***
Салу сложно вспоминать всё это. И дело вовсе не в алкоголе, который мог бы ударить в голову, стирая кошмарные видения из головы. Ему просто было тяжело. Но синевласый понимает, что бы ни случилось, он будет всегда помнить свои руки в чужой крови, мертвенно бледную кожу с искромсанными предплечьями и запястьями, а ещё свою борьбу за чужую жизнь, которая ещё не закончилась. Будет помнить, как рвал под сотню полупьяный через весь город, только чтобы успеть. На самом деле, произошедшее заставило резко протрезветь. Другого выбора не было. Только ехать к нему с замирающим от ужаса сердцем. Всё сливалось перед глазами, а в голове лихорадочно билась одна единственная мысль: «Он умирает! Умирает!» Пожара ничто не могло остановить в этот момент. Ни СиДжей, который ждал объяснений и пытался не дать сесть выпившему синевласому на мотоцикл, ни обиды… Совершенно ничто. Он до последнего молился, чтобы всё оказалось не так серьёзно, как он думал. Но все надежды тут же разбились вдребезги, когда парень лишь глянул на побледневшего Ларри с окровавленными разводами на одежде и руках. — Скорую вызвал? — задавал вопрос Сал, проходя в комнату прямо в уличной обуви. Джонсон молчал. Он не мог ответить, потому что пребывал в шоке. У него в голове всплывали моменты, когда он спас самого старшего Фишера после аварии, в которой тот заполучил свой шрам. — Ларри, твою мать, отвечай, ведь я же… — голос синевласого дрогнул, а в сознании словно понеслась вспышка, на глазах навернулись предательские слезы, а руки похолодели. Пожар застыл на несколько секунд, а взгляд его лихорадочно оглядывал изрезанные руки любимого человека и смотрел на струйки крови, мерно стекающие вниз и капающие на пол сквозь тонкие повязки, которые пытался наложить Джонсон. — Скорую… Скорую, твою мать, ты вызвал?! — крикнул Сал, кидаясь к младшему Фишеру, когда оцепенение спало и по телу прокатилась волна ужаса и паники. — Да… — выдавил шатен, наконец, хоть немного приходя в себя. — Бинты неси! — обернулся на него синевласый. — Их нет… Всё что было я уже…- договорить Патлатому не дали. — Тогда любую футболку! Быстрее! — командовал синевласый, пытаясь покрепче затянуть тонкий слой бинтов на запястьях и предплечьях парня. Глаза голубоволосого были закрыты и грудь едва вздымалась, выдавая уже слабое дыхание. Он окончательно потерял сознание минут пятнадцать назад, когда Ларри звонил Салу. И последней мыслью было то, что он был бы рад увидеть парня на последок… Сказать ему то, что написать и сделать он просто не успел, сам подписав себе смертный приговор. Руки выпачкались в крови Салли, но синевласому было совершенно не до этого. Ларри кинул Салу одну из своих старых футболок. Парень тут же разорвал её на несколько частей, начиная сильнее стягивать ткань на ранах. Она тут же становилась темно-бурой. Слишком много порезов, слишком много крови, ничего не помогает! «Где же врачи?! Почему так долго?!»— в мыслях кричал гонщик, завязывая очередной узел. Окровавленные пальцы соскальзывали, да ещё и руки тряслись, мешая всё сделать как следует. Сердце билось с бешенной скоростью. Только бы успеть! НЕЛЬЗЯ ДАТЬ ЕМУ УМЕРЕТЬ! НЕЛЬЗЯ! Этот липкий съедающий ужас, поглотивший душу, синевласый запомнит навсегда. Сал так и сидел на коленях возле кровати парня, продолжая держать его руку и пытаться скрыть свои слезы. На запястье парня с хвостиками ещё слабо бился пульс. Оставалась лишь маленькая надежда. — Зачем… Салли, зачем? — прошептал синевласый, сглатывая противный ком в горле. Голос едва ли слушался, — Ты не должен умереть… Только не ты… Салли, не оставляй меня… — Сал не смог сдержаться. Сначала одна слеза скатилась по щеке, за ней ещё и ещё, пока они не превратились в сплошные потоки, застилающие глаза. Ларри не смел вмешиваться. Его тоже внутренне потряхивало. Ему не хотелось думать о том, что это было из-за него, из-за идиотского запрета, из-за неосторожных слов, которые привели к катастрофе. Не могут же обычные слова лишить жизни? Конечно, могут… Любая фраза, брошенная по неосторожности, может сломить человека. Или сломать его окончательно. Не зря же говорят: «словом можно убить, словом можно спасти, словом можно полки за собой повести…» Слова способны на большее, чем привыкли думать люди. И от осознания этого факта Джонсон только больше ненавидел себя. Сможет ли он хоть когда-нибудь простить себе смерть другого человека? Сможет ли он простить себе смерть Салли? Раздался настойчивый стук в дверь. Сал даже не обернулся. Он продолжал глазами, полными слёз, шептать только ему понятные фразы, касаясь лица голубоволосого. Шатен дёрнулся и тут же поспешил к двери, где уже ждали врачи скорой помощи. Дальше всё смазалось. Вот доктора пытаются выгнать из комнаты Сала, чтобы тот не мешал. Вот синевласый огрызается, настаивает на том, что ему необходимо присутствовать, что он никуда не уйдет. Тут уже Ларри хватает его за руку, потом за плечи, буквально выволакивая сопротивляющегося парня. Пожарник рвётся обратно, но дверь закрывается прямо перед его носом и ему ничего не остаётся, как обмякнуть в руках сводного брата. Салу было вовсе не до обид и злости на Джонсона. Ему хотелось банальной уверенности в том, что всё будет хорошо. — Тише-тише, — пытался успокоить парня Ларри, погладив того легко по спине, — Всё будет хорошо… — словно читая чужие мысли, добавил шатен. — Я боюсь… Я ужасно боюсь, что мы не успели… — тихо-тихо раздавался голос, который не слышал даже сам Сал, потому что в ушах шумела кровь, — Мне нельзя потерять его… Я так люблю… — сбивчиво бормотал парень, явно не в себе. — Я понимаю, — лишь вкрадчиво произнёс Джонсон, — Пошли на улицу выйдем? А то ты совсем плохо выглядишь… Пожар лишь кивнул. Свежий воздух ему не помешает. Слишком сильно въелся в лёгкие противный запах крови и смерти. Так он и стоял, не прекращая молиться всем известным богам о том, чтобы Салли выжил. Синевласый считал, что это всё лишь из-за него. Быть может, если бы он сразу после репетиции поехал домой, то ничего бы не случилось… Если бы он не был таким эгоистом… Он мог до бесконечности винить себя, не сознавая, что выбор всё же Салли сделал сам. Оба парня стояли, накинув куртки на плечи и думая о своём. Время тянулось, как резина, а врачей всё не было. Почему же так долго?! Руки судорожно сжимались в кулаки, оставляя на внутренней стороне ладоней следы — полумесяцы от ногтей. Кровь била в висках, а внутри словно натянулась струна из страха и чувств. Ещё чуть-чуть и нервы сдадут окончательно, а что тогда будет никто не знает… Ещё никогда синевласый не подходил так близко к краю. Сал стоял, не в силах думать ни о ком и ни о чём, кроме Салли. «Я помню самый первый раз, когда мы встретились. Ты был таким напуганным и так напоминал меня самого… И дело не во внешней схожести. Я понял, что мы похожи, когда посмотрел в твои глаза, и увидел всю твою душу насквозь. Ты был открытым и почти ничуть не испорченным этим отвратительным миром. Я тоже был таким когда-то…» «С одной стороны, ты правильный и послушный, а с другой всегда готов вляпаться в неприятности! Салли, у тебя такой живой характер… Почему же? Почему ты решил покончить с собой, выбрав такой медленный и мучительной способ?! Один твой вид разбивал моё сердце… Забавно, ведь я думал, что у меня его нет. Этот двигатель в моей груди уже имел некоторые поломки, но теперь, если вдруг тебя не станет, то он окончательно заглохнет… Ты заставил меня чувствовать, а теперь вот так бросаешь… Почему? " Сал всхлипнул, но поспешно отвернулся, чтобы Ларри не видел его подавленного состояния. Нужно держаться! Ничто ещё не решено! «Разумеется, ты должен был рано или поздно вернуться к себе, в свой мир, но я надеялся, что это произойдёт тогда, когда я к тебе ничего не буду испытывать. Никогда… Но умом я понимаю, что не смогу тебя удержать. Я не смог тебя удержать… Не смог сохранить твою жизнь… " «Прости! Я не смогу сейчас тебе этого сказать, но извини… Я очень… Люблю тебя, Салли… И мне трудно даже самому себе это признать… Но я скажу это тебе… Буду надеяться, что у меня будет возможность сказать тебе это и вновь заглянуть в прозрачную глубину твоих глаз… Надежда умрёт вместе с тобой и, непременно, последней»***
Что делать, если тебя окружает темнота? Неестественная темнота. Рядом нет ни фонарика, ни спасительного выключателя, которые смогли бы разогнать мрак. Ты просто сидишь, а может и стоишь… Точно не понять, ведь тела не чувствуешь вообще. Ощущения остаются вполне реальными, но какими-то недосягаемыми. Итак, что же я чувствую? Начнём с боли. Я не знаю, что именно у меня болит, но какое-то мерзкое чувство скребётся прямо в мозгу. Растерянность. Я не знаю куда попал и что делать. Вокруг лишь тьма и нет дороги к свету. Пустота. Я ни о чём не думаю. Во мне пустота. Я и сам пустота, судя по всему. И я чувствую, что меня что-то касается. Легко, почти невесомо. Хотя, может это просто я еле ощущаю что-то. Темнота на миг расступается. До меня доходят обрывки собственного сознания. Точнее, события последних нескольких часов. Точно, я же вскрывал вены… Значит, я умер? Скучновато выглядит загробный мир! Небытие. Ничто. Неосязаемость. Но если я в загробном мире, то почему всё ещё чувствую? И почему же я всё ещё хочу увидеть тебя, Сал?***
В тяжких раздумьях синевласый не сразу услышал шаги, приближающиеся к двери. — Что ж, мы сделали всё что смогли, — раздался хриплый голос мужчины-врача, который стаскивал с рук окровавленные перчатки, — Была очень большая кровопотеря и непростые раны. — Просто скажите, жив ли он или нет, — опустив взгляд в пол произнёс Сал. После слов доктора он подсознательно готовился к худшему. — Я бы сказал так: выживет, — в этот самый момент Пожар облегчённо выдохнул, положив руку на грудь. Неужели, всё обошлось? Не стоит спешить с выводами, — Но, вы, мистер, должно быть и сами понимаете, какого характера были травмы, — слегка исподлобья глянул мужчина на Фишера. — Да, я примерно предполагаю, — размыто ответил синевласый, пытаясь понять, к чему эта фраза. — В таком случае, вы должны подписать согласие на госпитализацию, чтобы… — Нет, — отрезал Сал, — Никакой госпитализации. — Но вы же понимаете риски, — врач намекал на то, чтобы отправить Салли в психушку, дабы тот не попытался расстаться с жизнью вновь. Суицидники в обычном обществе считаются ненормальными психами. Скорее всего потому, что далеко не каждый способен оборвать свою жизнь. Её же надо ценить! И всем плевать, что изнутри ты медленно гниёшь и разрушаешься настолько, чтобы всерьёз думать о том, что самоубийство — это выход. Но Пожарнику было достаточно вспомнить, как отзывался о больницах сам голубоволосый. Сал не хочет заставлять младшего вновь переживать это. — Я всё понимаю. Где расписаться за отказ? — настоял на своём парень. — Здесь, на второй снизу, — указал врач, а затем принялся подробно рассказывать, что они сделали, какие препараты нужно будет купить для восстановления объёма крови и куда, в случае осложнений, обращаться. Всю эту речь больше слушал Ларри, чем Сал. Его мысли сейчас были уже рядом с Салли. Он всё ждал, когда медики уйдут, чтобы как можно быстрее оказаться рядом с «выжившим». Наконец, врачи скорой помощи уехали. Синеволосый проводил их машину взглядом, пока та не свернула за угол улицы, и мысленно поблагодарил медиков за спасение жизни парня с хвостиками, а затем сразу сорвался с места и направился в дом. Уже через минуту он сидел рядом с Салли, который ещё не приходил в себя. Но уже от осознания того, что жизни парня ничего не угрожает, стало лучше на душе. Получилось, наконец, нормально дышать. И если бы не залитая кровью постель и окровавленные бинты на руках парня, можно было бы подумать, что тот просто спит. Не противясь своему желанию, гонщик легко провел рукой по волосам парня. — Заставил же ты меня поволноваться, — тихо проговорил Сал, тыльной стороной ладони проведя по щеке, искажённой шрамами. Во всей этой суматохе синевласый и не заметил, что младший Фишер без своего «лица». И парень не мог понять, что же конкретно тогда давно заставило его сказать те обидные слова в адрес Салли. Разумеется, его лицо выглядело иначе, иначе воспринималось, но… Оно вовсе теперь не отталкивало. Хотя, как подозревал сам Сал, всё дело в его чувствах. Пожар даже и не думал, что сможет влюбиться… Но если уж и испытывает чувства, то верен им до конца. Он спас Салли, он смог. И этим всё остальное сказано.***
Они сидели с Ларри в гостиной, пытаясь отпустить окончательно этот страх и панику. Признаться честно, но обоим парням до сих пор было не по себе. Тяжело принять чью-то попытку самоубийства. Тяжело принять смерть. — Ты же прекрасно понимаешь, что мы не можем рассказать родителям о произошедшем? — говорил Ларри. — Я понимаю, — тяжко вздыхая, соглашался Фишер, — Вот кто тебя вообще за язык тянул, а, Лори? — с лёгкой обидой говорил он, намекая на тот самый скандал. Но ненависти в парне уже не осталось. Все нервы уже были истрачены, да и поддержка, которую был готов оказать Джонсон, всё же вновь немного сблизила парней. — Если бы я знал, — провел рукой по волосам шатен. Вина всё не уходила. — Ещё и как назло завтра выходной… — фыркнул Сал, понимая, что при родителях они не смогут с Салли разговаривать. — Придётся молчать и делать вид, будто ничего не произошло. — А что предлагаешь делать с окровавленными вещами? — хмыкнул Фишер старший. — Сейчас поставим стирать, — пожал плечами Ларри. — Звучит так, будто мы убили кого-то, а не спасли, — устало подпер голову рукой синевласый. — Боюсь, придётся тебе молчать об этом подвиге спасения, — иронизировал шатен, закатив глаза. — Заткнулся бы ты, — предостерегающе рыкнул синевласый. Он даже и не думал о том, чтобы гордиться этим. Всё было наоборот. Он винил себя в том, что произошло. — У нас на всё и про всё есть только полтора часа, — произнёс Ларри, покосившись на часы. Те показывали пять вечера. — Тогда не вижу смысла дальше рассиживаться, — поднялся со своего места Сал, — Но только у меня одна просьба будет. Не говори Салли, что я пил. — Окей, но ты хотя бы жвачку пожуй, чтобы не настолько палевно было перед родителями. А то опять концерт начнётся. — А ты, я вижу, теперь против скандалов? — ехидно усмехнулся Сал. — Меньше слов — больше дела, — скрестив руки на груди произнёс недовольно Ларри, понимая, что Пожар теперь всегда будет ему всё это припоминать.***
Разве этого я хотел? Я хотел вернуться домой, но вместо этого оказался в какой-то тьме. Такой беспросветной и беспроглядной, что, казалось, она и вовсе бесконечна. И скитаться мне по ней теперь всё оставшееся время. Хотя, о каком времени идёт речь? Я не могу толком сказать, сколько я здесь и какое время суток за пределом моего заключения. Надоедало и то, что ничего не происходило. Я продолжал чувствовать, а что с этим делать, я не знал. Слова… Какие-то обрывки фраз всплывали в восприятии. Это кто-то мне говорит или я сам с собой общаюсь? Не могу понять! Я точно не мёртв. Но и не жив. Я хочу вернуться. *Но куда именно я хочу? * К Ларри, Тодду и Красноглазому демону, в борьбе с которым мне суждено погибнуть? Нет. Не к ним… Наверное, впервые с момента моего присутствия здесь, нашлась мысль, которая может меня к чему-то привести. К какому-то выводу… К чему-то, что даст ответы. И эта мысль полностью разрушала то, ради чего я жил. Жил ради возвращения домой. *Может, мне стоит поискать теперь новую цель? * Времени на это, судя по всему, у меня предостаточно. В распоряжении целая вечность. Чего же я хочу? Хочу быть с Салом… Он тот, кто всегда помогал, кто поддерживал, кто был не равнодушен и был готов любить меня… Пусть мы и так отвратительно начали наше общение… И как же ужасно я с ним обошёлся! Не оставил даже записки! И я мог бы винить себя, если бы помнил, как выглядит чувство вины. Сал… Помоги мне! Я так хочу к тебе! Всё было ошибкой! И лишь ты сможешь мне помочь… Сал, пожалуйста, спаси меня от тьмы! Милый образ… Еле уловимый призрак реальности коснулся моего воспаленного сознания. Это был он… Едва ли я мог различить в этом светлом сиянии знакомые черты лица, но я чувствовал внутренне, что он не даст мне уйти в забытье. Он протянул мне руку. Я задумался, понимая, что сейчас всё решится. Но что бы ни случилось дальше, я готов попробовать снова. Я понял, что не хочу умирать. Я потянулся к Его ладони, ухватившись за неё, как за последний шанс. И мир вокруг начал рушиться. Белые трещины расползались по тёмному пространству прямо подо мной. Словно стекло, оно разбилось на миллионы осколков, забирая опору из-под ног и заставляя меня падаль куда-то вниз… В свет. В свет, который так ярко бил в глаза! Тихий болезненный стон раздался в комнате Ларри. Спустя почти сутки, а может и больше, с момента потери сознания, Салли пришёл в себя. Вот только он далеко не был этому рад. Боль пронзала тело иглами, заставляя сдавленно скулить. Но сил едва хватало на то, чтобы напрячь голосовые связки. Ничего не видно, в ушах звенит, а тело едва ощущается. Пришлось выждать время, прежде чем несмело пошевелить пальцем и поерзать на постели. Но боль заставляла понять, что ты жив. Это всё Сал… Это он вытащил из тьмы! Но момент ликования и волны благодарности сменились страхом. Невыполненное обещание перед синевласым… Наверняка, он переживал! Салли чувствовал, что его ещё будет ждать расплата за свои поступки. Расплата за глупость. Но пока он просто пытался осознать, что же произошло, и различить слова, что говорил Ларри совсем рядом… До сознания доходили только обрывки: — Да… Пришёл в себя… Я сам испугался! … Звал тебя в бреду… Мы не можем рисковать… Сал, у меня есть к тебе предложение…