Салли и Сал ещё долго бродили между одинаковых домов. Все волосы их были усыпаны сотнями поблёскивающих снежинок, руки уже даже в карманах еле отогревались, но на лицах играли довольные улыбки. Правда, одну из них, всё же, не было видно под протезом.
Все тревоги голубоволосого отошли на второй план. Наедине с Пожаром было хорошо и хотелось просто наслаждаться тем, что они вместе.
Какие там кошмары? Плевать! Ларри, который злится? Вообще до лампочки!
Проблемы вмиг показались ничтожными и незначительными.
Время, к слову, уже перевалило за одиннадцать часов ночи. Его казалось слишком мало. Ах, если бы часы хоть на миг остановились, позволяя продлить всё происходящее!
Наконец, когда мёрзнуть начали не только руки и ноги, но и всё остальное тело, а парня с хвостиками периодически пробирала дрожь, Фишеры поспешили домой, где в мечтах было выпить по чашке чая и как следует выспаться перед завтрашней репетицией с группой.
Салли уже не боялся вернуться обратно в дом. Неожиданный приступ паники стих, и он уверенно шагал рука об руку с Салом, который хоть и пробурчал что-то, про то, что так руки ещё сильнее мёрзнут, но не стал более противиться.
Вот уже показался знакомый район. Поворот налево, где начинается широкая дорога, по обочинам которой высились небольшие сугробы, и вот он милый дом.
Однако, странным показалось то, что в окнах горел свет, несмотря на поздний час. Неужели родители ещё не спят? Может, что-то случилось? Сал с беспокойством кинул беглый взгляд на младшего. Только бы не очередные неприятности! Это может очень плохо закончиться для впечатлительного парня с хвостиками.
Поворот ключа в замке. Просьбы к высшим силам, чтобы переживания оказались беспочвенны.
И несбывшиеся мечты.
— Вернулись, наконец! — грозно произнёс Генри Фишер, поднимаясь с дивана и серьёзно глядя на вошедших парней, сложив руки на груди.
— Что происходит? — серьёзным тоном спросил Сал, понимая, что, скорее всего, они во что-то опять влипли. Да что ж так не везёт-то?!
— Ты ничего не хочешь нам рассказать? — ещё сильнее хмуря кустистые брови, вопрошал отец семейства, переводя взгляд с младшего на старшего.
— Может не стоило так резко… — попыталась успокоить мужа Лиза, но едва ли Фишер её послушал.
— Не влезай! — довольно грубо он одёрнул женщину, а затем снова обратился к сыну, — Я хочу услышать ответ на свой вопрос, Сал, — обратился он к синевласому.
Парень оглядел обстановку. Лиза, отец… А где же Ларри? Почему-то не верилось, что тот не имеет к происходящему никакого отношения. Уж слишком хорошо Пожарник знает Патлатого.
— Салли, иди в комнату, — произнесла темноволосая женщина, снисходительно глядя на голубоволосого, словно на маленького провинившегося ребёнка, который просто попал в «плохую» компанию. И это тоже было странно.
— Но… — попытался возразить парень с хвостиками. Его тут же прервали.
— Иди, — бросил синевласый, повернувшись на парня и еле заметно кивнув. В его взгляде читалось предупреждение. Значит, ослушиваться было нельзя.
Салли быстро стянул с себя куртку и пошёл в указанном направлении, столкнувшись нос к носу с Ларри. Шатен только как-то недобро, а может даже и с еле заметной угрозой, глянул на растерянного голубоволосого и ушёл в гостиную, где вот-вот должна была разгореться чуть ли не война!
Протезник уселся на кровать и, обхватив колени руками, прислонившись спиной к стене, стал напряжённо вслушиваться в происходящее за стенами. И всё шло, вроде бы, неплохо: были слышны просто разговоры. До некоторого времени.
— Что ты хочешь от меня услышать? — хмурился Сал, пытаясь понять, что именно из тайной жизни синевласого стало известно родителям. Внутренне становилось страшно. Уж слишком много опасных тайн имелось у Пожара.
В этот момент в гостиную вошёл Джонсон. Лицо у него было непроницаемым. Он оперся о дверной косяк, а во взгляде, направленном на синевласого, читалось: «Тебе крышка».
— Я хочу услышать про твои отношения с Салли и как можно подробнее!
— Что? Нет у нас никаких отношений, — постарался отговориться Сал, понимая, что сейчас точно не время для чистосердечных признаний, а уж тем более таких!
— Ты ещё и врёшь! — подал голос Ларри, — Как так можно? — издевательски подначивал конфликт Патлатый. Он получил невероятный шанс сейчас, можно сказать, отомстить за всё плохое, что сделал Фишер.
— Я не вру! — совершенно спокойно постарался сказать Пожар.
— Хватит! Я уже и так все знаю! — родитель ударил вдруг по столу, отчего Сал против воли вздрогнул, — Как это называется вообще?!
— Да я даже не понимаю, о чём вы! — всё же повысил голос синевласый, понимая, что его метод не сработал. Он решил играть до последнего, но не учёл того, что есть шатен, легко разоблачающий его роль.
— Ларри всё рассказал про ваши «встречания» и прочее! — привёл в доказательство отец, самоуверенно вскинув голову.
Зверь загнан в угол, но от этого стал ещё опаснее, а потому если бы взглядом можно было убить, то шатен бы уже не жил, ведь Пожар посмотрел на него так, что кровь в венах стынет.
— Ларри, значит… А что он сам вообще знает?! — прорычал парень, — Что именно он вам сказал?! Наплёл очередной бред! — вспылил гонщик, переводя взгляд с отца на Джонсона и обратно.
— Не повышай на меня голос, — отец приблизился к Салу. Тот оскалился:
— Почему вы верите ему, а не мне?!
— Потому что Ларри не станет лгать всем подряд, как ты! — Генри ткнул пальцем в грудь синевласого.
— Хорошо, даже если так, то такая вам разница до моей, МОЕЙ личной жизни?! — злился Сал, сжимая руки в кулаки и едва сдерживаясь, чтобы не броситься на шатена, который опять всё испортил.
— Такая, что ты и сам не понимаешь, что творишь! Я хочу, как лучше для тебя, а ты вечно не слушаешь! — приводил доводы Генри, примеряя на себя внезапно роль мудрого родителя.
— Так это ты мне ещё и помогаешь?! — вдруг рассмеялся синевласый, а затем вновь начал чуть ли не рычать, — Я сам знаю, как мне лучше жить! Хватит лезть со своими наставлениями!
— Довольно! Не хочу и слова больше от тебя слышать! — отец рукой отрезал по воздуху, — Пока ты в моём доме, ты будешь жить так, как я тебе скажу! И с этого дня, вы с Салли чтобы даже близко друг к другу не подходили, тебе ясно?!
— Что? — ошарашенно посмотрел на синеволосого мужчину гонщик, мгновенно затихая.
— Я спросил, ясно?!
— Да пожалуйста! — выплюнул Пожарник, срываясь с места, но проходя мимо Ларри он замедлился и зашипел, — Ну что, доволен, блять, мудозвон херов?!
Синевласый уже не слушал, как продолжал возмущаться мужчина, по поводу того, что привели в дом непойми кого, так ещё и какие-то отношения странные заводят, а ещё и сын — раздолбай, всё никак не хочет на путь истинный встать, найти нормальную работу и до самой старости мучиться в «правильном» социуме.
В Пожаре кипели негодование и злость. Он хотел наброситься на кого-нибудь, хотя, чего уж там, наброситься на Ларри и решить конфликт его же способом: силой, но сейчас устраивать драку было рискованно и сам гонщик это понимал, отчего ещё сильнее злился, обещая себе, во что бы то ни стало, разобраться с этой псиной.
Стоило лишь оказаться в четырёх стенах своей комнаты, как на пол тут же полетели все листы со стола, а потом оказались и разорваны на мелкие части. Гнев вырывался наружу потоками неконтролируемой агрессии и ненависти.
«Вечно все мешают!»
Удар по столу руками.
«Какое им нахер дело до моей личной жизни?!»
Стул отлетел к стене, было скинуто одеяло с подушкой, валялись даже вещи из шкафа. Комната превратилась в руины.
— Достало! — громкий крик в пустоту.
Стало чуть легче.
«Убью Ларри… По стенке размажу… Сука! Мразь! Патлатый говнарь!»
Пожар устало плюхнулся на кровать, даже в сердцах не собираясь убирать весь этот хаос, а вместо этого, продумывая в голове самые жестокие методы убийства.
А Салли слышал, как бушевал в своей комнате парень, и, когда очередная вещь с громким звуком ударялась о пол, вздрагивал.
Парень едва подавлял в себе всхлипы, слыша те крики в гостиной. А ведь всё снова из-за него! Младший впервые стал свидетелем истинной ярости синевласого.
Сердце разрывалось на части от отчаяния. Он необыкновенно четко услышал последние слова родителя.
«Они не позволят нам даже вместе находиться… Что же делать?»
Хотелось прямо сейчас сорваться и бежать к Салу, уйти вместе с ним куда угодно, хоть на край света, но найти место, где никто не будет их знать и осуждать. И парень наверняка, сделал бы это, если бы его тело просто не парализовало. Голубоволосый так сильно сжался, что казался вдвое меньше. Ему было по настоящему страшно от этих скандалов, вновь глушило чувство вины.
Когда дверь в комнату открылась, Салли всё же издал сдавленный всхлип.
Это был всего лишь Джонсон, лицо которого уже не источало неприязнь и злобу, а было скорее каким-то задумчивым.
Шатен понял, что он натворил. Причем слишком внезапно, словно на него вылили таз с ледяной водой. Этот излучающий холод взгляд Пожарника шатен запомнит надолго.
Снова послышался сдавленный всхлип.
Ларри внимательно посмотрел на голубоволосого, пытаясь разглядеть за протезом его эмоции. До него не сразу дошло происходящее.
— Салли, ты что, плачешь что ли? — недоуменно спросил парень, подходя ближе, но младший Фишер лишь отодвинулся в самый дальний угол и тихо произнёс:
— Зачем, Ларри?
Гонщик промолчал. Он не мог ничего ответить, ведь и сам не понял, что сделал и чего хотел добиться.
В тот момент, когда Джонсон решил рассказать об отношениях Сала и Салли, в нем играла только безграничная обида на несправедливость мира и на этих двоих в том числе, а скорее даже и глупая ревность.
Но видя тоску и настоящую боль в глазах голубоволосого, увидев ненависть к себе и то же отчаяние в глазах Сала, он понял, что совершил большую ошибку.
Но чувство вины, увы, уже ничего не исправит.
Теперь Фишерам запрещено видеться друг с другом. Вот такой глупый запрет, способный перечеркнуть всё, ведь противостоять родителям бесполезно. Эта война будет заранее проиграна.
Ревность и обида порой толкают на очень глупые и опрометчивые поступки, приводящие к очень плачевным последствиям. Но Ларри просто подсознательно хотелось, чтобы его хоть кто-то понял, в отношении этих неправильных чувств. А понять можно только почувствовав чужую боль. Но стоило ли оно этого?
Неприятнее всего признавать свою неправоту. Особенно тогда, когда ты был искренне убеждён в том, что всё делаешь, как надо. Ведь, в конце концов, отношения двух Фишеров были очень неправильными с точки зрения даже самой Вселенной. Они даже не должны были никогда встретиться! Но разве шатен — тот человек, который вправе судить за любовь?
Джонсон не смог вынести этого несчастного взгляда, а потому отвернулся, молча зашагав вновь прочь из комнаты, но у самой двери обернулся и произнёс:
— Ложись спать, Салли. Уже поздно.
И правда, было уже очень поздно.
Салли, тем не менее, был очень рад, что Патлатый оставил его одного. Голубоволосый тут же снял протез, утирая солёные дорожки с лица и задаваясь вопросом, что же теперь будет дальше?
Ясно, что ничего хорошего.
Постепенно, почти все звуки в доме стихли. Родители отправились спать перед очередным тяжёлым рабочим днем, Сал уже не разрушал свою комнату, а просто лежал, смотря невидящим взглядом в потолок и пытаясь придумать выход из этой ситуации, пытаясь найти способ раздобыть денег и съехать вместе с Салли куда подальше, а сам голубоволосый и правда начал проваливаться в сон, испытав так много в один лишь день. А Ларри терпеливо ждал, когда младший заснёт, чтобы лишний раз не встречаться с ним взглядами, да и вообще никак не встречаться. Ему было тошно видеть последствия своих действий.
Ночь, что бы ни случилось, всё равно постепенно сменялась утром, унося с собой всё плохое, все дурные мысли и бредовые идеи.
Жаль только, что запрет на встречи никуда не исчезнет.
Сал ни свет ни заря ушёл на репетицию один, сопровождаемый пристальным взглядом Генри.
И никакие доводы в пользу того, что Салли — тоже член группы, не сработали.
Нельзя. Нельзя! Нельзя, вот и всё!
Голубоволосый мысленно провожал Пожара, сидя в комнате и прислушиваясь к звукам снаружи.
Последним дом покидал Ларри. Теперь, по наставлениям отца семейства Фишеров-Джонсонов, он должен следить за тем, чтобы парни не находились рядом, когда Генри и Лиза не дома. И эта обязанность очень сильно нагнетала его. Шатен не думал, что этот запрет и правда обретёт такой серьёзный характер. Признаться честно, он вообще ожидал, что дальше банального скандала дело не зайдёт, а если и будут какие-то угрозы, то они так и останутся лишь на словах.
Но вышло так, как вышло.
Отчасти тревога Ларри связана ещё и с синевласым, который буквально пожирал его ненавидящим взглядом всё утро. Стоит ли говорить, что настроение после такого будет столь же отвратительным, сколько слякотная погода за окном? Да и идти в одиночку в учебное заведение теперь было страшновато… Кто знает, что взбредёт на ум разозлённому Пожарнику, который и так всегда творит всякую херню.
Отсидев с горем пополам три пары, Джонсону удавалось лишь немного расслабляться, слушая непринуждённую болтовню Эш по поводу очередного зачёта и классного журнала о попугаях, на который девушка наткнулась в одном магазинчике.
Брюнетка видела, что с шатеном происходит что-то странное, ведь тот более тихий и отстраненный, чем обычно. Но раскрыть причину своего плохого настроения Ларри не мог, ведь он уже понял, что поступил ужасно и ему не хотелось выслушивать нравоучения от подруги. С этим и так прекрасно справлялись его совесть и чувство вины, буквально сгрызая изнутри.
Домой Джонсон возвращался уже порядком измученный собственными мыслями.
«Да как же так? Я же сам рассказал! Почему так херово теперь? » — думал он о причинах очередной головной боли, открывая дверь.
Было как-то подозрительно тихо.
Шатен оглядел прихожую. Вещей Сала не было, отчасти Патлатый даже этому обрадовался.
«Как долго у них идёт репетиция! Ладно, вещи Салли на месте, а где он сам?»
Ларри разделся, прошёл дальше в дом, осматриваясь, но ни в гостиной, ни на кухне голубоволосого не оказалось.
Джонсон уже был более чем уверен, что младший сбежал куда-то, не удосужившись даже одеться по погоде, но каково было его удивление, когда он застал протезника, просто сидящим на кровати, как и парой часов ранее, с совершенно отсутствующим видом, словно паренёк мыслями находился вообще не в этом мире.
Протез парня лежал рядом, а сам он прижимал руки к груди и молчал, даже не обернувшись на вошедшего гонщика.
— Ты чего тут так тихо сидишь? — попытался, как ни в чем не бывало начать разговор шатен, но снова не последовало никакой реакции.
Что происходит?
***
«Сидеть и пялиться в стену казалось самым увлекательным занятием на свете. Только пару минут назад из дома ушёл последний человек, и я остался совсем один. Совсем…
Я мог бы сколько угодно тешить себя надеждами на то, что мы с Салом со всем справимся. Что настоящие чувства выдержат всё. Но теперь я уже в этом сомневался, ведь на душе было так паршиво!
Хотелось бы закричать, да смысл? Подумают, что я ненормальный и сдадут в психушку. Хотя, наверно, там мне самое место»
Кривая усмешка тронула травмированные губы парня.
«Я слишком странный для всех, кто живёт в этом мире. И мне лучше было бы вернуться туда, откуда я попал сюда. Там моя странность соответствовала самим Апартаментам Эддисона. Но теперь…»
«Сал… Сал… Сал… Я слишком часто думаю о тебе. Моя маниакальная влюблённость в тебя, словно болезнь, прогрессировала. Мне нужна новая доза. Мне нужно увидеть тебя. Но я не смогу. Ведь нам же нельзя видеться, верно?»
«Я слабо представлял поначалу, как они будут нас контролировать, если мы живём в одном доме, а потом понял. У Пожара была и своя жизнь. Свои друзья, свои занятия… Редко бывало такое, что он целый день находился дома. И всё вышло само собой. Тебе просто запретят брать меня с собой и всё. Единственное место, где мы будем видеться тогда, это мои мечты. Ведь у меня нет своей жизни здесь, я даже не принадлежу к этому миру»
«Почему же так больно? Словно что-то мешает вдохнуть. Забавно, я не видел тебя всего день, а мне уже больно и я считаю себя обречённым. Наверно, я просто понял, что один день очень быстро превратится в неделю, потом в месяц, а потом и в несколько месяцев. Интересно, через какое время я начну гнить изнутри без тебя?»
«Несомненно, ты и сам понял, что со мной что-то не так, а врачи лишь подтвердили диагноз. Кстати, я, кажется, забыл выпить лекарства. Что ж, это уже не главное. В общем, я болен. И моя болезнь заключается в том, что я часто испытываю подавленное и разбитое состояние. Но сравнится ли хоть один симптом болезни с тем, что я сейчас чувствую? Я не подавлен. Я всего лишь смотрю в стену уже целый час, а может и полтора, без всякой мотивации прекратить своё занятие и хотя бы встать. Я не разбит. Как можно разбить то, что никогда не было целым? Со мной всё в порядке. Просто не для этих людей. Мне нужно вернуться!»
«Сал? Да, я люблю его. Иначе бы мне сейчас так не выкручивало душу. Но он переживёт моё отсутствие. Можно начать считать, через сколько дней он и вовсе забудет о том, что я существовал. А другие жалеть уж точно не будут. Ларри получит шанс любить и быть любимым, родителям больше не придётся беспокоиться о том, что их сын встречается с парнем, а я сам избавлюсь от восприятия себя лишним. Вопрос был только в том, как вернуться обратно?»
«Я перебрал в голове уже с десяток вариантов. Почти все они были бредовыми, но одна мысль заставила меня всерьёз задуматься. Быть может, я умер?»
«Разумеется, умер в том мире, где жил. Но, наверняка из-за того, что моя миссия, в виде победы над красноглазым демоном, ещё не выполнена, Розенберг, или кто-то ей подобный, перенёс меня сюда. И для того, чтобы вернуться обратно, мне нужно лишь вновь умереть… »
«Ни много ни мало, но я собираюсь всерьёз отнять собственную жизнь»
Голубоволосый перевёл, наконец, свой задумчивый взгляд на художественные принадлежности Ларри.
Шатен часто точит свои карандаши небольшим резаком. Нужный предмет, как раз, валялся среди карандашей и кистей на столе.
Голубоволосый поднялся, добрался до резака и долго смотрел на него.
«Освободить себя и окружающих от мучений или струсить? В конце концов, во всём происходящем моя вина… А значит, пришла пора платить за ошибки»
Закатать рукава на толстовке, обнажая старые шрамы, а потом ещё долго решаться сделать то, что было нужно.
«А получится ли?»
«Кажется, когда-то я обещал Салу больше не издеваться над собой. Извини, милый, я плохо держу обещания… Думаю, ты и сам поймёшь, когда станешь свободнее от уз неправильных чувств. Пусть я и верю всем сердцем в каждое твоё слово о любви… Хочу в них верить…»
Хватит тянуть. Острие резака прислоняется к запястью.
«Лучше вдоль или поперёк? Вдоль больнее, но быстрее. А хочу ли я умереть быстро? Нет, я хочу осознать свою смерть. Поперёк»
«Хватит! Раз, два, три!»
И первая кровь выступила на бледной коже. Порез вышел достаточно глубоким и края его расползлись ещё шире.
Рядом с ним появился ещё один и ещё. И ещё, и ещё… Голубоволосый слишком увлёкся, изрезав обе руки.
Быть может, это всё самовнушение, но он словно чувствовал, как вместе с темно-алой жидкостью его покидает и жизнь.
Неужели, всё окажется так просто?
Вовсе нет. Было больно. Очень больно. И вопреки всем ожиданиям, легче никак не становилось.
Салли тяжко вздохнул, заливая каплями крови всё, что было на пути, вновь забрался на кровать и снял протез, который не давал нормально дышать.
«Если уж и подыхать, то с моим настоящим лицом…»
«Я чувствую, как леденеют руки и ноги. Мне почему-то стало страшно. Смерть близка. Я чувствую её трупное дыхание за своей спиной. Она ждёт душу, которую я добровольно готов ей отдать…»
«Дорогой, Сал! Прости, что эти строчки останутся лишь в моей голове! Я залью всё вокруг кровью, если попытаюсь написать хоть слово, да и рука уже вряд ли сможет удержать ручку. Я хочу извиниться за то, сколько неприятностей от меня было, сколько проблем я тебе доставил… Я не специально! Я правда влюбился в тебя, ведь даже несмотря на сложный характер, ты замечательный и добрый, к тем, кто заслуживает добра. Я, не побоюсь этих слов, люблю тебя. И верю, что где-то на другой стороне, буду помнить тебя…»
— Ты чего тут так тихо сидишь? — донеслось до неясного сознания. Младший Фишер был полностью погружен в предсмертную речь, чтобы продолжать бояться, чтобы замечать слезы и свою грустную улыбку, чтобы вообще контролировать себя.
Ну же, Салли Фишер, взгляни в глаза смерти. Быть может тогда ты поймёшь, что к чему.
***
Руки едва слушались, судорожно набирая нужный номер. Ларри побоялся сразу вызывать скорую. Они могут не успеть. Зато Пожар на своём Кавасаки точно будет вовремя. Он же сможет приехать, правда?
Плевать на запрет, плевать на всё! Нужно спасти парня, который запутался в собственных мыслях и сделал неверный выбор.
Парня, который хотел, как лучше.
Парня, который уже начал терять сознание.
И где, чёрт возьми, в этом доме бинты?!
