***
За несколько часов до того, как прогремел выстрел, Фальконе почтил Уэйн мэнор своим визитом. Он заявился не один. Ещё несколько подручных сопровождали Кармайна, пока один из них истекал кровью от глубокой огнестрельной раны. Фальконе привёз его в особняк, зная, что там ему не дадут погибнуть от смертельного ранения. — В обеденный зал его, кладите на стол и освободите помещение. Кармайн махнул рукой, и его сопровождающие выполнили то, что велел им хозяин дома. Томас в то же время забрал рабочие инструменты из кабинета, нашёл среди них пару одноразовых перчаток, медицинскую маску и спустился на первый этаж. — Они — преступники, — напомнил Альфред, встретивший его у подножия лестницы. — А вы им помогаете. Пенниуорт смотрел на гостей, и рука как-то непроизвольно тянулась в карман брюк. Домашняя кофта свободна болталась на нём и прикрывала торчащую наверх рукоять пистолета. Он сунул его в штаны, завидев со второго этажа машину непрошенных гостей. Альфред оценивал их со стороны. Четверо, не считая раненного, с ними выйдет расправиться и прижать их босса, чтобы хорошенько допросить. Фальконе зря явился к ним вот так, почти без охраны, в порту его груз охраняло и то большее количество бандитов. — В доме никакой стрельбы. Ни в доме, ни на его территории, — сразу предвидя второй вопрос, огласил Томас. — Они пришли за помощью, мы её окажем. Альфред выскочил перед Уэйном на последней ступени и затормозил. Пока в их сторону не смотрели, он говорил. — Из-за них сгорела больница, погибли люди, — и Пенниуорт подвёл черту. — Да откуда нам знать, что сейчас они не мучают Брюса? Где гарантии? Где что-нибудь? Если мы пропустим этот шаг, другой возможности может и не быть. — Альфред, — ровным тоном произнёс Томас. — Никто никого не ранит и не убьёт. Не отходи далеко, возможно, мне ещё потребуется некоторая твоя помощь в качества ассистента. Во второй раз Пенниуорту пришлось принять указание. Он сопроводил Уэйна до раненного, помог расстелить под ним полотенца и натянул длинную белую скатерть, ограждая зал от остального пространства дома путём превращения скатерти в ширму. Альфред с подозрением косился на людей в гостиной и также придерживал одну руку возле рукояти оружия. Томас, как ему казалось, проявил неуместное милосердие, их гости не пожалели никого, когда взорвали больницу, а до взрыва расстреляли её персонал и больных. Пенниуорт помнил. Всё началось с выстрела в девушку со стойки регистрации, затем крики. Сотрудники и пациенты вдруг начали в панике бегать по этажу. Альфред терялся в обезумевшем потоке людей, не сразу вырвался из него и побежал на второй этаж против движения толпы. Здание сильно пошатнулось, будто в нём началось землетрясение. Пенниуорт рухнул на первый этаж вместе с обвалившейся лестницей. Всё быстро заволокло огнём и дымом. Альфред видел, как какие-то люди захлопывали двери в палаты и без разбора стреляли в тех, кто пытался из них вырваться. Он втянулся в перестрелку с ними, потому что они мешали ему попасть на второй этаж. Пенниуорт просчитался в одном. Он пребывал в меньшинстве. Визитёров оказалось куда больше, чем патронов в обойме его пистолета. Бандиты рыскали по горящей больнице небольшими группами, разбираться с ними в рукопашную приравнивалось к тому, чтобы сразу наложить на себя руки. А погибнуть Альфред не смел. Ему всё ещё требовалось попасть на второй этаж. Пенниуорт рвался к лестнице через клубы густого дыма, когда ему прострелили колени, плёлся, кусая до крови щёки внутри, вдоль по коридорам, где истошно кричали люди, запертые в палаты, превратившиеся в комнаты смерти. Когда он добрался до нужной, то не нашёл там никого. Альфред проверял мебель, смотрел за полыхающими занавесками, дверью, пока позади не смолкал свист пуль и истошные крики о помощи. А затем здание снова содрогнулось, и тяжёлые нагревшиеся плиты рухнули на него с потолка, намертво впечатав в пол. Пенниуорт смотрел на лица их гостей и чувствовал пламя вокруг себя. Рукоять пистолета ровно лежала под его ладонью.***
— Мы едем в город? — спросил Артур, когда машина свернула. — Кое-что забрать из компании, — ответил Томас. — Могу я задать тебе вопрос? Он не из приятных, Артур, о таком вряд ли стоит говорить в нашем-то положении. — Спрашивайте, — тем не менее, Флек полукивнул ему. Уэйн не сразу заговорил. Смотрел на дорогу пустыми серыми глазами, в которых отражались редкие огни фонарных столбов. Их свет мерк и появлялся вновь, освещая спрятанные во мраке багровые пятна на белой рубашке. — Ты когда-нибудь думал о самоубийстве? Артур вздрогнул на месте и скрутил в пальцах ремень безопасности. Так открыто его не спрашивал и соцработник. «Он предупредил тебя, — напомнил Джокер. Больше предпочитал выступать наблюдателем и слушателем, погружённый в мысли другого характера, тоже связанные со смертью. Томас вернулся один, это могло означать кое-что крайне неприятное. Так что Шутник припадал к теме смерти, но держался в стороне, не окунаясь в неё полностью. — Холодильник.» — Меня тревожили кое-какие негативные мысли после нашей первой встречи, и я немного их остудил — неохотно признался Флек, понурив голову. — Не очень хорошее состояние. Я думал, что потерял смысл жить. Твоё предназначение — нести радость и смех, говорили мне, но никто не говорил, как это делать. Я был абсолютно бесполезен, одинок и будто замерзал изнутри. Пару раз шутил с оружием и представлял, чтобы кто-нибудь пришёл и спас меня. Вытащил из холодильника и согрел. Уэйн боком взглянул на него. — Ты залез в холодильник? — неверяще поинтересовался Томас. Вообразить подобную сцену у него выходило с большой натяжкой. Скорее, не холодильник, а холодильное помещение, вроде продуктового склада. — Артур…что? — Если бы меня никто не спас, то я заморозил бы свои чувства и себя, чтобы не ощущать тепла, — совсем с детской наивностью в успех своей задумки добавил Флек. Томас различил нотки не бреда, а какой-то иной веры в подобную глупость. Артур вполне чётко сформулировал и аргументировал свою идею. И ведь нашлась доля правды. С его физическими данными, ему бы удалось получить переохлаждение этим нестандартным способом. — А вы? — теперь спросил Флек. — Вы тоже думали о заморозке изнутри? Я не понимаю, зачем. У вас же всё есть. Какой смысл? Ответ буквально лежал на поверхности. — Вина, Артур, — с горечью произнёс Томас. — Я натворил слишком много дурных дел и когда осознал это в полной мере, меня уже окружала моя семья. Я не хотел, чтобы последствия моих необдуманных поступков коснулись их. Я помню, — представлял Уэйн. — Как купил снотворное и пистолет, сидел на кухне ночью, но не мог решиться. А ведь выпей таблетки, запей алкоголем и всё, конец. Или пусти пулю в голову. А я не мог, — глупо усмехнулся Томас. — Знаешь, почему? Артур мотнул головой. Он не знал. — Боялся, что дозировка окажется мала, или я стану одним из тех «счастливчиков», которые пережили выстрел в голову. И тогда с этим пришлось бы жить моей семье, а мне видеть их лица после моей попытки свести счёты с жизнью. Я думал, что так решу все проблемы. Марта бы справилась, её бы не смогли шантажировать. Да и чем? Реальной сумасшедшей, которая якобы сунулась со мной на ту пристань до того, как её официально признали психически больной? В это поверили бы с таким же успехом, как если бы вы сказали прессе по секрету, что мы состоим в родстве. Некоторая информация порой так смешна, что её и вовсе не проверяют на подлинность.***
Кармайн Фальконе выжил после перестрелки с преступными группировками, присягнувшими Марони. Мирная встреча о разделе новых территорий уставшего от террора людей в масках города вылилась в обоюдное кровопролитие. Оба потеряли своих шестёрок, а сделка так и сорвалась, в точности как и первая, когда неизвестные проникли на один из грузовых кораблей и подорвали его. Выживших, кто бы мог видеть лица нападавших, не нашлось, лишь редкие владельцы небольших лодок утверждали, будто видели на песчаном берегу человека с размазанным гримом. Фальконе дал тому отсрочку, проверял, высунется ли тот к нему снова. Человек с размазанным гримом не появился. В Готэме наступали тяжёлые времена, не только для обычных горожан, элиты, но и для криминальных авторитетов. Фальконе уже пережил один кризис города. Тогда потребовалось сменить комиссара полиции, прошлый упрямился, не понимал, что всё, что бы он не делал, шло на благо города. Люди Готэма должны были верить в правоохранительные органы, доверять свои судьбы им и мэру, по поводу которого Кармайн питал отдельные сомнения. С мэрами городу совсем не везло. Одни растаскивали его ресурсы в свой карман, другие не могли здраво оценить, сколько можно дать. На обе категории находились свои бандиты, которым было выгодно быстро сменить власть в свою пользу. Сам Кармайн не мог отыскать подходящей кандидатуры, не попадался тот, кому бы люди верили также, как пациенты на приёме всецело доверяют лечащему врачу. Его время ещё не пришло. Фальконе и сам из-за сложностей жизни часто посещал медицинские учреждения, и потому, когда в Готэме открылась новая больница, распахнувшая двери горожанам, приглядывал за её деятельностью, отваживал непрошенных гостей и наблюдал за руководством. Кармайн находился под сильным впечатлением от того, как новое медицинское учреждение положительно оказывало влияние на город. Тогда Фальконе и посетила мысль, что Готэму нужен врач. Комиссар, мафия и тот, кто бы лечил город, но лечил где? Кармайн рассматривал место мэра. Выслушивай жалобы своих больных и выписывай им соответствующие лекарства. Однако с врачом возникли некоторые накладки, их требовалось ликвидировать. Фальконе не стал дожидаться официального вечера и до него дал отмашку своим людям взорвать знаменитую больницу. Кармайн планировал свесить вину за подрыв на митингующих, те так люто ненавидели действующее руководство медучреждения, что могли бы и решиться на подобный шаг. Дети, больные взрослые — достаточно громко, чтобы в случае новых проблем, связанных с сити холлом, перетащить всё внимание на себя, внушить людям одновременно страх и веру в то, что будущий мэр гораздо лучше варваров в клоунских масках и обеспечит им безопасность. Кармайн продиктовал одно условие — не трогать нового дворецкого руководства больницы и смотреть в оба, чтобы ребёнок Уэйна не находился в горящем здании. — Узнаю, что мальчонка умер при пожаре — каждый, кто участвовал в подрыве, ответит за его смерть собственной жизнью, — наказал Фальконе. К детям Кармайн относился по-особому. Единственную дочь держал взаперти в особняке за чертой города до четырнадцати лет, потом София по его указанию отправилась в Майями, где она прожила до восемнадцати, а затем вернулась, но не в Готэм, а обосновалась в Нью-Йорке, заняв нишу дочери приближённого к Нью-Йорку мафиозного авторитета Готэма. Фальконе придерживался правила по отношению к ней — правда с ранних лет жизни. Девочка познала смерть, когда кого-то из мелких бандитов застрелили в её доме. Она подглядывала за тем, чем занимается папа и случайно застала это. Кармайн не сделал вид, будто не разглядел интереса в карих глазах дочери. Он вывел её из-за приоткрытой двери и подвёл к окровавленному телу мертвеца, чтобы София получше рассмотрела результат того, что бывает, когда выходишь за рамки дозволенного. София в ужасе плакала, но держала руки вдоль тела, не зажмуривалась, ведь так ей велел отец. Фальконе не любил с ней церемониться. Для своего же блага дочь обязана была усвоить правила жестокого мира как можно раньше, из изоляции ей было проще это сделать. К тому же в городе она оказалась бы лёгкой мишенью для контроля над ним, такого Кармайн подавно не мог допустить. Как он выстраивал порядок в городе, путём создания правил и ограничений для каждой его структуры, так и лепил из ребёнка идеал, одну из скульптур Древнего Рима. За такое Фальконе заплатил бы цену хоть в собственную жизнь девочки и её душевное равновесие — в этом заключалась его отцовская любовь. Когда до Кармайна дошли первые вести о ранах дворецкого Уэйна, он, сохраняя спокойствие, спросил, помнит ли кто-нибудь его приказ. — Дон Фальконе, но он оказывал сопротивление! Кармайн не стал тратить время, чтобы выслушать одного из своих людей. Он вынул пистолет из кобуры и показательно застрелил его. — Ещё возражения? Никто не осмелился выступить. Преступников от судьбы товарища по оружию спасало то, что Фальконе, как и полиция, как и Уэйны, не имел перед собой чёткую картинку, что произошло с Брюсом, находился ли он в больнице в момент взрыва или за её пределами.***
— Не сомневайтесь, тем, кто сделал это с вами, было больнее. Альфред медленно прохромал мимо ширмы. Фальконе сидел на диване, закурив сигару, вблизи него стояли его люди. Пенниуорт вновь подумал об оружии, всё могло произойти быстро. Он держал руку на рукояти, но не вынимал, ему так сказали. Альфред перечить не стал. Пока велась операция, дворецкий находился в гостиной на расстоянии в пару футов от того, кто выдал бы ему все ответы на неразрешённые вопросы. Альфред сказал Артуру не появляться на глазах их гостя. Пенниуорт мог лишь предполагать, знает ли Фальконе, что это он способствовал подрыву его судна, в курсе ли, что выбирался с тонущего корабля уже не один. Но Кармайн не проявлял к нему интереса. Сказанные слова подводили Альфреда к принятию того, что Фальконе не давал прямого приказа его убить.***
У Артура перехватило дыхание, он говорил, задыхаясь: — О чем вы вообще думали в этот момент? Томас отвечал ему с пошатнувшимся спокойствием. — Что всё наладится, и у прессы не возникнет подозрений. Я работал в больнице, где регулярно испытывал сильный стресс, в конце концов нервный срыв и купленное на эмоциях оружие. Учитывая обстоятельства трагедии, журналисты точно не стали бы сильно давить на Марту, не тронули бы Брюса. Так было бы безопаснее для него, — его голос ломался. — Так было бы лучше, — вырывалось с нервной улыбкой. — Они не должны были пострадать из-за меня. Господи, каким эгоистом я был тогда! Уэйн ударил по рулю, машина посигналила в темноту. Тогда же в этой сирене Флек услышал слабый шёпот, призывающий его передать слово. — Если бы вас не стало, то кто бы спас дворецкого? — встрял Джокер. — Хренову тучу больных и двух привидений из прошлого? Но Томас уже не мог здраво реагировать на его слова. Он не нашёл на складе то, что искал. Только Фальконе и коробки с поставками. Вариант с Нью-Йорком Томас не рассматривал, он согласился на него исключительно из-за Альфреда, хотел так немного его поддержать и успокоить. Пенниуорт нуждался во лжи, что помогла бы ему не сразу, но справиться с чувством утраты. Учитывая похитителей беспризорников и их деятельность, то, что творилось в Готэме во время пожара, отпугнуло бы их. Раз Фальконе был непричастен, значит, настало время принять неизбежное. — Брюс умер из-за меня! — закричал Уэйн. — Его больше нет, слышите? Вообще нет! Он сгорел в моей больнице, пока я был за её пределами! Ваши руки чисты, а мои окропила кровь невинного ребёнка! Он пострадал по моей вине! Погиб, потому что его отец мало того, что не контролировал свою ложь и неисполненные обещания, так ещё и был тем ещё трусом, что не смог ни решить проблемы, ни избавиться от самого себя, чтобы ничего не решать! Я даже не в состоянии покончить с собой! — Перестаньте! — наперебой ему рявкнул Шутник. — Да, вы тот ещё засранец, но один из немногих людей, кто додумался до самоубийства, думая о благополучии своей семьи! Это ли не показатель? Как человек вы — настоящий мудак, который долбится лбом об одни и те же грабли, и всё равно не извлекает нужный урок. Зато как семьянин вы заботитесь о близких, любите как и должны любить в нормальных семьях. Чего там, пока люди вашего статуса развлекаются на стороне и возвращаются под утро, вы вовсю подступаетесь к воспитанию детей. Одному за темперамент по голове надаёте, поможете второму сцедить яд, третьего приласкаете, а четвёртого лишите права ненавидеть вас за отсутствие в дерьмовом прошлом. Джокер практически проорал ему это в лицо, нагнувшись вперёд со своего сидения, чтобы наконец-то быть услышанным. Его голос охрип, сам он упал обратно на сидение и лбом упёрся на бардачок, крепко зажмурив глаза. За вспышкой гнева следовало осознание всей паршивости ситуации, смерти, с которой он не хотел смириться, несмотря на то, что теперь всё теперь указывало на неё. — Такова жизнь. — Что? — устало переспросил Уэйн. Артур смахнул закрывающие лицо отросшие волосы и повернул голову. — Невесёлая шутка? — нелепо выдал Флек. Ответом ему послужил долгий взгляд. — Что бы не произошло дальше, с вами всё будет в порядке, — с непоколебимой уверенностью сказал Томас. Он обязан был не допустить новой смерти, чего бы ему это ни стоило. Машина въезжала в полуразрушенный город.***
— Вы, мисс Кейн, всегда хорошо разбирались в медперсонале. С вашим образом жизни ни терапевт, ни дантист не помогут, верно? Марта спустилась на первый этаж по дальней лестнице, минуя прямую встречу с гостями. Она вышла через помещение для хранения принадлежностей для уборки в кухню, а с неё прошла в холл. Ей бы удалось остаться незамеченной в тусклом свете ламп, если бы Фальконе внезапно не обернулся в её сторону. Раньше ведущую роль в освещении занимала люстра, но с её отсутствием на первом этаже стали всё больше преобладать тёмные тона и глубокие тени. — А помните, — продолжил Кармайн без слов приветствия, — в Enterprises произошёл несчастный случай прямо посреди рабочего дня? Смертельное отравление лекарствами у руководства компании. Женщина поправила повязку, показавшись на свету. Голубые глаза оставались неподвижными, безучастными. — Какими только рассеянными и беспокойными не становятся люди, узнав, что кто-то из их окружения всё это время не ладил с головой, — откликнулась Марта, пройдя дальше в гостиную. — Секретарша с нестабильной психикой в компании, где продают оружие и открывают отдел фармакологии — колоссальный удар по репутации. Такое сложно пережить без таблеток и просто переборщить с препаратами. Взглянув на неё, Альфред оступился на месте и, прочистив горло, сообщил: — Проверю, не требуется ли моё содействие. После чего тактично удалился за белую разделительную ширму. Марта присела на подлокотник кресла, неспешным движением руки расправив складки на длинной юбке. Фальконе сверкнул глазами — булавками и встряхнул рукой. — Кажется, я видел вас на фотографии с места той чудовищной трагедии. — Разумеется, ведь я работала в одном из отделов в то время, — сухо огласила Уэйн. — Но газетных вырезок не припомню. Тогда в редакции поступила информация о мёртвом комиссаре. Он покончил с собой. Пустил пулю в голову и упал с пирса. Страшное было время, смерть на каждом шагу, никогда не знаешь, сколько тебе самому осталось. Фальконе едва улыбнулся. — То время не выдалось таким уж плохим, — попробовал переубедить её Кармайн. — С новым комиссаром департамент стал лучше справляться с наплывом преступников, сменившееся руководство Enterprises щедро профинансировало новую отрасль, сделав её ведущей, — Фальконе добавил. — Но что самое чудное из того времени — открытие больницы и ваша незаменимая помощь и поддержка её владельцу. Траур по усопшим хорош тогда, когда тонет в радости перемен, — в задумчивости изрёк Фальконе. Марта опустила глаза, сжав в пальцах левой руки подол юбки. Кармайн проследил за её жестом, дополнив себя. — Примите и прошу не отвергайте моё искреннее сочувствие к вам, Марта. Сначала авария, затем пожар и хаос на улицах. Ваш мальчик многое повидал за свою сравнительно недолгую жизнь. И я так же как и вы надеюсь, что и ещё повидает, когда полиция найдёт его и вернёт. Уэйн фыркнула себе под нос, поправив волосы. Пальцы разжались, она выдохнула и подняла глаза. — В машине сломались тормоза, — произнесла Марта ровным тоном. — У нас выдался не самый спокойный вечер после оглашения новости о выборах в следующем году. Брюс испугался и убежал в сад, просидел там довольно долго, пока мы не нашли его и не отвели в дом. К утру у него поднялась температура, и я взяла его в город. Тогда же обнаружилась та поломка в автомобиле. Мы обязаны жизнью Альфреду, если бы не его любовь к ночным развлечениям в городе, кто знает, как бы всё закончилось. Мы и сейчас не знаем, — и сразу сменила тему. — А вы правы, новая больница действительно была нужна Готэму. Отдел Enterprises спонсировал её для помощи населению. — Любопытно, — протянул Фальконе и сделал тот же ход, что и Уэйн. — Вы постоянно где-то пропадаете, и когда вы есть, вас нет, — он помедлил. — В точности как тайной разносчицы лекарств. Как появилась, так и исчезла. Что думаете по этому поводу? Почему она не афишировала свою деятельность? Тем не менее, Марта подобрала нужные слова без промедления. — Вероятно, не хотела, чтобы это приняли за спланированную акцию поддержки. В период выборов так заявлять о своей деятельности не очень красиво. Горожане могли вообразить, будто их доверие пытаются наглым образом купить. — Ну, а вскройся она, что тогда? — в шутливой манере поинтересовался Кармайн. — Тогда горожане посчитали бы, что им помогли на бескорыстной основе, — ловко извернулась Марта. — Не было таблоидов, оглашений, газетных заголовков. Выходит, организаторы не делали пиар-кампанию. Фальконе пропустил ход, смолчав. Долго не сводил глаз с ширмы, за которой его человека всё ещё оперировали. — Видите ли, Марта, мы мыслим с вами в одном направлении. Но Уэйн придерживалась иного мнения. — Наверно, поэтому спасатели находили в больнице один пепел. Мы недавно дали огласку полиции Нью-Йорка для подстраховки. Сюжеты в новостях не то чтобы обнадёживают, но хочется верить. Кармайн стряхнул пепел с сигары в небольшую пепельницу на журнальном столике. — У меня дочь в Нью-Йорке, может посодействовать поискам, — а напоследок напомнил. — Мы ведь не враги друг другу. — Конечно, — и только одной Уэйн было известно, что скрывается за вытянутой из себя светлой улыбкой. Из-под длинного рукава её джемпера едва высовывалась тонкая игла шприца, сжатого в побелевших от напряжения пальцах.***
У многих магазинов были разбиты и разукрашены граффити в пёстрые цвета витрины. Автомобили лишились лобовых стёкол, часть машин вдоль пустынных ночных улиц искорёжило так, будто вандалы целенаправленно ломали их подвернувшимися под руку битами и другими предметами, имевшими какой-то вес. Вдоль проезжей части растянулись длинные баррикады из мешков мусора. Снег сокрыл под собой всю грязь и кровь, но она по-прежнему была в городе. Никто её не вымыл из него. Снаружи в темени редких фонарей слышались выстрелы. На противоположной стороне улицы полицейские разбирались с людьми в гриме. С ними разговор выходил предельно короткий, как звук влетевшей в чью-то голову пули. Томас сбавил скорость и осторожно повёл машину, объезжая неровности дороги. Посмотрел на своего пассажира. — В бардачке должны быть салфетки, сотри всё с лица. Джокер сказал, что краска несильно, но скроет то, кто он есть, а это важно, ведь иначе проблем не избежать. Их видели на вечере. Для вылазки в чужой багажник не нашлось костюма поярче, пришлось довольствоваться более блёклым и опять же компенсировать его гримом. — Тебя не поймут, они подумают, что ты тоже из нарушителей, — предельно кратко объяснил Уэйн. — Хорошо, — согласился Артур. — Попробую. Он достал салфетки. Еле влажные, как обнаружил Флек, хотя упаковка обещала эффект мытья рук с антибактериальным воздействием. Артур осмотрел заднее сидение и подхватил с него бутылку заледеневшей воды. Поднёс к салфеткам и вытряхнул из её горлышка немного льдинок для отогрева. Лёд медленно таял в его руках и салфетках. Артур подтянул их к лицу, затем опустил козырёк, чтобы видеть себя в маленьком зеркале, и принялся смывать грим из обычной краски для рисования. В отличие от мастики, она оттиралась лучше. Флек отвлёкся от зеркала, и вскинул руку, не успев вставить и слова, когда машина скорой на полном ходу влетела в их автомобиль, возникнув из-за угла перекрёстка.***
Закончив операцию, Томас оставил раненного приходить в себя после использования наркоза и показался в гостиной. Он предупредил, что состояние у пациента шаткое и лучше бы он ещё приглядел за ним. Фальконе, в отличие от окончательно сбитого с толку Пенниуорта и напрягшейся Марты, не возражал. Кармайн попрощался с миссис Уэйн, дворецким и отправился к машине, передав Томасу, чтобы он не заставлял себя долго ждать. Уэйн сказал Альфреду помочь гостям донести раненного до их машин. Пенниуорт набросил на себя уличную куртку и следом удалился на улицу. Томас упустил то, что вместе с Альфредом на веранде показался и отправленный наверх Артур. Флек спустился на первый этаж по дальней лестнице и проскользнул на задний двор, пока все ещё толпились в гостиной, с него отправившись в полуприсяде, почти припав к стене дома, вслед за гостями и вышедшим дворецким. В особняке оставались лишь Уэйны — Их нельзя отпускать! — твёрдо высказалась Марта и сделала попытку вырваться к главным дверям, но Томас остановил её, появившись впереди. — Не… — Тшш, всё нормально, — спокойно повторил он, неторопливо, чтобы не напугать, сопровождая жену обратно в холл. — Ты же веришь мне? Скажи, что веришь. Марта верила, отступая назад и оглядываясь на двери, в то, что её обманывают, но не могла ответить на вопрос — в чём? Томас прочитал это по её глазам, он и сам не хотел бы скрыть правду. Не знал, вернётся ли вообще после того, что планировал сделать, поэтому вместо слов осторожно, насколько это позволяла фиксирующая повязка на правой руке Марты, обнял её, пригладив струящиеся локоны светлых волос. Марту не отпускало чувство, что должно что-то произойти. Она дёрнулась вперёд к дверям, но опоздала, сомкнула и разжала пальцы левой руки, ощутив пустоту. Тонкая игла шприца вонзилась в шею. — Что…что, — её язык заплетался, сознание уходило куда-то на второй план. Томас держал её, не давая упасть, когда у женщины подгибались колени. Уэйн поднял её на руки и уложил на диван, сев рядом. Держал за руки, глядя на то, как неспокойно Марта засыпает под действием снотворного, сопротивляется, зная, что уже без толку. Он верил, что поступает правильно.***
Артур с трудом разлепил глаза. Со лба струилась кровь и проходила посередине лица, стекая на покрытые мелкими трещинками царапин губы. Он закашлялся и попробовал пошевелиться. При столкновении со скорой машина опрокинулась на крышу. Лобовое стекло разлетелось сотнями осколков, засыпавших салон. Порезанная рука потянулась к ремню безопасности, щёлкнув по нему, затем последовал глухой удар о раму бокового окна. Флек захрипел от боли, обтёр рукой глаза и посмотрел на место возле себя. На руле блестели свежие алые капли. — Т…Томас, — слабо позвал Артур, приподнявшись над разметавшимися стёклами. Руки обожгло впившимися в них мелкими осколками. Артур натянул рукава тёмной кофты получше и сполз по своего места. Кровь так и стекала со лба, он чувствовал её жар и солёный привкус, когда она капала на губы, и собственную слабость, рискуя снова потерять сознание. «Не в этом месте, Радость», — проязвил Джокер, став причиной, по которой Артур до сих пор мог бодрствовать. Джокер вскинул вверх правую руку и поднёс её к лицу Уэйна. Почувствовал чужое дыхание на коже. Затем взор ядовито-зелёных глаз опустился от лица к белой рубашке. Помимо потемневших багровых пятен, на ней проявлялись красные, взметнувшись брызгами на светлой одежде. Джокер ещё приподнялся, терпя сквозь сжатые зубы новую боль, перевернулся и дёрнул за ручку бардачка. Окровавленные пальцы тряслись, когда он вынимал из дорожной аптечки ленту бинтов и разрывал при помощи особо крупного осколка. Тот резал ладонь через ткань кофты. — Давай же, ну, — шипел Шутник, и руки непослушно дёргались. — Зажми стекло, — попросил Артур. — Ты торопишься. Джокер попытался, пока Флек сам разбирался с бинтами, накладывая их рядом с предполагаемым местом ранения. Могло быть и хуже. Кровь не била ключом, а осколки не торчали из одежды. Артур провёл рукой по своей кофте, нащупывая стекло, несколько осколков застряли в плотной материи водолазки. Он стряхнул их с себя и снова подобрался к Уэйну. — Томас, — позвал Артур и несильно потряс его за плечо. — Откройте глаза, Томас…давайте же. «В сторону», — скомандовал Джокер и со свистом ладони влепил бессознательному Уэйну затрещину. Томас закашлялся и проморгался, одной рукой машинально потянувшись к заалевшей щеке. — С добрым утром, — надсадно смеясь, поприветствовал его Шутник. — Извините, — неловко протянул Артур, прижав к себе правую руку. Уэйн осмотрел салон расфокусированным взглядом, проверил на ощупь окно со своей стороны. Оно осталось целым с длинными линиями царапин. С улицы продолжали слышаться выстрелы в темноту, крики. — Нам нельзя оставаться здесь, — подвёл Томас. — Твоя дверь открывается? Артур не ответил. Перевернулся к окну и приложил усилия, чтобы открыть дверь. Та поддалась, зашкрябала по асфальту, но приоткрылась ненамного, недостаточно, чтобы воспользоваться образовавшейся щелью. — Погоди, — произнёс Уэйн, отцепляя свой ремень. Томас выставил перед собой руки, оперевшись на руль, и потянул за ручку двери, навалившись на неё плечом. Дверца протяжно заскрипела, но распахнулась от его действий. Выбравшись на улицу, Томас протянул руку, помогая Артуру покинуть раскорёженный автомобиль. — Как ты? — спросил Уэйн, держась одной рукой за непонятно когда появившиеся повязки на животе. Флек пошатнулся, едва сделал шаг. Голова всё ещё болела от нового столкновения с твёрдой поверхностью, а в глазах быстро мерцали чёрные пятна. — Давай так, — несмотря на собственную боль, Томас взял его руку и перебросив себе через голову, дав опереться. Артур почти повис на нём, прежде чем смог немного скоординировать движения и выпрямиться. Уэйн бегло осматривался кругом. Из всех известных зданий, который могли бы указать им дорогу до компании был кафедральный собор. Это означало то, что неподалёку находится суд и полицейский участок. У них есть шанс. — С вами всё будет в порядке, — повторил Томас и повёл Артура через улицу.***
Какие-то люди в гриме выбежали из разбитой витрины магазина, размахивая оружием. Группа полицейских по отмашке своего руководства незамедлительно открыла огонь. Преступники стреляли в ответ. Люди в форме и они падали замертво. Оставаться на открытом пространстве становилось всё небезопаснее. У Томаса имелся под рукой пистолет, но он не смог бы быстро среагировать, если бы кто-нибудь начал стрелять. Уэйн также придерживал ослабевшего после аварии Флека. Если бы началась перестрелка… — Срежем через проулок, — сказал Томас и свернул за угол, поправив на плече чужую руку. — Это опасно, — сипя от боли, проговорил Артур. Уэйн уже не ответил, аккуратно отстранил того от себя, дав в качестве опоры каменную стену. — Иди впереди, — велел Томас. — Всё будет нормально, — раны от осколков покалывали, тревожили. Уэйн не мучался от головной боли, но свежие порезы под повязкой продолжали кровоточить, вызывая пока чувство лёгкой слабости. Артур ещё оглянулся. Джокер внутри него напрягся, когда путём спасения избрался закоулок. Ему не нравилась вся эта затея, но отвергнуть её он также не смел. В чём Уэйн не ошибался, так в том, что на открытой улице их бы убили в разы быстрее, не дав времени на манёвр. Переулок — не шибко комфортное и уютное местечко, однако риск помереть в нём чуть больше, чем успех укрыться от нападающих за мусором или пожарной лестницей. Томас шёл позади него, оглядываясь назад, и прислушивался к звукам выстрелов, шагам от быстрого бега вдоль улиц и крикам, отсеивая остальные шумы. — Вы не боитесь, что теперь люди того старика наведаются к вам? — спрашивал Джокер. — Ни я, ни вы им ни к чему, пока есть София. Но она в Нью-Йорке, и лучше бы там оставалась. В её интересах не возвращаться в Готэм. Едва один из шумов усилился, Томас вскинул руку с оружием, развернулся и сделал предупредительный выстрел, не задев крадущегося позади бандита, чьи шаги он смог уловить. — Прочь, — Уэйн не видел причин убивать неизвестного в весёлой маске с зелёными пучками, пусть тот и имел при себе ствол, который мог направить на него. — Убирайся, пока цел. Бандит поднял обе руки вверх и зашагал назад, пока пистолет в руке Томаса по-прежнему был наставлен на него. Уэйн ещё подождал некоторое время, когда вооружённый незнакомец в маске удалится из поля видимости. Джокер продолжал смотреть на него через плечо, ведя окровавленной ладонью по шершавой стене дома. Он не одобрял действий Уэйна. Когда весь город — одно сплошное поле боевых действий, нет места благородству. Томас пресёк попытку их убить, но человек в маске спустя время застал их врасплох. Его тень так скоро мелькнула на земле, что Уэйн не заметил её. Бандит выстрелил, окрикнув его. Выбирая между тем, чтобы сделать ответный выстрел, ведь то позволял зажатый в ладони пистолет, и порывом не рисковать, а во что бы то ни стало не позволить навредить Артуру, Томас выбрал второе, за что и поплатился. Он выронил оружие и заслонил Артура своим телом, две шальные пули ранили его в грудь, и он опустился к земле. Бандит не стрелял во Флека, разглядев его лицо в свете фонарных столбов. Он узнал его, человека, что положил начало всем переменам в городе, начавшимся со смерти ведущего, одного из них, успешных и богатых. Тех, кому было плевать на доходяг, вроде него самого. Человек в маске смотрел в лицо Артура, когда неподалёку от них звучали тяжёлые шаги и свист пуль. Как и Артур не ожидал его возвращения, бандит не предвидел, что тот заорёт во всё горло, привлекая внимание рыскающей рядом полиции. Он дёрнулся и побежал обратно, но путь ему преградил примчавшийся на вопли помощи коп и несколько раз пальнул в вооружённого типа, скрывающего лицо. Человек в маске замертво упал на насыпь снега. Полицейский замер на месте с опущенным пистолетом, чьё дуло теперь смотрело в замёрзшие лужи и побагровевший снег. Артур дёрнулся назад, превозмогая усилившуюся боль в висках, и упал на колени возле Уэйна. Белая рубашка быстро становилась красной, кровь хлестала из ранений. Флек обеими руками прижимал места от пуль, сдерживая поток льющейся наружу крови. — Нет, нет, нет, — испуганно повторял он, и слёзы лились по его щекам. Томас ещё оставался жив. Дышал с присвистом, делая мелкие глотки морозного воздуха. — Пожалуйста, нет, — вымученно повторял Артур, не отнимая ладоней от ранений. Уэйн смотрел на него, будто через тонкую прозрачную плёнку на глазах. Мутное изображение расплывалось, не складывалось. Томас помнил лицо Фальконе в момент, когда он спустил курок. Встревоженное, зрачки глаз расширены. Он не дал ему сказать последнее слово, выстрелив. Кармайн умер быстро и почти безболезненно. Его собственная смерть не наступила так скоро. — Артур и вы, — болезненно прошептал Томас одно имя и не смог произнести второго. — Я говорил вам, что вам ничего не навредит и повторю это… — с трудом выговорил он. — Слишком…много… Артур чувствовал, как слёзы застилают его глаза. Он не мог ничего сделать. Кровь продолжала хлестать из открытых ран. Артур дрожал и всхлипывал, мотая головой. Томас из последних сил дёрнул вперёд одну руку и притянул его к себе. — Тише, тише, — шептал Томас. — Я пока с тобой, Артур, не надо бояться. — Мы дойдём до больницы, вам помогут, — всплакивал Флек, крепко прижавшись к нему, и так не отнимал ладоней от ран. — Вы не можете умереть, нет, нет… Томас…пап…пожалуйста, папа… Артур жался к нему, рыдая и смеясь от пронзившего грудную клетку надтреснутым смехом. Он бы просидел так долго, если бы не Джокер. Тот нашёл в себе силы отстраниться. Шутник снова поднял одну из рук вверх и задержал возле лица Уэйна. Он уже не дышал. Тусклые голубые глаза замерли и больше не моргали. Джокер прикрыл их. По его щеке скатилась одинокая слеза, пока Артур продолжал захлёбываться в плаче и прижиматься к мёртвому телу. «Его больше нет, Флек, — твердил ему в голову Джокер. В присутствие постороннего было бы странно говорить вслух. Полицейскому итак пришлось наблюдать сцену, как один человек то рвался к погибшему Уэйну, то отрывал сам себя от него и забивался к противоположной стене дома. — Он умер, а если ты продолжишь так себя вести, то нас ожидает то же. Ну-ка отпустил!» Не с первой попытки Джокер силой оттащил его от Томаса и встал на ноги. Полицейский перед ним опустил глаза. Позади снова прозвучали выстрелы. «Мы не можем бросить его здесь!» — кричал внутри Артур и упирался. Джокер пошатнулся, и копу пришлось помочь ему устойчиво стоять на ногах. Шутник вцепился в его форму, это помогало сдержать Флека, пока тот никак не успокаивался. У полицейского были короткие тёмно-русые волосы и светлые глаза. — Мне жаль, но нам лучше вернуться в участок, — произнёс мужчина. Его глаза выражали скорбь. Джокер немного согнул колени и правой не трясущейся в бешеной лихорадке рукой подобрал пистолет, сунув его в карман брюк. Томасу он бы уже не пригодился. — Вот теперь можем, — сказал он.