Эй, пацан

АЛЬТ       Я в очередной раз вспомнил, как не хотел иметь ничего общего ни с ним, ни с его мамашей. И как мы с ней расстались... Чего она только мне не наговорила. А я со злости предсказал ей, когда она умрёт. Вот так вот весело. А ведь так всё хорошо начиналось, не как обычно. Почему-то все резко изменилось, и я не чувствовал себя тогда хозяином положения. Мне приказали. Я шёл к ней с намерением её заставить, принудить, изнасиловать. А получилось, как будто и не я там был, а кто-то другой, и он мне не нравился, и мне противны были его слова. — Я не сделаю тебе больно. — А голос внутри меня орал: «Разорви ее, опустоши ее, унизь, уничтожь, это жалкое создание!!!» — Не бойся. — Я не верю. — Почему? — Я уложил её на кровать и укрыл одеялом. Свет луны пронизывающий ткань палатки, делал нас похожими на призраки из пустого замка. — Не знаю... «Сорви с неё одежду!!!» — Вопило всё во мне: «Раздери её на куски. Что ты несёшь?! Что болтаешь?! Ты забыл кто ты?! Зачем ты здесь?!». Я провёл пальцами по её животу, и чувствовал, как внутри бьется маленькое сердце её сына. Потом он стал моим, после этой злополучной ночи. Единственной... что врезалась в мою память. — Хочешь, я уйду? — «Я ли это говорил.» — Спрашивал я себя после. Никогда ещё я не был таким неуверенным, не вёл себя так. — Хочу. Я кивнул, наклоняясь к ней. — Только сначала… — Я обхватил её лицо и поцеловал. Надеюсь, что сейчас я не нагонял на нее такого страха, и не казался ей разлагающимся мертвяком.       Я поднялся и пошёл к выходу, ничего ей не сказав. Первый раз я чувствовал себя таким идиотом. Смерть во мне вопил, что я олух, непроходимый тупица, трус, немощный, что у меня на девок не стоит и ещё много чего. Да мне плевать было, я не насильник. И когда я стал протискиваться в выход из палатки, чтобы вырваться под лай собак на улицу, и небо, томимое звездами, её тихий голос остановил меня. — Подожди… — Что? — Я повернулся и посмотрел на неё, озадаченно, спрашивая себя, но почему она меня остановила. Но почему женщины любят подонков? ****************************************************************************       Я водил посиневшими пальцами по ее горячей коже. — Всё хорошо? — Спросил я, разглядывая её. Она такая живая, и такая необычная. И я подумал, что я не жалею, что здесь очутился, что меня закинула нелегкая в этот мир. Мне даже казалось, что я хотел бы остаться и не уходить никогда отсюда, пролежать так с ней вечность. Пусть даже молча, не двигаясь. Никогда ничего подобного не ощущал, будто меня вывернули наизнанку, вытряхнули всю грязь, и свернули обратно. — Всё прекрасно. Со мной такого ещё не было. Так странно. — Я знаю. Я сломал все твои барьеры, которыми ты отгородилась, чтобы оргазма не ощущать. Я бы сказал, что ты теперь свободна, или, что это мой тебе подарок, но… — Но... Что-то не так? — Она обхватила меня за шею, прижала к себе, как мать приласкала меня, которой я никогда не знал. — Просто ты всё равно такого больше не почувствуешь. Я зациклил тебя на себе. — Я прижался к её груди и слушал бьющее ударами тарана сердце. И мне первые стало жаль, что мое никогда не будет биться с ним вместе. — А я и не против... даже за. — Я тоже, просто мы больше не встретимся с тобой. –и прикрыл глаза– Никогда… — Почему? — Как все переменилось, одержимость сексуальным бредом и теперь кажется, что мне есть дело до нее, а ей до меня. — Ты хочешь оставить меня? — Дело не в этом. Я не хотел так. Как же объяснить. Понимаешь теперь ты сможешь почувствовать кайф только со мной. Но нам этого не надо. Мы ведь разные и поверь, тебя совсем другое ждёт, получше чем… «Чем я!» «Как она не понимает, что я не просто пацан. Я другой. Я могу убить прикосновением, сейчас она еще не ощущает, но сила уйдет из меня, и я начну пожирать всю жизнь, что меня окружает.»       Сначала начну вытягивать её эмоции, радость, грусть, боль. Потом черед дыхания, замедлиться пульс, заледенеет кровь, тело ссохнется и истлеет. А я не хотел так, тем более она должна была еще родить этого ее сына, но Каин должен был стать Голодом, поэтому от голода он и должен умереть. Я проклял его тем, что мы с ней сделали той ночью. Почему-то я этим не гордился теперь. — Это не плохо. Я рада этому. Ты стал другим, сейчас. Обещай, что останешься со мной. Прошу. А еще недавно ты кричала, что видеть меня не хочешь, что я уродлив и страшен. Я подумал с надеждой, что может и для нее все изменилось, или нет. — Я не уйду. Я не оставлю тебя. Я не хочу уходить.       Я ведь и правда не уйду, просто пройду через дыру реальности, и ты сразу забудешь меня. Такие уж МЫ, смертные не должны нас помнить. — А теперь спи. Поговорим утром. Спи моя радость... усни...       И она вскоре заснула, улыбаясь во сне. Сны - сейчас это казалось мне чем-то нереальным, необычным, небывалым. Сначала я смотрел на нее, потом положил голову ей на плечо, закрыл глаза и стал думать. Я не спал – не мог спать. Уже более двух тысяч лет пребывал где-то на грани…       А потом наступило утро, убивающее своим цинизмом, злостью и откровенностью. Утро, когда опьянение страсти закончилось, и началось грубое похмелье, ее ко мне претензии и обвинения: «все это было ошибкой и туда-сюда и вспоминать об этом не хочу, и я тебя ненавижу»       Я в своей злости сказал, что я убил сына, которым она была беременна, чтобы сделать так же больно. Слова ее как нож, что вырезал все, что я хотел оставить в себе, что казалось, изменилось во мне. Если бы я только знал, что так все будет, я бы ушел, даже и пальцем ее не тронув. Решил поиграть в героя, вот получи по морде, своей некому не нужной добродетелью. Она бросалась обвинениями, что я сломал ее волю, вроде как заставил ее. Короче я послал ее на хер, и ушел.       Я не люблю выражаться, я просто сказал ей. — Я приду к тебе в огне. Ты же любишь огонь? — Она отвернулась, показывая, что даже смотреть ей на меня противно. — И ты будешь звать меня, когда языки пламени будут облизывать твою кожу. Когда твои волосы вспыхнут словно свечка. И когда ты уже не сможешь кричать, а гортань опалиться и обуглиться, только тогда я приду. Я как Смерть тебя не оставлю. — Я специально все это расписал, я знал, что так и будет. Ее сожгут на костре, потому что люди всегда боялись тех, кто сильнее, и отличается от них, стараясь от таких избавиться. — Ненавижу тебя. — Ты повторяешься, женщина. А мне пора. Меня как всегда ждут. — Я глянул на небо, откинув полог палатки — Тебя кстати тоже. — Теперь я указал ей нужное направление, обрекая ее на муки и сына ее на голодную смерть. — Кто? О чём ты? Всё! Хватит. Я знать её не хотел, и видеть больше не желал. Пустота внутри меня. Я упал в свою бездну, что открывалась все время, когда я имел дело с женщинами, а ведь с ней мне казалось я взлетел над своей пропастью — Рано радовался, она меня в нее и скинула, даже того и не заметив. — Альт, подожди. — Сказала она глухо. Да пошла ты. — Небо, я здесь! Забери меня! И уже алое небо загробного мира, будто сказало мне: «здравствуй, давно ты здесь не появлялся» и я ответил: «теперь я, как и всегда буду приходить сюда часто. Отпуск кончился, теперь я буду заниматься только своей непосредственной работой». Я перевозчик душ в мир мертвых, я «механизм», «машина», «сжавшаяся пружина». Я кивнул Стиксу, словно здороваясь с ним. Река нашептывала слова покоя, слова созидания, слова, от которых не хотелось ни о чем думать, хотелось забыть обо всем. Тогда я полагал, мне удастся забыть. Тогда… ЮДЖИ. 15 лет назад       Юджин с ужасом наблюдал, как эта крылатая тварь, предварительно дыхнув и спалив в огне парочку его товарищей, порвала цепи и заглотила как змея в один присест Денни. — Нет. — Только и успел выдохнуть он, не веря в происходящее. Время бежало вперёд и тварь уже успела перекинуться на атаку когтистыми лапами других, сотрясая ревом каменный потолок. Острые осколки камней в мгновение покрыл дно пещеры.       Казалось движения людей вокруг него замедлились, разум замкнулся и просто перестал соображать. Ступор. Лишь мысль в два слова. Денни умер. Действительно умер. Юджи уже успел вообразить рыдающую от горя сестру и одинокие похороны. Слезы поступили и защипали глаза. Он уже хотел скопировать дракона, и обратиться таким же. И тогда, в завязавшейся битве двух чудовищ, своды пещеры обвалился бы каменными глыбами на всех остальных. Но какая разница. Какая разница, раз Денни уже нет. Пусть и они все отправятся за ним. — Эй, эй смотри. — Гон тряхнул его за плечо, указывая пальцем на, что-то быстрое как тень мелькнувшее рядом с Драконом, усиленно испепеляющему людей и стены. Воняло гарью и затхлым воздухом. Юджи закашлялся, уставившись во все глаза, шепча. — Что происходит?       Чёрная тень, извиваясь, с минуту металась, отскакивая от покрытых копотью стен, вокруг бешенного зверя. А потом на пол пещеры с грохотом свалилась отрубленная драконья голова, ощерившись мордой.       Юджи даже до конца не понял, как всё произошло. Кровь алой плёнкой уже затянула пол. Туша дракона содрогнувшись рухнула, обдав всё брызгами.       Тень, со скоростью кометы врезалась в тело покрыто чешуей. Пыль и дым немного развелись, и все увидели, как под чавкающие звуки, человек в чёрном, кромсал тушу, что уже мертвая аж раскачивалась и сотрясалась от его ярости. Юджи было обрадовался, признав в нем Шики. — Шики. — Но это он поторопился...       Фигура дернулась, как он удара в спину и повернулась к нему лицом. Сапоги утопающее в бездушном теле, плащ трепещущий в дыму и пыли как будто был соткан из них, конский хвост. И глаза... сосредоточенные и холодные. — А это ты. — Разочарованно сказал он. — Подожди минутку, я сейчас закончу.       Он вскрыл грудину дракона как банку с сардинами, как будто знал, что делает. С уверенностью отодрав одной рукой вместе с мясом чешую. И покопавшись внутри этого месива, выудил оттуда Дена. —Денни. — У Юджи аж коленки затряслись. — Живой, живой, что ли? — Смотря зачарованно на эту пару алого в крови и чёрного, он на негнущихся ногах поковылял к ним.       С желанием дотянуться, дотронуться до Денни. Ведь он его любил. О, ещё как любил. И у него внутри всё похолодело, когда он увидел, как Денни держит Шики за руку, как умоляюще смотрит на него. Словно просит «Выеби меня, пожалуйста.» И он с сожалением понял, что его любовь никогда не будет взаимной, если только, если только... Шики не выдрал бы с остервенением руку, и не стал обтирать её о бедро от крови. — Что ты делаешь? — Его шипение совсем не приветливо, не хуже драконьего.       Юджи возликовал. Конечно, конечно. Вот он его шанс, да Шики терпеть Денни не может. Но ведь есть он - Юджи, который поможет любимому забыть этого ублюдка. Такого самолюбивого, такого самодовольного. Что любит только себя одного...