело. Может и правда, каждый, кто проводит слишком много времени в их обществе, наглотавшись этой серости становится похож на них, а может им показалось логичным предотвратить возможную истерику Высшего Светлого, ненавязчиво воздействуя на него. Ощущение онемения в теле и сознании уходило с трудом. Антон остро пожалел, что последнюю сигарету выкурил ещё неделю назад. С другой стороны, вдыхать такой же серый, как весь остальной мир, дым, возможно, было сейчас не лучшей идеей. Звонок он почувствовал за мгновение до того, как услышал. У него никогда не было хорошо с предвидением. Но ощутить собственную жену он был в состоянии. – Да? – чуть охрипшим от многочасовых допросов голосом ответил Антон. – Антон, ты в порядке? Инквизиторы толком ничего не объяснили, мы очень волновались. Антону виновато вздохнул. Голос жены был относительно ровным, но уловить в нём нотки беспокойства не составляло труда. – Да, всё нормально, родная. Они сами мало что понимают, так что объяснить нормально не смогли бы. – Если бы они ещё пытались. – фыркнула Светлана. И правда, когда Инквизиция начнёт беспокоиться о чужом комфорте, неважно эмоциональном или физическом, Свет и Тьма наверное сколлапсируют друг о друга. Антон тоже хмыкнул. И затем нахмурился. – Ты сказала, что вы волновались? Вероятностный прогноз был плохой? – Нет, не то чтобы… - Света на мгновение задумалась, - кажется, плохих исходов никто не увидел. Но вероятности были сильно спутаны, понять по ним что-либо было практически невозможно. Даже Надюшка не могла точно сказать, когда ты будешь дома. Сердце Антона сжалось от нежности, как всегда бывало при мысли о дочери. – Как она? – Нормально. Переживала, конечно, но нам удалось убедить её, что такой героический герой, как её папа, нигде не пропадёт. Впервые за эту долгую неделю на душе у Антона стало светло. – Она рядом? – Конечно. – Скажи, что я привезу её любимый зефир. Антон услышал, как из трубки раздаются радостные визги, и не смог сдержать улыбки. Света засмеялась, и он явственно увидел, как она сейчас успокаивающим жестом гладит белокурую головку счастливого ребёнка. – Возвращайся поскорее. Мы соскучились. В горле неожиданно встал ком. Антон не подал вида, с трудом сглатывая, ответил: – Уже мчусь, – и повесил трубку. Жена и дочь. Великая и Абсолютная. Не будь их, он бы подвалы Инквизиторов своими ногами не покинул. Максимум в удобном для перевозки контейнере, под Фризом. Или вовсе не дожил бы до конца недели. Антон мотнул головой. Нет, всё-таки он перебарщивает. Может Гесер был прав, и у него мания величия? Разумеется, если 6-ти летняя Абсолютная отправится раздалбывать к Мерлиновой пробабке московское отделение Инквизиции, никому от этого не будет хорошо, и в первую очередь это не нужно Инквизиторам. Вот только, существуй такая необходимость, обосновать можно даже убийство отца столь могущественного ребёнка. И скрыть сие действо даже от неё. То же самое, если бы его захотели удерживать в качестве объекта изучения. И спрашивать бы никого не стали. И дочь бы никогда не узнала, что случилось с папой. Только вот проблем бы это всё равно доставило уйму. Начиная от психологического состояния Абсолютной в подобной ситуации и заканчивая риском того, что однажды она может всё-таки узнать правду. Антон зажмурился. Картинка, представшая перед глазами, казалась слишком реалистичной, как будто он поймал видение не случившегося будущего, чего с ним никогда не происходило, да и не могло, наверное. Нет, будь на то необходимость, его бы не выпустили. Только вот необходимости не было. Обдумывая гипотетическую возможность своего заключения в подвалах бюро, он забыл одну вещь. В реальности своей важности для всестороннего изучения уверен лишь он сам. Инквизиция потратила неделю, чтобы просканировать его всеми возможными способами, и убедилась в полной несостоятельности того бреда, что он нёс в кабинете Старшего перед ним и Великими. Тщательный анализ произошедшего привёл местных умников к единственно верному выводу: Антон оказался чрезвычайно восприимчив к влиянию Души Хроноса, что для Иного было прецедентом. Рабочая теория о предназначении артефакта осталась прежней, именно попытку захвата сознания, по мнению Инквизиторов, им довелось пронаблюдать. Таким образом, попав под воздействие, Антон успел получить информацию, призванную подавить сопротивление, создать информационный шум, ввести в заблуждение, быть может всё вместе или ничего из этого. На счёт назначения этой дезинформации местные мозгоправы так и не сошлись во мнении, единственное, в чём были уверенны все без исключения, она была ложью чистой воды. Ему твердили, что никакой он не инопланетянин, что всё это влияние артефакта, что скоро он и думать забудет о мифических Повелителях Времени и параллельных вселенных. Звучала его история по прошествии нескольких дней и вправду глупо, ни какой критики не выдерживала, технические подробности гипотетических перемещений во времени он перестал понимать уже в том злополучном кабинете. Но, увы, на этом исчерпывалось лишь полбеды. Всего через несколько часов после происшествия с часами (Антон мысленно улыбнулся каламбуру) выяснилась неприятная вещь. Артефакт от его сознания не отцепился. Более того, расстояние, на которое они друг от друга отдалялись, напрямую влияло на самочувствие Антона. Он не запомнил попытки добраться до верхнего этажа здания. Зато запомнил ощущение полного бардака в голове, практически такое, как было после контакта с Хроносом. Только вот на этот раз добавилась сильнейшая боль, словно бы внутри его черепа вращалась болгарская пила. Антон опустил руку в карман. Его пальцы наткнулись на чуть тёплый, изрезанный бессмысленными узорами металлический кругляш. Гесеру стоило немалых усилий добиться передачи Души Хроноса Антону, под его ответственность, разумеется. Не то чтобы у Инквизиторов был простор для выбора. Согласись Антон добровольно проживать в схроне, рядом с артефактом, было бы конечно куда удобнее, вот только для того же Гесера неприемлемо. Не говоря уже о самом Антоне. Так что на Хроноса был наложен блок, на мозги Антона щит, а на Гесера обязанность следить, чтобы его подчинённого не заменило на кого-нибудь ещё. Антону оставалось надеяться, что наставник и правда обратит внимание, если вместо него Антона по Дозору начнёт расхаживать нечто им не являющееся. В последний раз обведя указательным пальцем самую глубокую бороздку на крышке часов, Антон вытащил руку из кармана и направился к метро. Он очень сильно устал. И очень спешил домой. Он бы хотел забыть о Хроносе, ТАРДИС, Инквизиторах, любимом наставнике и деле Света и впервые за очень много дней уделить всё своё время семье. Если каждая ситуация в жизни несёт для нас какой-то урок, то вероятно единственный урок, который Антон вынес из произошедшего, был как раз об этом. Время бесценный ресурс. Его часто бывает некуда девать, а в следующий момент оно убегает сквозь пальцы, и ты ничего не можешь с этим поделать, будь ты хоть трижды Повелитель времени. Антон встряхнул головой. Для него это тем более актуально, ведь никаким там Повелителем он совершенно точно не является. Теперь с ним всегда часы, которые, он знает, показывают, сколько осталось его собственного времени. Он лопатками ощущает, как неотвратимо догоняет его Судьба, но нельзя бежать быстрее, чем само время. Он никогда их не откроет.