Что не одолеют пони

В Эквестрии всегда хорошая погода. Если небо заволокли хмурые тучи, не изливающие грибной дождь на посевы, а лишь закрывающие солнце - значит, близка опасность и царствует зло вокруг. Пони, правящая лодочку к маяку, не понимала, с чем связана новая беда, но ощущала её на собственной шкуре и собственными глазами видела её приметы. - Ни одного пегаса, - Шелли приложила копыто ко лбу, всматриваясь в потемневшее небо. - Неужели опять штормисты нагрянули? Она не знала, что опасность таится не в облаках, и не замечала круги на воде, постепенно приближающиеся к её лодчонке. А когда заметила - было уже слишком поздно. С треском лодка разлетелась на щепки - её буквально разорвали пробившиеся через неё щупальца. Шелли подпрыгнула от взорвавшегося в её груди страха - но это всё, что она успела. В следующий миг щупальца обхватили её задние ноги, быстро обвили их, и зазмеились дальше. Хватавшаяся за обломки лодки поняшка вскрикнула, но в следующий момент крупный отросток захлестнул её рот, другой накрыл глаза, а третий сжал горло двумя живыми петлями. Чудовище обладало неимоверной силой, земнопони еле могла отбиваться и оставаться на поверхности, но кричать не было возможности, а силы быстро таяли. Берега были пустынны, ни одного пони рядом, лишь стаи чёрныхх птиц под облаками. Щупальца повернули её на спину, обхватив передние ноги и лишая всех шансов на сопротивление. Шелли испуганно замычала в щупальце - теперь монстру ничего не стоило утащить её под воду. Но казалось, монстр замыслил нечто иное. Петля на горле сжалась, несильно, но всё же достаточно, чтобы перекрыть доступ воздуха. Зелёные, как её грива, глаза Шелли распахнулись в ужасе, она отчаянно запыхтела в щупальце, пытаясь открыть рот и хотя бы укусить обидчика, однако не могла даже зубы разжать. А тем временем плоское щупальце с большими присосками опустилась на низ её живота и словно поцеловало самое кобылочье местечко, вызвав у пленницы не столько испуганное, сколько удивлённое мычание. Отбиваясь рефлекторно, она дёрнула задними ногами, этим только привлекая к ним внимание - монстр оплёл и их, стягивая витки, и развёл их в стороны, пристроив кончики щупалец над копытами. Пока обвивавшие передние ножки пони щупальца тянули её вверх, другие принялись щекотливо скользить по над копытами задних, заставив пони извиваться и пищать в живой кляп. Щекотка особенно остро чувствовалась на фоне невозможности вдохнуть: с одной стороны страх крепко стягивал всё тельце Шелли, и внутри всё стонало и просило воздуха, а с другой, щекотка захватила всё тело снаружи, и начиная с задних ног, щупальца принялись щекотать всё тело кобылки! Кьютимарка, бёдра, копытца, грудка, соски и щёлка - она ничего не могла укрыть от их прикосновений, булькая и задыхаясь в смехе. Поняшка безумно извивалась и брыкалась, внутри жгло и свербило от жажды дышать, но властные щупальца не пускали к близкой поверхности, добавляя к огню удушия и стыдный, безумный огонь вожделения. Потираясь между сосцами, щупальце коварно пролезало глубже в лоно, ввинчиваясь, как штопор, распирая стенки. Одновременно другие щупальца развели её передние и задние в стороны, и потянули тельце вниз, насаживая его на щупальце. Шелли дрыгнула задними - прикосновение чудовища было одновременно и прохладным, и жарким, склизким и твёрдым, такое не мог дать ни один жеребец! Надавливая на клитор, щупальце вдруг сотряслось, вынудив пони издать громкий сладкий всхлип, который оборвало на высокой ноте вновь сжавшее кольцо на шее. Живот впал, содрагаясь от отсутствия кислорода в лёгких и работы щупальца, грудь пыталась втянуть в себя хоть воздух, хвоть воду, но горло было слишком сильно сжато для этого. А щупальце внутри добавило извращённого безумия, начав щекотать нежную плоть, другое поглаживало клитор, такой же гладкий из-за выплеснутой в воду смазки. По телу пробежала первая судорожная волна. Закатившиеся глаза пони смотрели на поверхность, такую близкую и столь недосягаемую... Дышать было невозможно, и щупальце, затыкавшее её мордочку, теперь продлевало подводную пытку, не давая кобылице заглотнуть воду и проваливаться в пустоту. Вместо этого чудовище только сильнее играло со своей жертвой, нажимая на её самые сокровенные местечки, щекоча ножки от копытц и до самого тела, вновь и вновь поглаживая бока и шейку, щекоча даже возле стянутого щупальцем хвоста и оглаживая её попку. Вившиеся по ногам и хвосту отростки растягивали почти как на дыбе, превращали пони в безвольную игрушку, неспособную даже дёрнуться. Щекотка, удушие и половая сладость объединились в одно безумное ощущение, взвившееся до необозримых высот, когда монстр начал проталкиваться под хвост. Внезапное движение обоих щупалец в обеих её дырочках словно огнём обожгло кобылку! Прижавшееся к её щёлке и ушедшее в глубину верхнее дрожало, словно само было охвачено возбуждением; напротив, нижнее равномерно двинулось вперёд и назад. То же, что было на морде, обернулось второй раз, накрыв и глаза и уши кобылки, лишая её всех ощущений, кроме нестерпимой щекотки, спёртости в груди и и ужасного удовольствия, бушующего по всему телу, а потом... оргазм нахлынул, как прилив, вышиб разум, как цунами. Сознание было слишком ослаблено долгими муками, чтобы сопротивляться. Погружаясь в удовольствие, оно тухло, лишённое питающего воздуха, тратя энергию на блаженное угасание.