Ночь

      Вельзевул ненавидела его пропахший табаком костюм и зализанные волосы. Она сжигала одежду под насмешливое закатывание глаз и мыла Гавриила в ванне как маленького ребёнка, с мочалкой и долго-долго вспенивая шампунь на голове.       — Разве мы не поссорились? — спросила она, когда он появился на пороге в первый раз. — И у тебя вроде есть жена и дети.       Гавриил не мог прочесть в её глазах, шутила она или нет.       — Во-первых, я скучал по тебе в обществе людишек, настроенных на какое-то метафорическое неумолимое счастье, — он очень быстро растерял всю строгость и напыщенность, и уже сейчас был готов прижать её к себе и говорить, как она прекрасна. — Во-вторых, отношения с тобой у меня начались раньше, поэтому не так ты должна напоминать мне, что я не храню верность женщине.       Вельзевул фыркнула и ловко ускользнула от его рук.       — Меня сейчас стошнит. Так что прояви хоть каплю уважения и помойся.       Она не вписывалась в это время. Всегда слишком буйная, слишком острая, слишком уверенная, что чёрного больше и — это стиль. Вельзевул давно перестала вписываться как личность, а как женщина — никогда. Он любил в ней это — её, как контрастное пятно, как что-то честное и не претенциозное, до голых костей живое. Поэтому сопротивлялся лишь по привычке, но сам затащил её под воду, жадно целуя. Она улыбалась.       Они вылезли из ванные мокрые и счастливые и, не разрывая объятий, маленькими, неуклюжими шагами спрятались в спальне, запутавшись в руках, ногах и тяжёлом одеяле. Как будто ничего не было. Как будто они не виделись из-за работы, как будто соскучились не потому, что не хотели друг друга видеть.       Вельзевул легла на спину, прижавшись боком к боку, и взяла руку Гавриила, словно видела её впервые.       — Итак, ты спишь с ней?       — Иногда я занимаюсь с ней сексом из любопытства. Ещё я знал двух чудесных женщин, которые напоминали мне о тебе, и с одной я спал чаще, потому что это было легко и забавно, а другую я… просто поцеловал, — Гавриил нахмурился воспоминаниям. Этот поцелуй — такой простой для него, притворяющегося, но вряд ли лёгкий для того, кем он притворялся. — Мне не стило этого делать, потому что, я думаю, она действительно была влюблена.       — А ты?       Она опустила их руки и извернулась, пытаясь посмотреть ему в глаза. Он пригладил её волосы и подтянул одеяло, устраиваясь удобнее.       — Я влюблён в тебя, Вель, я думал, ты понимаешь это.       — С трудом верится после таких делишек.       — Ох, — Гавриил подтянулся, садясь, из-за чего Вельзевул села тоже, недовольно щурясь в сумраке. Он обхватил ладонями её лицо, подаваясь вперёд. — Мне жаль, что я заставил тебя усомниться в моей любви к тебе, я не хотел делать этого, Вель…       — Какой же ты зануда, — перебила, закатив глаза, впрочем, взяла его ладони в свои и целовала пальцы, объясняя: — Я издеваюсь над тобой. Ты рекламируешь сигареты, ты куришь — должна же я хоть как-то на тебе отыграться?       Она улыбнулась хитро, а Гавриил пробормотал:       — Ты всегда говорила, что это просто секс…       — Это просто секс, — она кивнула, опуская взгляд, и голос её стал тише. — Когда не с тобой. Я не ревную, ты же знаешь, адские оргии и всё такое. И я думала ты не ревнуешь тоже, что… тебе не больно.       Вельзевул посмотрела на него с затаённым сожалением. Возможность ошибки слишком сильно колола где-то под грудью, а года, прожитые с ней — давили своей внезапной тяжестью. Но Гавриил улыбнулся мягко и поцеловал её в лоб.       — Нет, мне не больно, и я не ревную. Я всегда доверял тебе.       Она вздохнула глубоко, посмеиваясь. И с силой стукнула его в плечо.       — Это была просто шутка, дубина сентиментальная!       — Видела бы ты свои глаза минуту назад…       Гавриил только обнял её, зарываясь пальцами в волосы. Они оба теперь пахли яблочным мылом и любовью, и Гавриил не смог бы соврать даже себе, что запах табака ему не надоел. Медленно накрапывало сожаление о потерянном времени — снова, но Вельзевул поцеловала его основание шеи, руками скользнула к пояснице, тоже что-то бормоча про запах, про тоску по их встречам, про то, что, может, иногда нужно отрываться друг от друга, делать сомнительные вещи и дурачиться — у них, в отличие от людей, времени бесконечно много. Иногда они забывают его ценить.