…
— Хён, — Ким начал тихо, не смея ни на секунду оторвать взгляд от чужих зрачков, — Ничего не хочешь мне сказать?…
Для Юнги этот вопрос был такой неожиданностью, что он не просто ворвался в уши, а ещё вдогонку ударил кувалдой по голове. Он на самом деле думал, что если сам Тэхёну ни о чём не расскажет, то правда так никогда и не вскроется, но… Чёрт, парень не подозревал, что всё будет так быстро и неожиданно. — Чего молчишь, хён? — пусть голос поначалу и казался спокойным, с каждым словом он приобретал новые краски, кидаясь в стоящего напротив человека завуалированным под обиду гневом. Именно гневом, который начал постепенно, с каждой секундой, всё расти. И Юнги понял, что отмалчиваться смысла нет, особенно когда чужие, ныне блестящие от счастья глаза сейчас медленно возгораются злостью. — Что ты хочешь от меня услышать? Мне нечего тебе сказать, — решил в последний раз попробовать отвертеться, ну, а вдруг всё же поможет, вдруг это он ошибся, и у Тэхёна совсем другие намерения. Хотя, не будем идиотами, в данной ситуации подумать о чём-то другом сложно. — Действительно нечего? — младший сделал полшага вперёд, стараясь не приближаться к Юнги вплотную, иначе, ей богу, его злости хватит на то, чтобы хорошенько врезать, пусть и не по наглой морде. Все же стоит помнить, что кей-поп индустрия не терпит изуродованной внешности в любом плане, что касается и разбитого носа, — Хорошенько подумай. И старший решил сделать то, что в данном случае делать было никак нельзя. Просто невероятная глупость, характерная людям с узким кругозором и воспитанием бедных российских улочек, на которых на вершине иерархии стоит местная гопота, разумеется, с тем условием, чтобы его тупостью в данный момент не обидеть всех вышеперечисленных. Что же он решил сделать? Воспользоваться правилом «лучшая защита — это нападение». Никто не знает, что конкретно было в голове этого человека, страх, растерянность или вообще отсутствие чего-либо, но он на самом деле решил просто обвинить сейчас во всём стоящего напротив младшего. Начать наезжать, надеясь на свой авторитет, возраст и репутацию внутри группы. Юнги как будто в этот момент совершенно забыл, что помимо отношений «участник-участник», он самостоятельно решил ещё месяц назад связать их романтическими отношениями и теперь поступать так, как поступил он, просто недопустимо. — А что я должен сказать? Я ни в чём не виноват, — сузил глаза до состояния «щёлочек» и чуть ближе придвинул собственное лицо к чужому. — Я и не обвинял тебя ни в чём, хён. Просто спросил, — а голос насквозь пропитан удушающей злостью с маленькой каплей тревоги за собственную неправоту. Вариант, что Чимин ему на самом деле солгал, даже почему-то и не рассматривался. Видимо, нажитая дружба привела к большему доверию. А Юнги отчаянно пытался делать вид, что ему ни капельки не страшно. — А что мне ещё оставалось делать? — видимо, нервы совершенно сдали, заставляя выложить все, как на ладони. А тем временем старший развёл руки и сделал вид, якобы он тут на самом деле жертва, что якобы его заставили сделать то, что он сделал, — Ты ломаешься, как сучка, а я нахуй не железный. Разве я виноват в том, что ты вечно смущающийся девственник? После своих слов старший вполне заслуженно получил сильный, наполненный абсолютно искренней злобой удар куда-то чуть выше солнечного сплетения. Тэхён знал, что трогать лицо строго запрещено — для айдола оно, как визитная карточка, прямой путь к славе при помощи рекламы собственной внешностью. Он просто был в гневе, горел желанием причинить своему старшему боль, ибо сам внутри воспламенялся от обиды. Так больно, когда человек сам делает первый шаг, тем самым располагая к доверию, старается проявлять нежность, а в один момент просто показывает, что если ты ему ничего не дашь взамен, то он просто может уйти к кому-нибудь другому. Безумно больно и оттого, что неопытному мальчику правда хотелось, чтобы его научили, а не бездумно лезли, бесясь на каждый отказ. Невероятно больно от осознания того, что старший хуй клал на все эти разборки, что он, видимо, вовсе не планировал отталкивать от себя Чимина. Всё ещё больно и от ответного удара, пришедшего куда-то в правое плечо, ибо это Юнги, он не мог трагично стоять в скрюченной позе и ждать, пока младший договорит. — Сукин ты сын, смелый такой, чтобы руки распускать? — сильный толчок в грудь, настолько сильный, что ровная спина впечаталась в тёмное полотно двери, а изо рта Тэ донёсся глухой короткий скулёж. А на лице Мина агрессия, переполненная неизмеримым страхом. Он действительно боялся реакции младшего, именно поэтому решил сделать себя жертвой. Это подло, он безусловно будет корить себя за подобное, за каждое слово, каждое своё действие, но сейчас просто не может остановиться. Если он не предстанет в виде «пострадавшего», придётся нести ношу «виноватого». А это то, чего он больше всего не хочет. — Какой же ты… — старший всеми силами пытался не смотреть в глаза Тэхёна, который наверняка смотрит так, что готов сломать любого, так, что сердце разорвётся от отсутствующего блеска и моря обиды, — Какой же ты уёбок, Юнги, — слишком грубо, совсем не в стиле парня, который сейчас мог по наполненности злостью сравниться с самим дьяволом. И ответный толчок в грудь не был удивлением ни для кого, кроме, кажется, старшего, который от неожиданности свалился на пол, скривив лицо в гримасе боли, — Не виноват? Ты, блять, говоришь, что не виноват?! В каком месте здесь нет твоей вины, а?! — с просто громкого голоса Ви перешёл на крик, успевая сесть на бедра лежащего на полу парня и схватить того за ворот чёрной футболки, с силой притягивая к собственному лицу, — Просто какого хуя, Юнги?! Какого хуя?! — с каждым словом младший тряс тело, которое неприятно билось спиной о твёрдую поверхность пола. Мин даже успел удариться затылком об относительно мягкую поверхность дивана, издавая при этом громкое шипение. — Отъебись от меня, — голос Юнги постепенно мерк на фоне чужого крика, лишь потому что его обладатель боялся с каждым разом всё сильнее. Ему уже не хотелось говорить гадости, не хотелось продолжать варить всю эту кашу с обвинениями, хотелось просто скинуть с себя чужое тело и провести весь день в полном, удушающем одиночестве. Бесспорно, старший пытался оттолкнуть Тэхёна, больно цепляясь пальцами за оголённые участки его кожи, на которой со стопроцентной вероятностью останутся красные жгучие следы. И было бы удивительно, если бы утром, когда уже пора собираться на тренировку, в доме полном людей да с таким криком парни остались бы незамеченными. Разумеется, когда Шуга успел оставить на руке сидящего на нём парня пару «увечий» от поломанного края ногтя, в комнату буквально залетел живущий по соседству Хосок с таким выражением лица, как будто тут кроликов тоннами вырезают. — Какого хуя тут происходит? — данная ситуация казалась Хоупу настолько абсурдной, необычной, что он даже не сразу понял, что вообще должен делать. Да, у мемберов были разборки, шуточные спарринги, иногда нешуточные толчки, но чтобы Тэхён сидел на Юнги и тряс того с такой силой, что, кажется, сейчас отлетит голова… Ещё и этот крик… И только когда Хосок понял, что останавливаться парни не собираются, и тут уже сорвался с места, принимаясь оттаскивать младшего, — Тэхён, прекрати, мать твою! — Что за крики? — практически сразу за Чоном вбежал самый старший хён. Только вот он уже не стоял на месте, решив, что ему делать, он моментально дёрнул младшего за плечо, помогая своему коллеге с предотвращением драки. Юнги поднялся сам, сразу усаживаясь на чёрный диван. Он молчал. Молчал и смотрел в пол, — Что за пиздец вы тут устроили, можно спросить? — Пусти, — больше обиженно, нежели со злобой, которая отошла на задний план ещё на моменте чужих сильных пальцев на собственных открытых предплечьях. Стоять сейчас напротив Мина не хотелось от слова совсем. Единственное, чего на самом деле желал Тэхён в данный момент — свалить в собственную комнату, броситься на мягкую кровать и наконец-то просто по-человечески заплакать. Да что говорить, потемневшие глаза уже постепенно застилала тонкая влажная пелена. И Джин не зря нёс статус заботливой мамочки, ибо понял чужое настроение по щелчку пальца. Интонация голоса, выражение лица, подпрыгивающий нос и трясущиеся губы — всё говорило о том, что младший сейчас просто разревётся. А взгляд Юнги, который тот не смел оторвать от деревянного пола, его замкнутая поза и сложенные в замок руки ещё больше угнетали. И Джин не стал ничего комментировать, молча уводя Тэ за собой прочь из комнаты в неизвестном для оставшихся в помещении парней направлении. — Юнги, — аккуратно начал Хосок, который порядком уже успел остыть и немного отойти от произошедшего буквально пару минут назад, — Что у вас произошло? — уж было хотел подсесть к другу, но в ответ на свой неудавшийся шаг получил шипение и взмах чужой руки куда-то в сторону двери. — Съебись, я хочу побыть один, — голос привычно грубый, но с такой нехарактерной ноткой, или же целым морем, разочарования. И Чон ушёл молча, про себя отмечая, что позже обязательно ещё раз зайдёт к другу и поговорит. Пусть это займёт пару часов, пусть 60% всего времени будет занимать молчание и ругательства в его сторону, пусть он мало чего из этого вынесет, но все потраченные силы, всё потраченное время определённо того стоит, ведь парень знает точно — после таких разговоров его другу на самом деле становится гораздо лучше. Но сейчас Юнги хотел побыть один, нервно зарываясь собственными пальцами в волосы и сильно оттягивая их. Хотел побыть один, с рывка вставая с дивана и подходя к старому потрескавшемуся подоконнику. Хотел побыть один, доставая из полетевшей на стол пачки сигарету и закуривая. На душе лежал невероятно тяжёлый камень, который давил на старшего так сильно, что он буквально ломался. И зачем он начал всё это? Нет, он не про отношения с Тэхёном, он про ту ситуацию с Чимином, про те абсолютно нелогичные обвинения с целью прикрыть собственную задницу. Ему пришлось выкурить две сигареты подряд, прежде чем он в полной мере осознал, насколько больно сделал мальчику. И чем паренёк заслужил такое отношение? Он вёл себя мило, позволял целовать, обнимать, иногда даже бессовестно лапать, внимательно слушал всё, что ему рассказывал старший, слушал каждое новое изменение в той или иной песне, терпеливо сидел рядышком, наблюдая за его работой и ещё многое-многое другое. Он действительно старался угодить, каждый раз улыбаясь так искренне, что комната чуть ли не наполнялась светом. Юнги ещё сильнее поплохело, а в висках неприятно застучало. Стало на самом деле стыдно. Настолько, что пойти к младшему сейчас было выше его сил. Тэхёну в собственной комнате было не лучше: тело лежало на мягкой кровати, полностью закутавшись в тяжёлое одеяло, а глаза постепенно всё сильнее намокали от обиды. Ему искренне хотелось сейчас побыть одному и реветь навзрыд, громко шмыгая краснеющим носом, но сейчас позволить себе подобное было нельзя — на краю кровати сидел Сокджин и совсем легко поглаживал чужое плечо. Да, Тэ всё ещё хотел остаться один, но одновременно с этим он был бесконечно благодарен самому старшему хёну за компанию и поддержку. — Я так понимаю, рассказывать ничего ты мне не собираешься, так? — голос звучал как никогда мягко, но при этом не теряя ни капли серьёзности. Видеть младшего таким разбитым Джин просто не мог, у него сердце кровью обливалось от чужих тихих шмыгов и дрожи в теле. Тот факт, что между теми двумя произошло что-то серьёзное был до смеха очевиден, но этого недостаточно. Чтобы решить проблему, нужно было знать, что именно произошло. Всё же не стоит забывать, что конфликты могут повлиять как на внутреннее состояние человека, так и на работоспособность всей группы. Ещё минут пять старший сидел рядом со своим донсеном, не убирая собственной руки с прикрытого одеялом плеча. Да, он ждал хоть какой-то реакции, но Тэхён не то, что на вопрос отвечать, он в принципе не хотел говорить. Так Джин и ушёл ни с чем, напоследок бросая не очень громкое «отдохни сегодня» и прикрывая дверь. Не произойдёт ничего страшного, если младший уделит немного времени самому себе, раздирающим мыслям и обжигающим красные глаза слезам. Но сам он не собирался долго валяться в кровати, уже спустя полчаса предпринимая попытку скинуть с себя тяжёлое одеяло, и тело вроде бы уже успело сесть, как в комнату с коротким стуком зашёл Пак. — Я войду? — ответа не дожидался, закрывая за собой дверь на защёлку. Уж кто-кто, а эти парни на самом деле могли чувствовать друг друга. Просто потому что тесно общаются, просто потому что правда любят друг друга, как самые настоящие друзья, и даже недавняя маленькая ссора не повод для Чимина, чтобы бросить Тэ одного, учитывая рассказы старших, — Ты в порядке? — тело присело на кровать совсем рядом с младший, а собственные руки тут же обвили чужое тело. — В полном, — почему-то в этот момент в Тэхёне проснулась жалость к обнимающему его парню. В голове прокручивалось миллион картинок того, каким мечтательным голосом он говорил о Юнги, как каждый раз расстраивался, когда тот чувствовал себя плохо, как бегал за старшим хвостиком и даже во время ссор с нетерпением ждал примирения, но сам извиниться не мог из-за собственной гордости. Сердце в этот момент заболело только сильнее, напоминая о недавнем неприятном инциденте. — Да, да, я вижу. Ты не переживай так, ошибки — это никогда не плохо, понимаешь? — Чимину не нужно было подбирать слова, чтобы успокоить друга, все фразы шли от чистого сердца, пока небольшие ладони гладили чужую спину, — Я просто хотел извиниться, я тогда погорячился. Вообще, я не должен был говорить подобное, но… Мне было так обидно. — Я понимаю, Чим, понимаю, — далее шло лишь молчание, но достаточно успокаивающее, чтобы младший перестал шмыгать носом и подрагивать.***
Тэхёну, вообще, разрешили провести субботу с самим собой, ничего не делая, а лишь стараясь поднять себе настроение, но вот сам парень отлынивать от тренировок не хотел. Какая вообще разница, что у него с душевным состоянием, когда он буквально подводит всю свою группу, отсутствуя на тренировке хореографии, особенно если учитывать тот факт, что запоминание танцев ему давалось нелегко. И, к его невероятному счастью, Юнги нигде не наблюдалось. Скорее всего старший сейчас сидит в своей комнате и занимается написанием музыки или просмотром чего-нибудь кровавого, но пусть делает, что хочет, лишь бы не появлялся в тренировочном зале до окончания практики, иначе продолжать с ним в одной комнате Тэхён не намерен. Уж слишком обижен, до сих пор зол. Возможно, они и поговорят друг с другом, выясняя, что намерены делать дальше, но это точно не сегодня, даже не завтра.***
И если Ким смог немного отвлечься от произошедшего благодаря загруженной тренировке и окружающего его заботой Чимину, то Юнги, сидящий в своей комнате в полном одиночестве и выкуривая уже пятую сигарету за день, закапывался в себя всё глубже, с каждой новой мыслью всё сильнее утопая в вине. На часах уже чуть больше десяти часов вечера, на подоконнике пустая смятая пачка, а в рабочем кресле уставшее тело.
***
— Юн, ты в порядке? — Хосок зашёл после короткого стука в дверь и почти сразу же упал на чёрную поверхность дивана. Наученный горьким опытом разнообразных скандалов и ссор, он уже знал, что Юнги на самом деле не такой колючий кактус, как может показаться на первый взгляд, нужно только время. Мин молча поднялся со своего рабочего кресла, заставляя распространиться по всей комнате хруст суставов. Пусть он и выгонял друга несколько часов назад, грубо отталкивая в связи с нежеланием разговаривать, сейчас его душа как никогда нуждалась в обществе Хосока, его успокаивающей ауре и поддержке. Задницей парень уселся совсем рядом с чужим телом, складывая худые руки перед собой в замок. Честно, выговориться хотелось жуть как, но его как будто что-то сдерживало, рот всё никак не хотел открываться. Возможно, из-за страха осуждения, ведь то, что он сделал — это на самом деле мерзко. — Слушай, Юн, — аккуратно начала Хоуп после, наверное, трёх минут молчания. Рука легла на костлявое плечо друга, совсем слегка поглаживая большим пальцем, — Ты же понимаешь, что я тебя поддержу вне зависимости от того, что ты скажешь? — Я проебался, Хо… — тихий голос Юнги на самом деле звучал задушено и хрипло от долгого молчания, что просто не могло не ударить по сердцу Чона, — Я так сильно проебался, — длинные пальцы с нажимом зарылись в собственные жёсткие волосы, сжимая так сильно, что, казалось, он их ко всем чертям вырвет. — Что у вас произошло? — голос не повышал ни на тон, держась спокойно и лишь продолжая гладить большим пальцем плечо. Он пытался быть максимально аккуратным и совершенно не давить, иначе ничего, кроме наездов он не добьётся. — Я… Я такой уёбок, Хо, — честно, если бы кто-то посторонний оказался свидетелем диалога парней, он бы наверняка подумал бы, что Юнги вот-вот и заплачет, но… Максимум, на что может хватить старшего в данный момент — это одинокая маленькая слеза, которая никак не хотела покидать уголок глаза, — Ты ведь не станешь осуждать меня, да? Скажи, что не станешь, Хо, — перед другом Юнги мог позволить себе побыть немного слабым и беспомощным, ожидая такой необходимой помощи. — Ты ведь знаешь, что не стану. Рассказывай, — и голос Чона внушал такую уверенность, что Мин наконец-то решился всё выложить. Разговор вышел долгий, моментами слишком затянутый и чересчур печальный, как по мнению Хосока. Старший не забыл рассказать и про всю историю «отношений» с Чимином, и про то, как они разошлись, даже про то, как начал встречаться с Тэхёном и ему же изменил. И всё это таким задушенным голосом, что Хоуп ни на секунду не усомнился в том, что его друг искреннее раскаивается в своей глупости, на самом деле чувствует неимоверную вину. Большой палец всё также гладил костлявое плечо, пока ничуть не осуждающий, наоборот, сочувствующий взгляд прожигал лисьи, опущенные вниз глаза. А внутри Юнги словно кипяток разливается, плакать хочется до жути, пить хочется до пульсации в кончиках пальцев, но больше всего хотелось сейчас подойти к Тэхёну и хорошенько извиниться, но… Он просто не знал, как себя заставить убить собственную слабость, как решиться произнести эти сложные слова. — Я не знаю, что мне делать, Хо… — Мин не думал, что когда-нибудь произнесёт подобные слова, но в данный момент ему было настолько плевать на реакцию друга, что фразы лились изо рта сами по себе, — Я думаю, что… Он правда мне нравится, Хо. Ебаный рот, какой же я уебан, — и снова пальцы в волосах, и снова эта тупая боль в голове. Да, чёрт возьми, ему жаль! Ему правда жаль! Да, он виноват и хочет извиниться! Просто, блять, не знает «как»… — Знаешь, Юн… Прости за это, но ты правда полный кретин. Мне безумно жаль мальчиков, но… Слушай, парень, я ведь знаю, как ты убиваешься, — Хоуп тяжело вздохнул, перекидывая собственную руку через чужие плечи и притягивая тело ближе к себе, — Знаю и вижу. Просто понимаешь… Тут обычной газировкой не отделаешь, ты это понимаешь? — Да понимаю я это прекрасно, — ответил даже как-то чересчур грубо, в следующую же секунду бросая слишком короткое и тихое «прости», что Чона даже совсем немного ошарашило, — Я понимаю, что придётся приложить хуеву тучу усилий, чтобы он меня простил и блять… Вот честно, Хо, я честно хочу перед ним как следует извиниться. Поможешь мне? Глаза Юнги с надеждой посмотрели на сидящего рядом, да так, что он просто не имел права отказаться. Они ведь друзья, близкие друзья. Далее послышался лишь громкий выдох и резко осевший голос Чона. — Конечно.