Блаженны, но не святы

      Сколько он себя помнит, ему никогда не было известно кто он на самом деле. Кто его родители? Где он жил до до того как попал Веллингтон? Как его на самом деле звали? Ничего, даже обрывков туманных воспоминаний. Сейчас же его зовут Джон и у него такая смешная, по-своему интересная, фамилия Констебль. Она так забавно сочетается с его должностью в городской полиции, что каждый раз, даже у него самого, возникает очередная улыбка на лице при упоминании кем-то из жителей его звучной фамилии. Он сам никогда не задавался вопросом о своем прошлом, потому что считал это запретной темой, о которой не то чтобы говорить, даже думать опасно. Общество вокруг него считало так же. Всех вокруг устраивало положение вещей, происходящих в Веллингтон-Уэллс, впрочем, как и его самого. Джон не помнил только то, что он все время служит в полиции, а то прошлое, которое было у него до этого, он даже не пытался вспоминать. Наверное это были не совсем хорошие события, что стоит оставить в далеком прошлом и никогда о них не думать.       Днем Джон хорошенько отсыпался, а ночью выходил патрулировать улицы. Мужчине была доверена тяжелая и ответственная задача, потому что в ночной патруль ходили только самые смелые и отважные парни, такие, например, как он. На службе ему приходилось часто бегать и нападать на отказников, на тех, кто не принимал радостин и не хотел стать счастливым. Они были не правы и им нужно было к доктору, потому Джон всячески помогал им попасть к нему. Иногда это получалось сделать без крови, просто вырубить одного из отказников и отволочить за шкирку к доктору, но временами, те люди которых он бил, падали, словно переломанные куклы на дорогу, и больше не приподнимались. Они сами были виноваты в этом. Если бы соблюдали закон и думали о себе, о своем счастье, то никогда бы не оказались в подобной ситуации. На самом деле отказники глупцы и самодуры, не понимающие ничего в жизни. Они не хотят быть счастливыми, а Джон безумно хочет и будет, несмотря ни на что. Ведь ему нравится проживать в городе и служить в полиции, которой он отдал, наверное, всю свою жизнь, если так подумать. Хотя констебль не помнит сколько прошло времени с того момента, когда он первый раз облачился в униформу. Временами, кроме ночного дежурства, Джон получал более простые задания, например побыть какое-то время в карауле на посту, в одном из городских зданий, допустим, на фабрике или же в лаборатории. Это была не пыльная, но достаточно скучная работенка и бобби занимались там тем, что играли в разные забавные игры, чтобы хоть как-то разлечься. *** Дневной Веллингтон-Уэллс, всегда был прекрасен, но больше всего он был великолепен глубокой ночью, когда зажигались фонари и между домами начинали бродить высокие тени. Воздух становится прохладнее и приятнее, сменяя дневной зной, над тротуарами больше не висел сухой, едва дрожащий смог. Жители в это время суток всегда разбегались по своим домам, потому что с заходом солнца начинается комендантский час, и улицы погружались в тишину. Это было сделано для того, чтобы избежать наплыва преступности. Ведь всем ясно, что самое интересное всегда начиналось с закатом солнца. В темноте легче спрятать труп или пролезть в окно к какой-нибудь благочестивой христианке. Вот чего Джон точно не хотел, так это то, чтобы пострадал кто-то из мирных жителей. Он всегда верил в Бога и прочитал уже раз двадцать Библию, запомнив кучу текста из нее. Там всегда говорилось о вечном блаженстве, которое Джон постоянно испытывал и не уставал благодарить Господа за это. Иногда днем Костеблю не спалось и нужно было чем-то занять себя и священные тексты подходили для такого как нельзя лучше. Да и его дежурства не всегда проходили на улице, к тому же, временами, приходилось сидеть в помещении, сторожа один из входов, и наблюдать за тем, как сослуживцы пьют скотч. Скажем так, не такое уж веселое занятие, гораздо приятнее уткнуться пластиковым носом в книгу, чем слушать пьяные вопли. Однажды бобби притащили целый ящик и пили всю ночь, пытаясь затащить Джона в свое веселье, но он вежливо отказывался, поблагодарив коллег за проявленную заботу. Благо в тот момент им привезли на тележке радостин и обида, из-за отказа, была быстро забыта. Радостин выдавали в глубоких тарелках, позволяя констеблям брать себе столько капсул, сколько влезет. Джон всегда забирал столько сколько мог унести, запихивая таблетки себе в карманы, за шиворот и даже заталкивая в ботинки, потому что боялся остаться без этой, приятно пахнущей ежевикой, капсулы. Так сильно он не хотел снова растерять свою радость, ведь без нее ему было всегда так тоскливо, и что еще хуже - неприятно и болезненно ныло в груди. Когда было совсем нечем заняться, Джон, вместе с другими констеблями, играл в карты, болтал, обсуждал местные новости и рассуждал о том, какие бы они хотели, чтобы им выпустили вкусы у радостина. Он бывает сразу нескольких видов, но в полиции положено употреблять только один. Жаль, а Джон ведь так хотел как-нибудь попробовать мятный или апельсиновый. Может быть мисс Бойл сготовит один из них когда-нибудь? Пусть не в ближайшее время, но когда-то сделает. Да благословит Бог эту милую женщину! И когда констебль Джонес однажды сказал о том, чтобы хотел бы себе радостин с привкусом скотча, Джон смеялся вместе со всеми. Вот чего у них было полно, так это алкоголя. Он доставался констеблям почти даром, потому что его дарили им жители города, наверное чтобы они были еще более счастливы. Подарки всегда делают человеку приятное. И когда кто-то из горожан давал Джону бутылку скотча, он забирал ее, чтобы отдать друзьям. Его семье, которой для его были его сослуживцы и начальники. Он сам мало употреблял скотч, потому что, остающиеся привкус после него во рту, ему совершенно не нравился, а вот ежевичка - приятно согревала язык, потому не хотелось забить чем-то посторонним этот дивный вкус. Не сказать, что бобби вообще не пил, просто он предпочитал хороший джин, а если повезет, то и коньяк. Меньше всего Констеблю было интересно проводить свое время в душном помешивании и каждый раз, когда ему было выдано задание патрулировать улицы он был в полном восторге. *** Сегодня Джону тоже выпала честь охранять покой жителей города. Прыжком выскочив из капсулы, мужчина остановился на одном месте, вдыхая полной грудью ночной воздух. Свежий, приятный и бодрящий он пробирался в легкие и освежал голову. Под ногами играла радужная дорога, подсвеченная яркими цветами: желтый, зеленый, красный и голубой. Такого же оттенка флажки висели между домами иногда покачиваясь от ветра. На пустынных улицах никого не было. Оглядевшись по сторонам Джон забросил полицейскую дубинку за шею и, насвистывая "Боже, храни королеву", направился в путь. Ему нужно было встретиться с патрулем, в составе которого он на этот раз шел. Двое суток назад Джону дали новое звание и из рядового он стал сержантом, потому в группе он будет самым старшим. Он немного волновался, хотя грамотно это скрывал, испытывая полную эйфорию, смешанную с предвкушением чего-то нового. Ночь точно обещала быть интересной и захватывающей. Вывернув из-за угла Джон встретился взглядом с такими же как он констеблями. - Всем доброго вечера! - поприветствовал их мужчина, скалясь белыми зубами, получив в ответ тоже самое. Остальные закивали ему, как бы подтверждая его слова. - Хорошей ночи, сэр - отозвался один из сослуживцев, радостно сжав кулак и Констебль помахал ему рукой. Он знал каждого из этих людей. Их имена и фамилии. Они не первую ночь работают вместе. - Идем на северо-запад деревни и возвращаемся обратно. - указал дубинкой вперед Джон первым переходя на шаг. Командир из него хороший, этого у него не отнять. До того как назначить его сержантом сам генерал посещал штаб и жал руку Джону. Тогда он был безумно горд собой. Ведь он устранил больше всех отказников за последний месяц, а значит поддерживал покой в городе, который никак не мог быть нарушен. В некоторых домах горел цвет, в других были полностью темные окна. Временами шторы колыхались в них и Джон, косясь глазом в их сторону, предполагал, что за ним наблюдают. Пройдя от силы десяток метров констебли услышали громкий крик, а затем пронзительный свист, доносящиеся в переулке. Не теряя времени Джон рванул в сторону звука, громко стуча по дороге каблуками своих коричных туфель, а за ним следом побежали другие. Когда Констебль прибежал на место происшествия, то увидел, что на тротуаре лежит доктор, а над ним склонились четверо: двое мужчин и двое женщин. С разбитой головы упавшего стекала на землю алая кровь, а вокруг него были разбросаны таблетки, баночки от которых катились в разные стороны. - Схватить их - рявкнул во всю глотку Джон, больше всего возмущенный тем, что совершили нападение на представителя медицины, на тех, кто так заботился о их здоровье и благополучии. Доктора хоть были и весьма навязчивыми, но ими двигала не жажда наживы, а благая цель - вечное блаженство для других. Оскалившись Констебль подбежал к самому крайнему нападавшему и не дожидаясь его действий с размаху ударил его дубинкой по спине, затем еще раз, но на этот раз по голове. Брызнула кровь, мужчина упал навзничь, закрыв лицо левой рукой, и больше не шевелился - Стоять - крикнул другой констебль хватая женщину за руку и занося оружие над ней. В следующий момент все перемешалось. Нападавших было четверо, а патруль состоял из троих, потому Джону пришлось снова вмешаться. Он перехватил, пытающиеся удрать с места преступления женщину, одетую в розовое платье с черным горошком по всей ткани, и потянул на себя, чтобы пригвоздить к стене. Что двигало этими людьми? Жажда наживы? У них не было радостина? Но ведь доктор мог дать им его бесплатно. Возможно, они хотели слишком много, потому напали на него. Очень много и были жадны настолько, чтобы пойти на преступление. Джон перехватил женщину поудобнее и сжал ей своими длинными пальцами щеки, заставляя открыть рот. Сначала одна капсула радостина легла ей на язык, потом вторая, затем третья и четвертая. Для верности Констебль ударил еще раз, на этот раз кулаком в живот, вкладывая всю свою силу в это действие. Женщина вскрикнула, едва не укусив его, но проглотила капсулы, и только после этого осела на землю. Из ее рта потекла тонкая струйка крови. В нескольких местах маска треснула и показались посеревшие от нехватки солнца скулы. Джон чуть склонил голову в сторону и отошел на шаг назад. - Таковы пути всякого, кто алчет чужого добра: оно отнимает жизнь у завладевшего им. - четко произнес Констебль, наставническим тоном, смотря на тело под своими ногами. Сбоку раздавались удары, слышался такой звук, словно безумный мясник отбивает мясо у себя на столе одним из молотков. Развернувшись Джон увидел, что его сослуживцы лупят вдвоем мужчину лет так сорока, немного плотного и среди нападавших, казавшиеся гораздо больше по размерам. Он лежал на земле, лицом вниз, и корчился от града ударов, сыпавшихся на него сверху. Из рта незнакомца брызгала алая жидкость при каждом его вздохе, но они казались бобби хрупкими бабочками, тут же исчезающими в воздухе. Констебль засмеялся, укладывая ладони на свои бока и гордо выпячивая грудь - Хватит с него парни, нам нужно помочь доктору. Тяжело вздохнув Джон подошел к еще живому мужчине и, замахнувшись дубинкой, четко и ловко раздробил ему затылок, превратив его в кашу, так похожую на ту, что образовывалась, если раздавить арбуз. Жижа блестела, переливалась на свету, словно перламутр. Джону на миг позволил себе залюбоваться, ему даже показалось, что она пахла как малиновое варенье. - Заканчивайте здесь без меня, а я отведу пострадавшего в больницу. Отряхнув с дубинки кровь Констебль обтер ее об траву, но идеальной чистоты так и не добился. Времени чтобы думать об этом не было и Джон, присев около лежащего доктора проверил указательным и средним пальцем пульс на его шее. Слабый, но бился. Пришлось перехватить дубинку в другую руку, а правой схватить доктора, облаченного в зеленый плащ, за талию. Перебросив руку пострадавшего за свою шею Джон полок его по улице, стараясь вести как можно быстрее. Каждая минута может быть дорога. В медпункте доктору сделают укол и обязательно поставят на ноги, чтобы он мог продолжить нести службу во благо городу. По пути Джон ощутил, что мир начинает терять свои краски, становится серым и невзрачным, и запах малины постепенно начинает пахнуть как раскаленное железо. Пришлось остановиться и закинуть ежевичный радостин себе в рот. Только после этого стало гораздо лучше, даже вести доктора как то было легче и Джон прибавил шаг. Вскоре он оказался около больницы. Она была на всю деревню Хэмптон одна единственная, но здесь было очень комфортно. Констебль и сам здесь лежал и не раз, когда был ранен. Ему нравилось здесь все - обслуживание, персонал, выдаваемые качественные лекарства. Правда оказаться в этом месте снова не хотелось, потому что просиживать штаны долго на одном месте Джон как то не желал. У него еще много дел и он должен их сделать. Поднявшись по ступенькам широкими шагами мужчина постучал концом дубинки по оконному стеклу. - Так, так, что тут у нас - тонкая, белая шторка приподнялась и показалось лицо в усатой маске. Это был мистер Генри Гиссинг, судя по его испачканному в крови белому халату. Этот доктор всегда ходил в таком виде и его ничуть это не смущало. Джона тоже мало волновал внешний вид Гиссинга. - Я принес вам нового пациента, - пошевелив плечом, на котором едва ли не лежал раненный, Джон услышал тихий стон в ответ, прямо в самое ухо. - Сейчас открою - за закрытой дверью засуетились и на пороге показался сам Генри собственной персоной. И слева и справа от него возникли еще трое и быстро забрали у Констебля его ношу. - Благодарю вас, констебль. Будем надеяться, что он не умрет - заметил Гиссинг, оборачиваясь немного назад и проследив за тем, чтобы его коллегу переложили на носилки. - Я же знаю, что вас за это отругают - тихо хохотнул Джон поглаживая пальцами край подбородка. Не сдержавшись мужчина подмигнул доктору своим насыщенно голубым глазом. - Ха-ха - отозвался Гиссинг, быстро поняв шутку, но тут же всплеснув руками, словно что-то забыл - Постойте, вам нужно поправить и свое здоровье, я дам вам ежевичный радостин. Покопавшись в своих карманах халата доктор извлек оттуда две баночки и протянул их собеседнику. - Хорошей и плодотворной ночи вам. Джон взял протянутый радости и распихал его по карманам своих черно-синих брюк, стараясь это сделать так, чтобы никто из коллег даже не подумал, что он у него есть. Это пока его много, а вдруг что произойдет и придется экономить. Помахав на прощание рукой доктору Гиссингу констебль спустился по ступенькам вниз. Теперь он может вернуться к своим, если они еще там, и никуда не сбежали, в горячке погони за каким-то из "отказников". В том самом переулке тел убитых уже не было, только лужи крови, оставшиеся после них напоминало о том, что здесь недавно случилось. - Доктор будет в порядке, парни - уверенным голосом обратился к своим людям Джон, слегка разводя руками и пошевеливая пальцами. - Он поправиться. - Кто там дежурил? Снова Гиссинг? Усатая рожа мог бы вообще не одевать маску, а перекрасить лицо белой краской, авось своя растительность у него есть. - Похож на мусорную крысу. - буркнул другой переступая с ноги на ногу. - Вы двое просто откровенные болтуны и чем он вам не угодил? Не отвалил по капсуле лишний раз? - решил поинтересоваться у констеблей Джон складывая недовольно руки на груди. Тот, что назвал доктора крысой просто махнул рукой и покачал головой. - Да это долгая история и не очень будет вам интересна. - Нет, нет, ты расскажи, потому что - Констебль указал на коллегу пальцем и закивал головой - У нас впереди еще целая ночь и ты нас заинтересовал. - Все верно, Джон, пусть договаривает, а то усы ему самому приклеим. - Да ты сам хорош, будешь вторым по счету рассказчиком. - буркнул Констебль разворачиваясь и следуя тем самым маршрутом, каким и планировал. Всю дорогу бобби беспечно болтали между собой, спокойно обходя дома, улицы, переулки. Остаток ночи прошел более менее спокойно. Никаких проблем не возникло. Иногда встречались доктора, тоже прогуливающиеся по городу, а так все было чудесно. Бобби были настолько довольны собой и невероятно счастливы, что Джон начал напевать их коронную. Как всегда главный запевала он ощущал невероятный душевный подъем и потому чеканил каждое слово своим хрипловатым голосом. - Я питаюсь страхом перед дьяволом, который я вижу на лицах врагов - Джон отправил капсулу радостина в рот, положив ее на язык. - Ееее, да! - восторженно воскликнул констебль Веслей, хлопая дубинкой по своей левой ладони в такт каждому шагу. - Убиваю хладнокровно, машина для убийства будет делать своё дело, пока не иссохнет река, и я не испущу последний вздох. - размашисто сделав движение рукой Констебль чуть сощурил глаза, перед которыми во всю плясали радужные пятна. Хотелось рвать и метать, но Джон терпеливо сносил эти ощущения, продолжая выдыхать слова так, чтобы не задохнуться. Если он сейчас замолчит его серьезно накроет и тогда он не сможет себя контролировать. - Я изображаю усмешку на своём подбородке, когда вы идёте на меня, ведь я выкован в огне, зажжённом очень давно. Стой рядом со мной, и ты никогда не останешься один Костебля слегка трясло, он сжал рукоять дубинки скрюченными пальцами и ударил ей по железному забору, принявшись пересчитывать прутья. Раздался громкий, металлический лязг, слышный на всю улицу - Подбородок кверху, с высоко поднятой головой и встану на пути врага. - на этой фразе присоединились остальные. Джон пел горячо, в каждом его фразе полыхал огонь, зажженный и в нем самом. Вспоминая потеки крови на асфальте и плечико оголенной мисс, которую Констебль закормил радостином совсем недавно, он потихоньку входил в раж, выдыхая горячий воздух через нос. - Я солдат, и я марширую. Я воин, и это моя песня. - с ухмылкой закончил Джон останавливаясь около полицейской будки. Каждый вечер бобби добирались либо своим шагом на место встречи, либо спускались с помощью этих устройств под землю. Они были сделаны на основе пневмо-почты, так что перемешали людей без особых проблем и тем более риска, в любое место в городе. Это очень удобно, когда нужно переправится куда-то. - Давайте, вперед, вперед, наша смена закончена Замахав рукой Констебль пропустил вперед своих коллег и дождался, когда они исчезнут внутри, покрытые розовым дымом с ног до головы. Джон, заступив на подножку, ловко обхватив стальную трубку, скользнул следом.       Дым ударил ему в лицо, заполонил все вокруг отчего пришлось зажмурился на некоторое время. Через несколько мгновений мужчина уже бежал по гладкой, блестящей серой дорожке от платформы. Он совсем забыл, что не стоит пить радостин прямо перед тем как заскакивать в бобби попер, ведь там работает система автоматизации и в дыму уже содержится нужный компонент. Больше всего Джону хотелось принять душ, поесть и лечь спать. Сегодня он останется в штабе и не пойдет домой. Переночует здесь, авось комната у него тут своя тоже есть. Но перед этим нужно сделать кое-какое дельце, а именно сходить в архив и забрать некое создание, которое может быть только там сейчас. Ухватившись пальцами за черный кожаный ремень на своем поясе Джон вальяжно и неспешно направился в архив, надеясь застать там своего старого приятеля. В архив попадают те бобби, которые совершили нечто такое, что не понравилось начальству и таким образом их наказали за проступки. Констебль не хотел бы там оказаться, потому что не мог представить свою жизнь без ночного дежурства. Войдя в огромное помещение Джон прижал ладони к стеклу, которым было закрыто широкое окно, между посетителем и самой комнатой с высокими, исчезающими под самым потолком, ящиками. Никого внутри, казалось не было. Постучав кулаком по стеклу Джон стал ждать ответа. Из-за угла показался констебль в сине-черной форме и подошел к окну. О, Козанс своей персоной, не прошло и года. - Доброе утро, Артур - поприветствовал его Джон помахав ладонью - Как прошла твоя ночь? - Ну так себе, ничего нового, разве что твоя кошка скрасила мне скучные будни в этом месте. Сегодня она поймала сразу двух крыс. Может быть мне оставить ее себе? На стол за стеклом, откуда-то снизу, прыгнула серо-белая тень, вся в черных крапинках с ног до головы. Кошка подошла к стеклу, понюхала его носиком и, приподнявшись на задних лапах, поставила на него передние. - Джангл - радостно воскликнул Джон постукивая пальцем левой руки по стеклу и кошка замяукала в ответ. - Ты же знаешь, что за ней больше некому присмотреть. - отозвался Констебль на заявление другого бобби - А так как ты один из моих друзей, то я могу ее доверить тебе. - Это приятно слышать - улыбнулся Артур, нажимая на кнопку на столе и открывая дверь. Джангл, вальяжно спрыгнув со стола, помчалась между железными стеллажами, и скользнула в открывшиеся проход. Джон развернулся в левую сторону и присел на корточки, протянув руки в белых перчатках вперед. Кошка прыгнула в его объятия и быстро прижалась головой к плечу, всем телом впечатываясь в хозяйский китель. "Мяу" - Моя девочка, ты скучала - тихим, хриплым голосом обратился к ней Констебль - Прости, я был на дежурстве. - Кто насрал тут в коридоре? - раздался громкий и недовольный вопрос где-то за стеной - У того большое горе - приложив ладонь ко рту хихикнул Джон, понимая, что пора бежать, иначе ему придется составить компанию Артуру в архиве. Шустро переступая длинными ногами Констебль рванул по коридору вперед. Остановился он только достигнув спального корпуса. - Ты знаешь, у нас сегодня было такое интересное происшествие.... Начал Джон идя и неся Джангл на руках. Он всегда ей рассказывал обо всем, что происходило с ним за ночь. Вот и сейчас он поведал кошке о докторе и о тех безумцах, которых ему пришлось наказать. Им нужно было, хорошенько, просто вправить мозги. Почему Констебль назвал питомца Джангл? Ну ему нравились картинки из одной книжки, которую он читал однажды. Там были огромные леса, где-то на юге, очень далеко. Там было влажно и жарко, но так красиво. У Джангл были такие же зеленые глаза, напоминавшие ему о том южном лесу, куда Джон думал когда-нибудь съездить. Наверное. Помимо небольшого, собственного, домика в деревне Хэмтон у бобби была комната в штабе. Совсем маленькая, но уютная, в которой он отдыхал после дежурств. Открыв дверь с помощью специальной карты Джон вошел внутрь. Тут была узкая кровать, заправленная белым постельным бельем, тумбочка, шкаф со сменной одеждой, маленький телевизор и в самом углу изолированная комнатка с туалетом и душем. - Надеюсь, ты уже успела сходить в столовую и что-нибудь стащить, потому что у меня для тебя ничего нет. - виновато извинился Джон, ставя кошку на пол - Я сам еще ничего не ел, но если я не опоздал на завтрак, то выделю тебе еды. Разувшись у порога мужчина поставил ботинки в углу и прошел в середину комнаты, мягко ступая по плотному, сине-зеленому ковру. Джон быстро расстегнул пуговицы, скинул китель и каску прямо под ноги, освободился от штанов и, переступив через ворох одежды направился в душ. На зеркало над умывальником была наброшена тонкая, ситцевая ткань. Констебль остановился перед ним и медленно снял маску с лица, сдернув материю с зеркала. В отражении самого себя Джон видел человека, по возрасту, чуть старше тридцати, а может и тридцати пяти лет, темноволосого, с короткой стрижкой и ярко-голубыми глазами, застывшими на лице, словно отпечаток от жизни, которую он прожил. Констебль подставил ладони под льющуюся из крана воду и ополоснул несколько раз лицо, не желая даже смотреть в зеркало. Кто этот человек? Чужак, который не мог даже улыбнуться нормально без маски. Джон отвинтил крышку с упаковки радостина и положил одну ежевику на язык, чтобы отогнать плохие мысли. Ткань опять заняла положенное место, прямо поверх зеркала, и Констебль отправился принимать душ. Через двадцать минут мужчина уже лежал в постели, курил и смотрел телевизор, по которому крутили выступление Дяди Джека. На лице Джона снова была нацеплена маска, но она не мешала ему ни курить, ни обращаться в сторону кошки некоторыми фразами. - Джангл, Дядя Джек говорит о том, что нужно любить ближних, заботиться о них, доставлять им радость и дарить счастье. - воодушевленно произнес мужчина вдыхая никотиновый аромат и зажимая между зубами сигарету. - А ты как думаешь? Джон как-то привык к маске, сделанной так искусно, что она облепляла его лицо как вторая кожа, а нижняя часть спокойно двигалась вместе с его подбородком, при каждом движении. Кошка лежала под боком, спокойно свернувшись около теплого бока хозяина и дремала, даже не слушая его, только иногда пошевеливая ушами. С другой стороны от Констебля стола бутылка с джином, причем уже открытая и полупустая. Она вот-вот грозилась упасть и испачкать пододеяльник. Хорошо, что окон в помещении не было и в комнате царил сизо-лиловый полумрак из-за только работающего телевизора. Джон глядел не открываясь в экран, широко открытыми глазами, надеясь досмотреть шоу до самого конца. Вдруг в дверь постучали. Сначала один раз, затем еще и еще, более настойчиво. Перехватив сигарету между пальцев Джон поднялся на ноги и, подтягивая штаны за резинку сзади, подошел к двери. В коридоре оказался один из разносчиков еды. Констебль Гримшоу в милом, цветастом фартуке вез перед собой тележку с кучей тарелок. - Чего, возишь кастрюли теперь? - ухмыльнулся коллеге Джон и облокотился об косяк двери - Пошел на хер - усмехнулся бобби и вручил Джону сначала тарелку с кашей, затем упаковку галет. - Сам иди на хер - отозвался Констебль благодарно кивая и выдергивая из рук "очаровательной разносчицы" свою долю. - Тебя там еще голодные животные заждались. Мужчина указал сигаретой в сторону других дверей по коридору вперед, где жили бобби. Эти двое сразу друг друга невзлюбили, как только Гримшоу опоил, соблазнил и бросил одну из цветочниц, за которой ухаживал Констебль. Впрочем, неприязнь быстро исчезла, как и появилась. Закрыв за собой дверь Джон прыжком забрался на постель и полез едва ли не с носом в тарелку, вдыхая запах. Вроде пахнет вкусно, а там кто знает. Выглядит тоже аппетитно. Похоже на гречку с мясом, только цветную. Крупинки были разноцветными и издавали аромат попкорна. Джон принялся есть прямо руками, загребая пятерней кашу и размазывая ее по своему лицу. Очень вкусно. Оставив немного мужчина поставил тарелку около кровати и позволил Джангл тоже приступить к трапезе. Свои грязные руки и подбородок он вытер об полотенце, висящее с краю кровати. Галеты Констебль умял за пару минут, почти всю пачку, оставив только половину на завтра, потому что знал, что больше на сегодня он ничего не получит до следующего утра. С некоторых пор со снабжением была какая-то беда и бобби кормили всего раз, хотя раньше у них был и завтрак и обед и ужин, то есть положенных три раза. Когда Джон не чувствовал эйфорию он ощущал сильное чувство голода, но радостин помогал забыть его. После сытного завтрака мужчину как-то быстро сморило. Постепенно его глаза начали закрываться и вскоре веки опустились. Только во сне Констебль мог помечтать о чем угодно и это было то время, когда все желания его исполнялись.