Она прижалась к крепкому плечу брата. На сердце неспокойно, руки слегка трясутся, от фразы «все будет хорошо», повторяемой громким шёпотом, заплетается язык. Фуюми нервно кликает по кнопкам пульта, переключая каналы и надеясь увидеть хоть что-то, связанное с предстоящим штурмом на Лигу. Судя по мелькающим новостям, ничего ещё не началось. Эфиры шли только на нескольких каналах и все время прерывались на рекламу, погоду и другие скучные программы. Всем же ясно, что люди всё равно будут ждать только этих новостей. Где было видано, чтобы несколько городов оставили совершенно без про-героев, взвалив мелкие преступления на полицию? Хотя даже мелкие сошки — воры и хулиганы — застыли в этот самый момент, прильнув к экранам.
Журналистам не разрешалось приближаться близко к месту предполагаемой битвы и они вели репортаж на окраине города Х, снимая автобусы с эвакуируемыми жителями. В эвакуации участвовали студенты-стажёры агентств героев, участвующих в штурме. Девушка знала, что там был и Шото. Фюуми до дрожи в коленях не понимала, зачем отправлять детей буквально в руки к самым опасным преступникам Японии. А ведь там ещё и Энджи, и Кейго. В груди вновь пошевелился зверь по имени «паника». Девушка прерывисто вздохнула. Нацуо заметил состояние девушки и предложил сделать чая.
— Тебе надо успокоится. Ничего ведь ещё не началось. Может, все без потерь обойдётся, — в голосе брата проскальзывала хлипкая уверенность, но этого хватило, чтобы дрожь в руках прошла. Фюуми понимала, что он тоже волнуется, но виду не подаёт, поэтому заставили себя не раскисать раньше времени. «Всё будет хорошо» — медленно повторила она.
За окном, в отличии от сердца, все было тихо и безмятежно. Птицы щебетали и прыгали по ветками, нарядившимся в хрупкие бутоны весенних цветов. Дом Тодороки был в безопасности, но двое из них сегодня рискуют умереть. Это угнетало.
Взяв кружку ароматного горячего чая с рук Нацуо, Фуюми попыталась себя отвлечь. В комнате у неё лежала недочитанная книга.
Шото, скорее всего, при малейшей опасности также эвакуируют, а Энджи и Ястреб… Они герои, их столько раз пытались убить и ни у кого ещё не вышло. Девушка отмахнулась от цикличных мыслей, которые постоянно возвращались к морю крови и сказала Нацуо, что посидит в комнате.
«Практически все горожане выведены из опасной зоны и Герои, предполагаю, сейчас начнут операцию» — сказала молодая корреспондентка прежде чем Фюуми захлопнул дверь, изолируя себя от звуков телевизора.
За его спиной стоит целое войско. Он готов пожертвовать жизнью ради свободы. Он знает, куда ведёт коридор, знает, кто ждёт его в конце, но напряжение в спине не проходит. Он прислушался к ощущениям. Все чувства накалены до предела. Он готов говорить, но, если понадобится, алые и острые, будто лезвия, крылья никого не пощадят.
Фюуми честно для себя пыталась вникнуть в суть перелистываемых страниц, но, кроме некоторых слов, не понимала ничего. В итоге она просто слепо просматривала их и медленно отпивала из чашки, пока её глаза не зацепились за слово «семья». Тодороки замерла, стиснув пальцами кружку. Сразу вспомнилось немного растерянное лицо Таками, после запрета идти вместе с ними в больницу сразу после Ужина. Но он тогда, с несвойственной ему серьезностью (хотя Фуюми знала,
насколько парень мог быть серьёзен и это её порой пугало) и пониманием чмокнул её в щеку и взмыл в небо. На смену парящему Ястребу пришёл Энджи с опущенными глазами, когда лечащий врач мамы сообщил, что лучше Тодороки-старшему остаться в коридоре. И глаза Рей, когда в стену палаты слегка-слегка ритмично постучали. Её глаза выглядели так, будто бы этот тихий звук значил для неё больше, чем весь остальной мир. Эти же глаза смотрели на стоящего у порога Нацуо, за которым, как за щитом, стоял Старатель. Это уже было гораздо позже, после Рождества, вырванное из контекста воспоминание последних дней зимы. Результат долгих месяцев подготовки Рей и, как ни странно, Старателя. Фуюми как сейчас помнит беззвучный стон матери, когда её бледная ладонь очерчивала шрам на лице мужа. Шото позади качался из стороны в сторону и девушка никогда не видела его таким растерянным и эмоциональным. Даже Нацуо в тот момент до боли сжал руку сестры и резко отвернулся. Ведь Рей не выглядела испуганной, чего так боялся доктор.
Ведь тогда разрозненная кучка людей наконец стала хоть немного похожа на семью.
Ему немного страшно перед предстоящим. Одноклассники тоже выглядят взволнованно. Все поспешно отводят оставшихся людей к автобусам. Люди явно ошарашены участием детей. Шото старается не думать, что, в отличии от него, его отец будет сражаться непосредственно против злодеев. От этого неприятно холодеет в ногах.
Через некоторое время Фуюми захлопнула книгу, поняв, что это бесполезно и спустилась на кухню, приготовить новую порцию чая. Нацуо, бесшумно появившись, сказал, что репортажи ведутся с перерывами, потому что на окраине ничего интересного не происходит, а ближе никого так и не пускают. Он горько рассмеялся, добавив, что население ближних городов пытаются расслабить детскими мультиками. Фуюми кивнула, а Нацуо вернулся в гостиную.
И все равно от незнания Тодороки не могла усидеть на месте. Её кидало из стороны в сторону, подмывая пойти в оккупированный город. Девушка понимала, что это бред, причём опасный бред, но не могла себя остановить. И вдруг вспомнила, что как-то в январе нашла мелкие перья в щели между комодом и стеной. Это было для неё таким потрясением, что на миг девушка подумала, что Ястреб линяет. Но глупая мысль ушла и при встрече она спросила Таками о находке. Вопрос он проигнорировал, но смутился. Тогда и закрался в неё червячок подозрения. А когда от отца она узнала, что Кейго использует мелкие перья для шпионажа, сильно разозлилась.
— Да я же не подглядываю за тобой! У перьев нет глаз. Тем более, чего я там не видел, — Кейго подмигнул, тут же уворачиваясь от летящей сумки, — Ладно, ладно. Это просто для безопасности. Они считывают вибрации, и чуть что — я сразу буду у тебя.
— А если со мной что-то случится вне дома? — все ещё дуясь и смешно кривя губы, спросила девушка.
Смелым жестом фокусника Ястреб вытащил перышко из её сумки.
— Ты серьёзно?..
— А ещё они у тебя в кабинете в школе. Ты под моей защитой всегда и везде, — Кейго прижал к себе девушку и поцеловал в макушку.
— Ты… поразителен.
Сейчас Фуюми металась по комнате в поисках красных пятен, словно взбесившаяся шиншилла. И она победно запищала, когда, наконец, ухватила своими нежными пальчиками перышко размером с мизинец. Аккуратно, чтобы зазря не беспокоить Кейго, приложила к щеке и упала в кровать. Как приятно было чувствовать около себя его частицу. Она подняла перо перед глазами. Оно немного трепыхалось и красиво переливалось в золотом свете весеннего дня. А ещё оно было тёплым на ощупь.
Жарко… Очень жарко… Твайс исчез в неизвестном направлении, но это было сейчас не самым главным. Все тело горело, в глазах рябило от синего пламени. Левая часть лица странно тянула, но все смешивалось в один поток нестерпимой боли. Ястреб старался не думать о том, что больше не чувствует привычной тяжести за спиной.
Перо резко рвануло из рук Тодороки и забилось в окно, стремясь найти выход. Девушка смотрела на трепыхающеюся пушинку и до неё медленно доходило, что она уже видела, как ведут себя перья, когда пытаются спасти хозяина.
Он ведь… он ведь не может умереть?
Ведь не может умереть человек, который заставил работать в паре самого Старателя? Человек, который смог помочь растопить скованное льдом сердце Пламенного героя? Человек, который так глупо выкрутился из такой же глупой ситуации, но в итоге привязался к Фуюми? Человек, который подарил ей птицу на Новый Год, а когда она выпорхнула из рук девушки, сказал, что их любовь тоже любит свободу, но также неоспорима и необыкновенна, как её полет? Который носит глупый свитер с оленем, связанный самой Фуюми и подаренный сразу после того, как она перестала смеяться над тем, что Ястреб не придумал нормальный подарок на Новый Год? Но ведь это можно простить, ведь подарок на её День Рождения был просто неземным.
Фуюми мягко схватила перышко и, сдерживая накатившую истерику, побежала к Нацуо. Тот играл в приставку, нервно кликая пальцами по кнопкам, но тут же бросил это занятие и убрал челку с лица сестры. Ничего не говоря, она показала беснующееся перо и тихо захныкала.
— Фуюми, успокойся. Ты думаешь, герои позволят просто так умереть другим? Они же… типа, готовы к этому. Их не так легко убить. Все будет хорошо, ты меня слышишь? Хо-ро-шо…
В глаза было совершенно темно. Голос Даби звучал все глуше и тише, но смех все равно скрепел, как наждачная бумага. Сквозь черно-синюю горячую пелену Ястреб услышал чей-то знакомый голос. Нет, нет, нет, его здесь не должно быть! Он не может позволить своему стажеру так рисковать! Таками попытался пошевелиться, но лишь тихо простонал под напором злодея. В голове осталась лишь одна мысль. Слово.
— Ты знала, что в тот вечер, во время Ужина, когда ты ушла за пластырем для Ястреба, с ним говорил Шото?
— Чего? — Фуюми подняла припухшие глаза, — О чем?
— Мол, он, Ястреб, лишний здесь. Что и без него все было хорошо и все шло на лад. Но раз уж он уже здесь, то Шото это принимает, но если с тобой что-то случится, говорит, за себя не отвечает, — сказал Нацуо тоном вечерних посиделок за фильмом в окружении вкусной и вредной еды.
— В этом весь Шото, — Девушка подумала, что отец тоже сказал бы Ястребу что-то похожее. Ведь за неё правда беспокоятся, — А ты подслушивал, значит? — слегка улыбнувшись, ткнула она брата ладонью.
— Да нет, просто мимо проходил, — с нарочитой серьезностью ответил Нацуо.
Ястреба, обмякшего и бесполезного, на руки взял парень с птичьей головой и живой тенью. Даби угрожающе медленно преследовал их, постоянно прерываясь на монолог и жуткий смех. Токоями паниковал, это было видно по дрожащим глазам, рваной походке. Когда Ястреб пошевелился, Фумикаге аккуратно отпустил его на пол. Тёмная Тень запричитала, кружась вокруг обоженного учителя.
— Ты правда хочешь спасти его?
Зловещий голос Даби вновь настиг их. Он медленно надвигался, смеряя парочку взглядом. Ястреб пошевелился и схватил Токоями за руку.
— Чем этот человек хуже злодея? Падший.
— Токо-ями. Я не… я не…
Стены вокруг странно завибрировали. Ястреб не мог сказать что-то членораздельное. Он тихо выдохнул последнее «…уюми».
Фуюми? Токоями не занял точно, но, кажется, это была подруга Ястреба. Фумикаге и Тёмная Тень аккуратно взяли Ястреба и вновь начали пятиться. Но их остановила странная реакция Даби. Он повторил имя. Ещё раз. И ещё. И опять засмеялся.
Подгоняемый животным страхом, Токоями взмыл в воздух и понесся подальше от злодея. Сердце все ещё колотилось, а в ушах раздавался звук наждачной бумаги.
Тем временем по новостям сообщили, что журналистам удалось подняться на вертолёте и лучше обозреть панораму боя. Несколько героев с подходящей причудой пытались отогнать вертолёт, но тот и так не приближался слишком близко и завис метров на двести ближе, чем окраина.
«Что-то происходит, — вновь подала голос корреспондентка, — Похоже на взрыв, но огня не было. Вы видите это? Видите? Больница разрушается!»
Журналистка замолкла, пораженная увиденным. От больницы распространялось огромное облако пыли, скрывая за белесой стеной ближайшие дома и россыпь героев. Облако поднялось на внушительную высоту, а потом медленно начало оседать.
«Что за чертовщина там происходит?» — тихо пробормотала она. На её лице начали поступать эмоции — одна за другой: удивление, ужас и страх. И все потому что опустившаяся пыль не очертила контура ближайших зданий. Она продолжала оседать, пока не не стало понятно, что никаких зданий нет. Только практически идеальная равнина и тёмные пятна — ошарашенные герои.
«По-полагаю… Г-г-герои нашли т-то, что искали…» — заключила корреспондентка и поспешно отвернулась. Было видно, как сильно её трясло.
Фуюми застыла. От увиденного перехватило дыхание. Разве существуют люди с
такой мощью? Уничтожить целый квартал одним махом? Было ощущение, будто она смотрит какой-то нереалистичный фильм. Верить в такой абсурд совершенно не хотелось, ещё больше не хотелось думать о том, даже допускать мысли, что её отца, брата и Кейго могло стереть вместе с больницей. А ведь это ещё не конец. Всё только начинается. Фюуми сжала ладони, впиваясь ногтями в кожу.
Было невыносимо просто сидеть и смотреть. У Нацуо подрагивали колени от нетерпения.
За оглушающим стуком сердца Фуюми не сразу поняла, что кто-то настойчиво барабанит в окно. Стекло тихо звенело где-то за спиной.
— Ты слышишь? — Фуюми коснулась плеча брата. Он вздрогнул и вопрошающе поднял брови. В каждом сантиметре его тела чувствовалось напряжение.
Фуюми, почти не думая и не дожидаясь ответа Нацуо, вскочила и подбежала к окну. Это высокое окно ведёт на ухоженный задний двор с аккуратными кустиками и невысокими деревьями. Но сейчас на фоне этого безмятежного пейзажа стоял парень с птичьей головой и пытался отдышаться, не переставая стучать в окно левой рукой, а правой придерживая светловолосую макушку.
— Что за?.. — Нацуо застыл позади Фуюми.
Сестра запрыгнула на подоконник, трясущимися руками, раз через раз не попадая по ручкам, открыла окно и впустила обессилевшего парня. Токоями валился с ног, но все равно бережно уложил Ястреба на пол гостиной. Парень отошёл и медленно сполз по стене — он летел сюда от самой больницы и едва держался на ногах от усталости. Тёмная тень беспокойно переводил взгляд с хозяина на учителя и обратно.
Фуюми, казалось, даже не дышала. Она застыла перед Таками, впившись ногтями в запястье и медленно покачивалась. Взгляд застыл где-то на пару сантиметров правее лежащего на полу героя. Нацуо подумал, что кому-то из них надо уже пошевелиться и сделать что-то, но Фуюми резко упала на колени и прижала Ястреба к груди. Бледные руки и домашняя футболка тут же испачкались в чужой запекшейся крови. Девушка зарылась носом в обгоревшие волосы и прошептала что-то неразборчивое. Её беловолосый брат, сбрасывая оцепенение, сказал что-то про врача и бинты и увёл упирающегося Токоями.
— Фуюми, — сквозь собственное громкое дыхание девушка едва расслышала слабый шёпот Ястреба.
— Зачем?! Надо было попросить его доставить тебя в больницу! Тебе же нужна помощь!
Кейго поморщился (или попытался поморщиться) — Тодороки кричала над самым ухом, но её голос все равно успокаивал распаленное тело и разум.
— Я… Никогда не брошу тебя. Слышишь? В любом состоянии… Я… — он говорил почти на автомате, как заученное стихотворение, постоянно запинаясь и хватая воздух ртом.
Фуюми нежно провела подушечкой пальца по губам, вынуждая парня закрыть рот и беззвучно заплакала. Токоями с виноватым видом стоял в проёме двери и весь его вид говорил, что он жалеет, что привёл Ястреба к Тодороки. На кухне туда-сюда ходил Нацуо и пытался дозвониться в больницу. Он изредка поглядывал в сторону сестры, но быстро отворачивался.
Фуюми силилась сквозь накатывающую истерику дать имя удушающему чувству, повисшему в комнате. Оно не давало нормально дышать ни ей, ни Фумикаге, ни брату. Но это чувство, ощущение, было не только здесь. Оно витало в городе, из дома в дом, заставляя множество людей так же задыхаться, смотря, как герои умирают.
Для мира — герои.
Для многих — отцы и матери, сестры и братья, дети и друзья.
Чья-то любовь.
С каждым вдохом приходили слова.
Страх. Беспомощность. Бессилие. Обреченность.
Фуюми сидела на паркете в гостиной собственного дома и ловила редкие вздохи своего возлюбленного. В голове была каша, в ушах шумело, а перед глазами стояли что-то беззвучно шепчущие губы Таками. Тодороки прерывисто выдохнула и тихо, чтобы никто не услышал в ее голосе срывающиеся нотки, проговорила:
«Несправедливо. Как же, черт возьми, несправедливо».
