Мальчишки

      В большом зиплоке Платона умещается всё: мелкие пакетики, таблеточки-колёсики, моточек фольги и пара грамм. В зрачках Платона — как в дешёвом, состряпаном на коленке паблике с пацанскими цитатами — умещена вся жизнь. — М-м-м, с возвращением. — Платон поджигает косяк зажигалкой. «Бля, только не спизди, что не скучал». — Будешь?       Предложить косяк человеку, с которым ебался, а потом не виделся три месяца? Охуенная идея, Платон. — Не, завязал.       Ещё бы развязывался, долбоёб ты эдакий, тебе помимо условки, наверное, только уголовки по «народной» не хватало, хуила подзаборная. — А чё там с Карычем? — Спрашивает так, как будто его реально ебёт этот вопрос больше, чем желание приблизиться к тонким губам настолько близко, насколько дозволит парень, впитывать аромат дешманского парфюма и дорогущей индики. — Отмазался от условки. В отличии от тебя. — Гонишь?       Сам же знаешь, что ему пиздеть нет никакого смысла. Хотя, в этот сюр ужасно не верится, перед глазами всё ещё тот день: сумка, стволы, Антон, наручники, смазанный поцелуй Платона — «Чтоб никто не видел, Фил, иначе ёбну. Буду скучать». — Ну, щас подпропал, — Ещё шутит, уёба. — Но, думаю, скоро новый стартап будет.       Косяк, протянутый Филу, на вкус, как губы Платона — тот самый поцелуй в спец.приёмнике и конец зимы.       Платон собрался было на урок, но Фил ставит руку. — Погоди.       Поцелуй — небольшая горькая марочка, растворённая на языке. Горькая от обиды, что проебал столько времени: на Антона, Ленку, хуй пойми кого ещё, хотя счастье, вот оно, здесь. Протяни руку и, счастье вложит в тонкие пальцы, с шишечкой от ручки, большой, заботливо скрученный косяк.       Поцелуй — мятная конфетка. Хотя оба знаете, что уже ничего не выведет запах «индики» с короткого рядка его волос и одежды. — Мне пора.       Пока.