***
Все та же Лекса, но уже вытянувшаяся немного в росте, стоит рядом с Розали. На них смотрит Лукас, стоящий у края обрыва. Пайк и его помощники держат на прицеле всю семью Уорд. — Ты либо добровольно избавляешься от своего отца, либо мы ему поможем. Он выдал нас правоохранительным органам и из-за него мы все на тонкой ниточке висим, в том числе и ты сама, Лекса, — говорит членораздельно Пайк, стоя так близко к отцу девушки, что шаг назад и он свалится вниз с обрыва. — Милая. Не бери на себя еще один грех. Ты и так убила слишком много… Если бы я мог знать, на что подписал тебя, то никогда бы не отдал тебя... ни в какие спортивные секции, ни в единоборства... даже в конструкторостроение. — Он больше не выдаст нас, правда, папа? — умоляющим взглядом смотрит в глаза Лукаса Лекса, обращаясь скорее к Пайку. — Ты ведь не расскажешь о нашем новом местоположении органам? Прошу тебя… Я не хочу, чтобы они тебя убили… Пайк смотрит исподлобья на Лексу, а затем на Лукаса. Тот молчит. Затем дарит прощальный взгляд Розали и Лексе и делает шаг назад, срываясь с обрыва. Лекса бежит за ним, но ее хватают грубо под локти, оттаскивая в сторону. Розали падает на колени и содрогается в рыданиях, умоляя не трогать ее дочь. Девушка также обмякает в руках прислужников Пайка и ее тело пронзает тугая, как натянутая до предела тетива лука, боль. Двое парней, спустя два часа, приносят в лагерь тело Лукаса, найденное в ущелье, по просьбе Лексы. Девушке удается собраться с духом, чтобы попрощаться с отцом. Мать сидит рядом ни мертвая, ни живая, стараясь не плакать. Ее взгляд каменный, как, кажется, и все ее тело. Лексе не без труда удается убедить Пайка сохранить жизнь Розали, но после того, как ее мужа скрывают за крышкой гроба, Лексе отдают последний гвоздь, позволяя завершить ритуал. Девушка заколачивает гвоздь с беспристрастным выражением лица, что задевает ее мать. Розали бросается на собственную дочь, что оборачивается для нее трагедией — обойма пуль выпускается ей в спину солдатами, приставленными к Лексе на случай опасности нарушения ритуала погребения. Лекса успевает поймать бездыханное тело матери и, не выпуская ее из рук, падает на колени, раскачиваясь из стороны в сторону, подобно маятнику Ньютона. — Ты — солдат, Уорд, и должна сохранять хладнокровие. Ты — убийца, у убийц нет сердца и души, — приказывает Чарльз Пайк своей лучшей из учениц, у которой уже заполнены на шее все четыре уголка крестами, а новая большая татуировка на спине, после того, как в крышку гроба Розали вбивается последний гвоздь, пополняется очередным кругом. Каждый круг — жертва, которая погибла на глазах или от руки Лексы. Каждый круг — это внутреннее закаливание личности с массивным стальным хребтом. Оказавшись в полном одиночестве в своей келье с металлической койкой, Лекса опускает плечи и позволяет себе разрыдаться. Она потеряла сегодня своих родителей. У нее их отняли эти звери, которым незнакома боль утраты. Лекса все эти годы убивала хладнокровно новобранцев и солдат, которые шли наперекор военной внутренней диктатуре, а сегодня убили самых дорогих и бесценных людей в ее жизни, которых она хотя и не видела с детства, но знала, что они были в безопасности. Отец пожертвовал собой, чтобы спасти дочь от самой себя, от той, какой ее сделали эти люди. — Тш-ш-ш, — тихо говорит кто-то, в другом конце кельи. Лекса напрягается — ведь никто не имеет права находиться в ее комнате. — Я тебе не враг… Темноволосый парень выходит на свет тусклой лампочки, подвешенной на проволоку посреди кельи, и поднимает руки вверх, показывая свою безоружность. — Джон? Мерфи? — спрашивает Лекса у парня, и тот слабо кивает, улыбаясь. Реальная Лекса наблюдает за происходящим со стороны и не верит происходящему. Это тот самый Джон из ее детства, о ком говорили родители? С кем Лекса проводила все свое время, собирая конструктор, играя в войну и разрабатывая стратегии по завоеванию мира (тогда — шутливо-игровые)? — Я видел, что Пайк и его люди сделали с твоими родителями. Я соболезную твоей утрате… Лекса проводит ребром ладони по щекам, смывая остатки своих слез, своей слабости, и выводит на свое лицо хладнокровную маску безразличия. — …и не верю, что тебе плевать, Лекса. Ты плакала, я это слышал. Несмотря на твой высокий ранг, ты не можешь изменить своих чувств к родителям. Ты их любила, любишь и будешь любить. — Замолчи, прошу...—крепко сжимая челюсть, процеживает Лекса, а ее глаза продолжают выжигать слезы. — Я хочу, чтобы в той девушке, которая сейчас передо мной, осталась частичка той милой маленькой девочки, которая мечтала завоевать вместе со мной мир, и которая мечтала о мирной жизни на Земле. Верю, что та Лекса, из детства, сейчас слышит меня и пытается вырваться на свободу… — Заткнись, Мерфи, — шикает на парня девушка, закрывая его рот ладонью и прибивая его грудную клетку правым локтем к стене. — Ты не знаешь меня настоящую! Так вот, я здесь, настоящая. Смотри! Джон качает головой и убирает с силой ладонь Лексы со своего рта. — Ты всегда была отличной актрисой, Уорд. Сейчас ты жутко фальшивишь. Даже мне, с моим небольшим опытом, легко раскусить тебя. Пайка ты не проведешь подобной игрой. Тебе не плевать, и ты это показала, когда Лукас добровольно шагнул в небытие, чтобы спасти остатки твоей души, чтобы не позволить Пайку окончательно тебя сломить, чтобы ты не смогла убить собственного отца. Я видел в твоих глазах, как ты была уже готова шагнуть в бесчеловечность. Ты была готова убить отца, лишь бы это не сделал кто-то из людей Пайка или он сам. И не говори, что ты не собиралась так поступить. И хочешь знать, как я очутился здесь? Ради тебя, Лекса. Я узнал от отца, что тебя забрали, и я знал — кто именно. Я умолял отца внести меня в списки этой «академии», чтобы быть ближе к тебе и не позволить тебе растерять себя. Мое желание исполнилось, но меня определили в другой отряд. — Вижу, у тебя уже тоже все четыре креста.., — с сарказмом подмечает Лекса, обойдя Мерфи вокруг и остановившись за его спиной. — Ты у нас, получается, святоша, а, Мерфи? Парень молчит, а затем, молча, закатывает правый рукав камуфляжной рубашки, демонстрируя глубокие шрамы. — Каждый раз, совершая убийство, я платил за это… — Ты — суицидник? — Порой мне хочется взять и покончить со всем этим дерьмом, но что-то меня держит. Я не готов еще уйти из жизни, пока остается смысл жить. Пока нам есть за что сражаться. — Ты — трус, Мерфи. — Если я — трус, что тебе мешает сейчас убить меня? Тогда я пойму, что тебя уже не спасти. Пристрели меня, Уорд, — Мерфи берет запястье Лексы, сжимая его крепче. Девушка смотрит в глаза друга, стараясь не выдать своих эмоций, пока тот не вставляет в пальцы Уорд пистолет и не направляет его в свою грудную клетку, приставляя дуло прямо к сердцу. Желваки на скулах девушки начинают подергиваться, а пальцы неуверенно сжимают рукоять пистолета. — Ну же! Чего медлишь, Уорд?! — Что ты творишь, идиот? — сквозь зубы проговаривает Лекса, шикая на парня, из ее глаз катятся крупные соленые капли. — Ты ведь такая крутая, бессердечная убийца, докажи, что это так. Смерть родителей на твоих глазах не вызвала у тебя эмоций, что же тогда значит для тебя моя жизнь? Лекса кусает губы настолько сильно, что чувствует металлический привкус на языке, рука начинает предательски дрожать, но сильнее вдавливает дуло пистолета в грудь Мерфи. Уголки его губ нервно подрагивают, когда слышится щелчок взведенного курка. Парень прикрывает глаза, готовый к смерти, но дуло съезжает с «мишени». Мерфи округляет глаза, когда Лекса подносит пистолет к своему виску, но вовремя успевает оттолкнуть девушку к стене. Выстрел, очень тихий, прозвучал. Глушитель сыграл свою роль. Мерфи опускается на колени, а затем заваливается на бок. Лекса все еще сидит на полу, после того, как Мерфи толкнул ее. Девушка подбегает к парню и держит его на своих руках. — Помогите! Кто-нибудь! Здесь человек ранен! — кричит изо всех сил Лекса, удерживая в глазах слезы. — Ты — это все еще ты, Лекса. Не потеряй себя окончательно... — Мерфи дарит девушке свою фирменную ухмыляющуюся улыбку, а его глаза остаются открыты. Пуля прошла сквозь сонную артерию. Лекса сидит в луже крови, не выпуская из рук Джона. В комнату влетает несколько вооруженных до зубов солдат и они смотрят с непониманием на Лексу. Следом заходит Пайк и удивленно приподнимает брови: — Браво, Уорд! Сегодня тебе набьют новую татуировку, — довольно улыбается генерал, покидая келью девушки. Так и оставшись с телом Мерфи на руках, Лекса не сдерживает слез и прижимается щекой к щеке друга. — Почему?! Я должна была быть на твоем месте, идиот! Прости меня, пожалуйста…Часть 9. На грани души
13 февраля 2020 г. в 10:28
Лекса молчит на восторженное восклицание Кларк, но та считает, что причина в обиде, которую она нанесла девушке.
— Прости меня, пожалуйста. Я не хотела, чтобы все так получилось. Ты для меня — не эксперимент. Ты — девушка, которая, как я поняла за время твоего отсутствия, очень стала мне дорога. Я переживала за тебя и припрягла даже свою подругу-детектива к твоим поискам…
За время ужина Лекса даже не притрагивается к еде, что не остается незамеченным для сидящих за столом Эбигейл, Кларк и Джейка Гриффин. Лекса не отказывается только тройку раз выпить вина, поэтому пустой желудок и алкоголь дают о себе знать и девушка срывается с места, в поисках уборной. Кларк провожает Лексу до пункта назначения, и стоя за дверью, пока Уорд полощет, блондинка морщится, сочувствуя ей.
— Ты там жива? — кричит Кларк сквозь дверь и раздающиеся рвотные позывы. — Можно зайти? — молчание Лексы служит для Кларк согласием и она заходит в уборную, подхватывая под локти Лексу, сидящую на полу и опустившую вниз голову.
— Можно прополоскать чем-нибудь рот? А то прет, как от помойки... — хрипло просит Лекса, слегка покачиваясь из стороны в сторону возле мраморной раковины.
Кларк дает девушке ополаскиватель для рта и, на всякий случай, свою зубную щетку (чем только не пожертвуешь, чтобы угодить человеку, которого оскорбила своим невежеством). Лекса не гнушается и хватает щетку, выдавливая на нее щедрую полоску зубной пасты.
Минуты четыре девушка усердно растирает свои десны, зубы и язык, проверяя на свежесть свое дыхание, прикрывая то и дело ладонью губы и нос. Кларк наблюдает все это время за действиями Уорд. Последняя смотрится на себя в зеркало, встретившись через него взглядом с Гриффин. Лекса разворачивается к уже реальной девушке, а не ее отражению, и накрывает своими губами удивленно приоткрытые губы, которые не успевают среагировать на происходящее. Но секундами позже Кларк сама углубляет поцелуй, оттягивая голову Лексы чуть назад за распущенные волосы.
Лекса целует эту девушку, ей одновременно и приятно и больно. Больно, что эта девушка, к которой ее так тянуло все время, обошлась с ней подло, но это походит на безумство, вся Лекса сейчас полна его, потому что ей так приятно касаться этих желанных губ. То, что она сегодня видела во сне ужасно и подрывает всю ее природу. Она сейчас определенно не та, за кого себя выдает. Лекса — прирожденная убийца, она не терпит жалости к себе и к другим людям, так почему же, целуя Кларк в ее сладкие губы, на глаза наворачиваются слезы, а желание уберечь эту девушку от правды о себе и от опасности, которую она может принести в жизнь блондинки, съедает ее жгучим огнем? Раздвоение личности, обыкновенное биполярное расстройство? Лекса слышала о подобном заболевании. Что если она неизлечимо больна? Кларк и любому человеку опасно находиться в непосредственной близости к ней.
Лекса разрывает первой поцелуй, но в ее взгляде нет ни доли сожаления. Притяжение к этой девушке гораздо сильнее ненависти к ней. Это притяжение было единственным, что хорошего случилось в жизни Лексы и она не хочет этого лишиться. Кларк осторожно берет в свои ладони лицо девушки, пристально смотрит в ее изумрудные глаза, сначала серьезно, а позже на губах проявляется искренняя улыбка.
— Ты — мастер по поцелуям, — блаженно мурлычет Кларк, сама не понимая, что сейчас она распахнула перед этой девушкой свои сердце с душой. — Мне так стыдно за свое прошлое поведение... Прости! Прости...
— Уже... — хрипло ответила на извинения Гриффин Лекса и притянула к себе девушку, крепко обняв.
Кларк ведь не хотела ни в кого влюбляться, даже специально избегала различного рода свиданий, которые хоть как-то отдаленно могли привести ее к новым отношениям. Но что Лекса творит с ней? Она заманила ее в свой капкан и от этого у Кларк под конец вечера развивается сосущее где-то в недрах души чувство, что не стоило подпускать Лексу к себе так близко. Теперь мысли Кларк, как мириады звезд, крутятся ежесекундно вокруг одной единственной «планеты» — Лексы Уорд.
____________________________________
Джейк Гриффин прощается со всеми, особенно крепко с дочерью, оставляя ее снова с Эбигейл. В глазах отца девушка читает сожаление и извинение, что не может остаться с ними. Кларк понимает, что дома его ждет жена — Аврора Блейк, которая, ко всему прочему, еще и беременна.
Эбигейл рассказывала как-то, что Аврора потеряла своих детей еще шестнадцать лет назад, поэтому сочувствие Гриффин к этой женщине позволило отпустить Джейка. В конце концов, виноват в измене именно он, а Аврора — всего лишь жертва его обаяния, убитая горем смерти сразу двоих своих детей.
Кларк отказывается разделить свою спальню с красивой и манящей гостьей, а Эбигейл не понимает причины отказа дочери. Но все же Лексе приходится остаться спать в гостиной, несмотря на уговоры со стороны Эбби лечь в спальне блондинки. Что Кларк, что Лекса упорно сопротивляются этому от страха «а вдруг что-то пойдет не так и они захотят друг друга в полном и переносном смысле этого слова».
Ни Лекса, ни Кларк не в силах заставить себя уснуть, уставившись в потолок разных комнат. Но Уорд все же, через час бессонницы, удается провалиться в недолгий сон, который причиняет ей жгущую, нестерпимую боль, отбивающую набатом где-то в височной части. Она кричит во сне, обрывая сон Эбигейл и только что уснувшей Кларк.
Лекса нисколько не реагирует на попытки Гриффин разбудить ее. Кожа девушки покрыта холодным потом, а веки судорожно дергаются. Эбигейл пальцами оттягивает правое веко Лексы и направляет в него луч фонарика, но реакция на свет отсутствует. Девушка полностью погружена в одно из самых своих тяжелых воспоминаний.
— Кларк, принеси свой ретранслятор мозговой активности. Я пока включу ноутбук. Мы должны расшифровать, что же такое случилось в ее жизни, что настолько пугает ее в настоящем и почему она молчит об этом и не желает даже поделиться этим ни с одной из нас.
Кларк приносит из комнаты сконструированный ею вручную, еще на втором курсе медицинского университета, ободок, которые передает мысли человека посредством выдаваемых на экран изображений-абстракций.
Подключив мозг Лексы к ретранслятору, на экран ноутбука выпадают сообщения-картинки происходящего в данный момент в подсознании Лексы.
Кровь. Холодное оружие. Кричащий человек. Наручники. Грязь. Земля. Гроб. Обнимающаяся счастливая семья. Эмоция — слезы. Снова крик. Слезы. Кровь. Земля. Крышка гроба.
Кларк заламывает пальцы рук и считает, что ее ручной прибор просто барахлит и выдает повторяющиеся картинки. Эбигейл измеряет пульс Лексы — слишком частый.
— Кларк… Боюсь у нее какой-то посттравматический шок. В ее жизни случилось что-то ужасное, за что она себя винит и чего не в силах изменить.
— Хочешь сказать, ее воспоминания действительно небезопасны?
— Думаю, она не просто так боится их. Они ей чужды, она не хочет вспоминать, но раз за разом она вспоминает все больше.
— Хочешь сказать, толчок этому дала одна из моих сывороток? — Эбигейл пожимает плечами.
— Вполне вероятно. Ведь до введения ей последней сыворотки, Лекса не могла ничего вспомнить без постороннего вмешательства в ее подсознание. Теперь же, когда ее тело находится в непосредственном покое, разум реанимирует клетки удаленной памяти, реставрирует ее. Возможно, эти воспоминания могут навредить нам с тобой. Если люди, которые стерли ей воспоминания, узнают, что мы помогли восстановить их, мы можем попасть с тобой под прицел.
— Ты серьезно полагаешь, что Лекса несет для нас или кого-то другого опасность? — Кларк не хочет слышать на свой вопрос положительный ответ, но Эбигейл кивает. — Но как нам тогда помочь ей?
— Мы ей помогли, как смогли. Мы обещали вернуть ей память — она приходит к ней постепенно. Чем больше Лекса спит, тем больше вспоминает.
— Хочешь сказать, мы должны оставить ее в покое? Позволить уйти? — голос Кларк предательски дрожит и она, заведя руки за спину, заламывает фаланги пальцев.
— Понимаю твое желание написать успешную докторскую диссертацию, но, Кларк, эта девочка — беда. Мы можем пострадать из-за нее.
— Но разве не ты говорила, что мы должны помогать тем, кто...
— Кто нуждается в нашей помощи... Но честно говоря, я уже сомневаюсь, что Лекса желает чьей-то помощи и она всячески старалась меня в этом убедить, пока мы ехали домой.