Несуразные

      Джессика совершенно не жалела о замужестве в столь раннем возрасте. Ей было всего лишь девятнадцать, когда она познакомилась с Мартином. Тот учился в Лиге Плюща в академии хирургии на бюджете со стипендией. Мартин был нежный и ласковый — полная противоположность жестокой и излишни строгой матери Джессики. Влюбиться в него было совершенно несложно. Так легко, так просто. Утонуть в нежном, тёплом взгляде серых глаз.       Мартин был внимательным любовником, крайне заботливым. Ласкал подолгу влюблённым взглядом, медленно-медленно раздевал возлюбленную, целовал точёные плечи и белую шею. Уитли боготворил молодую супругу.       Но иногда, как сейчас, Мартин надламывался. Внутри что-то болело, ныло, рвалось наружу. Молодой мужчина всегда гнал от себя плохие мысли и воспоминания — воспоминания о детстве. В такие моменты Джессика брала ситуацию в свои нежные руки.       Бывшая Милтон была младше супруга на семь лет. Но это не мешало ей прочесть его, словно открытую книгу и почувствовать отклик чужой боли в собственной груди. В такие моменты Джессика ловила супруга в свои объятия, успокаивающе гладила широкую спину. Вся природная хрупкость куда-то исчезала, девушка становилась воистину сильной, волевой, но оставалась попрежнему нежной и понимающей.       — Хочешь поговорить об этом? — Нежный голос разрезает тишину. За пределами спальни Джессика самая прилежная жена, она всегда замужем. Но в святая святых все менялось.       Мартин отрицательно качает головой, нервно кусая пухлую нижнюю губу. У него в голове целый рой мыслей. Они все кружатся, крутятся, жужжат будто пчёлы.       — Милый, что тебя тревожит? — Джессика смотрит на супруга с любовью и нежностью, трогает пальцами щеку.       — Воспоминания из детства, чем ближе Рождество, тем больше меня кроет, — баритон Мартина звучит нервно, и сам молодой мужчина какой-то дёрганный, нервный.       — Тебе нечего стыдится, мой дорогой, — у самой Джессики тоже есть напоминание о детстве: косой шрам на правой ягодице. Маменька любила держать дочь в страхе и строгости.       Уитли прижимает супруга к себе, позволяет уместиться на своих крепких бёдрах. Простынь под ними немного сбивается. Мартин упирается круглыми коленями по обе стороны от девичьих бёдер. Джессика помнит, как на четвёртом свидании они с Мартином напились вдрызг. Тогда-то Уитли рассказал немного о себе, приоткрыл тайну своего печального детства.       Мартин плохо шевелил языком, он был упитый донельзя, как и Милтон, которая слушала его с содроганием сердце. Уитли говорил о том, как будучи ребёнком заедал стресс и бесчисленные побои, оставленные нерадивыми родителями. Но один раз под Рождество действия отец Мартина превзошёл сам себя. Джейсон насильно накормил мальчика до отвала, до качественной рвоты и болезненной тяжести в животе. На этом папенька не остановился. Он издевался над сыном, избивал и оскорблял. Мужчина бил огромными ладонями маленького Мартина по животу, стегал офицерским ремнём с массивной пряжкой по бёдрам и ягодицам. На нежеланном ребёнке Джейсон вымещал свою злобу, обиду и собственную несостоятельность.       Это был первый раз, когда в Джессике что-то всколыхнулось, заныло глубоко внутри. Девушка плакала взахлёб и обнимала Мартина, она говорила всякие глупости, нежности.       Джессика обняла супруга за талию, избавившись от наваждения. Ее узкие ладони аккуратно легли на мужские бока. Мартин не был жирным или излишни толстым. Совсем нет. Упитанный, крепкий, подтянутый, никаких дряблых мышц. Мартин был приятен на ощупь, в меру тяжёл. Но тяжесть его тела была приятна Джессике. Уитли чувствовала себя немного «мамочкой». Все женское в ней бурлило, кипело и рвалось наружу этим снежным, земным утром; и Мартин так уместно ощущался на ее бёдрах, так правильно.       — Мне приснился кошмар, — молодой мужчина немного потупил взгляд.       — Хочешь рассказать? Станет легче, — Джессика погладила «колючую щеку», тронула пальцами крепкое плечо.       — Джейсон, — всего одно слово и все встаёт на свои места. Старший Уитли — спившийся автомеханик, так себе муж, отец ещё хуже.       — Мартин, ты сейчас здесь, со мной. Не думай о плохом, — Джессика пытливо всматривается в лицо супруга. У него подрагивает нижняя пухлая губа и взгляд увлажнённый, неспокойный.       Поцелуй мягкий, нежный — нежный. Джессика придерживает мужское лицо в ладонях. Она такая аккуратная, такая чувственная и умиротворённая рядом с мужем. Мартину невольно передаётся это особое настроение. Мужчина расслабляется, целует Джессику в ответ так же нежно, с любовью. Ночной кошмар потихоньку отпускает его. Супруга способствует этому. Ее чуткие ладони гладят крепкие плечи, предплечья, соскальзывают на широкую спину. Пальцы очерчивают лопатки, обводят позвонки. Мартин шумно выдыхает, немного ёрзает — внизу живота приятно теплеет.       Джессика не любит всякие пеньюары или неглиже. Ее любимая пижама — это одна из футболок или рубашек мужа, пропахшая Tom Ford «Fougere Platine»: табачные листья, пачули, кедр и глубинные древесные ноты; и природным запахом самого Мартина: нечто сладко-горькое, мускусное, словно послевкусие свеже заваренной масалы.       И сейчас руки врача ныряют под хлопковую ткань белой футболки, выглаживают бока и мягкий плоский живот. Девичье дыхание учащается, становится более прерывистым. По телу растекается приятная нега. Джессика жмурится, желая избавиться от одежды и соприкоснуться обнажёнными телами.       — Милая моя, я так рад, что ты есть в моей жизни, моя любимая девочка, — баритон Мартина разлился подобно реке, вышедшей из берегов.       Джессика заулыбалась, зарделась. Румянец окрасил девичьи щёки. Уитли сняла с себя футболку, отложив ее в сторону, чтобы в то же мгновенье прижаться к супругу телом, обхватывая за спину. Мартин тихонько застонал. Его возбужденная плоть плотно прижалась к девичьему животу, сокрытая хлопковой тканью белья.       Джессика чувствовала восхитительное тело супруга. Мартин был тёплым, приятно пахнущим, податливым. Будь Уитли мужчиной, она бы им овладела, эгоистично присвоила себе, заклеймила жгучими поцелуями любви. Но Джессика молодая женщина, для самого Мартина — девочка, но такая сильная, выносливая, мудрая; настоящее сокровище.       Джессика целует супруга: мощную шею, плечи, выпирающие под кожей ключицы. Она мажет языком по кремовой коже. Вкусовые рецепторы режет солоноватое послевкусие, будто гималайская розовая соль, сдобренная специями. Мартин тоже не отстаёт: с благоговением касается изумительного тела супруги.       Небольшая аккуратная грудь идеально ложится в ладони. Плоть под пальцами упругая. Джессика крупно вздрагивает, низ живота сладостно тянет. Мартин сжимает губами затвердевший сосок, легонько прикусывает нежную мякоть; и девушка стонет, не в силах сдерживаться. Мелодичный голосок супруги услада для Уитли. Доктор уверен, что эта великолепная молодая женщина ниспослана ему Богом.       — Хочешь, чтобы я позаботилась о тебе? — Тонкие пальчики зарываются в волосы на затылке. Из Джессики могла бы получиться хорошая «мамочка» в одном из «KitKat’ов» или других тематических клубов, но девушка особо не задумывается над этим. Она вручает себя в сильные руки супруга, нежит Мартина в собственной любви и получает в сто крат больше.       — Моя хорошая, — тёплый голос Уитли пропитан любовью, будто патокой. Он хочет, очень хочет, и Джессика понимает его без лишних слов.       Супруги полностью обнаженные. Джессика накрывает мужчину собственным телом. Коньячный взгляд скользит по телу. Тёплый язык касается впадинки на груди; пальчики слегонца трут розоватый сосок. Мартин возбуждён, его тело отзывается на каждое прикосновение, на каждую ласку. Жгучий румянец алыми пятнами сползает на шею.       Джессика наслаждается богатством чужого тела. Мягко оглаживает дрожащий живот, пальцами прослеживает старые следы растяжек — тонкие редкие полоски. На бёдрах у Мартина застарелые шрамы, оставленные пряжкой отцовского ремня. Иногда они ноют, наливаясь фантомной болью. Но только не сейчас. Джессика любит своего мужчину. Каждое ее прикосновение наполнено нежностью, лаской. Девушка касается текстурной коже губами, прослеживает пальцами. Она демонстрирует, что Мартину нечего стесняться или стыдиться.       Мартин протяжно стонет. Его мелодичный баритон ласкает девичий слух. Доктор Уитли гладит супругу по волосам, впивается пальцами в ее аккуратное плечико. Джессика вздрагивает, прижатая телом к супругу.       — Мартин… — Бывшая Милтон не в меньшем восторге, когда гендерные роли меняются вновь, и Уитли накрывает ее собственным телом, вжимая в матрас.       Джессика обнимает супруга за спину и горячо целует, скользит раскрытыми ладошками по белой коже. Мартин прикусывает нижнюю, покрасневшую, девичью губу; соприкасается с супругой языками — неспешно, сладко, влажно. Молодая Уитли срывается на тихий стон, обхватывая тонкими руками доктора Уитли за шею.       Джессика между ног горячая, влажная; она истекает, пачкая естественной смазкой простынь. Мартин касается супругу, ведёт пальцами между половых губ. Девушка сжимается на мгновение, напрягаясь. Низ живота сладостно тянет, обливает горячей волной. Джессика чувствует мужчину, его восхитительное тело, чуткие пальцы в себе.       — Милая, чего ты хочешь? — Доктор Уитли потерся кончиком носа под выпирающей ключицей, коснулся губами аккуратной упругой груди.       Молодая Уитли выгибается, подставляется под прикосновения Мартина. Девушка едва не задыхается. Тело окутывает крепкая смесь возбуждения, желания, удовольствия. Джессика жаждет, чтобы Мартин овладел ею, не затягивал. Но доктор Уитли намеренно медлит, растягивает удовольствие, подобно густой карамели. Девушка под ним дрожит, стараясь прижаться как можно теснее. Джессика чувствует супруга, его восхитительный член: крепкий, толстый, с крупной головкой в тон покрасневших мужских губ.       — Трахни меня, — Джессика смущенная, раскрасневшаяся. — Мартин, пожалуйста, — девушка всхлипывает. Внутри все сжимается, низ живота сладостно тянет.       Доктор Уитли не в силах больше сдерживаться. Супруги переплетают пальцы, соединив ладони. Мужчина прижимает девичьи ладошки к матрасу. Мартин берет супругу так, как этого хочет она — сильно, властно. Он наполняет Джессику собой, будто драгоценный кубок вином — до самых краев; и девушка трепещет под супругом, изнемогает. Она остро ощущает каждую ритмичную фрикцию, гладкое скольжение члена в себе; как потяжелевшая плоть растягивает мышцы.       Мартин восхитительный, заботливый любовник. Он хорошо изучил тело Джессики и точно знает, что если в меру нежно огладить белую тонкую шею, а после совсем легонько сжать, чтобы подушечки крепких пальцев без каких-либо следов прильнули к сливочной коже; то молодая Уитли зажмурится, сорвется на протяжный стон, полный искреннего удовольствия.       — Милый, сильнее, пожалуйста, — Джессика всхлипывает, накрывая ладошкой широкую ладонь мужа; сжимает его пальцы своими, вдавливая их в кожу.       Доктор Уитли не поддается на явную провокацию. Он отнимает руку, чтобы скользнуть пальцами по подбородку выше, коснуться подушечками покрасневших девичьих губ. Джессика реагирует моментально — обхватывает чуть пухлые пальцы губами, вбирая их в рот по самые костяшки и жадно обсасывая. Мартин знает насколько чувствителен рот супруги. Он пользуется этим, выглаживает нежные щеки, касается теплого языка, слегонца зажимая розовый кончик, ласкает подушечками десны.       Джессику едва ли не подкидывает. Она впивается зубами в мокрые от собственной слюны пальцы Мартина, чувствуя подступающий оргазм. Доктор Уитли тоже ощущает это, как нежные стенки влагалища сжимают член, как молодая супруга под ним напрягается, как ее мышцы натягиваются, подобно струнам виолончели. Мартину этого мало. Он не прерывает фрикций, лишь немного замедляется; выворачивает неудобно руку, чтобы накрыть ладонью гладкий лобок супруги и легонько надавить большим пальцем на чувствительный клитор. Джессику встряхнуло, конвульсия сковала ладное тело на несколько секунд, даже дыхание сперло.       — Хочешь кончить в меня? — Мартин был до сих пор крайне возбужденный, девушка чувствовала его эрекцию. — Или на меня?       Оба варианта слишком соблазнительные, слишком привлекательные. Мартин прижимается пахом к девичьему бедру, трется членом о бархат кожи. Джессика вздрагивает, она тянет супруга на себя, чтобы его колени оказались по обе стороны от ее груди. Доктор Уитли задыхается от одной только мысли, что его нежная девочка собирается делать.       Мартину приходиться вцепиться пальцами в изголовье кровати. Джессика не щадит его. Она плотно сжимает восхитительный член губами, скользит языком по крайне чувствительной уздечки и берет глубоко - пропускает в узкую глотку, не церемонясь. Доктор Уитли несдержанно стонет, его севший голос хрипит, умелые ласки супруги подводят к самому краю, к границе бескрайнего океана - открытого космоса.       — Джесс... — Мартин откидывает голову назад, обнажая беззащитное горло. Скулы окрашивает насыщенно-красным жгучий румянец, желваки проступают чуть ниже, выделяются под кремовой кожей.       Молодая Уитли сжимает властно полнокровные бёдра, гладит ладошками. Член во рту приятно тяжелеет, головка при каждом тягучем движении упирается в мягкое небо, сочные губы плотно сжимают плоть. Мартин готов умолять Джессику, он готов боготворить свою прекрасную девочку.       Крепкие пальцы до побеление сжимают отполированное до глянцевого блеска дерево. Доктор Уитли едва ли не рычит, оргазм захлёстывает его, накрывает с головой густой дымкой чистого наслаждения. Джессика проглатывает все. Она принимает супруга всего, без остатка.       Мартин едва не падает на девушку сверху, но все-таки ложится рядом, заключая возлюбленную в своих тёплых, надёжных объятиях. Он ее так любит, так любит; ласкает взглядом, целует коротко. Джессика мостится ещё ближе, кладёт голову на широкую грудь. Она разнеженная, расслабленная, удовлетворённая, как и доктор Уитли; абсолютно влюблённая в когда-то нищего врача, невозможно счастливая.