***
Если вы сейчас ждёте, как Эдди расскажет о дружбе с Тозиером как о лучшем подарке, который случался с ним в жизни, то спешу вас огорчить, вы сильно ошибаетесь. Дружба с Ричи была похожа на американские горки. Вот уже неделю Тозиер носился по магазину как ошпаренный и с пропеллером в заднице, будто он грёбанный Карлсон, только они вот не в мультфильме, и Эдди нихуя не Малыш, нет. Да и варенье, как Каспбрак узнал, Ричи ненавидит. Но в другой момент кудрявый мог просто засесть на любимом подоконнике и скурить целую пачку сигарет, слушая при этом Эдди только видом, а мыслями летая в облаках или, где там летает обычно разум Тозиера. — Какого хрена происходит между Биллом и Стэном? — Эдди решил именно сейчас задать мучающий его вопрос, ведь Урис всё больше пропускал совместные ночёвки, говоря о Билле и прогулками с ним. Каспбраку это не очень, конечно, сначала нравилось, ну кому бы понравилось наблюдать, как его друга уводит другой? Вот и Каспбрак был не в восторге. — Ну знаешь, любовь-морковь и всё штуки, — Тозиер говорит это как самую очевидную вещь в своей жизни, отвлекаясь от книги, которую всучил ему Эдди, чтобы тот хоть немного присел и успокоился. Как оказалось, книга действительно интересная. — Стоп, что? — Эдди оторвался от скетчбука, в котором теперь мог рисовать в присутствии своего друга. — Они типа вместе? — Иногда я удивляюсь, как ты вышел отличником со школы, — смеётся Ричи, опуская взгляд снова в книгу. Тозиер снова не был слишком разговорчивым, чем бесил Эдди ещё больше, но, если он говорил без умолку, Каспбрак также начинал беситься.***
Бен показался на месте работы Эдди уже под вечер, весь красный и часто дышащий, будто пробежал километр, не меньше, без передышки. — Хэй, Эдди, у тебя есть номер Беверли? — ни привета, ни ответа. Вот тебе и влюбился уже второй друг. Эдди теряет их с молниеносной скоростью. — Возможно, а что? — Эдди находится в конце магазина, пытаясь найти свой ингалятор, который случайно выпал из его штанов, когда он поднимался за книгой. — А что ты ищешь? — Бен идёт между рядами, идя на голос Каспбрака. Хоть и помещение небольшое, но из-за множества полок создавалось впечатление лабиринта, из которого нет выхода. — Я уронил свой ингалятор, — шипит Эдди, пытаясь рукой залезть в щель между двумя досками. — Чёрт! — Давай я помогу, — предлагает Бен, становясь на корточки с фонариком в руках. У него хоть со зрением всё в порядке, а значит дело пойдёт быстрее. — Если найдёшь — скажи, — просит Каспбрак, шаря рукой по пыльным полкам, обещая, что дома он будет драить не только руки, а и целого себя. — Вот! — кричит Бен, победно показывая в руках средство, которое поддерживает жизнь Эдди на плаву. — Нашёл! — Спасибо-спасибо, — кидается с объятиями Каспбрак, целуя Бена в щёку, кидая ингалятор в свою поясную сумку. — Это было… — Очень по-гейски, да. Бен смеётся, подходя к столу. Эдди и забыл, за чем он сразу пришёл. — Ладно, заслужил, — сдается Эдди, диктуя номер девушки, параллельно молясь, чтобы завтра он не получил за раскрытие личной информации этой рыжей. — И тебе спасибо! — мило улыбается Бен, шагая к двери и, как Эдди понял, набирая номер Марш, скорее всего договориться для встречи. Ох уж эта подростковая влюблённость. Кстати, о влюблённости. Эдди уже должен закрывать магазин и идти домой к своей верной смерти. — Не привыкать.***
— Мам, я дома! — кричит Каспбрак, когда переступает порог дома, видя перед собой свалку вещей. Хвала Богам, не его. — О, Эддичка, как хорошо, что ты пришёл! — мама подходит неожиданно с кухни, а в руках у неё две сумки. Она куда-то уходит? — Что это такое? — Эдди минует препятствия, становясь у лестницы, которая ведёт на второй этаж. — Я уезжаю, дорогой мой! — Соня мечется по дому, как муха, которую загнали в ловушку, собирая всё необходимое. — Думаю, до конца июля меня не будет. — Ладно? — то ли спрашивает, то ли утверждает Эдди, который сейчас в состоянии шока, ведь ещё утром мать не собиралась никуда уходить. — А зачем? — Ох, медвежонок! Доктор Джонс сказал, что мне надо идти туда стажироваться, но я смогу вернуться в Дэрри, — она выставляет перед Каспбраком весь запас таблеток дома. Говорит она слишком быстро, как принимать, а после обнимает его и убегает. — Меня ждёт такси Эдди! Каспбрак впервые чувствует себя дома легко и без капли страха. Они с мамой не были в невероятно тёплых отношениях, находясь в которых ребёнок может поделиться буквально всем, что его беспокоит да так, чтобы это поняли. Совсем нет. У них скорее был нейтралитет, во время которого мать иногда не сдерживала себя и решала проблемы, применяя силу. Каспбрак, как бы она не заслуживала, возненавидеть её не мог. Она же его мама. После этого «прощания», которое тяжело таковым назвать, Эдди принялся убираться по всему дому, положив мамины вещи обратно в её комнату, спрятав сразу же все лекарства, которые Соня оставила на столе, подписав, когда какое надо принимать. Эдди не стал спорить, хотя распорядок принятия таблеток ему снился. Ещё не хватало, чтобы Ричи подумал об Эдди как о маньяке, который успокаивается за счёт множество таблеток в верхнем шкафчике кухни. Сложив осторожно в стопку все школьные книги и тетради в сторону, он расчистил свой стол от кружек с чаем и успокоительным. Да, у Каспбрака был такой грешок играться с таблетками. Перед Тозиером хотелось показаться идеальным, таким, знаете, правильным другом, у которого нет никаких изъянов. Будто его создали, такого безупречного, но потом Эдди вспоминал день их знакомства и понимал — притворяться в этом случае не имеет смысла. Если Ричи после стольких ситуаций всё ещё не брезгует подойти к нему хотя бы поздороваться, то это определенно чего-то стоит. Каспбрак и сам не любил людей, которые при нём были совсем другими, не теми, которыми являются, так, например, Билл всё ещё не до конца ему доверяет, и Эдди это чувствует. Каспбрак его в этом даже понимает, он сам-то к себе скептически относится. Ночью думает, если бы была возможность поменяться с другим человеком жизнью, он бы даже не задумался и согласился. За странными раздумьями над своей жизнью Эдди и не заметил, как за окном солнце уже село, и он принялся мять конец футболки, на которой красовалась надпись розовыми блёстками «sugar», за которую парень ждал миллион шуток ночью. Ричи сказал, что придёт часов в девять, когда по телеку должна была повторяться вчерашняя серия. Эдди моргает пару раз, а после резко вскакивает, когда на втором этаже в ванне что-то очень тяжёлое резко падает и скулит. Вот мать ушла и у них сразу грабят дом. — Ричи? — глаза Эдди сейчас покинут орбиты, когда он видит разложившиеся два метра живого человека у себя в ванне. — Нет, грабить тебя пришли, — еле выговаривает Тозиер и вскидывает голову вверх. Эдди сейчас проклинает и его, и себя, но больше всё же Ричи за его тупость. — Почему нельзя зайти через дверь? — Эдди подходит ближе — не помогает, только смотрит со смесью жалости и гнева. А если бы этот дебил себе кости сломал? — Там может быть твоя горячая мамочка. Я боялся, что она не отпустит меня от себя. — Она уехала. — Как мило, ты выгнал её из дома из-за меня. — Ты, видимо, повредил слух, когда ебанулся в мою ванную. Каспбрак всё же не выдерживает и помогает Тозиеру вылезть из ванны, надеясь, что позвоночник того ещё может функционировать, ведь мозг у него точно отказал. — Я, кажется, спутал твою комнату и ванную, — Ричи держится за плечо друга, хромая как девяностолетний дед, который находился на морозе часа два. — Ты мог зайти через дверь, — повторяет Эдди. — Так обычно делают нормальные люди. — Забыл сказать, я — псих, — смеётся Тозиер, пока перед ним, покалеченным, открываются двери в хоромы Каспбрака. — Садись. — Я не думал, что комната астматика, который боится микробов, как я — жирафов, выглядит именно так. — Ты боишься жирафов? — А ты нет? — Ричи не садится, он падает на постель, облегчённо выдыхая с прикрытыми глазами. — Признаюсь, кровать у тебя райская. — Нет, как я могу их бояться, если общаюсь с тобой, — Эдди включает телевизор. — Ого, ты научился шутить? — А у тебя так и нет мозгов. — Вались рядом, сейчас начнется интересное, — Тозиер хлопает по месту рядом с собой, а Эдди кладёт между ними тарелку с попкорном и обращает внимание на экран. — Отдаю должное Дейлу, он шикарен, — открывается от экрана Ричи, смакуя попкорн, облизывая свои пальцы. — Фу, я больше не приглашу тебя домой, — отвращается Эдди, кидая в друга салфеткой. — Малыш вырос и держит салфетки около кровати? — ну да, что ещё Каспбрак хотел бы услышать от этого вечного шута. — Моя мать помешана на том, чтобы мои руки были всегда чистыми. Это антибактериальные, у нас ещё таких пачек десять. — Тебе от неё передался отличный вкус на парней и боязнь вещей, которые хотя бы на десять процентов могут быть грязными? — Не преувеличивай, но в большинстве ты прав, — Эдди сейчас не хочет смотреть тому в глазах. Ему отчего-то плохо. — Но ты понимаешь, что это ненормально? — Ричи говорит слишком тихо. Видно, ему страшно сказать не то. — Не знаю, — Каспбрак пожимает плечами, стараясь смотреть в потолок. Чёрт, ещё зареветь не хватало. — И я помню, что это были именно синяки. Возможно, у меня и зрение не лучшее, но даже тупому ясно, почему летом в тридцать градусов тепла человек ходит в огромных вещах. — Я не хочу об этом говорить, — голос парня начинает мелко дрожать. То, что происходит на экране уже не так уж и важно. — Тебе так страшно доверять кому-то? — Ричи садится ближе, руку свою перемещает на ногу Эдди, и Каспбраку в этот момент хочется умереть. Сколько бы Ричи уже не касался его, только сейчас парень чувствует это вполне, в тишине, на фоне которой реплики персонажей сериала. — Я не знаю, — повторяет будто в бреду Каспбрак. — Ты не хочешь показаться глупым? Боишься, что твои проблемы окажутся незначительными? — Ты пришёл поговорить о моих тайных комплексах или посмотреть фильм? — огрызается Каспбрак, впиваясь яростным взглядом в лицо Ричи, которые не выдаёт совершенно никаких эмоций. — И то, и то, — садясь напротив Эдди, Ричи берёт в руки карандаши, которые невесть как оказались на кровати. — Давай сейчас передай на листе тот цвет, который более подходит под твоё настроение и постарайся объяснить почему. Что за бред? В голос Каспбрак этого не говорит хоть и считает занятие для внутреннего состояния детским и слишком наивным. Смешивает светлые краски, с которых выходит ни что другое, как жижа. Ричи этот цвет не может назвать хоть как-то, он не похож ни на один, у которого уже есть имена. Эдди отнёсся к этому заданию со всей серьёзностью. — Почему ты нарисовал глаза? — хоть Ричи и догадывался, но спросить нужно. Пусть Эдди скажет это сам, пусть признает себе. — Я чувствую, как она всё ещё следит за мной, — парень обнимает себя руками, удивляясь как легко открывает свои страхи совершенно другому человеку. — У тебя есть вещи в комнате, сквозь которые ты это чувствуешь? — Тозиер подрабатывает личным психологом и проверяет на нём свои приёмы? Ладно, Эдди, дыши. — Аптечка в тумбочке моего стола, бинты, которые стоят сзади телевизора, эти же салфетки и слишком много таблеток от моих выдуманных болезней везде. — Давай выкинем их? Вам когда-нибудь было очень легко с человеком? Всё, что он говорит кажется таким правильным и нет сил спорить? Каспбрак сейчас чувствует это. — А этот рисунок порвём? Эдди